В 70-е годы культивирование оптимизма стал особой и влиятельной стратегией психотерапии. Это направление психотерапии получило

название “мышления позитивными возможностями”. Среди “позитивных психологов” есть в числе прочих также люди академического склада. Пример — американский психолог Мартин Селигман, известный российскому читателю по нескольким книгам, в том числе таким как “Новая позитивная психология: Научный взгляд на счастье и смысл жизни” ( М., 2006), “Как научиться оптимизму?” (М., 2013) и “В поисках счастья” (М., 2011) . Одно время Селигман был даже главой Американской Ассоциации Психологов. Однако для широкой публики “позитивная психология” стала известна главным образом благодаря поп-психологам, а именно тем, кто занимается не научной деятельностью, а проведением тренингов.  

У нас такого рода психотерапия получила рельефное выражение в книжках Натальи Правдиной. Их она написала великое множество, и они часто повторяют друг друга. В связи с этим я упомяну лишь одну ее книгу, имеющую характерное название — “Ваш сияющий путь к успеху” (М., 2007). В основе философии Правдиной и ей подобных лежит учение о том, что человек не должен грузить себя “негативом”. Он должен видеть только позитивные аспекты бытия. Он также должен полюбить себя и мир и не только для обретения личного благополучия, но также для того, чтобы затем делиться своей любовью и добром с другими людьми.

В книгах Правдиной есть много придуманных ею психотехник, однако наиболее важные из них, описанные в ее книгах, это, на мой взгляд, аффирмации и визуализации, которые почерпнуты Правдиной у западных “позитивных психологов”. Суть техники аффирмаций состоит в следующем — нужно поставить перед собой цель, а затем повторять позитивные словесные формулы, говорящие о том, что цель уже достигнута. В результате подсознание человека якобы программируется на достижение позитивной цели. Что же касается визуализации, то суть этой психотехники состоит в том, чтобы мысленно представить себе в очень конкретных деталях желаемое будущее, и это опять же якобы программирует подсознание человека на достижение желаемой цели.

При этом некоторые поп-психологи утверждают, что дело не только в программировании подсознания на успех, но также в том, что упомянутые психотехники притягивает успех благодаря неким силам оккультного порядка.

“Позитивное мышление” стало не просто влиятельной, но также агрессивной и навязчивой стратегией психотерапии. И неудивительно то, что со временем она стало вызывать сопротивление и скепсис, как среди психологов, так и среди публики. Дело в том, что у “позитивного мышления” обнаружился целый ряд проблем, ряд подводных камней, и сегодня состоятельность такой психотерапии многими уже подвергается сомнению.

В этом смысле звоночком стала статья психолога В.Хелд “ Тирания позитивного отношения в Америке: Наблюдения и размышления”, которая была опубликована в 2001 году в Journal of Clinical Psychology . В этой статье утверждается, что взгляд на оптимизм как на панацею от всех несчастий, растиражированный авторами популярной психологической литературы, обольщает человека нереалистичными, неоправданными обещаниями. Хелд также опубликовала книгу с характерным названием — “Хватит улыбаться, начинайте хмуриться!” (2002), в которой она более подробно изложила те же самые мысли.

А еще любопытно то, что относительно недавно на верхние строчки продаж в Соединенных Штатах и Великобритании вдруг вырвалась книга английского психолога Адама Филипса “Стань вменяемым” (2008), преисполненная глубочайшего скепсиса по отношению к “позитивному мышлению”. В ней автор, вопреки сложившейся тенденции, повествует вовсе не о человеке счастливом, а о человеке разумном, трезвом и здравомыслящем, что вовсе не обязательно предусматривает личное счастье, а порой даже, наоборот, его исключает.

По мнению Филипса, бесчисленные руководства по обретению счастья не столько указывают на решения проблем, сколько сами создают их. Счастье не может быть целью, легко достижимой с помощью стереотипных приемов психотерапии. Оно лишь иногда посещает человека как результат его полноценной, здоровой и осмысленной жизни. Негативная реакция на негативные события совершенно нормальна, и именно такая реакция отличает вменяемого человека от блаженного идиота, не отдающего себе отчета в том, в какой мир он попал.

В Сети можно также найти упоминания о саммите членов Американской Ассоциации Психологов, которые собрались в Вашингтоне на симпозиум, проходивший под провокационным девизом "Незамеченные достоинства негативизма". Это опять же был бунт психологов против тирании “позитивного мышления”, против засилия в психологии установки на оптимизм.

Но как же в таком случае быть с многочисленными исследованиями, говорящими об успешности оптимизма в самых различных областях деятельности? Дело в том, что оптимизм может оказаться успешной установкой при решении неких конкретных задач. Я повторюсь, оптимисты более позитивно оценивают результаты своей деятельности, и это служит стимулом для успешного завершения работы. Однако при этом оптимизм может оказаться менее успешной стратегией в более широком контексте. Скажем, оптимизм может способствовать тому, что человек будет недооценивать многие опасности и проблемы.

Кроме того, оказалось, что существует множество форм как оптимизма, так и пессимизма, и нужно при этом понимать, какие категории оптимистов и пессимистов мы сравнивает между собой. В частности, замечательную картину успешности оптимизма сильно портят нереалистичные сторонники “позитивного мышления”. Как оказалось, авторы “позитивных” руководств отучают людей от адекватного мироощущения и предлагают устланный карамелью путь в эмоциональный тупик. Если считать свою грусть, тревогу или страх ненормальными состояниями и всячески стремиться поменять их на оптимистичный восторг, ничем хорошим это не кончится. Представление о том, что мир прекрасен, вызывает умиление, но оно оносовершенно нереалистично, поскольку в этом мире причудливо емешано все — хорошее и плохое.

Оказалось также то, что “нереалистичные оптимисты” были склонны уделять работе меньшее количество времени и откладывать меньшую часть заработанных средств. Они также часто инвестировали деньги в сомнительные, рискованные проекты. Они также были склонны влезать в долги. К тому же многие из “нереалистичных оптимистов” были склонны влезать долги, поскольку с легкостью брали кредиты, а с погашением задолженностей не спешили, позволяя им непомерно разрастаться. Таким образом, “нереалистичный оптимизм” рождает беспечность и приводит к игнорированию реальных проблем. Кроме того, такого рода оптимизм делает человека не готовым к неудачам. “Нереалистичный оптимизм” отучает человека от адекватного взгляда на себя и на жизнь. Он вообще может служить преградой на пути к успеху. Быть слепым оптимистом означает напрашиваться на неприятности.

Идиотизм слепого оптимизма, засилие в нем банальностей и штампов можно проиллюстрировать следующим фрагментом из одной до сих пор популярной книги индийского популяризатора мусульманского суфизма Хазрата Инайята Хана (1882 - 1927):

“ Оптимизм представляет собой стихийный поток любви; оптимизм является также выражением веры в любовь. Таким образом, любовь, верящая в любовь, есть оптимизм. Пессимизм рождается из недовольства, из плохого впечатления, которое все длится и длится, становясь помехой на жизненном пути. Оптимизм дарит исполненное надежд отношение к жизни, тогда как пессимист видит только темноту впереди … Психологический эффект оптимизма таков: он помогает достичь успеха, потому что благодаря именно оптимистическому духу Бог создал мир. Оптимизм исходит от Бога, а пессимизм рождается в сердце человека. Ведь что такое жизнь? Жизнь — это возможность, и для оптимистически настроенного человека возможность — обещание, тогда как для пессимиста — потеря. Вовсе не Творец виновен в этой потере, но сам человек, упустивший возможность… На стороне одного — жизнь, на стороне другого — смерть. Первый взбирается на вершину горы, второй погружается в бездну земли”( https://krasnov.tv/optimizm-i-pessimizm/ ).

На самом деле по-настоящему душевно здоровы лишь те, кто видит окружающий мир таким, каким он является на самом деле. В защиту пессимистов можно сказать также то, что они не переоценивают свои способности. Они трезво оценивают ситуацию и видят опасности, которые оптимисты часто игнорируют. И даже такой трубадур оптимизма как психолог Мартин Селигман в своей книге “Как научиться оптимизму?” (М., 2013) один из параграфов назвал так – “Чем хорош пессимизм?”

В этом параграфе Селигман признал, что пессимисты часто более адекватно оценивают положение дел. Селигман, в частности, сослался на результаты эксперимента Лорен Аллой и Лин Абрамсон. В нем было создано две группы — одной из них давали возможность самим включать и выключать свет, а для второй это делал экспериментатор. При этом оказалось, что оптимисты были склонны думать, что все находится под их личным контролем даже в том случае, когда свет выключал экспериментатор (Селигман М. Как научиться оптимизму? М., 2012, с. 136).

Искаженное восприятие реальности свойственное “нереалистичным оптимистам”, их упорное желание видеть мир сквозь “розовые очки” было продемонстрировано также во многих других исследованиях. Так, в одном из них студентам последнего курса колледжа просили оценить размер своего дохода спустя пять и десять лет после окончания колледжа. Результаты, увы, были из области фантастики и оказались нереалистичными. Непредвиденный крах надежд, жестокое разочарование — все это плоды “нереалистичного оптимизма”.

Пессимист отличается в положительную сторону от оптимиста тем, что не склонен к переоценке своих возможностей, а поэтому лучше прогнозирует свои успехи и неудачи. Есть также данные, свидетельствующие о том, что у пессимистов несколько выше интеллект. Они печальнее, но мудрее. И это полностью соответствует известному высказыванию из библейской Книги Екклесиаста: “во многой мудрости много печали ; и кто умножает познания, умножает скорбь ” (Еккл. 1:18). Пессимисты также обладают способностью замечать в себе “тень” — негативную сторону своей души по Карлу Юнгу, а потому могут плодотворно работать над собой.

Кроме того, слишком самоуверенные студенты-оптимисты были склонны готовиться к экзаменам не так основательно, как те, кто опасался провала. Л юди, склонные к тревоге и озабоченности по поводу своих возможностей, в большей мере контролировали ситуацию. В результате, в книге “ Психология надежды: Оптимизм и пессимизм” (СПб., 2015) ( http://www.e-reading.club/book.php?book=1043082) Евгений Ильин следующим образом резюмировал свою оценку “позитивного мышления”:

“Авторы “позитивных” руководств отучают людей от адекватного мироощущения, предлагая взамен устланный карамелью путь в эмоциональный тупик. Если, поверив им, считать свою грусть, тревогу или страх ненормальными состояниями и всячески стремиться поменять их на оптимистичный восторг, ничем хорошим это не кончится. Представление о том, что мир прекрасен, умилительно, но совершенно нереалистично — в нем причудливо перемешано все, хорошее и плохое. По-настоящему душевно здоров лишь тот человек, который это правильно понимает и адекватно чувствует, умеет радоваться и горевать, тревожиться и блаженствовать”.

Итак, проблемы с успехом в деятельности были как у крайних оптимистов, так и у крайних пессимистов. При этом “нереалистичным оптимистам” можно противопоставить умеренных, или, как выражаются некоторые психологи, “защитных пессимистов”, которые в ряде случаев оказались более успешны в продвижении по карьерной лестнице, чем всем довольные оптимисты. С другой стороны существуют также умеренные, “реалистичные оптимисты”, и, подозреваю, что их эффективность была близка к эффективности “защитных пессимистов”.

В одном из исследований было, в частности, показано, что, решая арифметические задачи в лабораторном эксперименте или прследуя свои личные цели, “защитные пессимисты” достигают наилучших результатов, ориентируясь на возможный негативный исход. “Реалистичные оптимисты”, напротив, успешно действуют лишь тогда, когда избегают размышлений о негативных последствиях, и показывают значительное снижение продуктивности деятельности, если все же начинают об этом задумываться.

Этот результат можно подкрепить одним исследованием. В ходе его “реалистичные оптимисты” и “защитные пессимисты” бросали дротики в мишень. При этом оказалось, что в том случае, когда оптимисты думали о возможных препятствиях к успеху, они не были особо успешны. Аналогичные результаты были получены, когда пессимистам предлагалось отвлекаться от размышлений о возможных препятствиях и думать лишь об успехе. При этом пессимисты и оптимисты были примерно одинаково успешны, когда они находились в своей “тарелке”. Таким образом, пессимисты и оптимисты могут быть одинаково эффективны в том случае, если их философия не принимает крайних форм, а сами они следуют своей стратегии жизни.

Словом картина успешности/не успешности пессимизма и оптимизма как стратегий жизни оказалась очень сложной и противоречивой. Из всего сказанного выше следует сделать вывод — чтобы добиться успехов, человеку необходимы в равной мере и оптимизм, и пессимизм: первый — чтобы не терять надежды, а второй — чтобы не терять бдительности. Пессимистам надо учиться радоваться жизни, оптимистам — реально смотреть на происходящее.

Все сказанное выше можно сформулировать еще и так — лучше быть ни оптимистом, ни пессимистом, а реалистом, то есть здравомыслящим человеком, видящим жизнь таковой, какой она является на самом деле. Дело, однако, в том, что хорошо информированному реалисту трудно избежать столкновения с негативными сторонами жизни, такими как страдание, старость и смерть, и это заставляет его быть трезвым,

“защитным пессимистом”. Все это означает, что для успеха нужны только чуть-чуть “розовые очки” Иллюзии, даже если они полезны, должны быть минимальными.

Вернемся теперь к Бенатару. Думая о власти над человеком оптимизма и установки на рождение детей, Бенатар особой мишенью для своей критики и насмешек делает вполне определенное отношение к жизни, которое он обозначает термином “поллианнизм”. Этот феномен Бенатар бегло упоминает в своем эссе “Оптимизм как иллюзия”. Более подробно свои мысли на этот счет Бенатар излагает в книге “Лучше никогда не быть” ( “ Better Never to Have Been ”, 2006 ).