Глава VII : Финал поэтической битвы

В день полуфинала должен был состояться и финал. Кристофер подошел к Сигурду перед выступлением и сказал:

– Я удивлен, вы высоко поднялись. Но вам меня в бою не одолеть. Поэтом, друг мой, нужно быть уметь.

– Кристофер, я помню тебя.

– И я вас тоже помню.

– Я помню, что ты мне сказал. Ты, можно сказать, сломал во мне поэта. Убил желание писать стихи, но это же сыграет против тебя.

– И как же?

– За долгие годы во мне накопилось много всего. То, что ты ежедневно выплескивал в своих работах, копилось внутри меня. Как думаешь, что сильнее: твое мимолетное творчество, посвященное каким-то частным событиям, или сумма всей жизни?

– Мой каждый стих, как сумма моей жизни.

– Конечно, хвастайся, Кристофер. Но я-то чувствую, что ты не понимаешь того, о чем читаешь. Ты театрален, наигран. Все твои движения, твой красивый бас – это все это мишура. А твои стихи не стоят и выеденного яйца. Они слишком обыденны. И ты слишком наивен. Это не тот финал, в котором тебе удастся победить.

 

***

 

Король бомжей встал и решил пройтись, пока была достаточно продолжительная пауза. К нему подошел Лауреат.

– Ох, какой странный конкурс, уважаемый panthera leo. Кто бы мог подумать, что примитивные dipodidae смогут так забавно сочинять стихи. Правда, я не понял, как происходит оценивание.

Король пояснил:

– Все довольно просто. Это сансара. В ней нет ничего объективного. Оценки здесь ставятся по знакомству, вкусам и мимолетным эмоциям.

– И вы, как я заметил, подсуживаете нашему rattus.

– На самом деле, нет. Как ни странно, у него самые интересные стихи среди выступающих. Большинство авторов вообще сочиняет без фантазии. Знаешь, есть такая вещь, как жизненный опыт.

– Догадываюсь.

– Так вот, стихи его иногда проявляют. И если человек наивен и у него нет жизненного опыта, то мне его слушать не интересно. А вот у Сигурда Кёнига очень богатый жизненный опыт. За каждым его словом висит груз. Пока остальные поэтики тщательно описывают каждое дуновение своих эмоций, Сигурд позволяет слушателям лицезреть всю совокупность своего опыта. Это разные масштабы.

– Интересно, что panthera leo хвалит rattus.

– Как же надоели твои сравнения.

 

***

 

Два финалиста вышли на сцену. Кристофер нагло улыбался. Он знал, что в поэтической схватке никто не сможет его победить. Сигурд был серьезен. Большинство взглядов было приковано к нему. Неотрывно на него смотрела и Октавия. Винсент Вуд очень сильно негодовал про себя, но пытался не подавать виду. Предыдущее стихотворение Сигурда подорвало его внутреннюю злобу. Вся злоба будто бы лопнула.

Кристофер осмотрелся и подошел к микрофону. Тишина. Все затаили дыхание. Готовился читать настоящий мастер. Предвкушение. Мощный голос Кристофера озарил пространство над зрителями, будто бы аура. Он был уверен в себе, и эта уверенность жила в его голосе, больше подходящем для оперного певца.

 

Великая традиция поэтов
Живет в веках, её вам не убить.

Сегодня я вам расскажу об этом.

И есть, друзья, о чем поговорить!

 

Державин, Ломоносов и Жуковский –

Фамилии всего-то, но стихи!

Не то что эти детские наброски,

Которые во всем всегда плохи.

 

И Пушкин, и Некрасов, и Тургенев –

Фамилии великих мастеров.

Любой из них – могущественный гений,

Иначе говорят у дураков.

 

Им классика, смотрите, детский лепет!

Они её гурьбой переросли.

От света ложного любой дурак ослепнет,

Но мастерам он кажется пустым.

 

Бальмонт и Брюсов, Блок и Саша Белый,

Ахматова, Зенкевич, Гумелев,

Бурулюки, Мариенгоф, Есенин –

Вот гении, и в них живет любовь.

 

Что ни скажи, великие ведь люди!

Мой оппонент иначе говорит!

Ему их труд противен, скучен, нуден.

И кто ж его священный фаворит?

 

Конечно, Гёте. Вот фашист нашелся.

Не верит критик в сильный русский дух.

В России нам не светит даже солнце,

Ну а у немцев «солнцев» больше двух.

 

И все у них прекрасно за границей.

И гении растут. Не то что мы.

Кричат такие критики-тупицы,

Загаженные немцами умы!

 

Как я устал от глупостей надменных,

Что унижают наших мастеров.

И если вдруг, то я готов мгновенно,
За классику свою восстать стеной.

 

Она моя. Родная, словно матерь.

Она моя. Благая, как земля.

Она моя. И я её создатель.

Она моя. И не погребена.

 

Она живет в сердцах простого люда,

Она живет в умах больших людей.

А критиков банальная простуда

Когда-то всех нас приведет к беде.

 

Я честен был и рассказал об этом,

Давайте вместе будем говорить:

«Великая традиция поэтов
Живет в веках, её вам не убить».

 

За прочитанным стихом последовали громкие аплодисменты. Аплодировали не только зрители, но и судьи. Кристофер театрально поклонился, показывая противнику свое превосходство, только вот он не знал, что Сигурд был готов к этому. Евгений Маркович Манила, Владимир Владимирович Пудинг, Гера Евгеньевна Мохнатова, Алексей Алексеевич Алексеев и Винсент Вуд поставили десять, Король Бомжей – восемь, а Октавия – девять. Получилось шестьдесят семь. Не хватило только трех баллов до совершенства. Кристофер побил свой рекорд и рекорды всех участников этого турнира.

Сигурд был спокоен. Пусть поражение и означало смерть. Он подошел к микрофону и закрыл глаза. Он увидел перед собой вселенную: безграничный звездоворот, разворачивающийся на полотне небес. Черные дыры, пульсары, сверхновые, вечное пламя, безмерное пространство – Кёниг будто бы разлился по всему этому замечательному многообразию. После он уменьшил масштабы. Смог слиться с людьми, животными, растениями – со всей нашей планетой. Его глаза открылись. Он был готов.

 

Я не поэт. Поэты – пустословы.

Сражаются за красное словцо.

Я не поэт. Хочу быть чем-то новым.

Ведь я сновидец, остальное – сон.

 

Зачем слова, когда одним молчаньем

Я выразил бы больше в сотни раз?

Зачем вести рассказы о печали?

Она заметна в отраженьях глаз.

 

С вселенной мы сливались, как два моря,

Я видел мир глазами всех живых.

Бездомный миф – пристанище покоя,

Безумный миф – заполненный людьми.

 

Когда лишился крыши, был несчастен,

Но позже я спасение обрел.

Теперь намного больше, чем участник.

Я сам себе питье, еда и дом.

 

Я не поэт. Поэзия – ущербна.

И я бы не хотел поэтом быть.

Не попрошу ни у кого прощения.

Вселенная не будет их просить.

 

Я сам себе надменный микрокосмос.

Мое молчанье больше ваших слов.

Поэт в масштабе мира не серьезен.

Эмоции его – всего лишь сон.

 

Поэт – конструкт культуры, мнений, моды,

Он вечен, будто муха бытия.

И если он сегодня всем угоден,

То завтра не останется следа.

 

Я не поэт. Мне наплевать на славу.

На правила поэтов наплевать.

И ничего я после не оставлю.

Я не умею артистично врать.

 

Лгуны, глупцы, тщеславные риторы,

Наивные шуты и болтуны –

Кого еще в поэзии запомнят?

Как говорят, болезни все равны.

 

Меня ваш мир пытался уничтожить,

Меня не раз стирали люди в пыль.

Я восставал, и потому я дожил.

И я молчал во славу всех стихий.

Я не поэт. Не мастер, не любитель.

Я просто человек, который жил.

И если груб, то вы меня простите.

Не украшаю слог потоком лжи.

 

Я не поэт. Поэт не знал основы.

Он только сохранял свое лицо.

Я не поэт. Хочу быть чем-то новым.

Ведь я сновидец, остальное – сон.

 

И снова тишина. Таким стихам не аплодируют. Люди не встают, не плачут, не радуются, потому что такие стихи вскрывают правду. Они не прячутся за красивыми формулировками. Они говорят то, что думает автор, без лишних элементов. Прочтение Сигурда помогло всему залу понять, о чем же он пишет, и что в это время чувствует. Судьи, конечно, не могли поставить за это много баллов. Местами текст сильно проигрывал тексту Кристофера.

Евгений Маркович Манила поставил девять, Владимир Владимирович Пудинг – семь, Гера Евгеньевна Мохнатова – восемь, Алексей Алексеевич Алексеев – десять, Король Бомжей – десять, Октавия Григорьевна Елизарова – десять и Винсент Вуд – девять. Получилось шестьдесят три, что было меньше, чем у противника.

Кристофер подошел к микрофону. Он долго молчал. Рядом стоял Сигурд. Бомж остолбенел. Он понял, что проиграл свою жизнь. Герра сказал, позабыв о своей мании выстраивать слова в стихотворный ритм:

– Ничего такого я раньше не слышал. Честно, я не вслушивался в стихи этого автора, но сейчас до меня дошло, как они глубоки. Я пропускал все самое важное, когда слушал их до этого. Вы, наверное, тоже многое пропустили. Знаете, я считаю, что он меня победил. Он предугадал то, какой текст я приготовлю. И достойно ответил мне. Простите, я принимаю это за личное поражение.

Кристофер взял микрофон со стойки и встал на колени перед Сигурдом.

– Уважаемый Сигурд Кёниг, я все это время был не прав. Ты достойный поэт. Может быть, даже нечто большее. В общем-то, ты продвинул правильную мысль. Поэт – это не тот, кто пишет стихи. Настоящие поэты – это всегда нечто намного большее, чем просто поэты. Я начал понимать, что ты пытаешься донести. Я начал понимать, что ты пытаешься сказать. И пока ты не договорил, я не могу позволить тебе умереть. Ради поэзии.

Кристофер повернулся к судьям.

– Простите меня, уважаемые, но я снимаюсь с соревнования. Получается, что Сигурд Кёниг победил. Да, вы решили иначе, но, давайте будем честны, я специально подобрал судей так, чтобы безоговорочно победить. В судьях четыре моих друга и два человека, связанных личной неприязнью к Сигурду Кёнигу. Мне хватит благородства, чтобы извиниться перед ним.

И тут поднялся Винсент Вуд. Он взял судейский микрофон:

– Если уж Кристоферу хватило благородства, то я бы тоже хотел сделать заявление. Я из злобы занижал оценки этому замечательному мужчине. Сигурд Кёниг, прошу, прости меня за то, что я испортил твою жизнь. Я поступил непозволительно. Тогда, когда я соврал своим друзьям… Ты мог защититься. И это была бы заслуженная победа. Ты много старался над своей диссертацией. Я был виноват. Виноват во всем. Слишком уж мои эмоции перемешались с работой. Прости меня, Сигурд.

Винсент вышел из-за стола и встал на колени.

– Прошу меня простить!

Сигурд отвернулся от зала и от Винсента. Кристофер подошел к нему и усмехнулся, увидев слезы радости.

– Вот видишь, Кёниг, иногда справедливость торжествует. Все мы люди. Все мы совершаем ошибки. Все мы недооцениваем друг друга. И иногда это бывает крайне плачевно. Такие талантливые люди, как ты, оказываются на улице, потому что кому-то просто не хватило немного понимания. Я теперь на твоей стороне. И если Корольков попытается тебя убить, то я встану на твою защиту. Деньги деньгами, но если речь идет о вкладе в поэзию, то это уже ни чем не купишь. Мы бандиты не потому, что хотим быть богатыми, мы бандиты, потому что хотим быть поэтами. Поздравляю с победой.