Глава V : Новая поэтическая битва

Сцену обустроили прямо в центре свалки под открытым небом. Первым прибыл Кристофер. Он дошел до сцены и пожал руку Королю бомжей, а после и Сигурду, стоявшим неподалеку.

– Приветствую вас, Сигурд, друг мой старый.

– Мы не друзья.

– Быть может, не друзья.

– Вы хотите провести большой турнир на несколько дней?

– О, именно!

– И если я стану победителем, то вы меня оставите?

– Ах, если вам удастся победить, то мне придется преклонить колени.

– Преклоните.

– Но я не думаю, что вам дано пройти отбор. Восьмым остаться нужно среди ста.

– Останусь, поверьте.

Кристофер поклонился и ушел. Король бомжей обратился к Кёнигу:

– Ты точно сможешь победить?

– Не знаю. Но это наш единственный шанс. Сколько будет судей?

– Семь. Среди них буду я.

– Это хорошо.

– Мне придется судить честно.

– На большее я и не рассчитываю.

 

***

 

Первый день был самым трудным. Зрительские места были заполнены поэтам и бомжами. Нужно было оценить выступления ста человек. Все опять же решалось табличками, на которых находились цифры от одного до десяти. Семеро судей занимали места рядом со сценой. Судили Евгений Маркович Манила, знаменитый филолог и поэт; Владимир Владимирович Пудинг – знаменитый политический деятель и ученый, который уже много лет занимает пост президента РАН; Гера Евгеньевна Мохнатова – переводчик Анны Андреевны Ахматовой на английский, немецкий и язык жестов; Алексей Алексеевич Алексеев – создатель анонимного сообщества поэтов-Алексеев Вконтакте; Король Бомжей, Винсент Вуд и Октавия Григорьевна Елизарова.

Поэты выходили на сцену и читали свои короткие стихи, а после судьи выставляли оценки. По итогу отборочного все должны были посчитать специальные люди и определить восьмерку лучших. Сигурд Кёниг, поскольку мероприятие было сделано ради него, должен был выступить в самом конце, чтобы поставить точку. Показывать стихи всех участников не имеет смысла. Среди них было много безвкусного и примитивного – что судьи сразу же одаривали нулями. Следует обратить внимание на те тексты, которые получили наивысшие оценки.

Самым высоко оцененным был текст Стефана Данилова, который он довольно пафосно зачитал:

 

Закрыв глаза, я вижу того парня, который обокрал меня жестоко.

Теперь сижу поникший, одинокий.

Закрыв глаза, увидел я тебя.

В твоих руках провел бы я два года.

Но вместо этого пришлось мне лицезреть

Свою больную и скупую смерть,

И почему бы ей не взять меня, урода?

 

Евгений Маркович Манила поставил десять, Владимир Владимирович Пудинг – восемь, Гера Евгеньевна Мохнатова – десять, Алексей Алексеевич Алексеев – десять, Король Бомжей – пять, Октавия Григорьевна Елизарова – семь, Винсент Вуд – девять. В итоге получилось пятьдесят девять баллов.

Второе место занял Кристофер Герра со своей юмореской, которая была прочитана с игривыми интонациями:

 

Она была в прекрасном белом платье,

А я стоял весь мрачный в пиджаке.

Сюда приехал на своем «жуке».

На это все я миллион потратил.

 

Она сказала «да» и улыбнулась.

И я сказал ей «да». Какой просчет?

Женитьба, господа, такая глупость,

Особенно, когда увидишь счет.

 

Евгений Маркович Манила поставил девять баллов, Владимир Владимирович Пудинг – восемь, Гера Евгеньевна Мохнатова – восемь, Алексей Алексеевич Алексеев – десять, Король Бомжей – пять, Октавия Григорьевна Елизарова – семь, Винсент Вуд – десять. В итоге получилось пятьдесят семь баллов, что всего-то на два меньше, чем у Стефана Данилова.

На третьем месте оказался стих Тимы Рыбами, который он читал ну просто чересчур эмоционально:

 

У меня была девушка.
Я её очень любил.
Я смотрел её в глаза, доверчивый дебил.

Она говорила, какой я хороший.

Ура.

Только вот она с другими спала.

 

За него Евгений Маркович Манила поставил семь, Владимир Владимирович Пудинг – семь, Гера Евгеньевна Мохнатова – семь, Алексей Алексеевич Алексеев – шесть, Король Бомжей – два, Октавия Григорьевна Елизарова – два, Винсент Вуд – семь. В итоге получилось тридцать восемь баллов.

Сигурд Кёниг вышел самый последний. Большинство участников получили низкие баллы, потому что судьи о них не знали и никогда не слышали. Сигурд понимал, что ему не стоит рассчитывать на высокие оценки. Он вышел на сцену и увидел Октавию. После он перевел взгляд на Винсента. На несколько мгновений он онемел, руки начали дрожать, а в груди появилось чувство пустоты, заполняемое злостью.

Сигурд собрал волю в кулак. Ему нужно было победить. Сделав вдох, он начал:

 

От Аранео до царства небесного,

От царства внешнего к царству внутреннему,

От звезд вечерних до звезд поздних, утренних

Нас ожидают бедствия.

 

И весь вопрос в том, как мы выдержим,

Как мы вытерпим груз небесных пут.

Многим кажется то бесполезный труд,

Потому-то они всего выжили.

 

Евгений Маркович Манила, Владимир Владимирович Пудинг, Гера Евгеньевна Мохнатова, Алексей Алексеевич Алексеев поставили пять, Король Бомжей – десять, Октавия Григорьевна Елизарова – четыре, Винсент Вуд – ноль. Получилось тридцать четыре. Этого было достаточно, чтобы пройти, пусть и на последнем месте среди восьми прошедших.

 

***

На следующий день начался следующий этап: одна четвертая. Пары были такие: Сигурд Кёниг – Стефан Данилов, Тима Рыбами – Фарс Пегас, Кристофер Герра – Моносолова, Арчер – Верочка Соскова. Из пары мог пройти только один. Стефан Данилов, подошел к Сигурду за кулисами.

– Знаешь, тебе никогда не победить. Это твой последний раунд.

Сигурд кивнул.

– В прошлый раз я проиграл. Это верно. Но ты забываешь, что, если бы оценивали честно, то ты бы не прошел. Твое довольно сомнительное творчество не является сосредоточением ни максимального мастерства, ни отголоском идеологии современного поколения. Ты просто стал популярен, вот тебе во всем и сопутствует успех. Люди видят тебя, узнают твое имя и, если оценивание субъективное, а оно почти везде и всегда такое, то твое имя все решает.

– Что?! Ты с ума сошел! Да я же лауреат более ста конкурсов в поэзии, прозе, бизнесе и науке! У меня три сотни научных статей…

– Да? Три сотни? И сколько тебе лет? Я что-то не замечал у тебя ни владения логикой, ни научным стилем. Я готов биться об заклад, которого у меня нет, что ты даже не знаешь, как нужно писать научные статьи, но пишешь их и тебя издают за твое имя и по знакомствам. Я прошел через эту школу. И, поверь, безымянному аспиранту надо писать очень научно, чтобы у него был шанс напечататься. Я не поверю, что к своим годам ты накропал три сотни идеальных статей. Докторам и кандидатам печататься гораздо легче.

– Все! Хватит! Замолчи! Я тебя уничтожу! Своими стихами! Ты будешь побежден! Это конец!

 

***

 

Сцена опустела. Ведущий начал объявлять выступающих. Первым вышел Арчер. Он начал спокойно и почти бездушно зачитывать свой текст:

 

Моя Алиса – я Безумный шляпник.

На чай тебя сегодня приглашу.

Отдам тебе я кроличьи тапки,

И, может, королеву придушу.

 

Все за тебя, о, рыжая Алиса!

Я подарю тебе Чеширского кота.

И сердцу не дано остановиться,

Когда летим мы быстро в никуда.

 

Давай по-вэйпим с гусеницей вместе,

Моя квартира – вот страна чудес.

Давай же обойдемся мы без лести,

Тогда я буду твой почти что весь.

 

Судьи переглянулись и поставили: семь, девять, десять, десять, пять, восемь, девять – во все том же порядке, что и на отборочном раунде. Получилось пятьдесят восемь баллов.

Ему оппонировала Верочка Соскова, которая отличалась особой детской наивностью:

 

Я люблю своего мужчину.

Он прекрасен в своих делах.

Для любви не ищу причину.

Я просто люблю. Это факт.

 

И в любви моей женственно-детской

Есть девчачья доброта.

И я помню твой корпус кадетский.

Где была твоя борода?

 

Мы молодыми были,

Когда повстречались с тобой.

Мы очень сильно любили.

И дальше живет любовь.

 

Оценки были такие: пять, пять, пять, восемь, ноль, четыре, семь. Получилось тридцать четыре. Это означало победу Арчера.

 

***

 

На сцену вышли Кристофер Герра и стареющая красавица Моносолова, одетая, как всегда, очень откровенно. Первым свой стих должен был зачитать Кристофер Герра:

 

«Пусть говорят» – прекрасная программа.

Смотрю её я каждый божий день!

Что ни сюжет – ах, чудо мелодрама!

И что не зритель – лань или олень.

 

Злословие – великое искусство,

Что телевизор смог нам преподать.

Оно теперь нам заменяет чувства.

Минуты славы стоит даже мать.

 

Ах, мамочка, родная, как так можно?

Что стало с человеком? Как нам быть?

Ругать или продать – совсем не сложно.

Куда сложнее всех вокруг любить.

 

Судьи были щедры: десять, девять, девять, десять, шесть, девять, десять. Да и кто ожидал меньшего от величайшего поэта России? Итог – шестьдесят три балла. Даже больше, чем у Арчера.

Моносолова усмехнулась. Она эффектно вышла на середину сцены и начала читать свое произведение с иронией:

 

Каблуки, макияж, духи.

Фитнес зал и диеты тоже.

Что же делают мужики,

Чтобы лезли мы вон из кожи?

 

Может, он в дорогом авто?

Может, он в дорогой квартире?

Может, он снимает кино?

Или сам пусть платит за пилинг.

 

Если хочет твою красоту,

Красоте этой нужен спонсор.

Я богатого лучше найду.

К нему будет меньше вопросов.

 

Оценки опять же были достаточно высокие: восемь, семь, восемь, десять, пять, шесть, шесть. В результате получилось пятьдесят баллов, а это значило, что Кристофер Герра безоговорочно победил.

 

***

 

Следующая пара – Тима Рыбами и Фарс Пегас. Оба старались держаться гордо и уверенно, чтобы у окружающих не оставалось вопросов. Победитель должен вести себя так, как победитель. Первым начал Рыбами:

 

Я старый робот. Заржавевший.

Моя программа дает сбой.

Это одиночество убивает меня.

Никто со мной не говорит.

Горят фонари.

А я стою на берегу,

Желая броситься в реку.

Пусть вода покроет мои микросхемы.

Я должен умереть,

Раз я один…

 

Оценки были такие: семь, семь, десять, пять, шесть, три, шесть. В итоге вышло сорок четыре балла. Фарс Пегас взбодрился, увидев довольно средние оценки своего соперника. Он набрал воздух в грудь и подошел к микрофону.

 

Я написал «Вконтакте» пост о том,

Что в тамбуре стоялось тяжело мне

Я пиво пил. И что же там потом?

Я, если честно, ничего не помню.

 

Бугай в ментовской форме налетел,

Как Ураган, но только не Катрина.

Один удар по мягкой бороде

И я упал, почти как в грязь скотина.

 

Когда очнулся, он мне говорит:

«Я думал, террорист ты бородатый».

И я теперь, поскольку зуб болит,

Не езжу больше в поездах поддатый.

 

Шесть, семь, девять, шесть, пять, четыре, пять – и в итоге сорок два балла. Сначала гуманитарный ум Фарса Пегаса подумал, что он побеждает, но сумма была не в его пользу. Тима Рыбами победил и прошел в следующий раунд.

 

***

 

На сцену вышли Сигурд Кёниг и Стефан Данилов. Все ставили на Стефана Данилова, даже бомжи, болевшие за Кёнига. Автор, занявший последнее место, не мог победить автора, который получил первое. Все это хорошо понимали. Тем более, даже сам Кёниг не был уверен в том, что у него получится победить. Первым читать свой стих вышел Стефан Данилов. Как обычно, он начал активно жестикулировать и во многом даже нервно торопиться:

 

Мой атлас памяти напоминает древо.

В его корнях запутанная ты.

А корни мерзнут и крепчают льды.

Что ж делать мне, снегов ты королева?

Тебя поймал, но только лишь в уме.

Но дует ветер, как холодный веер.

Мое желанье – долбанный Альцгеймер.

Скорее уже в памяти умри.

 

Я без тебя, как небосвод без солнца,

Но и с тобой прохладней, чем зимой.

Мне больше ничего не остается,

Как все забыть. И быть самим с собой.

 

В зале послышались громкие аплодисменты. Судьи переглянулись. Евгений Маркович Манила поставил восемь, Владимир Владимирович Пудинг – десять, Гера Евгеньевна Мохнатова – девять, Алексей Алексеевич Алексеев – семь, Король Бомжей – четыре, Октавия Григорьевна Елизарова – пять и Винсент Вуд, желавший однозначного поражения Кёнига, – десять. Получилось пятьдесят три. Довольно большая цифра, но не максимальная. Стефан Данилов задумался, почему же он потерял так много баллов. Сначала его суровый взгляд направился на Короля Бомжей, а потом на Октавию, которая по неизвестной Данилову причине поставила ему пять.

Сигурд усмехнулся, глядя на негодование Стефана. Он вышел к микрофону и начал готовиться. На мгновение Кёниг закрыл глаза и представил, что он стоит перед самим Фридрихом Ницше, которого он безмерно уважал и который помог ему пережить расставание с Октавией.

 

Отец мой, Ницше. Здравствуй, как дела?

О чем же замолкает Заратустра?

На кладбище богов давно зима.

На нем сегодня несказанно пусто.

 

Кумиры множатся, где молоты достать?

Пусть умер Бог, зато божки остались.

Мораль передается на устах,

Так редко глубже, в сердце, погружаясь.

 

Скрижали мы разрушили давно

И второпях другие написали.

Отец мой, Ницше, всем нам поделом.

Проблемы мира создаем мы сами.

 

Абсолютная тишина. Ни одного хлопка и ни одного вскрикивания. Судьи напряглись. Стихотворение было очень серьезным, и людям образованным и читавшим Ницше было понятно, насколько плотно оно было нагружено смыслами. Коротко, лаконично, афористично, ясно – этого не хватало Стефану Данилову, разливающему одну мысль на целое стихотворение. Между двумя их стихами был однозначный резонанс. И если стихи Стефана Данилова были морем, то стих Сигурда Кёнига оказался иглой, острой и тонкой. И в этом противостоянии как раз и нужна была игла.

Евгений Маркович Манила поставил десять, Владимир Владимирович Пудинг – тоже десять, Гера Евгеньевна Мохнатова – девять, Алексей Алексеевич Алексеев – семь, Король Бомжей – десять, Октавия Григорьевна Елизарова – восемь и только озлобленный и бесчестный Винсент Вуд поставил ноль. Получилось пятьдесят четыре балла, что было на один балл больше, чем у Стефана Данилова.

Стефан закричал:

– Как вы могли?! Я же! Я! Я победитель более ста конкурсов! А он! Он никто! Он написал какую-то чушь! Чушь!

Данилова вышли успокаивать почти все современные поэты. Он чуть не набросился на Кёнига, а потом показал пальцем на Короля Бомжей:

– Этот жирдяй подсуживает Кёнигу! Уберите его из судейства! Уберите! Это не честно! Не честно!

Так Сигурд прошел дальше.

 

***

На следующий день начался полуфинал. Осталось четыре участника: Сигурд Кёниг, Кристофер Герра, Арчер и Тима Рыбами. Поэты тянули жребий, который решал, кто из них будет с кем соревноваться. Сигурду нужно было оппонировать Тиме Рыбами, а Кристоферу, соответственно, выступать против Арчера.

Тима Рыбами подошел к Кёнигу перед выступлением.

– Понимаешь, я делаю свои стихи для людей. Они честные. Они правдивые. А в твоих стихах есть что-то честное? Я помогаю своими стихами людям. А кому помогаешь ты?

– А кому ты помогаешь? – поинтересовался Кёниг.

– Своим читателям. Они читают и перенимают мой опыт.

– Стоп, ты же пишешь подростковые и наивные стихи. Какой опыт? Подростковый?

– Не задавайся. Ты не победишь. Против тебя я приготовил особый стих. Самый честный.

 

***

 

Первым в полуфинале было противостояние Кристофера и Арчера. Они вышли и поклонились друг перед другом, а после повернулись к залу. Первым начал читать Герра:

 

Мокрый асфальт. На нем трещины.

Будто мои морщины.

Людям теперь делать нечего.

Кто-то играет в мужчину.

Кто-то быть хочет женщиной.

Кто-то – ни тем, ни другим.

Забыли все правило вечное:

Нам нужно быть людьми.

 

Люди забыли главное:

Природу свою и дух.

Люди забыли правила

И потеряли слух.

Мокрый асфальт. На нем трещины.

И в этих трещинах мы.

Нам больше делать нечего.

Нам не дано быть людьми.

 

Десять, десять, десять, десять, семь, девять, десять – шестьдесят шесть. Это был рекорд данного соревнования. Арчер схватился за голову. Он понимал свое бедственное положение, но нужно было выступить. В общем-то, других вариантов и не было. Арчер довольно сдержано прочитал свой стих:

 

Снег сыпется хлопьями

На твою фотографию рыжую.

Я бы хотел всеми тропами

Рассказать, как с тобою не стали ближе мы.

 

Посмотри на себя. Ты красивая.

И красивее только солнышко.

Обожаю глаза твои синие

И прозрачные, будто стеклышко.

 

Я влюбился с первого взгляда.

Или на пару лет раньше.

Мне ничего не надо,

Кроме объятий наших.

 

Я найду тебя, мое солнышко,

Даже если сгорят мои крылья.

И глаза твои, словно стеклышки,

Вновь посмотрят на Арчера мило.

 

Оценки не радовали: семь, восемь, шесть, десять, четыре, шесть, шесть – сорок семь. Это было однозначное поражение. Кристофер Герра подошел к своему противнику и пожал ему руку.

– Спасибо тебе, мой прекрасный друг, за творчество и все старания!

Арчер кивнул.

– Проиграть вам большая честь.

 

***

 

Через некоторое время на сцену вышла вторая пара полуфиналистов. Сигурд Кёниг посмотрел на Тиму Рыбами, а после на Октавию. Октавия опустила глаза. Она не могла смотреть на Сигурда. Ей было больно. Она прекрасно осознавала, что чувствовал Кёниг, потому что чувствовала нечто похожее сама.

Тима Рыбами подошел к микрофону.

– Здравствуйте, уважаемые зрители! Сейчас я расскажу вам очень искреннюю и правдивую историю. Пожалуйста, не торопитесь осуждать…

 

Соль на щеках.

Мой друг Степан ходил со мной еще с детского сада.

Я не хотел записывать стихи, а он говорил мне: надо.

Я подключал микрофон и устраивал holy shit,

И плевать, что в соседней комнате его батя спит.

Мы вместе были похожи на напарников,

И мне не нужно было другой компании.

Он говорил, что я лучший поэт, которого он знал.

И никогда не держал зла.

Однажды он сказал мне: Тима,

Мы же из Украины, давай поцелуемся, как братья.

Поцелуй затянулся до заката.

Кажется, мужская любовь крепче женской.

И здесь нет ничего мерзкого,

Когда два человека любят друг друга.

Посмотрите, какое дерьмо творится вокруг.

А вас интересует, что меня целовал мой друг,

Который умер.

Соль на щеках.

Я помню, как ты упал с велосипеда,

На котором не было сиденья,

Прямо под колеса машины.

Я ехал рядом.

Было хорошо, когда ты жил.

Но когда тебя не стало, я перешел на женщин.

И что в итоге? Измены, крики, скандалы.

У меня родился сын. И я назвал его Степаном.

А у него появился друг по имени Тима.

Может быть, это перерождение?

Ведь вместе с тобой умер и я, любимый.

 

Аплодисментов не было. Трудно сказать, что стихотворение Рыбами кому-то понравилось. Оно было сомнительным и во многом даже смешным. Оценить его высоко было довольно сложно. Евгений Маркович Манила, Владимир Владимирович Пудинг, Гера Евгеньевна Мохнатова – поставили четыре, Алексей Алексеевич Алексеев – десять, Король Бомжей – три, Октавия Григорьевна Елизарова – два и Винсент Вуд, все еще желающий поражения Сигурда Кёнига – целых девять баллов. Кёниг усмехнулся, пересчитав баллы в голове. Всего-то тридцать шесть. Сигурд знал, что даже с нулем от Винсента Вуда он сможет набрать больше.

Сигурд подошел к микрофону и ненадолго закрыл глаза. Он увидел перед собой картины прошлого. Увидел пьяную мать, уходящего отца, Эмелин, счастливые момент с Октавией и их расставание. В самом конце он представил Винсента Вуда, который во многом и был причиной его разрушенной жизни.

 

Я рос

Во тьме родительских скандалов,

Но ссоры кончились, когда погиб отец.

И после этого спивалась моя мама,

Став злой и беспринципной, будто бес.

 

Я рос

Среди интриг прогнившей школы,

 Один лишь человек был близок мне.

Я презирал каноны и законы,

И оказался в беспросветной тьме.

 

Читая Гёте, Шиллера и Ницше,

Пытался отыскать свой светлый путь.

Но оказался в этом мире лишним,

Испорченным, как перезревший фрукт.

 

Я полюбил прекрасную богиню,

И жизнь свою хотел я ей отдать.

Я прокричал: богиня, помоги мне!

Но боги не привыкли помогать.

 

Её глаза, бездонные озера,

Водоворотом тянут всех на дно.

И кровь моя бессмысленным узор

Прольется ей на губы, как вино.

 

Я предан был учителем. Поверил

В его слова, что были мне родны.

И даже через тысячу мгновений

Я чувствую налет его вины.

 

Из-за него без дома, без работы,

Без смысла жизни, без любимых книг

И без любимой. В сердце лишь пустоты.

Зачем же так со мной? Я ученик…

 

Неопытный, незнающий законов,

Униженный и преданный людьми.

Я ученик, желающий свободы,

Но мир не оценил мои труды.

 

На подлость подлостью я не смогу ответить.

И этим всем поэтам наплевать,

Что пережил и как живу я с этим.

Они хотят запомнить лишь слова.

 

Они хотят запомнить словоформы,

Метафоры, сравненья – пустоту.

Для них важнее видеть словопорно,

Чем осознать: я правду говорю.

 

И даже в философских измышлениях

Изображу я то, что есть во мне.

Пускай для них я буду лишь мишенью,

Но не попасть в того, кого уж нет.

 

Я просто бомж. Без дома, без работы,

Без статуса, без денег и без книг.

И это называется свободой,

Теперь небес я верный ученик.

 

Тишина. Гробовая тишина. Октавия и Винсент были ошарашены содержанием стихотворения и эмоциональным прочтением Сигурда, который в процессе даже умудрился заплакать. Настало время оценок. Первым поднял табличку Евгений Маркович Манила – семь, потом Владимир Владимирович Пудинг – восемь, дальше Гера Евгеньевна Мохнатова – девять, Алексей Алексеевич Алексеев – семь и Король Бомжей – десять. Октавия долго колебалась. Её руки начали трястись. Она еле-еле подняла табличку с цифрой десять. Винсент Вуд опустил глаза. Ему стало стыдно за то, что он совершил в недалеком прошлом. Он понимал, что на нем лежит вина. Он понимал, что он виноват в положении Сигурда Кёнига больше всех остальных, если, конечно, не считать самого Сигурда Кёнига. Пытаясь перебороть свои эмоции, Винсент поднял табличку. Десять. И в итоге шестьдесят один. Сигурд прошел в финал.