Сын, который обещал, но не пошел

⁴⁽¹ Отнюдь не только консерваторы полагают, что данная притча помещена в свой первоначальный контекст. См., например: Ulrich Wilckens Vergebung fiir die Sünderin (Lk 7, 36-50), в Orientierung an Jesus, ed. Paul Hoffmann. Freiburg: Herd­er, 1973, 400; Hans Drexler Die grosse Sünderin Lucas 7, 36-50. ZNW 59, 1968, 165.

⁴¹ Как это делают Peter Fiedler Jesus und die Sünder. Frankfurt: Peter Lang; Bern: Herbert Lang, 1976, 248. Ср.: Walter Schmithals Das Evangelium nach Lukas. Zürich: Theologischer Verlag, 1980, 99.

 

Притча о двух сыновьях также близко напоминает притчу о блудном сыне и его родственниках. Здесь мы опять же видим отца и двух сыновей, которые противопоставляются друг другу: один обещал выйти на работу в семейный виноградник и не вышел.

а другой отказывался пойти, но потом передумал. В греческих рукописях эти два эпизода иногда меняются местами, но общий смысл притчи от этого не страдает⁴². Как в Лк 15, эта притча применяется к руководителям евреев и к «грешникам».

На этот раз подразумеваются конкретные группы: первосвя­щенник и старейшины (ст. 23), с одной стороны, мытари и блуд­ницы (ст. 32), — с другой. Сравнение не приводит к радикально­му противопоставлению: вторая группа входит в Царство Божье раньше первой. В ст. 31 слова «войдут раньше» (npodyovjorv) мож­но перевести и как «войдут вместо», но и в таком случае финал остается открытым, и здесь явственно слышится призыв к пер­восвященнику и старейшинам обратиться и также войти в Цар­ство. Интонация стала более резкой, настойчивой, чем в обсуж­давшихся выше притчах, но это естественно, поскольку уже отсчитываются последние дни земного служения Христа.

⁴ - Существует и боле редкий вариант: сын. сказавший, что пойдет (и остав­шийся дома), заслуживает похвалы как более послушный! Отважную по­пытку отстоять подлинность и внятность такого варианта см.: J. Ramsey Michaels The Parable of the Regretful Son, в HTR 61, 1968, 15-26, однако сомнительно, чтобы его аргументация перевесила скудость свидетельств в пользу такого чтения (только codex Bezae и несколько старых переводов на латынь и сирийский).

° Sjef van Tilborg TheJewish Leaders in Matthew. Leiden: Brill, 1972, 47-52; Edu­ard Schweizer The Gospel aecording to Matthew. Richmond: John Knox, 1975; London: SPCK, 1976, 411-412.

¹⁴ Julius Schniewind Das Evangelium nach Matthäus. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1936, 217.

Вопреки сомнениям многих ученых, притча идеально соответ­ствует и своему контексту, и морали. Чтобы доказать, будто она была вставлена в повествование Матфея позднее, придется по­искать другие доводы⁴³. Действительно, у Марка эта притча отсут­ствует, но тот факт, что он упоминает «притчи» (во множествен­ном числе), когда приводит всего одну (Мк 12:1), наводит на мысль, что и Марку было известно о нескольких притчах, рассказанных Иисусом в данной ситуации. Частичная параллель к ст. 32 у Луки (Лк 7:29-30) не настолько похожа на стих Матфея, чтобы можно было считать стих Матфея заимствованным у Луки⁴⁴. Не следует удивляться и ссылке на проповедь Иоанна Крестителя вместо слу жения самого Иисуса, ведь Иисус только что спрашивал у еврей­ских вождей, что они думают об Иоанне (ст. 25-27).

Ст. 32 не требует аллегорического приравнивания отца из притчи к Иоанну, но выделяет Иоанна как человека (подобного Иисусу), который следовал «путем праведности», то есть был истинным представителем Бога. Вместо того чтобы прямо отста­ивать свое служение как исполнение Божьей воли (это Он делает в притчах Лк 7 и 15), Иисус находит блестящий выход: Он пере­водит разговор с себя на другого пророка, чья весть безусловно совпадала с его вестью. Еврейские вожди уже попали в ловушку, когда на вопрос об авторитете Иисуса Он ответил им вопросом об авторитете Иоанна (ст. 23-27), и теперь они снова не знают, как возразить (ст. 32).

Однако намеки на аллегорическое значение притчи нет необ­ходимости искать вне самой притчи. Не так уж правдоподобно, чтобы два сына одновременно решили поступить вразрез с вы­сказанными вслух намерениями. Вообразить себе такую ситуа­цию можно, но вряд ли она типична. Фрэнсис Бир видит в двух сыновьях представителей двух больших групп, но упускает из виду смысл притчи, утверждая, будто непослушный сын никак не может представлять еврейских вождей. Конечно, они «были бы изумлены, если б притча указывала, что они вовсе не трудят­ся в винограднике Божьем согласно своему обещанию»⁴', но, тем не менее, в этом-то самая суть слов Иисуса. Он рассказывает шо­кирующую притчу, в которой положительная и отрицательная стороны меняются местами, и опрокидывает традиционные ев­рейские взгляды на Божью волю. Вожди отвергли призыв Иоан­на к покаянию и потому уже не могут считать себя праведными перед Богом, сколь бы тщательно они ни соблюдали другие за­коны и ритуалы.

В этой притче мы опять же выделяем три основные темы. 1) Как отец посылает сыновей па работу, так Бог поручает всем людям тво­рить свою волю. 2) Как сын, в конце концов ослушавшийся отца, так и некоторые люди сначала обещают, но потом не поступают правиль­но и оттого будут отвергнуты Богом. 3) Как сын, в итоге послушавший ся отца, некоторые мятежники потом смирятся и будут приняты.

⁴⁵ Francis W. Beare The Gospel according to Mathew. San Francisco: Harper & Row; Oxford: Blackwell, 1981, 424. Предыдущий пункт см.: 423.

Недостаточно вслед за Юлихером находить в притче одну концепцию — необходимость привести слово в соответствие с делом⁴¹'. Тогда получается, если ничего не обещать, с тебя ни­чего и не спросится! Притча безымянного раввина обнаруживает замечательное сходство со структурой и содержанием притчи о двух сыновьях: «Это можно сравнить с человеком на распутье. Перед ним две дороги. Одна начинается с расчищенного участ­ка, но приводит в тернии. Вторая начинается в зарослях, но вы­водит на чистое место...

Так Моисей сказал Израилю: "Видишь, как дурные процвета­ют в этом мире два, три дня кряду. Но в конце концов они пожа­леют". Ибо сказано: "Злой не имеет будущности" (Притч 24:20)... "Видишь праведных, угнетенных в веке сем? Два или три дня им горевать, но в конце они возвеселятся". Ибо сказано: "Чтобы впо­следствии сделать тебе добро" (Втор 8:16)» (Сифра на Втор 53)⁴⁷.

Подробные детали этой притчи вряд ли удастся свести к еди­ной формуле, но зато они легко укладываются в триадическую структуру: Бог ставит человеку определенные условия, а реакция и, соответственно, судьбы праведного и неправедного будут диа­метрально противоположны.

Поскольку в Ветхом Завете и межзаветном иудаизме виноград-пик выступает в качестве постоянного символа Израиля и посколь­ку в этом значении он выступает и в следующей притче (о злых виноградарях, Мф 21:33-46), возникает соблазн придать ему такое же значение в притче о двух сыновьях⁴⁸. Тогда Иисус говорит кон­кретно о двух типах реакции евреев на призыв Бога служить Ему. Однако, как и в случае с соседями пастуха и женщины (Лк 15:4-10), такое понимание не добавляет к рассказу самостоятельный аллего­рический элемент, а только подчеркивает (совершенно естествен­но и в соответствии с Silz im Leben Jesu) национальность обоих сыновей и крут их ответственности. Значение виноградника ме­няется по мере того, как притча заново применяется к иным си­туациям. Один комментатор XIX века изложил ее так:

^4I " Adolf Jülic her Die Gleichnisreden Jesu, vol. 2. Tübingen: Mohr. 1899, 365-385.

¹⁷ Пер.: Jacob Neusner Sipe to Deuteronomy, vol. 1. Atlanta: Scholars, 1987, 175-176.

¹⁴ Ср.: Hans Weder Die Gleichnisse Jesu ah Metaphern. Göttingen: Vanderhoech & Ruprecht. 1978. 236.

Отец — Бог; виноградник — Церковь. Сыновья — два типа людей, к которым Бог обращает призыв работать в Церкви. Первые — оче­видно отпавшие и отчаявшиеся грешники, которые, услышав по­

веление Бога, нагло отказываются повиноваться, но потом, по зрелом размышлении, каются и начинают прилежно вершить труд Божий: вторые — лицемеры, которые гладкими и вежливыми фразами сулят многое, чего вовсе не собираются сделать, и, так и не отступив от сво­его решения, и впредь не помышляют о Боге и Его деле⁴'¹.

Большая часть этих рассуждений анахронистична с точки зрения изначального значения притчи, но вполне уместна, когда речь идет о ее современном значении.

Однако из других подробностей, за исключением этого оче­видного символа, едва ли имеет смысл выжимать дополнитель­ное значение. Правда, Джеймс Бойс считает иначе: он извлека­ет три мысли только из самого приказа отца детям. Помимо стремления делать работу Божью, сыновья должны также понять, что им пора покинуть дом и «идти» в другое место, делать неот­ложное («нынче») дело и рассматривать его как «долг»⁵⁰. Выжи­мая самые обыденные слова в поисках такого рода принципов, исследователь пренебрегает современными открытиями в об­ласти притчи и заводит интерпретацию столь далеко, что даже по гомилевтическим правилам самого Бойса ее не удастся отсто­ять. С тем же успехом можно сказать, что Иисус велит своим пос­ледователям не отлучаться далеко из дому (виноградник, как пра­вило, находится рядом), что большую часть времени сыновей не заставляли работать (иначе почему понадобилось отдавать им специальное распоряжение на один день?!). Лучше уж придержи­ваться трех основных тем, а эти детали считать необходимыми декорациями, в которых разворачивается сюжет притчи.

 

ВЕРНЫЙ И НЕВЕРНЫЙ СЛУГА (Лк 12:42-48, Мф 24:45-51)

Хозяин

 

Верный слуга

Неверный слуга

 

^,IJ William М. Taylor The Parables ofOur Saviour Expounded and IUustrated. London: Hodder & Stoughton; New York: George H. Doran, 1886, 122-123.

⁵ " James M. Boice The Parables of Jesus. Chicago: Moody, 1983, 135-138.

 

В притчах о блудном сыне и о двух сыновьях противопостав­ляются послушный и непослушный отпрыск. В некоторых дру­гих притчах Иисуса с этой же точки зрения противопоставляют­ся слуги. Помимо этого пассажа из Q Лк 12:35-38 повествует о бдительном слуге, а Мк 13:33-37 — о привратнике. Не совсем ясно, существует ли связь между этими тремя текстами⁵¹. Есть некото­рые основания полагать, что два последних утрачивают связь с жанром притчи еще в ранней традиции.

В дошедшей до нас форме каждая притча начинается с при­каза сохранять бдительность, а затем переходит к сравнению: «Подобно человеку, отправляющемуся в путь...»/«подобно слу­гам, ожидающим возвращения господина». Поскольку в поздней­шей христианской литературе притчи Иисуса часто перефрази­ровались как наставления, вполне вероятно, что эти притчи также первоначально воплощали более «чистую» жанровую фор­му'². Главные темы здесь чрезвычайно похожи на темы притчи Q (Лк 12:42-48; Мф 24:45-51), которая почти идентично передает­ся Матфеем и Лукой и, по-видимому, достаточно близка к перво­начальной своей форме. Поэтому сейчас мы сосредоточим вни­мание исключительно на этой дважды засвидетельствованной притче о слугах.

Лк 12:35-38 и Мк 13:33-37 часто рассматривают как варианты одной и той же изначальной притчи. См. особ.: David Wenham The Rediscovery of Jesus' Eschatological Discourse. Sheffield: JSOT, 1984. 15-49. Версию о двух разных притчах см.: Craig L. Blomberg When Is a Parallel Really a Parallel? A Test Case: The Eucan Parables. WT/46, 1984. особ. 83-85, где также перечисляется ряд других предполагаемых соответствий.

Richard Bauckham Synoplic Parousia Parables and the Apocalypse. NTS 23, 1977, 165-169. См. также idem: The Two Fig Tree Parables in the Apocalypse of Peter. JBL 104, 1985, 269-287.

Как и в других триадических, «монархических» притчах, ав­торитетная фигура производит суд над двумя типами поведения своих подчиненных. Здесь Иисус прибегает к образам хозяина и слуги. Вариации в схеме возникают постольку, поскольку один и тот же персонаж служит иллюстрацией как хорошего, так и плохого поведения («Благо для слуги... но если этот раб плох...» — Мф 24:46, 48; Лк 12:43, 45). Но в обоих случаях итог один и тот же. Здесь осуждение звучит резче обычного, возможно, потому что первоначально эта притча входила в эсхатологический дискурс

Иисуса⁵³. В этой ситуации Иисус оставался с учениками наедине и высказывался с полной откровенностью. Его жизнь близилась к завершению, судьба уже решилась, и сопротивление властей его учению достигло апогея.

Судьба слуги, рассеченного на куски, — наиболее явный при­знак того, что повествование выходит за рамки типичного со­бытия. Даже если понять перевод этого глагола как «отрезать», то есть как практикующееся в Ветхом Завете изгнание члена общины⁵⁴, подобный приговор чересчур суров для Палестины I века. Конечно, перечисленные здесь награды и наказания — это награды и наказания Судного дня. Матфей подчеркивает аллегорическую интерпретацию, добавляя: «Там будет плач и скрежет зубов» (Мф 24:51) — такими образами описываются исключительно адские муки (например, Мф 25:30; Лк 13:28 пар.).

С другой стороны, не следует искать особое содержание в про­фессии слуги (раздатчик пищи), в конкретной награде, получен­ной верным слугой (право распоряжаться имуществом хозяина) или в столь же конкретных проступках дурного слуги (пьянство и дебоширство). Все эти подробности вытекают из типичных для слуг в еврейском доме I века поручений, наград и пороков. В ретроспективе мотив отсутствия хозяина кажется несомнен­ным указанием на отсроченную парусию.

⁵³ См. особ.: Wenham Rediscotiery, 62-66.

⁵⁴ См. особ.: Otto Betz The Dichotorrüzed Servant and the End offudas Iscariot. RevQ
5, 1964, 46-47; Paul Ellingworth Luke 12.46 - Is There an Anti-climax Ilere? BT
31, 1980. 242-243.

⁵⁵ По-видимому, именно это имеет в виду Павел, ссылаясь на эти притчи в По-
сланиях Фессалопикийцам. См.: David Wenham Paul and the Synoptir Apoca-
lypse, в Gospel Perspectives, vol. 2, ed. R. T. France and David Wenham. Sheffield:
JSOT, 1981, 345-375.

Но драма этой притчи заключается не в долгом отсутствии хозяина, а в его внезапном возвращении: он захватил слуг врас­плох. Как отмечалось выше, для евреев затянувшаяся отсрочка Дня Господнего представляла собой проблему, и первоначальная аудитория Иисуса с готовностью интерпретировала отсутствие хозяина именно в этом смысле (если вообще ожиданию хозяина придавалось особое значение), но для христиан, отождествляю­щих День Господень с парусией, появляется еще одно вполне законное применение притчи — ко второму пришествию Иисуса⁵⁵.

Лк 12 :47 -48 расписывает судьбу дурного слуги, сравнивая же­стокую кару тому, кто знал волю хозяина и злонамеренно не ис­полнил ее, с более легкой трепкой, постигшей того, кто не ис­полнил хозяйскую волю по неведению. Эти стихи вполне могут восходить к первоисточнику, хотя они и не подтверждены парал­лелью у Матфея⁵⁶. Даже ст. 42-46 как таковые обращают больше внимания на запретный, нежели на рекомендуемый тип поведе­ния. В литературоведческой терминологии эта притча «трагич­на», ибо завершается смертью человека, который мог бы избе­жать злой участи.

Система дифференцированных наказаний за разные грехи восходит к Ветхому Завету и межзаветной литературе⁵⁷. Эти сти­хи принадлежат к числу наиболее ясных библейских высказыва­ний о градации наказаний в аду. Но если мы сосредоточим вни­мание только на этом аспекте, мы упустим из виду другие нюансы контекста.

И вновь только выделение основных тем по числу персонажей приводит к полноценному истолкованию притчи: 1) Бог награж­дает v наказывает людей на последнем суде в соответствии с тем, как они выполняют возложенные на них обязанности; 2) верному управи­телю понадобится постоянство и упорство, ибо конец может насту­пить в любую минуту; 3) тот, кто откладывает выполнение обязан­ностей и тем временем вершит зло, к прискорбию своему обнаружит, что уже не остается времени исправить ошибки. Эти три темы в точ­ности совпадают с тремя главными эпизодами притчи (Мф 24:25 пар., 46-47 пар. и 48-51 пар.).

Wenham Rediscovery, 67-76. Ср.: Т. W. Manson The Sayings of Jesus. London: SCM, 1949; GrandRapids: Eerdmans, 1979, 118-119.

^r " Конкретные ссылки см.: Marshall Luke. 544. Ср. также притчу, приписы­ваемую равви Симеону бен Халафта в Втор. Рабба 7:4.

Различия между истолкованиями притчей, подразумеваемыми Матфеем и Лукой, обсуждались в главе 3. Там было отмечено, что, по мнению многих комментаторов, Лука переписывает из­начальную версию так, чтобы предостережение, адресованное Израилю, прозвучало в контексте ранней Церкви, однако это мнение не подтверждено доказательствами. Тем не менее такая переадресация урока притчи не расходится с изначальным ее значением как у Матфея, так и у Луки. Если хороший и плохой слуга означали верующих и неверующих евреев, как только вера начинает осознаваться как преданность Иисусу, те же образы в евангельском контексте применяются к ученикам Христа и тем, кто отвергает Новый Завет, а внутри Церкви — к искренним хри­стианам и лицемерам в местной общине.

Однако в контексте Матфея и Луки суть притчи не сводится к обязанностям последователя Иисуса, здесь речь идет также о том, что евреи, слушающие Иисуса, должны позитивно реагиро­вать на его весть⁵*. Ученики — это парадигма верного следования Иисусу, и они не подвергаются еп masse подозрению в том, что они потенциально могут оказаться дурными слугами.

 

 

ДЕСЯТЬ ДЕВ (Мф 25:1-13)