Константин петрович Победоносцев (1827-1907)

Негативное отношение к педагогическому наследию К.П. Победоносцева во многом было заложено еще в либеральной и радикальной литературе и публицистике дореволюционного времени. Будущий член Совета Всероссийского учительского союза 1917-1918 гг. С.А. Золотарев в своих «Очерках по истории педагогики» писал о Победоносцеве как об «одном из самых образованных, самых даровитых и самых влиятельных защитников школы старого порядка». При этом обер-прокурор Святейшего Синода «был не слепым орудием в чужих руках, не холодным исполнителем служебного долга, но самым последовательным и энергичным идеологом старого режима»[116].

В.И. Ленин в своей ранней статье «О чем думают наши министры?» анализируя письмо министра внутренних дел И.Н. Дурново К.П. Победоносцеву от 18 марта 1895 г., с возмущением писал о том, что министр предписывал обер-прокурору заняться «тщательной проверкой лиц, допускаемых к занятиям в школах», предназначенных для взрослых рабочих. Ленин полагал, что для властей предержащих, как светских, так и духовных, идеалом преподавателя в таких школах был бы бывший унтер, а не представитель демократической интеллигенции – бывший студент или бывшая курсистка[117]. В унисон Ленину Н.К. Крупская в начале ХХ в. писала: «В свое время правительство устами Победоносцева откровенно заявляло: «… распространение народного образования безусловно вредно»[118].

Л.Д. Троцкий упоминает имя Победоносцева среди тех людей, которые были нужны последнему российскому императору Николаю II для того, чтобы иметь возможность «преодолеть козни и чары исторического процесса» для «охранения самодержавного идиотизма, общественной и государственной неподвижности»[119]. 

В советской историко-педагогической литературе этот негативизм только усилился. Е.Н. Медынский считал педагогические работы Победоносцева  «…не имеющими теоретической ценности, но яркими своей реакционной стороной»[120]. В «Очерках истории школы и педагогики народов СССР. Вторая половина XIX в.», опубликованных в 1970-х гг., можно прочитать о том, что в 80-е гг. XIX в. К.П. Победоносцевым задачи религиозного воспитания были доведены «до воинствующего противопоставления задачам общеобразовательным и научно-педагогическим»[121].

Но, дело в том, что К.П. Победоносцев, как считают некоторые современные исследователи (Л.Н. Беленчук), не был противником общего образования. Он лишь не считал его панацеей против всех социальных болезней.

Победоносцев видел основы нравственного и национального воспитания в русской семье и считал преступлением отрывать ребенка от семейного багажа и традиций. Нужны не знания, а умения. Необходима школа, которая нравится народу, а не та, куда его насильно толкают доктринеры обязательного обучения, нарушающие свободу человека. Плоха школа, которая отрывает человека от среды, лишает семью рабочей силы, развращает детей мечтами суеты и тщеславия.

Идеал человека, заключается, в том, что он «раскрывает себя и силы в рабочем углу своем или в тесном кругу единомышленных людей, но не пойдет искать популярности на шумном рынке»[122]. При этом, такой человек по натуре своей способен к бескорыстному служению общественной пользе.

Сущность национального воспитания К.П. Победоносцев определяет, прежде всего, как законопослушание, подчинение порядку «общественной жизни». В этом нет ничего клерикального, а есть вера в незыблемость существующих устоев, что для России всегда было важнейшим условием поступательного развития общества. Другим значимым моментом национального воспитания, по Победоносцеву, является его местный характер. Он, как и К.Д. Ушинский, считает веру в общее начало воспитания непродуктивной для построения образовательных систем, так как «необходимо различать время, место, особенности истории каждого народа»[123].

Здесь К.П. Победоносцев различает два аспекта национального воспитания: гражданский и собственно национальный, т.е. этнокультурный. Такой подход был характерен для многих русских педагогов, и связан был, в основном, с полиэтничностью страны и часто – с необходимостью защищаться от западноевропейского культуртрегерства.

К.П. Победоносцев считал важным осуществление индивидуального подхода к ребенку как к «живому существу, живущему своею жизнью, имеющему свою душу»; доброе отношение к ученику, «не портящее его самосознания»; построение школы на основе русских народных и семейных традиций как «очага любви и всего светлого духовного, имеющего также «свою душу и живущего своею жизнью»[124]. Подчеркивая первичный характер воспитания по отношению к обучению, К.П. Победоносцев особо отмечал целостный характер образования человеческой личности.

К.П. Победоносцев выступал как против крайностей теории «свободного воспитания», так и против гербартианского рационализма с его ставкой почти исключительно на разум, на интеллект. Педагог должен всеми доступными средствами стремиться к духовному росту воспитанника. Вполне современно звучат мысли Победоносцева о необходимости осознанного подхода к изучению учебного материала. «Умный учитель, когда сознает сам, что в решении задачи или в иной работе нет у него твердого уменья, пользуется этим случаем для того, чтобы приобщить ученика к уяснению предмета, чтобы вместе с ним найти выход из затруднения: этим оживляется интерес и укрепляется в ученике сознание плодотворности добросовестного труда»[125]

Следует признать, что педагогическое наследие К.П. Победоносцева далеко неоднозначно. Пожалуй, можно согласиться с той взвешенной оценкой, которая дается этому наследию в одной из журнальных публикаций начала ХХ в.: «…кто не присоединится к его требованиям всегда светлого и радостного настроения в школе и развитии самодеятельности в школе? И в тоже время много ли поклонников встретят те строки и страницы, где… выражается глумление над таким всеобъединяющим лозунгом, как обязательное народное обучение, или над мечтаниями о прямой и непрерывной дороге от начальной народной школы сначала к средней, а затем к высшей ступени образования, причем самый рост наук в наш век признается непомерным…»[126].

Основные произведения К.П. Победоносцева: «Московский сборник» (1896); «Новая школа» (1898); «Ученье и учитель. Педагогические заметки» (кн.1. 1900, кн.2. 1904); «Вопросы жизни» (1904) и др.