Ты, признаться, разбередил мне душу, и если бы рассудок не преградилпуть плачу и я не держался твердого намерения не покоряться судьбе, то,наверное, довел бы меня до слез. Твое письмо помогло мне осознать истинутого, о чем говорят риторы: мужественная жалоба более способна вызватьсострадание, чем расслабленные причитания. Если бы ты безвольно жаловался на суровость своего положения, если бысокрушенно оплакивал, подобно большинству людей, жестокость судьбы, я всеравно горевал бы, - кто и когда мог спокойно слышать о беде друга? Но видя,что среди бури дел человеческих ты разгневан ветрами, и все же несгибаемопрям, я жалею тебя с тем более глубоким чувством, чем ясней понимаю,насколько ты не заслужил этих ударов рока и, если меня не обманываетпривязанность, насколько ты достоин более светлой участи. Особенновзволновало и расстроило меня то место в твоем письме, где ты говоришь, чтои натуры ты не железной, и годами не молод, и боишься, не придется ли вконце концов, оставив отечество, где ты хотел умереть, блуждать по чужимкраям в неуместном, тягостном поломничестве, ничего грустнее которого длятебя не может быть. Что мне на это сказать? Выставить небольшой бедой то, что по душевномуощущению кажется, наоборот, великим горем? Посоветовать сделаться железнымтебе, человеку из плоти и крови? Уговорить тебя не замечать ничего у себяперед глазами? Склонить к забвению о ранах, которые непрестанно кровоточатот новых и новых ударов? Такое легче сказать, чем сделать, - но сделатьвозможно, если, восстав в могучем порыве, наш дух закусит удила и,возвысившись над самим собой, растопчет под ногами человеческую слабость.Знаю, такое нам не под силу без прямой помощи Бога; о ней одной, о ней впервую и в последнюю очередь - чего не смогли постичь постигшие все на светефилософы - мы и должны неустанно просить во всякой нашей беде. Остальное общеизвестно: судьба ведет с нами свои игры, ееблагосклонности надо опасаться, над ее громами смеяться, ее молниипрезирать; доверяться ей тем рискованней, чем радужней ее обещания;постоянства в ней тем меньше, чем больше она сделала подарков; стрелами онатем скуднее, чем больше рассеяла их; легче надеть на нее ярмо, чем склонитьк устойчивой дружбе; в ее обычае уступать нападающим, нападать науступчивых, подталкивать нерешительных, давить упавших; против нее нет лучшеоружия, чем терпение и великодушное противостояние великим бедам; на ее поленечего ждать отдыха от трудов; человеческая жизнь - не просто военнаяслужба, но битва, в строй вступает всякий вступающий на порог жизни; непоможет ни крепостная стена, ни стража, нет момента передышки; ежеминутноназревает решительный бой, сражение прерывается только ночью, то естьсмертью; против напора судьбы служит щитом мужество, боязливых надо считатьбезоружными, чем больше страха, тем больше опасности; бегущих судьба теснит,лежащих топчет, стоящих бессильна растоптать, повалить даже слабое тело безсогласия души не может; нет ничего трудного для воли, ничего невыносимогодля мудреца, ничего зловещего, кроме кажущегося таким; человек произвольновоображает себе сладость и горечь, все зависит от мнения, крепкой душе ничтоне тяжко, слабой все в тягость; баловням счастья все нехорошо, несчастнымвсе благо, если они захотят; не надо сдаваться трудностям, конец ужасам неза горами; через мучения жизни мы идем к покою могилы, земные вещи ранят ипролетают, битва жизни тяжела, но кратка, и огромна награда за самыйскромный труд; на высотах слава, в безднах позор, сластолюбие на приволье,добродетель среди острых скал; наслаждения иссушают душу, суровость очищает,слабости ржавят, труды просветляют; для мужа нет ничего естественней труда,человек рожден для него, как птица для полета и рыба для плавания; гнуснаяраспутница дремлет до полудня в объятиях гадкого любовника, чистаядевственница, дрожа от холода, поднимается одна среди ночи; больной валяетсяв постели, прихлебатель восседает за пиршественным столом, воин вступает всражение; моряка увидишь среди волн, пьяницу среди бутылок, солдата средистрел и мечей; Ферсит потеет под одеялом, Эакид под щитом; Сарданапалпозорно известен сонливым бездельем и сладострастием, Геркулес славноизвестен подвигами; маркитантки и сводники храпят, пока полководецбодрствует, закаленный боец упражняется для новых поединков; государю дорожеподданный, которого он проверяет тяжелейшими испытаниями, томное бездельепозволительно тем, от кого нельзя ждать славного подвижничества; наш союз спроцветанием ненадежен, наша схватка с неудачами почетна; есть одно в жизнидобро, одно зло, остальное безразлично и имеет обыкновение следовать занастроением обладателя; заманчиво, но тягостно бремя богатства, ценноебольше в глазах заблудшей толпы, чем для просвещенных людей; блестяща, нодавит золотая цепь; высокая ступенька удачи всего ближе к пропасти, властьсреди людей есть не что иное, как явное и намеренно избранное несчастье,путь жизни в верхах - не что иное, как громкая и яркая буря, исход - толькокрушение; меч колет не менее остро, если его рукоять украшена яшмой, и силкизатягиваются не хуже, если их петли сделаны из драгоценного шелка; отечествочеловеку - всякий уголок земли, изгнание - только там, где его устроит емусобственная нетерпеливость; мудрый несет все свое добро с собой, куда бы нипошел, и никакое потопление кораблей, никакой пожар и грабеж ему не грозят;так называемая бедность есть избавление от тревог и борьбы, так называемоеизгнание - бегство от бесчисленных забот; смерть для добродетельного - иконец мучений, и начало блаженного покоя. Есть тысячи подобных истин, и хотьтолпе они кажутся большей частью легкомысленным чудачеством, дляпросвещенных и опытных нет ничего более истинного, ничего болеедостоверного. Если не ошибаюсь, внушать их тебе излишне, и поэтому дальшеповерну свой стиль к другим темам. Чувствую, что ты терпишь преследования по моей вине: не смеют на меня -изливают ядовитую желчь на тебя. Позабочусь, чтобы тебе ничто не повредило.Но вот свойство зависти: они сами себя мучат своим пороком, становясь темнесчастней, чем более счастливыми кажутся им наши обстоятельства. Я непозволю говорить, что наша дружба принесла тебе больше зла, чем добра;придать тебе силы это не сможет, остерегайся попасть в западню, выкопаннуюсамыми низменными людьми. Утешься скорбной душой; не несчастен и не станетнесчастным человек, если сам себя не сделает таким. Хочешь знать, до какойстепени ты не несчастен? Подумай, какое множество людей тебе завидует;нельзя одновременно вызывать к себе зависть и быть несчастным. Когда тебятеснят, стой; когда тебе страшно, верь; угнетаемый, воспрянь; скажи душе,скажи телу знаменитое Вергилиево: Стойко держитесь, себя для времен сохраняя счастливых - и его же: О друзья! - ибо мы с вами беды знавали и раньше, - О терпевшие худшее! Бог нас и ныне избавит, - тот Бог, скажу я, который положил конец другим многочисленным иразнообразным бедам. Умоляю тебя, остерегайся дать своим врагам и врагам всякогообщественного блага повод радоваться и не вздумай бросать отечество, чтобывысвободить место для них. Не годится крепкой и надежно утвердившейся душетрепетать от пустых дуновений легкого ветерка. После каннского пораженияслабодушные под началом Цецилия Метелла приняли на совете решение оставитьИталию. Его сорвал благодаря своей юношеской доблести Сципион Африканский,который, обнажив меч над головами совещавшихся, заставил их поклясться, чтони сами они не уйдут из отечества, ни ухода других не потерпят. Муж,отважься при первом ропоте судьбы на то, на что отважился юноша под еесокрушающим ударом; отважься с самим собой на то, на что тот отважился сдругими; отважься с одним на то, на что тот отважился с многими; подними надрастерянными чувствами меч рассудка, заставь их сменить решение, если онисклоняются к решению о бегстве; останови колебания души и заставь еепоклясться, что она переменит свой образ мысли к лучшему. Многое несет ссобой новый день, никакой поворот судьбы не вечен, помощь часто приходит снеожиданной стороны, отчаяться никогда не поздно, избавление нередко бываетнеожиданным. Что касается меня, то я намерен разделить с тобой все, и в первуюочередь свои дружеские связи, ни благородством, ни теснотой, ни верностью,ни числом которых я никогда бы не хотел уступить ни одному человеку моегоположения. Я только что написал тому высокому другу о твоих обстоятельствах,как ты просил, и хочу, чтобы ты был уверен в непременной помощи с егостороны. А между тем, может быть, и сам прибуду; верь, псилл придет, иабротин окажется у тебя в руках; надеюсь, от самого моего дыхания шипениезмей утихнет. И если ты не можешь пока решительно отвести от себя жало зависти, тосреди бури тебя всегда ждет моя близкая пристань. Знаю, что ты оченьстремишься ко мне, и хоть ничто не способно разлучить души, связанныедобродетелью и, как говорит Иероним, сочетавшиеся христовыми узами, - нипространство, ни время, ни страх, ни зависть, ни гнев, ни ненависть, нисудьба, ни тюрьма, ни цепи, ни богатства, ни бедность, ни болезнь, нисмерть, ни могила и разрешение тела в прах, так что настоящая дружбабессмертна, - но есть немалая сладость в личном общении. Со времени нашейпервой разлуки мы еще ни разу не были лишены его так надолго; уж седьмой годя провожу в этом столичном городе без тебя. Так что же ты? Долгожданный,желанный, уговариваемый, посети меня, - но только так, чтобы видели, чтотебя не страх перед врагами гонит, а влечет желание видеть друга, как оно иесть на самом деле. Прогони медлительность, поспеши; сделаешь приятное сразуи мне, и себе, и еще многим людям, заранее имеющим о тебе, пока незнакомом,но уже дорогом, высокое мнение, которое, поверь мне, не поколеблется оттвоего присутствия. Поднимись; пусть отвычка не делает тебя ленивым, - пустьничто не устрашает, не задерживает; поднимись, путь недолог. Будет одно издвух: или я тебя здесь свяжу, или ты, развязав, увлечешь меня отсюда; что быни случилось, твой приезд окажется не напрасным, ведь и со мной свидишься, иИталию увидишь, и заодно отдохнешь немножко, пока зависть свирепствуетвпустую. Альпы, разлучающие тебя сейчас с другом, разлучат со змеями ивместо того, чтобы быть помехой, станут охраной и кровом, пока источник иначало яда иссыхают, что, надеюсь, скоро должно произойти. Прошу тебя только, не раздваивайся; остаться ли выберешь или ехать,пусть все, что совершится, совершается с великодушной решительностью, - итогда, на что главная надежда, поможет сам Бог, недруг надменных, вождьсмиренных. Я тоже в меру своих сил, далекий или близкий, тебя не оставлю.Зная и твою прямоту, и твое великодушие, ничего больше не буду говорить,чтобы дружеская настойчивость не показалась недостатком веры в друга. Одногопрошу: помни обо мне и не забывай о себе. Напоследок, как говорил Цезарь,"велю тебе надеяться на хорошее". Живи и здравствуй. Милан, 23 июля [1359]
2020-11-19
97
