Какое топливо подпитывает мысли?

Между осознанным взглядом на чувства и модульной моделью психики есть и более тонкая, более узкая и, честно говоря, более умозрительная связь. Чтобы увидеть ее, нужно для начала быть очень внимательным во время медитации. Я бы даже сказал, быть очень внимательным во время попыток медитации. Потому что я говорю сейчас именно о том этапе, когда вы пытаетесь сфокусироваться на своем дыхании и терпите неудачу из-за того, что ваш разум не может успокоиться. Но если в этот момент неудачи вы будете сосредоточены, это, конечно, будет уже вовсе не неудача – потому что внимательность к происходящему и есть важнейшая часть медитации осознанности.

Вот что я заметил, когда пытался сосредоточиться на дыхании, – мысли, отвлекающие меня в этот момент, часто связаны с какими-то чувствами. Более того, чем сильнее эти чувства, тем сильнее мысли удерживают мое внимание – или, точнее, не дают заметить, что отвлекают меня. Если не верите, просто сядьте, закройте глаза, сосредоточьтесь на дыхании и, как только поймете, что ваша сосредоточенность куда-то улетучивается (а это произойдет довольно быстро), попытайтесь понять, что именно вас отвлекает, попытайтесь перенести фокус на эти мысли. И я здесь говорю не о мыслях – я говорю о том, чтобы попытаться уловить чувства, связанные с этими отвлекающими мыслями.

Иногда подобная связь между мыслью и чувством очевидна из-за того, что чувства сами по себе очень сильные, практически первобытные. Если вы заглядываетесь на супругу своего соседа, или волнуетесь, что ваша супруга спит с соседом, или фантазируете о том, как отомстите этому соседу за то, что он крутит шашни с чужой женой, сопутствующие чувства – похоть, ревность, желание отомстить – слишком яркие и мощные для того, чтобы их игнорировать.

Но и менее животные, более «человеческие» мысли вполне очевидно связаны с чувствами. Например, вы вспоминаете о том, как удачно пошутили в компании. Вспоминать об этом приятно, и вы возвращаетесь к теме снова и снова, возможно, даже представляете, как могли бы остроумно завершить свое «выступление», и решаете начать с этого в следующий раз. Или вы думаете о важном дедлайне, который, скорее всего, пропустите, и волнуетесь. И это волнение заставляет вас возвращаться мыслями к предстоящему позору до тех пор, пока вы или не придумаете план действий, или не убедите себя, что срок не так уж важен. После чего волнение уляжется, и навязчивые мысли оставят вас.

Даже наиболее абстрактные мысли, чисто логические размышления, связаны с чувствами. Если, пытаясь медитировать, я обнаружу, что размышляю над чем-то, пытаюсь решить некую загадку, то при внимательном рассмотрении окажется, что в самих этих поисках решения я черпаю определенное удовольствие. Словно перед носом висит сладкая морковка, заставляющая извилистым путем идти к разгадке. Наградой мне, если я найду эту разгадку, будет взрыв удовлетворения. Как еще в XIX столетии написал Джон Рёскин: «Любопытство – это дар, дающий нам способность наслаждаться познанием».

По крайней мере иногда любопытство, игра ума, действительно доставляет наслаждение, столь утонченное, что вы его едва замечаете. Хотя Сэмюэл Джонсон в XVIII веке высказался иначе: «Удовлетворение любопытства скорее освобождает нас от беспокойства, нежели доставляет удовольствие. Невежество приносит нам больше боли, чем познание – радости».

Порой эти слова справедливы – часто поиски разгадки больше похожи на непреодолимую тягу и неутолимую жажду. Согласитесь, есть разница между попытками понять, продолжится ли падение фондового рынка, где вы храните свои сбережения, и поиском причин, по которым фондовый рынок рухнул в 1929 году. Если вы пытаетесь выяснить, изменяет ли вам вторая половинка с соседом, это, мягко говоря, иная ситуация, нежели мысли о том, изменяет ли соседу супруга, и уж тем более нежели общие размышления о причинах, побуждающих семейных людей спать с соседями. Или почему поют птицы. Или почему светят звезды. Или почему что-либо вообще происходит. Какие чувства в нас вызывает любопытство – отчаянный голод или приятный соблазн, похоже, зависит от того, насколько мы с точки зрения естественного отбора заинтересованы в его удовлетворении. Чем более косвенный и отстраненный у нас интерес, тем тоньше удовольствие.

Но каким бы ни был путь к удовлетворению любопытства, приятной прогулкой абстрактных размышлений или отчаянной гонкой за насущными сведениями, без чувств на нем не обойтись. Так что не удивительно, что, по данным исследований, любопытство вызывает активность в дофаминовой системе, отвечающей за мотивацию и награду, за желания и удовольствие.

Мысли, цепляющие мое сознание и увлекающие его за собой, всегда связаны с чувствами, какими бы неуловимыми те ни были – вот что я вынес из многих часов неудачных медитаций. Точнее, многих часов, когда у меня не получалось медитировать, зато я вполне успешно и осознанно наблюдал, как у меня не получается. И я рад сообщить, что эту связь между чувством и мыслью наблюдали многие люди, куда более способные и продвинутые в медитации, нежели ваш покорный слуга. В июне 2015 года, отправив первый, еще сырой черновик этой книги редактору, я решил вознаградить себя двухнедельным ретритом в «Лесном убежище» (Forest Refuge), филиале все того же «Общества медитации прозрения» (Insight Meditation Society) для опытных участников. Нашим наставником был психотерапевт и бывший буддийский монах по имени Акинсано Марк Вэбер. В ходе дхарма-беседы однажды вечером он сказал следующее: «У каждой мысли есть топливо, и топливо это – эмоции».

Слово «топливо» может быть ответом на важнейший вопрос: когда ваш разум блуждает, когда мозг находится в пассивном режиме, как именно решается, какой модуль направит мысли в ваше сознание? Мы уже слышали самые разные описания конкуренции модулей, лежащей за пределами нашего восприятия. Но что определяет, какой из модулей победит? Что делает один модуль сильнее остальных?