Почему чувство управляет мыслью

Итак, разум все-таки влияет на поведение людей.

Однако, согласно результатам описанного эксперимента, на самом деле он делает это опосредованно, воздействуя на единственный настоящий мотиватор – чувства. Как писал Юм, «разум сам по себе никогда не может быть мотивом какого-либо акта»[60]. Приобретение чего-либо в конечном итоге сводится к приятному чувству от покупки – или хотя бы чувству более приятном у, чем после ухода из магазина с пустыми руками. Конечно, потом вы можете пожалеть о том, что ушли, «сожаление не купившего» настолько же реально, как и «сожаление покупателя». Но в обоих случаях главное слово – сожаление. Осознание, что можно было поступить иначе, приходит в форме чувства, потому что и сам поступок вы совершили под влиянием чувств.

Если посмотреть на это явление с эволюционной точки зрения, то в нем нет ничего удивительного. В конце концов, чувства – самые первые мотиваторы. Естественный отбор использовал приятные и неприятные чувства, чтобы заставить животных стремиться к одним вещам и избегать других, принимать одно и отказываться от другого. Например, питание вызывало приятное чувство, а превращение в чью-либо пищу – неприятное. Со временем, шаг за шагом, животные становились умнее, но ум в свете естественного отбора нужен не для того, чтобы заменить чувства, а для того, чтобы предоставить им больше информации. Разум позволяет животным делать выбор в ситуациях, когда понять, чего следует избегать, а к чему стремиться, достаточно сложно. Другими словами, помогает разобраться, что приятно, а что нет. По мере эволюционного развития мы учились производить все более сложные расчеты, чтобы предоставлять информацию чувствам, но чувства как управляли, так и управляют нашей жизнью. Можно долго изучать достоинства куртки в Интернете и сравнивать ее с другими, но купим мы ее на самом деле ради приятного чувства приобретения, которое испытаем после всех этих рациональных действий.

И, если уж на то пошло, мы вообще отправились искать информацию о куртке, потому что мерзнуть зимой – неприятно. Чувства говорят нам, о чем нужно подумать, а потом, когда необходимые размышления произведены, опять-таки чувства указывают, что делать. По мере развития нашего вида в действиях все более важную роль играли размышления, однако в начале и конце размышлений остаются чувства.

Кроме того, по ходу эволюционного развития появлялось все больше вещей и событий, с которыми связывались чувства. По мере того как социальные взаимодействия нашего вида усложнялись, добыча пропитания и размножение стали зависеть от наших социальных навыков, включая, например, способность объединяться с другими и быть у них на хорошем счету. Поэтому дружба и уважение стали вызывать приятные чувства, а отторжение со стороны окружающих – неприятные. Эти новые чувства в свою очередь подтолкнули развитие мышления в новом направлении – человеку стало нужно разобраться, почему друг от него отвернулся, придумать способы впечатлить окружающих и тому подобное. Однако вся эта разрастающаяся сеть мыслей и чувств остается прямым продолжением той системы ценностей, которую эволюция встроила в нас в самом начале: главное – выживание и распространение генов.

Естественный отбор не тратит ресурсы попусту, а потому биологические механизмы, стоящие за мыслями и чувствами, тоже являются прямым продолжением тех биологических механизмов, которые воплощали первоначальные ценности. Исследования с использованием МРТ показали, что за физическую боль и за боль, вызванную отторжением со стороны окружающих, отвечают одни и те же области мозга. Это объясняет, почему опиаты и другие болеутоляющие помогают снять напряжение из-за социальных неудач. Как показало одно исследование, даже ударная доза обычного парацетамола частично снимает боль социального отвержения[61].

Разум и шоколадка

Все это подводит нас к шоколаду. Шоколадка «Годива» была одним из товаров в описанном выше исследовании с использованием МРТ. Но даже если бы не была, я сейчас все равно упомянул бы шоколад – мы ведь собирались поговорить о самоконтроле, а в моем личном списке соблазнов шоколад занимает одну из первых строчек. Где-то между пончиками с сахарной пудрой и просмотром спортивных каналов вместо работы над этой книгой.

Самоконтроль часто описывают как преобладание разума над чувствами. Платону принадлежит метафора, в которой рациональное «я» предстает в виде возницы, управляющего норовистыми лошадьми-страстями, запряженными в колесницу души. За прошедшие два с половиной тысячелетия основная идея не особенно изменилась. Более того, некоторые даже полагают, что наука о мозге выяснила, где именно в нем находится этот возница. В школьных учебниках и музеях естествознания утверждается, будто людьми нас делает префронтальная кора – часть мозга, расположенная сразу за лобной костью. Своеобразный «административный директор» нашего мозга, она, как принято считать, наделяет нас способностями к рассуждениям, планированию и самоконтролю[62]. У наших предков-австралопитеков, как видно по их удручающе скошенным лбам, эта зона была маловата.

Префронтальная кора, безусловно, важна, и я лично своей очень горжусь. Более того, есть все основания полагать, что именно эта часть мозга играет некоторую  важную роль в том, что мы привыкли называть самоконтролем. Ученые установили, что чем больше искушение, тем больше активность в префронтальной коре человека, который пытается этому искушению сопротивляться.

Но если Юм прав, то подобная активность мозга не означает, как это принято считать, что разум победил искушение или успешно подавил чувства. Разум в этом случае не подавил одно чувство, а усилил другое, призывающее победить искушение. Да, эта шоколадка «Херши» выглядит очень вкусной, и сама мысль о ней так приятна… Но тут вы вспоминаете, как недавно читали в одной статье про высокий уровень сахара в крови, и вот уже мысль о кусочке шоколада оказывается пропитана чувством вины. И именно эта вина, а не ваши соображения, подавляет желание съесть шоколадку. Как говорил Юм, «разум никогда не сможет противостоять страсти в управлении волей»[63]. Ничто «не может противостоять импульсу страсти или сдерживать его, кроме противоположного импульса»[64].

С этой точки зрения префронтальная кора вовсе не является командным модулем, созданным эволюцией в ходе нашего долгого пути от животного к человеку, модулем, который взял наши чувства под контроль и вручил бразды правления разум у. Наоборот, здравый смысл, «обитающий» в префронтальной коре, сам подчиняется чувствам.

Система ценностей, встроенная в чувства, та самая концепция естественного отбора о хорошем и плохом, о том, к чему стремиться, а чего избегать, так или иначе остается превалирующей.

В результате естественного отбора нас притягивает пища с определенным вкусом и при этом мы хотим жить долго и не болеть. Борьба за контроль над собой, по крайней мере в данном конкретном случае, заключается в столкновении этих двух ценностей, а также чувств, связанных с ними. Если разум и принимает участие в их противостоянии, то только в качестве своеобразного «доверенного лица» этих ценностей. Желание прожить долгую и здоровую жизнь заставляет нас сосредоточиться на связи между потреблением сахара и долголетием. И именно это желание позволяет выводам из наших размышлений возобладать над стремлением съесть шоколадку. В этом смысле разум действительно остается «рабом страстей», как писал Юм, и подчиняется всеобъемлющей системе ценностей естественного отбора.

Чем больше мы узнаем о работе мозга, тем большим смыслом наполняется подход Юма. Нейробиолог из Гарварда Джошуа Грин описывает одну из областей префронтальной коры нашего головного мозга, так называемый дорсолатеральный ее участок, следующим образом: «Этот участок, отвечающий за абстрактное мышление, глубоко взаимосвязан с дофаминовой системой, ответственной за оценку объектов и поступков. С точки зрения нейробиологии и эволюции, наш разум является не самостоятельным логическим устройством, а скорее следующим этапом развития более примитивных систем, с помощью которых делали правильный выбор млекопитающие, прямым потомком своеобразных когнитивных „протезов“ для инициативных млекопитающих». Другими словами, как отмечает сам Грин[65], Юм был прав.

Но префронтальная кора – не единственная часть мозга, чье значение мы долгие годы оценивали неверно. То же можно сказать и про лимбическую систему – отдел головного мозга, который традиционно связывают с эмоциями, и напрасно. Нейробиолог Луис Пессоа пишет: «„Эмоциональные“ участки мозга задействованы в когнитивных процессах, а „когнитивные“ – в эмоциональных»[66]. В своем учебнике «Когнитивно-аффективный мозг» Пессоа, как и множество психологов до него, приводит метафору Платона о колеснице – но, в отличие от них, только для того, чтобы ее опровергнуть.