Каково это – наблюдать за мыслями?

Один из способов, предложенных Голдстейном, звучал так: представляйте себе, что каждая мысль, появляющаяся у вас в голове, исходит от сидящего рядом человека. Как бы вы тогда к ним относились? Он имел в виду, что таким образом вы сможете не идентифицировать себя с мыслями.

– Сама по себе мысль появляется и исчезает, словно звук. Идентификацию с ней добавляем мы, – говорил он.

– То есть во время медитации может появиться ощущение, что мысли появляются, будто голоса, из ниоткуда? – спросил я.

– Да.

– Но вы же их не слышите, ну, в прямом смысле, правда? – уточнил я, потому что это уже попахивало безумием.

– Нет, не слышу.

Мне понравилось, куда повернул наш разговор. Голдстейн, похоже, говорил вот о чем: мы привыкли считать, что мысли исходят из сознания, а на самом деле наоборот – оно их поглощает, после чего мы принимаем их как часть своей сути. Это, в свою очередь, перекликалось с идеей о том, что модули создают мысли вне сознания, а потом каким-то образом помещают их туда. Так что я продолжал расспросы.

– Правильно ли я понимаю: медитируя, мы можем осознать, что убеждение, будто некое внутреннее «я» думает наши мысли, на самом деле заблуждение. Скорее, наоборот – мысли стараются привлечь наше внимание, внимание того самого «я».

– Верно.

– То есть мысли появляются из некой области в нашем теле в нашем мозге?

– Да.

До этого момента все шло хорошо, но дальше я, с точки зрения Голдстейна, перегнул палку:

– Но что бы вы ни считали вместилищем того самого «я», оно на самом деле является лишь пленником мыслей. Мысли стараются добраться до него и захватить…

– Интересно сказано. И в чем-то действительно так и ощущается. Но я бы выразился иначе: мысли появляются сами по себе, а у нашего сознания есть сильнейшая привычка себя с ними идентифицировать. Поэтому не то чтобы они так уж стремились добраться до нас – скорее речь идет об очень сильной привычке к идентификации. Мы жили так всегда, и, чтобы избавиться от этой въевшейся привычки и перестать теряться в собственных мыслях, но при этом продолжать помнить о них, потребуется много практики.

Вот с тем, что наша идентификация с мыслями является привычкой, выработанной за годы жизни, я бы поспорил. Мне кажется, большинство наших основных иллюзий, включая и идею о том, что наше «я» генерирует мысли, на самом деле встроены в нас естественным отбором. Конечно, на них влияет жизненный опыт, но в целом подобное поведение куда ближе к инстинктам, чем к плохим привычкам. Потому-то от него так тяжело отказаться.

Но я отвлекся. По сути-то я с уточнением Голдстейна согласен, я ведь и не имел в виду, что мысли в прямом смысле слова пытаются захватить наше внимание.

На самом деле благодаря модульной модели психики я стал приписывать мыслям даже меньше власти, чем это делают некоторые учителя медитации. Пусть гуру и говорят, что «мысли думают сами себя», строго говоря, мысли думают модули. Или даже модули их создают. И, если какая-то мысль оказывается мощнее, чем мысли, созданные модулями-конкурентами, она попадает в сознание – то есть мы начинаем их думать. При этом понятно, почему во время медитации нам может показаться, что «мысли думают сами себя», – потому что модули работают за пределами сознания. И с точки зрения нашего сознательного «я» мысли действительно появляются из ниоткуда.

Но в главном взгляды учителей медитации и выводы из модульной модели психики сходятся: самосознание не создает мысли, а только получает их. Голдстейн, похоже, куда яснее и объективнее меня наблюдал именно этот процесс получения, то есть момент, когда мысли «всплывают».

Заверив Голдстейна, что я не имел в виду, будто мысли действительно пытаются завладеть нашим вниманием, я спросил у него, не кажутся ли они ему иногда скорее активными, чем пассивными.

– Другими словами, – сказал я, – они играют в нашем сознании некие роли, с которыми приходится считаться. Мы привыкли к такому положению вещей, но на самом деле терпеть его необязательно.

– Так и есть. И мысли становятся куда менее активными, когда мы видим, чем они являются на самом деле. Когда мы не поддаемся им. Это как в кино: на экране разыгрывается увлекательная история, затягивающая нас и заставляющая ощутить самые разные эмоции – возбуждение, страх, любовь… И лишь потом мы понимаем, что это просто пиксели на экране. Все, что казалось нам настоящим, на самом деле иллюзия. Вот и с мыслями так же. Нас захватывает стоящая за ними драматическая история, и мы забываем, насколько они на самом деле несущественны.

Выйдя за рамки этой драмы, начав наблюдать за мыслями со стороны, вы сможете приблизиться к опыту безличности, к моменту, когда «увидите», что нет никакого «я», думающего или делающего что-то еще. К моменту мистического откровения. Но, как вы помните из пятой главы, есть мнение, что учение Будды о «не-я», или бессамости, лучше воспринимать не как метафизическую истин у, а как прагматичную стратегию. Неважно, существует «я» на самом деле или нет, постепенно отказываясь от того, что вы привыкли им считать, вы в конечном итоге сможете смотреть на мир более ясно и станете счастливее.

И какой бы подход вы ни выбрали – путь метафизического открытия «не-я» или прагматичной стратегии – это пойдет вам на пользу.

Гольдстейн описывает эту пользу так: «Когда мы осознаем истинную природу мыслей, у нас появляется возможность выбрать, какие из них – здоровые, а какие – не очень. И последние мы можем отпустить».

Итак, в свете модульной модели психики медитация випассана выглядит весьма неплохо, причем сразу на двух этапах медитативной практики. В первый раз, когда сосредоточиться на дыхании практически невозможно из-за мыслей, и потом, сильно позже, когда, как Голдстейн, вы обретаете способность наблюдать за ними беспристрастно и рассеивать, не позволяя сознанию отправиться следом за ними. В первом случае, пытаясь сосредоточиться, вы видите, как мысли ловят вас, а во втором – как им это не удается. Но и в той и в другой ситуации вы осознаете, что мысли исходят не от вашего «я», не от вашего самосознания. Если мысли направляются в сознание модулями, находящимися вне его, то происходящее выглядит вполне логично. Другими словами, если модульная модель справедлива, то отношение к мыслям, принятое в школах медитации, куда вернее, чем наш обычный взгляд на них, предполагающий, что мысли появляются по воле некого управляющего «я».

Не только осознанный взгляд на мысли, но и осознанный взгляд на чувства в свете модульной модели психики обретает смысл, еще сильнее подтверждая правильность подхода випассаны. Как мы установили, в модульной модели именно чувства передают модулю временный контроль за происходящим. Стоит вам увидеть кого-то привлекательного, как вы переходите в режим отношений, ищете уединения с этим человеком, становитесь чрезвычайно внимательны к нем у, возможно, хвастаетесь – словом, совершенно преображаетесь. Но стоит вам заметить соперника, как чувства меняются, а вслед за ними меняется и ваше поведение (хотя, например, хвастовство может никуда не деться – в зависимости от обстоятельств). Если бы эти чувства – влечение, привязанность, неприязнь – не возникли, соответствующие модули не получили бы доступа к управлению. Поэтому одна из основных идей медитации осознанности – что, отстранившись от чувств, можно получить больше контроля над тем, кто вы есть в каждый момент времени, – с точки зрения модулярной модели сознания совершенно оправдана.