Чем на самом деле занят ваш внутренний судья?

 

Ничего удивительного, что идея Платона о рациональном вознице на колеснице так долго главенствовала. Ведь, когда вы принимаете решение, например, есть или не есть шоколадку, вам кажется, будто этим вопросом задается некое рациональное «я» – этакий судья, который выслушивает все «за» и «против», верно? С одной стороны, вы и так уже полноваты, да и заснуть будет трудно после шоколадки на ночь. С другой – если вы съедите шоколадку, то почувствуете прилив сил и работать станет легче. К тому же вы заслуживаете награды за то, как упорно поработали вчера! (А может, вам и вчера шоколадка помогла?)

Приняв во внимание все аргументы, вы, то есть судья, выносите вердикт. Например, как суровый судья, вы решаете, что никакого шоколада сегодня не получите. А в другой раз ваш внутренний судья ленится и решает, что сегодня вы, уж конечно, заслужили шоколадку. И суд откладывается. Или, вернее, суд переходит к новому «слушанию» – купив шоколадку, вы пытаетесь решить, ждать ли до дома или все-таки съесть ее сейчас.

В любом случае, судя по ощущениям, в какой-то моменты вы, ваше «я» принимает решение. И почему бы не описать его как рассмотрение дела вашим рациональным «я»? Однажды я задал этот вопрос Робу Курзбану. Он, как вы помните, один из психологов, придерживающихся мнения, что никакого «я» не существует. А потому я был уверен, что Курзбан сумеет описать процесс принятия решения о шоколадке, не ссылаясь на рациональное «я» в качестве судьи.

Так и вышло. Когда я спросил, почему нельзя сказать что-то вроде: «Я взвесил все „за“ и „против“ и решил не есть шоколадку», он ответил, что, строго говоря, правильнее будет выразиться иначе: «Определенные механизмы в моей голове устроены таким образом, что формируют тягу к высококалорийной пище, и у этих механизмов есть свои мотивы, убеждения и представления. В свою очередь другие механизмы в моей голове желают долголетия и здоровья, и у них есть определенные представления о шоколаде». В конечном итоге модули второго типа, так сказать, модули дальнего прицела, «препятствовали поведению, которому способствовали модули ближнего прицела». Другими словами, ни те ни другие модули не были «разумнее» – у них были разные цели, и в этот конкретный день одни оказались сильнее других.

Вы можете спросить: а что значит «сильнее»? Что ж, если Юм был прав, а результаты эксперимента с покупками справедливы, то все сводится к соревнованию между чувствами. Модули дальнего прицела могут создать чувство вины, когда вы тянетесь за шоколадкой; они же могут вызывать у вас чувство гордости из-за того, что вы устояли перед соблазном. С другой стороны, желание поесть шоколада вызвано модулем ближнего прицела. Но он может выбрать и более хитроумную тактику. Не он ли подбросил вам воспоминание о статье, посвященной пользе антиоксидантов в долгосрочной перспективе? Возможно, он предположил, что модулю дальнего прицела эта статья покажется интересной?

И тут мы подходим к интереснейшему вопросу: а зачем нашему сознанию тратить время на рассмотрение всех этих причин, то есть участвовать в «размышлении»? Если все сводится к соревнованию между модулями, желающими добиться своей цели, то почему это соревнование не происходит где-нибудь в подсознании, чтобы разум мог на досуге заняться чем-нибудь более конструктивным, например, обдумать проблему связи между душой и телом? Чтобы разобраться, надо вспомнить, что самосознание – та часть нашего разума, которая взаимодействует с миром, – работает нашим пиарщиком. Курзбан предполагает, что все эти дебаты проходят на уровне сознания, просто чтобы «вы могли дать правдоподобное объяснение, если вас вдруг спросят, почему вы сделали то или это». То есть, если вы выйдете из магазина со стограммовой шоколадкой в зубах и заметите, что какой-то прохожий уставился на вас во все глаза, вы сможете сказать: «Это чтобы как следует поработать сегодня». И тогда, скорее всего, этот прохожий останется о вас более высокого мнения, чем если бы вы ответили: «Я себя не контролирую, ясно?»

Зачастую на кону нечто большее, чем мнение случайного прохожего. Если ваши знакомые узнают, что вы изменяете второй половинке, нельзя будет просто сказать: «Мной руководили сексуальные потребности, заложенные естественным отбором для максимального распространения генов». Ведь так вы прослывете изменником! А вы, конечно же, совсем не такой! Поэтому хорошо бы вы могли сказать что-то вроде: «Поймите, мы очень отдалились друг от друга, а мне хочется, чтобы рядом был близкий человек, готовый выслушать меня». И люди скажут, что вас, в общем-то, нельзя винить. Так что, прежде чем завести интрижку, полезно послушать дебаты своих модулей и запомнить аргументы той стороны, что ратует за измен у, а потом уже пускаться во все тяжкие – если что, у вас готов ответ!

Конечно, это не означает, что необходимость оправдывать свое поведение перед доверчивой публикой – единственная причина, по которой мы держимся в курсе всех «за» и «против». Если речь идет о серьезном решении, мы часто советуемся с друзьями и семьей. И эти разговоры куда более продуктивны, если мы уже знаем о плюсах и минусах решения. Конечно, и здесь может вмешиваться потребность производить хорошее впечатление: иногда мы «советуемся» только для того, чтобы заранее убедиться, что значимые для нас люди не осудят наше решение. Или для того, чтобы заручиться их поддержкой в том случае, если нас осудят другие. Но иногда, особенно в тех случаях, когда мы говорим с людьми, которые искренне переживают за нас, мы просим совета, потому что нам действительно нужен совет.

В любом случае, когда ваше сознание в курсе доводов, выдвинутых соперничающими модулями, вы можете поделиться этими соображениями с другими людьми и узнать их мнение, прежде чем что-то решать. И строго говоря, мне следовало бы сформулировать это иначе: вы можете посоветоваться с людьми, и их реакция способна повлиять на ваши чувства, связанные с тем или иным выбором, на то, насколько приятным или неприятным этот выбор для вас будет.

Возможно, вы заметили определенную тенденцию в этой главе: чем больше мы говорим о связи между разумом и чувством, тем больше возникает сомнений на счет того, возможно ли вообще сознательно контролировать свое поведение. Сначала мы убедились в правоте Юма – похоже, у руля вовсе не наш рассудок. Пищу для размышлений ему преподносят чувства, и влиять на наше поведение он может только посредством воздействия на чувства. Потом оказалось, что на самом деле и термин «мышление» трудно отнести к человеческому мозгу, потому что когнитивные процессы в нашем мозгу куда более запутанны. Правильнее было бы говорить не о мышлении, а о «мышлениях» – во множественном числе. Модули, похоже, способны призывать мыслительные способности себе на службу для достижения нужных им целей.

То есть слова «доводы рассудка» – это такой иносказательный способ описать, чем именно занимаются наши «мышления». Конечно, какой-нибудь модуль и правда может привести разумный и проверенный наукой аргумент, вроде: «Если ты поешь шоколада, тебе будет сложно заснуть». Другой модуль на это возразит: «Поев шоколада, ты будешь лучше работать», даже если на самом деле после шоколада вы с удвоенным рвением набрасываетесь на социальные сети. Отделить логичные, разумные доводы от неразумных трудно, потому что порой именно неразумные соображения дарят нам приятные чувства – а чувства, как правило, побеждают.

Но не расстраивайтесь! Даже если чувства в этой пьесе играют главные роли, это не значит, что мы с вами не можем вмешаться. У нас есть инструмент, как будто специально созданный для того, чтобы воздействовать на чувства и регулировать их влияние. Называется он «медитация осознанности». Так что, возможно, и в битве за так называемый «самоконтроль» есть надежда. И заключается она в избыточности потребностей.

Более того, существуют особые техники медитации, которые можно использовать для борьбы с такими серьезными зависимостями, как, например, никотиновая. Но прежде чем перейти к разговору об этом, давайте разберемся, как и почему некоторые потребности становятся главенствующими, какая эволюционная логика скрывается за силой, с которой они воздействуют на ваш разум.

 

Так ли тяжела «самодисциплина»?

 

Если вы курите или страдаете от другой зависимости, будь то героин, порнография или шоколад, то наверняка задумывались о том, стоит ли и дальше потакать подобной форме самоудовлетворения. Может быть, попробовав первые несколько раз, вы ощутили, сколь сильна эта привычка, и на каком-то уровне осознали, что в будущем она может незаметно вас поработить. Так или иначе, в какой-то момент, взвешивая «за» и «против», вы свернули на путь удовлетворения потребностей ближнего прицела. Со временем появлялись все новые и новые возможности их удовлетворять, а колебания и раздумья заканчивались все быстрее. И наконец стремление к немедленному удовлетворению стало настолько сильным, что сопротивление сделалось бесполезным. Так это и работает.

Тренеры школьных футбольных команд придумали свое описание подобных процессов. Они говорят, что самодисциплина – это как мышца: чем чаще вы ее используете, тем сильнее она будет, чем реже – тем слабее. Эта прописная истина справедлива во многих ситуациях: если ваша воля противостоять соблазну побеждает несколько раз, если она успешно «используется», то в следующий раз шансы на ее победу будут еще выше. Если же она проигрывает несколько раз подряд, скорее всего, не стоит питать надежд на скорые перемены.

Некоторые психологи даже используют эту «мышечную» метафору для описания результатов своих исследований. Что интересно, они, похоже, не задумываются о том, почему это настолько уместно. Другими словами, почему изначальный успех в самодисциплине ведет к ее укреплению, а неудачи – к новым провалам? Если для организма хороша самодисциплина, то почему естественный отбор не предусмотрел способа удержать ее от разрушения из-за пары промахов? (Хотя, с другой стороны, смотря каких промахов – например, несколько инъекций героина могут положить конец продуктивной жизни.) Почему так?

Один из способов ответить на этот вопрос требует отойти от полезной, но узкой «мышечной» метафоры. Давайте сформулируем проблему в терминах модулей: после того как модуль, поддерживающий удовлетворение желания, выигрывает несколько состязаний, его сила возрастает настолько, что модули, возражающие против удовлетворения, даже не пытаются с ним бороться. Почему же естественный отбор предусмотрел усиление побеждающих модулей?

Представим себе вашего прапрапрапра– (ну и так далее) дедушку двадцать тысяч лет назад. Он очень молод. Один из его модулей – грубо говоря, тот, что Фрейд назвал «либидо», – побуждает его вступить в сексуальные отношения с женщиной. Другой модуль предостерегает его, говоря что-то вроде: «Она может тебя отвергнуть и этим унизить. А еще она может рассказать другим, что отвергла тебя, и опозорить еще больше». Или, если у нее уже есть партнер, модуль предостережения может напомнить: «Она расскажет своему мужу-силачу о том, что ты к ней приставал, и он скормит тебя льву».

Предположим, что первый модуль выиграл и ваш предок все-таки предложил женщине сексуальные отношения. И оказалось, что модуль-либидо был прав – она не отвергла его, секс случился, а муж-силач оказался невеликого ума. Так что, когда между этими голосами – призывающим к сексуальному поведению и удерживающим от него – случится новый конфликт, имеет смысл прислушаться к первом у, разве нет? В конце концов, в прошлый-то раз он был прав. И сам факт его правоты предполагает, что, во-первых, женщины, скорее всего, найдут этого вашего предка привлекательным, а, во-вторых, его мозг неплохо считывает признаки интереса со стороны противоположного пола.

Если же вашего предка отвергли, унизили и осмеяли в поселении охотников и собирателей или, что еще хуже, муж-силач перед этим как следует его отметелил, все сложится иначе. Лучше будет в будущем прислушиваться не к модулю-либидо, а к его противнику. В конце концов, в прошлый-то раз он был прав.

Мы видим, что у естественного отбора были причины спроектировать модульную психику именно так – чтобы «победившие» модули накапливали силу, если их «идеи» оправдали себя. И обратите внимание, что по крайней мере в некоторых случаях их «идеи» сводились к удовлетворению плотских желаний. Если модуль-либидо советует вступить в сексуальные отношения, которые приводят к оргазм у, его мнение будет в следующий раз более весомо.

Конечно, в современном мире все работает иначе. Модуль, советующий зайти на порносайт, поможет достичь сексуального удовлетворения, так что в следующий раз его мнение будет более весомым. И неважно, что время, проведенное на порносайтах, никак не будет способствовать вашему размножению – скорее даже наоборот. Модуль, предлагающий понюхать кокаина, позволит вам прокачать самоуверенность. В далеком прошлом уверенность в себе помогла бы вам пустить пыль в глаза соплеменниками, а это в свою очередь усилило бы не модуль, отвечающий за желание понюхать кокаин, а модуль, требующий вести себя так, чтобы производить впечатление на окружающих. Таким образом, в современном мире удовлетворение инстинктивных потребностей и желаний зачастую побуждает нас к поведению, сильно отличающемуся от того, ради которого оно в свое время создавалось.

У описания проблемы самоконтроля как модулей, накапливающих силу, а не как слабеющей мышцы «самодисциплины», есть по меньшей мере два преимущества. Во-первых, становится понятно, почему первоначальная постановка проблемы казалась странной: трудно представить, зачем естественный отбор создал «мышцу самодисциплины», теряющую всю силу после пары неудач. Зато легко понять, зачем в ходе эволюции сформировались модули, крепнущие от успеха к успеху, и почему в качестве подтверждения этого успеха выступают те или иные чувственные удовольствия.

 

Новый подход

 

А во-вторых, описывая проблему самодисциплины через модульную теорию, мы открываем новые способы ее решения. Одно дело – ставить перед собой цель укрепить мышцу самодисциплины, и совсем другое – стремиться ослабить доминирующий модуль.

Если вы выберете первый подход, вам придется бороться с искушениями. У вас появится нестерпимое желание купить сигарет, и вы попытаетесь избавиться от самой мысли об этом. В конце концов, у вас же есть самодисциплина, и вам нужно ее тренировать! Нужно отправить ее в бой, на врага!

Но попробуйте посмотреть на проблему с другой стороны: все дело в конкретном модуле, сформировавшем конкретную сильную привычку. И как с ним быть? Можно попробовать что-то вроде медитации осознанности.

Чтобы понять, о чем я говорю, давайте рассмотрим недавно разработанный подход к медитации осознанности для избавления от зависимостей.

Мне о нем рассказал Джадсон Брюер, который исследует этот подход в Йельской школе медицины (кстати, он еще и автор одного из основных исследований, доказывающих, что медитация отключает пассивный режим работы мозга). По словам Брюера, идея в том, чтобы не бороться с желанием, например, выкурить сигарету. Это не значит, что надо поддаться искушению и закурить. Просто не пытайтесь вытолкнуть это желание из своего сознания.

Примените к нему ту же технику осознанности, какую применили бы к любому отвлекающему вас чувству – тревоге, обиде, грусти, ненависти. Вы спокойно (ну, по возможности спокойно) изучаете желание закурить. В какой части вашего тела ощущается это желание? Какое оно? Зудящее? Тупое и гнетущее? Чем дольше вы рассматриваете желание, тем больше оно от вас отдаляется. Вы сыграли на основном парадоксе медитации осознанности – приблизились к чувству настолько, чтобы разглядывать его в упор, и благодаря этому смогли от него отдалиться. Его хватка ослабнет. И если она ослабнет достаточно, это чувство перестанет быть частью вас.

Эта техника также описывается аббревиатурой РПИН (RAIN[67]). Сначала вы Распознаете чувство. Потом Принимаете его (вместо того чтобы попытаться подавить). После – Изучаете чувство и его отношения с вашим телом. Наконец Не идентифицируетесь или Не привязываетесь к нему. Отличный финал – то, что Будда прописал на все случаи жизни!

По словам Брюера, этот способ терапии сводится к том у, чтобы не подпитывать желание курить: «Если не кормить бродячую кошку, она перестанет приходить к вам под дверь». Мне нравится эта метафора и скрытое в ней предположение о том, что внутри нас есть животное, нуждающееся в дрессировке. Модульная модель в определенном смысле предполагает, что в вашем разуме есть даже несколько животных – модулей, обладающих некоторой независимостью и время от времени сражающихся друг с другом. Более того, я думаю, что, как и у животных, поведение модулей формируется позитивным подкреплением. Если они будут получать награду за что-либо, то будут делать это вновь и вновь. В этом и заключается смысл зависимости. Крыса обучается том у, что, нажав кнопку, она получает корм, а один из ваших модулей выучивает, что созданное им желание закурить сигарету принесет награду в виде никотина.

Такое сравнение позволяет понять, в чем разница между борьбой с желанием покурить и осознанием тяги к курению. Бороться с желанием – все равно что отталкивать крысу от кнопки каждый раз, когда она к ней подбегает. В краткосрочной перспективе это сработает: крыса не нажмет кнопку, не появится кормушка, и, возможно, через какое-то время крыса перестанет пытаться подобраться к кнопке. Вот только, если у нее появится такая возможность, крыса все равно ее нажмет, потому что у нее нет никаких подтверждений том у, что нажатие кнопки не вызовет кормушку.

Осознанный подход к зависимости означает: как бы перенастроить кнопку так, чтобы при нажатии кормушка не появлялась. Нет никаких препятствий возникновению и усилению желания до максимума – ничто не мешает нажать на кнопку. Однако подкрепления не последует, потому что осознанное наблюдение избавит вас от власти желания и разобьет связь между побуждением и наградой. Тяга будет возникать снова и снова, но оставаться неудовлетворенной, и со временем сойдет на нет.

Если эта техника работает, все будет именно так. А согласно практическому исследованию Брюера[68], она работает даже лучше, чем подход, рекомендованный «Американской ассоциацией легких».