Изначальная «греховность» человека

Третьей особенностью языческих ритуалов является то, что они формируют ложное и унизительное представление о самом человеке.

Поскольку даже при самом «правильном» совершении ритуала и самом активном «содействии» с того света боль­шинство конкретных просьб верующих так и осталось в ре­альной истории невыполненными, то для сохранения автори­тета всей жреческой корпорации (церкви) священникам по­надобилось измыслить обоснование, почему человек не по­лучил просимого. Так родилась идея изначальной людской «греховности», которая будто бы и препятствует богу или бо­гам выполнить просимое даже при самой большой святости своих посредников-жрецов.

Наибольшего развития эта идея достигла в христианстве, где фактически был введен догмат о «первородном грехе», якобы наследуемом по природе от Адама каждым челове­ком, даже рожденным в законном браке. Этот догмат не вполне стыкуется с верой христиан в телесное воскрешение Христа, которое и нужно-то было для прерывания «грехов­ной преемственности». Индивидуальная сопричастность Христу достигается, по учению церкви, через крещение и причащение. Поэтому по всей логике крещеный и воцерков-ленный человек должен бы быть свободен от действия это­го наследуемого «духовного вируса». Однако в церковной практике оказалось все иначе. Уж вовсе удивительным вы­глядит обязательный церковный ритуал, согласно которому женщина, принявшая крещение и причастие, состоящая в церковном браке и родившая ребенка, считается после родов духовно оскверненной в течение 40 дней, так что не имеет даже права переступить порог храма. По истечении этого срока священник должен прочитать у входа в храм над ее головой следующую молитву:

Господи боже наш, пришедший на спасение рода человеческого, приди и на рабу твою (имя) и сподоби ее честным твоим священством входа в храм славы твоей: омой ее скверну телесную и скверну ду­ шевную во исполнение четыредесяти дней <...>'.

¹ Требник. Ч. 1. С. 14 (текст цитируется в адаптированном нами виде). Этот ритуал относится именно к законным супругам, ибо в случае зачатия вне брака дополнительно вводятся «покаянные» процедуры.

В этом чувствуются явные отголоски гностицизма — дуа­листического учения о греховности всего материального на­чала, которое противостоит Богу как Его антипод, как средо­точие всего зла. Гностические секты, питавшиеся идеями классического зороастризма, были весьма популярны во вре­мена распространения христианства. Некоторые христиан­ские общины боролись с ними, другие — с ними сливались, образуя некое общее учение. Сегодня даже авторитетнейшие христианские авторы признают, что трудно установить, где пролегла черта между древнехристианским учением I — III веков и учениями различных сект гностиков того же време­ни. В Ш — IV веках в христианстве утвердилась практика экс­тремального аскетизма — отшельничества, монашества, лич­ного и коллективного самоистязания для «победы» духа над естественными потребностями созданного Богом организма.

Так, и поныне в православной церкви переиздается упо­минавшаяся нами выше «Лествица» — сочинение жившего в V веке монаха Иоанна. Более того, любой верующий, прихо­дящий в монастырь не только для вступления в него, но и для духовного назидания, получает ее в качестве классиче­ского духовного руководства. В слове 5 этой книги автор по­вествует о том, как его духовный отец показал ему образец христианского ритуала покаяния — «темницу», в которую ка­ющиеся монахи — «осужденники» — сами себя заключали для особо ревностного аскетизма:

Видел я, что одни из сих неповинных осужденников всю ночь, до самого утра, стояли на открытом воздухе, не передвигая ног, и жалким образом колебались, одолеваемые сном по нужде естества; но они не давали себе ни мало покоя, а укоряли сами себя и бесчестиями и по­ношениями возбуждали себя. <...> Другие сидели на земле во вретище и пепле, лицо скрывали между коленями и челом ударяли о землю. Иные непрестанно били себя в грудь, воззывая прежнее состояние души своей и невинность своей жизни. <...>

Видел я там, что некоторые от сильной печали находились как бы в исступлении, от многого сетования были безгласны, совершенно погружены во мрак и как бы нечувствительны ко всему касающему­ся земной жизни, умом сошли в бездну смирения. <...> Другие сидели в задумчивости, поникши к земле и непрестанно колебля головами, подобно львам, рыкали и стенали из глубины сердца и утробы. Одни из них просили совершенного прощения грехов <...> другие почита­ли себя недостойными прощения и взывали, что они не имеют пред Богом никакого оправдания. <...>

У иных видны были языки воспаленные и выпущенные из уст, как у псов. Иные томили себя зноем, иные мучили себя холодом. <...>

 

134

135

У них видимы были колена, оцепеневшие от множества поклонов; гла­за померкшие и глубоко впадшие; <...> перси, болящие от ударов, и кровавые мокроты, извергаемые от ударений в грудь. <...> Часто они умоляли сего великого судью, т. е. пастыря своего, наложить железа и оковы на руки и шеи их, а ноги их, как ноги преступников, заклю­чить в колоды и не освобождать от них, пока не приимет их гроб. <...>

Когда сии добрые граждане страны покаяния отходили ко Госпо­ду, тогда видевший себя при конце жизни умолял и заклинал великого авву (главного духовника. —А. П.), чтобы он не сподоблял его челове­ческого погребения, но, как скота, повелел бы предать тело его речным струям или выбросить в поле на съедение зверям, что нередко и испол­нял сей светильник рассуждения. <...>

Все, а особенно падшие, должны беречься, чтобы не допустить в сердце свое недуг безбожного Оригена, ибо скверное его учение, внуша­ющее о Божием человеколюбии, весьма приятно людям сластолюбивым. <...> Образом, примером, правилом и образцом покаяния да будут тебе прежде помянутые осужденники, и ты во всю жизнь не бу­дешь иметь нужды ни в какой книге, доколе не воссияет тебе Христос, сын Божий и Бог, в воскресении истинного покаяния¹.

Ни в каком Божественном законе — ни в данном Израи­лю через Моисея (мир ему), ни в данном всему человечеству через Мухаммада (мир ему) — нет и намека на необходи­мость самоистязаний. «Милости хочу, а не жертвы», — гово­рил Бог (Библия, Ос. 6: б; Мф. 9: 13). Реальный, не обоготво­ренный Иисус (мир ему), возможно, пророчески предвидя монастырские «темницы», сказал в знаменитой Нагорной проповеди:

<...> когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры: ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящи­мися. <...> А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом тво­им, Который втайне; и Отец, видящий тайное, воздаст тебе явно (Биб­лия, Мф. 6: 16 - 18).

Правоверные не могут считать Бога нуждающимся в че­ловеческих страданиях для того, чтобы получить право про­стить людям их грехи. Бог Самодостаточен и не нуждается ни в нашей вере, ни в нашем безверии, ни в нашей праведно­сти, ни в наших грехах. Он Всемогущ и Всеведущ: ни одна мысль, ни одно желание не могут быть скрыты от Него, и потому никакие самоистязания не могут что-либо убавить или добавить к Его знанию о нас. Напротив, если мы, вмес-

то того чтобы исполнять Божественный закон (шариат), бу­дем пытаться подменять его сильными телесными ощущени­ями, если будем думать, что своими действиями мы способ­ны изменить волю Самого Бога, то чем в таком случае мы отличаемся от шаманов и колдунов, которые впадают в транс, нередко причиняя явный вред своему здоровью? Про­рок Мухаммад (мир ему) наставлял:

Не станет лучшим из вас тот, кто оставляет жизнь земную,

устремляясь к будущей,

и ни тот, кто оставляет жизнь будущую,

устремляясь только к земной,

пока не воздаст должного каждой из них.

Ведь жизнь земная — это путь к жизни будущей,

поэтому не будьте в тягость людям.

И еще:

Одна молитва с двумя поклонами, совершаемая женатым

человеком, более угодна Аллаху, чем ночные молитвы и дневной пост, совершаемые холостяком на протяжении всей жизни.

Аскетизм (от греческого слова «аскезо» — «уп­ражняюсь», «тренируюсь») — это тренировка своей воли, сво­его мужества, а не самоистязание, доходящее у многих до патологического мазохизма. Достаточно 30 дней поста в году и только в светлое время суток, чтобы испытать свою волю. Если возникла потребность в большем, то это уже личное дело каждого и оно не должно афишироваться.

Обращение к Богу, согласно исламу, отнюдь не означает библей­ское облачение во вретище и сидение на пепле или же уход в монаше­ство. Обращение своего лика к Господу Богу, Творцу нашему, Пода­телю всех щедрот, Производителю бесчисленных даров на нашей зем­ле, Сделавшему ее такой податливой нашим желаниям, такой прекрас­ной и обильной, должно быть добровольно радостным и активно дей­ствующим. Истинная вера — не монашеский аскетизм, а добровольное, активное, радостное благодеяние по отношению к ближнему, не уход из мира, а участие, сопереживание и благочестие, —

пишет переводчик смыслов Корана на русский язык акаде­мик РАЕН Иман Валерия Порохова¹.

Несмотря на явные смысловые нестыковки, идея «перво­родного греха», судя по всему, оказалась очень удобной: если

 

¹ Лествица Иоанна... С. 70 — 82.

¹ См. комментарии в изд.: Коран. С. 759.

 

136

137

случилось у человека что-то хорошее, значит, Бог внял мо­литвам духовенства и пожертвованиям верующего на цер­ковь, если не случилось ничего — значит, Он не выполнил просьбу из-за нашей греховности — «по грехам нашим».

По всей видимости, этот аргумент не всегда был убедите­лен, и церковь разделила религиозные ритуалы на два вида: таинства и обряды. По учению католической и православной церквей, в таинствах «обязательно преподается благодать» (т. е. священники даже не интересуются мнением Бога о воз­можности дарования Им небесной благодати), а вот в обря­дах — «необязательно».

Главная задумка этого разделения в том, что христиан­ских таинств всего 7, и направлены они лишь на общее освя­щение жизни или значительных ее этапов: крещение, пома­зание освященным благовонием — миром, покаяние, венча­ние, причащение телом и кровью божества, посвящение в жреческий сан, соборное врачевание смертельно больного. Результат освящения в этих ритуалах практически не установим, невидим, и упрекнуть божество или его слу­жителей в жестокости либо в бессилии невозможно. Суж­дение жрецов тут предельно просто: например, в крещении и в венчании благодать людям дали, а если дальше что-то у них не сладилось, то мы тут ни при чем — «они сами согре­шили». Поэтому именно эти основополагающие церковные ритуалы, знаменующие пребывание человека в церкви, зара­нее выведены из-под возможных сомнений в их эффектив­ности.

Зато обряды, называемые «требами» (совершаемые по требованию граждан), направлены на вполне конкретные вещи: улучшить жилье, навредить соседу, поступить в инсти­тут, сделать какой-то правильный выбор в жизни. Здесь че­ловеку важен результат, а не общие рассуждения о наполне­нии его благодатью с того света. И вот тут-то церковь преду­смотрительно не гарантирует вмешательство с того света: «Плохо молился или мало денег на храм пожертвовал — вот и нет тебе никакого результата!»

Там, где ради сохранения своей организации официаль­ное духовенство не дает гарантий позитивного результата, т. е. в требах, нишу заполнили колдуны — жрецы-одиночки, шаманы, не боящиеся неудач, так как на место неудовлетво­ренных верующих всегда придут новые искатели «чуда». И тогда мы имеем дело с явной магией.

Таким образом, языческий ритуал всегда содержит вос­поминание о каких-либо необычных событиях, однако, сим­волически повторяя эти события, он содействует при этом достижению не нравственно-очистительной, а житейской цели — получению житейской выгоды путем нарушения (из­менения) законов природы. Поэтому языческий ритуал все­гда носит характер театрального действа — мистерии, совер­шаемой с верой в полную реальность происходящего парал­лельно на том свете такого же богослужения в исполнении потусторонних существ. Согласно Посланию апостола Пав­ла к евреям, главное небесное богослужение возглавляется вечным небесным первосвященником, т. е. главным равви­ном Иисусом Христом, что нашло выражение во всем хри­стианском культе, характерном для католической и право­славной конфессий, а также первой, лютеранской, волны протестантизма.

5.3. МАГИЯ

Отсутствие веры в живого, личного и Всемогущего Бога порождает в человеке внутренний страх перед неизвестнос­тью и осознание собственного бессилия. Суеверный человек начинает искать реальное, хотя бы и скрытое (мистическое) присутствие потусторонних, сверхъестественных сил во вполне конкретных земных вещах, предметах, существах, т. е. в своем сознании низводит божество на землю и наделя­ет его земными свойствами, более того — стремится подчи­нить его своей воле.

Суеверие — это вера в реальное присутствие божества, иных потусторонних существ или некой сверхъестественной силы (энергии) в телах людей, в животных, птицах, змеях, растениях, в природных и рукотворных предметах, включая изображения живых или умерших существ, а также вера в возможность изменения естественного хода событий посред­ством особых, «правильно» совершенных ритуалов.

На бытовом уровне суеверие может выразиться даже в том, что человек побоится идти по улице, если перед ним перебежала дорогу черная кошка. Или посчитает, что луч­ше сдаст экзамен, если встанет «с той ноги» да еще подложит монетку себе под пятку в башмак. Или же решит, что этой же цели будет способствовать ритуальное зажжение свечи в честь какого-либо духа или легендарного человека.

 

138

139

Магия — это вид культа, основанный на суеверии и совершаемый изначально с целью исполнения желания заказчика путем принуждения потусторонних существ подчиниться воле совершителя ритуала - медиума, мага, колдуна, священника. Специфика магии — в принуди­тельном характере обретения сверхъестественной силы.

Таким образом, в отличие от обычной языческой практи­ки, магия воспринимает ритуал не только как мистерию, в которой сверхъестественные силы упрашиваются благодатно вмешаться в естественный ход событий, а как ритуал, в ко­тором сверхъестественным образом обязательно¹ нарушают­ся законы природы и общества и получается позитивный для заказчика результат. При условии «правильного» посвяще­ния в сан жреца, священника, мага и точного выполнения ими всех деталей ритуала боги как бы принуждаются к со­вершению чуда.

Тот, кто <...> способен применить «правильные» средства, — силь­нее бога и может заставить его подчиниться своей воле. Тогда религи­озное действие превращается из «служения богу» в «принуждение бога», а обращение к богу превращается из молитвы в формулу, —

пишет Макс Вебер².

Языческий бог оказывается слабее своего священника, а просьба, моление богу подменяется заклинанием, гарантиру­ющим совершение чуда уже без конкретной санкции богов! Например, в одной из насильственно христианизированных общин племени майя в Мексике история Иисуса Христа из­лагалась следующим образом:

Когда много лет назад был создан мир, Священный Отец прогули­вался. Он сотворил скалы и море, маис и деревья — все, что есть на земле. Когда его стали преследовать дьяволы, он побежал. <...> Он обежал всю землю и <...> спрятался под банановыми деревьями. <...> Сорока была там. Тогда она была человеком. «Вы ищете Отца Наше­го? — спросила она. - Он здесь. Хватайте его!» Они схватили Отца На­шего. Они заставили его нести крест. Наш Отец согнулся до земли. Они повесили его на крест. Он плакал. Он истекал кровью. «Пойдемте есть. Он уже мертв», — сказали дьяволы. <..>

Петух сел на поперечину креста. «Скажи мне, когда они будут возвращаться, — сказал Наш Отец. — Я тотчас заберусь обратно на

крест. У меня еще много работы» <...> — «Кукареку!» Наш Отец быс­тро взобрался на крест. «Где дьяволы?» — спросил он. «Нигде, они не идут», — ответил петух. «На что ты тогда годишься? — спросил Наш Отец. — Только вот на что!» Он свернул петуху шею.

Прилетел воробей. «Ты прочирикаешь мне, — сказал Наш Отец. — Я собираюсь немного поработать». Наш Отец сошел с креста. Он на­шел голубой камень. Он бросил его в воздух. Появилось небо. Воро­бей зачирикал. Наш Отец взобрался на крест. Появились дьяволы. <...> «Давайте похороним его...» — «Они думают, что я умер, — сказал Наш Отец. — Но я воскресну через три дня». Живой, он поднялся на Небеса. Здесь, на земле, он оставил замену.

«От петуха¹ нет пользы. Его можно принести в жертву», — сказал Наш Отец. <...> Он поднялся к правой руке Судьи².

В приведенном мифе наглядно показано, как обосновы­вается культ принесения в жертву петуха — «замены» вознес­шегося божества. Отрицательное воздействие потусторон­них сил священник якобы может перенести на жертву и тем облегчить возможность позитивного результата.

Жертва может быть также магическим средством, с помощью ко­торого гнев Бога, вызванный определенными действиями, переносится на другой объект, будь то «козел отпущения» или человеческая жертва³.

Суеверное сознание боится даже малейшего изменения в ритуале, если от этого ритуала для верующих была какая-то польза. Они полагают, что тогда этот ритуал утратит свою магическую силу — станет «безблагодатным».

Собственно, всё мифологическое построение и весь культ направлены в конечном счете на весьма земные цели: изле­чение от болезней, освящение жилищ и сельского хозяйства. Очевидно, причащение кровью божества в ортодоксальной христианской церкви не приносило индейцам желаемого практического эффекта, и они вернулись к жертвоприноше­нию петуха, сохранив основную канву иудеохристианского мифа. Теперь каждое жертвоприношение петуха как бы реально воспроизводит описанное в мифе, а его кровь может быть легко использована для «освящения» природы магиче­ским способом, чего ортодоксальная церковь не могла допу­стить. Отсутствие во плоти божества стало заменяться кро­вью птицы, т. е. зооморфным образом.

 

¹ В средневековой церкви для обозначения этого механизма ввели
латинский термин «ех ореге орегаtо», буквально: «в силу совершенного
действия».

² Вебер М. С. 96.

140

¹ Речь идет уже о другом петухе, а не о том, которому была сверну­
та шея.

² Религиозные традиции мира. Т. 1. С. 212 — 213.

³ Вебер М. С. 97.

141

Даже на подсознательном уровне магия не обращена к Творцу вселенной и ищет себе покровителя в нижестоящих силах, что открывает широкий путь к демонизму, сатанизму, т. е. к сознательному общению с дьяволом, если человек верит в его способность принести какую-то практическую пользу. Сатанизм — это разновидность магии, в которой че­ловек вполне осознанно отвергает веру в Бога и изъявляет покорность потусторонним силам, которые заведомо ассоци­ируются с богоборчеством и человеконенавистничеством.

Поскольку ни один маг не в состоянии на самом деле со­творить ничего нового и хотя бы как-то изменить установлен­ные Творцом законы бытия, поэтому он может лишь созда­вать видимость присутствия потусторонних сил в реальных земных существах или же «священных предметах», которые выполняют функции видимого замещения этих сил. Для это­го используются три основных типа средств массового вну­шения, которые весьма лаконично и точно сформулировал Ф. М. Достоевский в легенде о Великом инквизиторе (см. ро­ман «Братья Карамазовы»): чудо, тайна и авторитет.

Чудо

Высокопрофессиональная техника иллюзионизма (фо­кусничество) призвана создать у простых людей видимость сверхъестественного вмешательства. Древнеегипетские свя­щенники были в состоянии продолжительное время парить в воздухе на глазах изумленного народа. Очевидно, в те вре­мена Дэвид Копперфильд мог бы стать самым влиятельным жрецом, поскольку современные прозрачные синтетические нити, незамечаемые обычным зрением, куда совершеннее их архаичных естественных аналогов.

Издревле суеверные люди считали, что ритуальное упо­добление другому человеку или животному — например, в танце или путем надевания его одежды или шкуры — может придать человеку свойства этого субъекта. Возникала иллю­зия соединения жреца или молящегося с духом или энерги­ей потустороннего существа. В Восточно-Римской империи времен перенесения христианства на Русь существовал такой ритуал (по свидетельству византийской императрицы Анны Комнин): православные ромейские воины варили в котлах новорожденных турецких младенцев, отобранных у взятых в плен матерей, и окропляли этой водой правую руку, что,

по их понятиям, должно было прибавить им силы непороч­ных детей¹.

Знание времени разливов Нила, засух, начала солнечных затмений — всё это также использовалось духовенством для поддержания иллюзии того, что именно оно с помощью ма­гического ритуала контролирует эти процессы и повелевает ими.

С помощью наркотических средств и гипноза маг мог внушить целому коллективу, что вода в реке течет вспять. Во все века использовались и используются различные фо­кусы с «чудесным» самовозгоранием огня — якобы по воле богов; из «священных реликвий» время от времени сочится благовонное масло; фарфоровые слоны, являющиеся свя­щенными предметами индуистского ритуала, и сегодня пьют молоко. Послы из Западной Европы описывают, как на при­еме у православного византийского императора в Константи­нополе после совершения ими земного поклона (и, очевидно, вдыхания какого-нибудь сильнодействующего вещества, рас­сыпанного по полу) им представилось, как трон вместе с ва-силевсом поднялся в воздух и завис под сводами дворца².

5.3.2. Тайна

Когда господствуют голод, нищета, болезни, народ начи­нает требовать настоящего чуда — прекращения напастей и ниспослания пищи с Небес, и в таких условиях жреческие чу­деса, создающие только иллюзию, утрачивают свое влияние на массовое сознание, фокусы перестают убеждать народ. Тогда жрецы прибегают к технике психического внушения веры в то, что причина, в силу которой не происходит чудо, кроется в «греховности» самой же паствы, причем главным грехом провозглашается непослушание жреческой касте.

Психическое внушение необходимо, в первую очередь, для того, чтобы убедить народ в том, что жрецы или посвя­щенные монархи скрытым, таинственным (мистическим) образом по-прежнему связаны с божеством и потому — в случае подчинения им верующих — могут сменить гнев на милость и совершить желанное чудо. Иллюзия связи с боже­ством создается именно через ритуал.

' См.: Литаврин Г. Г. С. 133. ² См.: Канетти Э. С. 429.

 

142

143

Чтобы стать одной плоти с богами <...> жрец или жрица вступали с божеством в отношения супружеской близости <...> при этом в отно­шении к человеку — участнику мистерии — земные и божественные имена намеренно смешивались¹.

Роль бога или богини играл другой жрец или жрица либо кто-то из верующих. Так, в праздники, посвященные богине любви, в древних царствах было предписано всем женщи­нам предлагать свое тело первому встречному, направля­ющемуся в храм этой богини: такое действие считалось жертвой богине и якобы способствовало мистическому со­единению с ней.

Царь также получал освящение свыше на свою долж­ность через официальный государственный ритуал бракосо­четания с главной богиней — Великой матерью, а в реально­сти — с замещавшей ее жрицей (которую потом приносили в жертву). В Древнем Шумере главная богиня называлась Инанной (в переводе на русский: «Царица Небесная», «Вла­дычица Небес»), в Вавилоне — Иштар. Она выполняла роль женской ипостаси божества, покровительницы любви, бра­ка и рождения. На языке мифических символов сакральный брак означал вхождение царя в священную должность, его обожение², соединение с божеством.

Символика небесного брака при посвящении царя на долж­ность сохранилась в условном варианте и доныне через хри­стианство. В III веке христианский епископ Киприан Карфа­генский, причисленный к святым, изрек знаменитую форму­лу: «Кому церковь — не мать, тому Бог — не отец»! Отсюда необычайная схожесть «венчания на царство» и «венчания на брак»: и сегодня в православной церкви при посвящении в сан священника посвящаемый снимает с руки обручальное кольцо и кладет его на престол, как при заключении брака, т. е. как бы вступает в брак с церковью. Смысл этого брака, недоступный рациональному осмыслению, объявлялся тай­ной, в которую все были обязаны верить (неверие рассмат­ривалось как ересь и влекло потерю человеком всех граж­данских прав, физические истязания и казнь).

В Древнем Египте ритуал передачи верховной власти фараона его преемнику по своей внутренней логике напоми-

нал современные церемонии занятия высшей государствен­ной должности. Все начиналось с того, что новый фараон должен был бежать к статуе своего умершего предшествен­ника.

Ритуальный бег фараона <...> символизировал спешное приближе­ние к божеству. Подбегая к божеству, царь подносил жезлы с симво­лами жизни, благоденствия, процветания, или весло, или сосуды со све­жей водой. <...> Приношение свежей воды Нила было, очевидно, обус­ловлено ритуалом «оживления» Осириса. <...> Бегущий царь, одетый в обычное царское одеяние, явно изображал уже «нового», полного сил правителя, тогда как статуя в павильоне изображала его же в виде умершего предшественника. <...> царь хотел получить или уже полу­чил эмблемы своей власти как бы от статуи умершего царя, точно так же, как при своем настоящем восшествии на престол он получал цар­ские атрибуты как бы от мумии своего предшественника, <...> При коронационных мистериях новый царь играл роль Гора, а мумия его предшественника изображала Осириса, причем возложение на ново­го царя одеяний, уборов и вручение ему жезлов — словом, вся передача власти происходила как бы от отца к сыну.

Важность обряда передачи символов власти от мумии предшест­венника к преемнику объясняет его живучесть. По-видимому, он же повлиял на своеобразный обряд в ритуале посвящения Александ­рийского патриарха, когда новый патриарх получал посох св. Марка из рук своего скончавшегося предшественника, причем правая ру­ка мертвого патриарха клалась на голову нового, как бы благослов­ляя его¹.

По такой же символике в СССР проходило избрание ге­нерального секретаря «руководящей и направляющей» пар­тии, требовавшее ритуального посещения тела вождя отца Ленина (Гор символически приходил к Осирису). Иосиф Сталин был назван «Лениным сегодня», т. е. живой ипоста­сью «бога отца» — в точности, как Гор соотносился с Осири­сом. Массовое признание легитимности нового вождя риту­ально происходило на парадах в честь Матери-революции (Исиды), когда новый вождь (Гор) стоял над нетленным те­лом своего «божественного отца» на пирамиде с его именем, т. е. в мифическом образе «Ленина сегодня», принимая по­чести от воевод и народных масс. Именно политическая магия — «тайна», окутывавшая происхождение власти вож­дя и передачи этой власти следующему вождю, способство­вала живучести его авторитета в народе даже при явной слабости его правления.

 

¹ Религии Древнего Востока. С. 61.

²Обожение — официальный термин христианского богословия, по-гречески: «9еощС», «теосис».

144

'МатъеМ.С. 118, 132. 6 А. В. Полосин

5.3.3. Авторитет

Последним средством сохранения власти жреческой ка­сты над массовым сознанием является технология повыше­ния и поддержания авторитета или, как говорят сегодня, создание положительного имиджа правителя или вождя, т. е. собственно имиджмейкерская деятельность, бывшая все­гда главной обязанностью жреческой касты перед государ­ственной властью.

Так, например, на древнеегипетских изображениях фара­он Рамзес II молится статуе сокологлавого бога, имеющей надпись: «Рамзес, великий бог, Царь Неба», т. е. самому себе. В Древнем Риме сенат, не устоявший перед деспотизмом императора Калигулы, официально провозгласил его богом.

В Восточно-Римской империи (Византии)

уподобление богу было первейшей обязанностью государя. Во время приемов император восседал на двухместном троне: в будни — на правой его стороне, по воскресным и другим праздничным дням — на левой, оставляя место для Иисуса Христа, присутствие которого символизировал положенный на сиденье крест. Василевса (царя) рас­сматривали как космическое явление, уподобляя его солнцу. Во время церемоний государь, словно статуя, пребывал между колоннами или в нише; он никогда не стоял на полу, но всегда на особом возвы­шении¹.

Император выступал актуальной заменой Христа, а упо­добление императора солнцу, равно как и его стояние в каче­стве живой статуи, идола, явно указывало на дохристианское происхождение этого ритуала. Так называемая «симфония» церкви и государства в этой стране была нужна василевсу для свидетельства со стороны церкви в пользу «божествен­ного» статуса, при котором он был полностью безответстве­нен перед народом за любые преступления (в чем эти цари весьма преуспели). Признание церковью заменяло собой при­знание (легитимизацию) его права народом, перед которым в последнем случае пришлось бы нести полную меру ответ­ственности; «отвечать» же перед церковью правящему «Хри­сту Господню» было несопоставимо легче.

Выступая на Большом московском соборе Российской православной церкви 1666 года, митрополит Константи­нопольского вселенского патриархата Паисий Лигарид

сказал о православном понимании должности царя следую­щее:

Наречется новым Константином. Будет царь и вместе архиерей, как и преданный вере Христовой великий Константин восхваляется у нас на великой вечерне — иереем и царем. Да и у римлян, как и у егип­ тян, царь соединял в себе власть священства и царства. <...> По сим и подобным причинам царь именуется богом. И ты, богоподобный Алексей Михайлович, имеешь право на богоименование»¹.

Тем самым, православный архиерей, выступление кото­рого было поддержано церковным собором, сам признал глубокую внутреннюю связь между византийско-христиан-ским учением о царе как о «помазаннике Божием» и мифо­логиями древних восточных деспотий, констатировал тожде­ство христианского царя и древнеегипетского обожествлен­ного фараона.

Цель создания в средневековье христианского учения о монар­хии - в сохранении абсолютной и безответственной политиче­ ской власти правителя над людьми! Это блестяще показал Ф. М. Достоевский в легенде о Великом инквизиторе из романа «Братья Карамазовы»: порок древнего христианства Великий инквизитор увидел в том, что Иисус проповедовал всего лишь духовную свободу и не принял порфиры и меча кесаря. Этот «недостаток» древнего христианства жрече­ская каста исправила в IV веке, породив вместе с импера­тором-язычником новый тип тотальной государственной религии.

Магия, распространенная на сферу рациональной полити­ки, быстро приводит к ошибочным решениям, к политичес­ким и военным поражениям. В 1905 году православный царь Николай II, уверовавший, что он и на самом деле есть «по­мазанник Божий», через которого благодать Божия обильно изливается на его верноподданных, развязал совершенно не нужную России войну с Японией. Перед отправкой войск на фронт император в течение нескольких часов лично вручал иконки солдатам в убеждении, что теперь-то они станут не­победимыми. Увы! Россию ждало горькое и позорное пора­жение, а фронтовики гибли без счета и цели.

Вот, например, образец советов «святой» православной императрицы Александры Федоровны своему «святому» супругу:

 

¹ Цареубийства. С. 67. 146

¹ Цит. по: Богданов А. П. С. 273.

147

 

Не забудь перед  заседанием  Комитета министров подержать в руке образок и несколько раз расчесать волосы Его (Распутина. — А. П.) гребнем¹.

Незадолго до февральской революции «святая» импера­трица обратилась к Николаю II со следующим советом, ко­торый после недавнего причисления всей семьи Романовых к лику православных святых, очевидно, следовало бы счи­тать «святоотеческим» тестом:

В Думе все дураки, в Синоде одни только животные, министры — мерзавцы. Разгони Думу. Покажи, что ты — хозяин. Мы, слава Богу, не конституционное государство и не смеем им быть, наш импера­тор — самодержец. Будь Петром Великим, Иваном Грозным, Павлом Первым, сокруши их всех².

Удивляет лишь неосведомленность императрицы о судь­бе Павла Первого, судьбу которого Николай во многом как раз и повторил.

Слушая советы Александры Федоровны и Григория Рас­путина, держа образок и ритуально расчесывая волосы «Его» расческой, Николай на заседаниях Комитета министров дик­товал, вопреки воле министров и экспертов, иррациональ­ные решения, ведшие к краху государственности и военным поражениям. Миллионы людей были принесены в жертву в результате сходного с магическим воздействия на самодерж­ца старца-авантюриста, а после гибели последнего — под вли­янием замещавшей его «святой реликвии» — расчески.

Николай советовался с Распутиным, «правильно ли попы отлучили от церкви» Льва Толстого, начинать или не начи­нать войну. А когда действительность развеивала фантазии, «наместник Христа» впадал в депрессию и вместо руковод­ства страной палил целыми днями по воронам.

Под влиянием супруги и Распутина царь, проигнорировав мнение министров, самовластно провозгласил себя верхов­ным главнокомандующим, что в условиях военного времени означало сосредоточение в его руках абсолютной власти — власти пророка-народоводителя. Он как бы занял «Моисее­во седалище» (см.: Библия, Мф. 23: 1 — 2). В результате все военные неудачи и трудности тыла народ поставил в вину лично Николаю и тем православным образкам, которыми тот вдохновлялся на свои гибельные решения. Результат

всей этой вакханалии был логичен — народ, вполне в духе закона Моисея, казнил самодержавного лжепророка и отрек­ся от его христианских богов.

Магическая вера клерикализирует культуру, мистифици­рует историю и обесценивает настоящее: зачем учиться чело­веческому опыту — «земной премудрости», когда через культ можно получить все и сразу? Магия - торжество социа льной пассивности и невежества, якобы благословленное Небесами.

Магия способна породить и порождает мистификации во всех сферах жизни: идолов — в религиозном культе, куми­ров — в искусстве и науке, принудительные утопии — в иде­ологии, военизированную диктатуру — в управлении общест­вом, тотальное администрирование — в экономике, «святые», «богоизбранные» нации с «непогрешимыми» вождями — в по­литике. Поэтому во все века религия Единобожия относила магию к одному из тягчайших грехов перед Всевышним и преступлений перед людьми.

Таким образом, языческие ритуалы нужны:

1) духовно непросвещенным людям в надежде заполу­чить от мифических богов и духов какую-либо практиче­скую пользу;

2) священнослужителям — для сохранения власти над людьми;

3) колдунам-одиночкам — для получения дохода;

4) политическим властям, регулирующим деятельность священнослужителей, — для влияния через них на народ в нужном властям направлении.

 

148

¹ Цит. по: Цареубийства. С. 493 — 494.

² Там же.

Глава 6 МИФЫ О СПАСИТЕЛЕ