Взаимоотношения религии и нравственности: история и современность

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ РЕЛИГИИ И НРАВСТВЕННОСТИ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

ОРЕЛ 2012

УДК 1

ББК 87

Ответственный редактор и составитель – доктор философских наук, профессор В.Н. Финогентов

 

Взаимоотношения религии и нравственности: история и современность (коллективная монография). – Орел: ООО ПФ «Картуш», 2012. – 193 с.

 

ISBN 978-5-9708-0322-6

 

В данной коллективной монографии представлены материалы конференции «Взаимоотношения религии и нравственности: история и современность» (Орел, июнь 2012). Авторами монографии являются преимущественно участники межвузовского философского семинара «Мировоззренческие поиски современности», действующего при кафедре философии и истории Орловского государственного аграрного университета. В написании монографии участвовали также философы из Астрахани, Костромы, Москвы и Петербурга. Авторы книги анализируют различные аспекты проблемы взаимоотношений религии и нравственности.

Публикуемые материалы свидетельствуют о многообразии мировоззренческих позиций, развиваемых современными философами.

Книга адресуется преподавателям, аспирантам, студентам, всем, интересующимся мировоззренческой проблематикой.

 

 

© Коллектив авторов, 2012

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие……………………………………………………………………………… 5

Часть 1. Теоретические проблемы изучения взаимоотношений

религии и нравственности…………………………………………… 8

1.1. О взаимоотношениях религии и нравственности:

методологическое введение (В.Н. Финогентов) ………………….. 8

1.2. О религиозном устранении этического (В.Н. Финогентов)….. 24

1.3. Альтернативные подходы к обоснованию нравственности

(Л.И. Пахарь)…………………………………………………………………………… 37

1.4. Вера и нравственность: онтологический аспект

(С.В. Ковалева).. ……………………………………………………………………. 45

1.5. О духовности и религиозности (А.Г. Сушанский)………………….. 55

1.6. Экзистенциальные аспекты нравственности (Н.Д. Есипова)… 62

 

Часть 2. Некоторые аспекты истории взаимоотношений

религии и нравственности …………………………………………… 69

2.1. Этапы осмысления проблемы взаимоотношений религии и

нравственности (В.Н. Финогентов, Е.С. Кононова)………………… 69

2.2. Нравственность «вне веры» как одна из основ философских

исканий русских революционеров-демократов 30-80-х годов

Х1Х века (И.В. Востриков)………………………………………………………… 89

2.3. Платонические истоки социальных и этических взглядов

Е.Н. Трубецкого (Е. В. Ковалева).……………………………………………… 95

2.4. Нравственное обличение рабства Л.Н. Толстым

(О.М. Линькова)………………………………………………………………………. 101

2.5. Взаимоотношения религии и нравственности

в эсхатологической этике Н.А. Бердяева (Д.В. Гусев) …………… 109

2.6. Идея самости в работах К.Г. Юнга и Б.П. Вышеславцева

(О.А. Бойко)…………………………………………………………………………… 114

2.7. Ценность жизни в контексте этического и религиозного

(К.А. Королев) ………………………………………………………………………… 122

2.8. Религия и нравственность в контексте отечественного

военного воспитания (А.Н. Гребенкин) ………………………………… 131

2.9. Клайв Стейпл Льюис: возвращение к вере (А.Б. Гуларян)……… 138

 

Часть 3. Современные проблемы взаимоотношений религии

и нравственности…………………………………………………………. 144

3.1. Духовность светская и духовность религиозная

(И.И. Кондрашин)……………………………………………………………………… 144

3.2. Образы смерти в фантастических повествованиях:

типическое и вариативное (И.В. Желтикова) ………………………… 156

3.3. Нравственное содержание концепта времени

и восприятие смерти в религиозном и нерелигиозном

мировоззрениях (А.С. Окорокова)………………………………………… 164

3.4. Преодоление экзистенциальных кризисов на основе построения

истинных межличностных отношений (Н.Д. Есипова)………...... 172

3.5. Усиление влияния религиозного фундаментализма

на светские нормы и ценности в условиях иррационализации

общественного сознания (О.Б. Гладков) ………………………………. 181

3.6. Неоднозначность паранаучных феноменов в контексте

современной культуры (Д.В. Головин)………………………………… 186

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Среди множества мировоззренческих проблем, активно обсуждаемых в наше время научным, религиозным и философским сообществами, особое место, несомненно, принадлежит проблеме взаимоотношений религии и нравственности. В связи с этой проблемой высказываются самые различные, в том числе противоположные друг другу, точки зрения.

Так, например, множество ответов на вопрос «может ли существовать нравственность, независимая от религии?», по сути, представляет собой спектр. На одном краю этого спектра мы встречаем ответ: «Нравственность не может быть независимой от религии; она не только определяется религией, но и содержится в ней». На другом краю этого спектра находится ответ: «Нравственность не только может быть независимой от религии, но только такой она и может быть; она выражает автономию личности». Между этими крайностями расположены десятки вариантов «промежуточных» ответов, признающих ту или иную степень взаимозависимости религии и нравственности.

Можно сказать, что аналогично дело обстоит и с другими вопросами, составляющими в единстве своем проблему взаимоотношений религии и нравственности. К таким вопросам следует отнести, в частности: вопрос о происхождении нравственных норм и ценностей; вопрос о нравственном потенциале различных религий; вопрос о причинах нынешнего нравственного кризиса…

Очевидно, что все эти вопросы интересны и важны не только в теоретическом плане. Они – исключительно значимы и в практическом плане. При этом они значимы для различных социальных единиц и для общества в целом. К примеру, без убедительных ответов на них невозможно осуществить адекватный выбор стратегии развития современной культуры, невозможно разработать концептуальные основы реформирования системы образования. Но эти вопросы чрезвычайно весомы также для каждого отдельного человека, поскольку его выбор тех или иных ответов на них в значительной мере определяет его жизненную траекторию, его отношения к другим людям, его отношения к трансцендентному.

Сказанное объясняет интерес авторов данной коллективной монографии к самым разным сторонам проблемы взаимоотношений религии и нравственности. В различных разделах книги, написанных авторами, отличающимися друг от друга и жизненным опытом, и мировоззренческими позициями, анализируются некоторые теоретические основания, необходимые для корректного рассмотрения указанной проблемы, основные этапы эволюции взаимоотношений религии и нравственности, а также наиболее актуальные для современной России аспекты этих взаимоотношений.

Разделы предлагаемой вниманию читателей коллективной монографии излагают содержание докладов и выступлений, заслушанных и обсужденных на конференции «Взаимоотношения религии и нравственности: история и современность» (Орел, июнь 2012). Эта конференция подвела итоги работы межвузовского философского семинара «Мировоззренческие поиски современности» в 2011-2012 учебном году.

Наш семинар организован в сентябре 1995 года. С 1995 г. по 2006 г. он работал при кафедре философии Уфимской государственной академии экономики и сервиса. С 2006 г. по настоящее время он действует при кафедре философии и истории Орловского государственного аграрного университета. Семинар объединяет философов разных мировоззренческих ориентаций, а также представителей различных научных дисциплин: историков, социологов, филологов, религиоведов, астрономов, экологов… Среди участников семинара много молодых людей: аспирантов и студентов. За время существования семинара состоялось сто восемьдесят четыре его заседания. Формы работы семинара различны: заслушивание и обсуждение докладов, подготовленных его участниками, «круглые столы», предметом разговора на которых являются классические и современные философские тексты, тематические дискуссии, конференции.

Основное направление наших обсуждений и дискуссий фиксируется названием семинара. Мы убеждены в том, что наше время является эпохой мировоззренческих поисков. Это означает, что роль наиболее авторитетных и наиболее распространенных в прошлом мировоззрений – религиозных и квазирелигиозных (в частности, утопических), прежде всего, – заметно понизилась в последние десятилетия. Это означает также, что такие мировоззрения не способны справиться с фундаментальными вызовами современности. Идет болезненный и трудный процесс выработки новых форм мировоззрения, адекватных, с одной стороны, вызовам современности, с другой, – сущности человека. На этом пути человечеству предстоит избавиться от многих привычных и приятных заблуждений, ему предстоит стать более расчетливым и осторожным, более взрослым и гуманным.

На каждый предстоящий год мы определяем тот аспект мировоззренческой проблематики, который задает направление нашей работы. Так, например, в центре обсуждения на всех встречах участников семинара в 2000-2001 учебном году было понятие мировоззрения. В 2001-2002 учебном году мы сконцентрировали свое внимание на обсуждении сущности философии. В 2002-2003 учебном году общая тема наших обсуждений была сформулирована следующим образом: «Философия, религия и наука как феномены культуры». 2003-2004 учебный год мы посвятили обсуждению темы «Взаимоотношения науки и религии: история и современность». 2004-2005 учебный год, соответственно, – теме «Наука, религия, образование». 2005-2006 учебный год мы анализировали различные аспекты темы «Язык науки и язык религии». В центре внимания участников семинара в 2006-2007 учебном году была тема «Философия в контексте техногенной цивилизации». В 2007-2008 учебном году основным предметом наших обсуждений было соотношение общечеловеческих и национальных моментов в современной философии. В 2008-2009 учебном году мы обсуждали тему «Философия в эпоху постмодерна». В течение 2009-2010 учебного года мы трудились над темой «Философия: созерцание, рефлексия, коммуникация». Различные аспекты темы «Мировоззрение в контексте современной культуры» обсуждались нами в 2010-2011 учебном году. Завершающийся учебный год был посвящен анализу указанной выше остроактуальной теме: «Взаимоотношения религии и нравственности: история и современность».

В июле 2003 года наш семинар завоевал трехгодичный грант Metanexus Institute (Филадельфия, США). Деятельность этого института направлена на развитие различных форм диалога науки и религии, на поддержку групп, осуществляющих диалог науки и религии. Благодаря этому гранту, семинар «Мировоззренческие поиски современности» получил международную известность.

В ноябре 1997 года был опубликован первый сборник трудов нашего семинара. Он называется «Смысл жизни: поиск и созидание». В декабре 1998 года – второй сборник. Его название – «Мировоззренческие поиски современности». В декабре 2002 года нам удалось опубликовать третий сборник материалов нашего семинара: «Онтология и мировоззрение». В октябре 2003 года мы подготовили и издали сборник «Судьба философии в современном мире». В июне 2004 года был издан сборник «Наука и религия в современном мире: необходимость диалога». В июне 2005 года мы осуществили подготовку и издание сборника «Наука, религия, образование». В июне 2006 года был опубликован сборник статей «Язык науки и язык религии». В июне 2008 году нашими усилиями был издан сборник «Общечеловеческое и национальное в современной философии». В июне 2009 года вышел в свет тематический сборник «Философия в эпоху постмодерна».

Летом 2010 мы подготовили и издали коллективную монографию «Философия: созерцание, рефлексия, коммуникация». В прошлом (2011) году была опубликована коллективная монография «Мировоззрение в контексте современной культуры». Теперь перед Вами, дорогой читатель, новая книга, представляющая некоторые итоги наших размышлений о взаимоотношениях религии и нравственности.

Важным принципом работы нашего семинара является признание правомерности и необходимости мировоззренческого плюрализма. Исходя из этого принципа, я включил в данную книгу не только материалы близких мне по убеждениям философов, но также материалы, написанные авторами, с которыми я расхожусь в решении серьезных мировоззренческих и культурологических проблем.

 

 

В. Финогентов. Июнь 2012

 

МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

Исследовательский интерес к проблеме взаимоотношений религии и нравственности обусловлен в первую очередь глубочайшим нравственным кризисом, в котором находится современное российское общество. Весьма распространенный в наши дни ответ на вопрос о причинах этого кризиса утверждает, что катастрофическое понижение нравственного уровня нынешнего российского общества является следствием его атеистического (советского) прошлого. Такой ответ, разумеется, поддерживается и даже насаждается в качестве своего рода аксиомы религиозными кругами. Этот ответ, несомненно, основывается на убеждении, согласно которому религия – это фундамент нравственности. Его сторонники исходят из того, что без религиозной поддержки нравственность деградирует, слабеет и, в конце концов, умирает.

Как видим, этот ответ на вопрос о причинах нынешнего нравственного кризиса исходит из определенного понимания взаимоотношений религии и нравственности. Этот же ответ содержит в себе рецепт преодоления сегодняшнего нравственного кризиса, рецепт, указывающий на необходимость религиозного возрождения России. Очевидно, что сама по себе распространенность такого понимания и соответствующего убеждения и даже их, можно сказать, аксиоматичность (вспомним в связи с этим, например, часто цитируемое и «неотразимое» высказывание сторонников религиозного обоснования морали: «если Бога нет, то все позволено») не являются надежным свидетельством их истинности. Для того чтобы оценить весомость и истинность этого ответа, необходимо подвергнуть проблему взаимоотношений религии и нравственности специальному анализу.

Очевидно, что проблема взаимоотношений религии и нравственности является фундаментальной, очень сложной и многоаспектной. В этом разделе нас интересуют, скорее, не детали того или иного решения указанной проблемы (об этом мы будем говорить во второй и третьей частях нашей книги), а типы этих решений и их мировоззренческие, социокультурные основания. Более всего нас интересуют сейчас мировоззренческие, социокультурные основания приведенного выше ответа, утверждающего доминирующую роль религии по отношению к нравственности, а также степень адекватности этого ответа вызовам современности. Некоторое внимание мы уделим в этом разделе также обсуждению вопроса о том, насколько адекватна прозвучавшая выше оценка советской эпохи в качестве атеистической.

Важнейшей методологической установкой, которую необходимо, на наш взгляд, учитывать для осуществления корректного обсуждения проблемы взаимоотношений религии и нравственности является рассмотрение религии и нравственности в качестве фундаментальных феноменов культуры. Это означает, что корректный анализ названной проблемы возможен лишь в свете признания многообразия культур и на основе учета прохождения культурами в ходе их развития качественно своеобразных этапов.

Эту установку можно пояснить и конкретизировать следующим образом. Во-первых, обсуждая проблему взаимоотношений религии и нравственности, следует учитывать, что в истории духовной культуры реализовались различные варианты религии и нравственности и, соответственно, их взаимоотношений. И различия этих вариантов задаются, прежде всего, различием культур, в лоне которых существуют и взаимодействуют конкретные формы религии и нравственности. Во-вторых, следует принимать во внимание, что характер взаимоотношений анализируемых феноменов культуры не остается неизменным в ходе эволюции изучаемой культуры. Этот характер радикально изменяется вместе с переходом данной культуры от одного этапа в ее развитии к другому.

К сформулированной установке, по нашему мнению, тесно примыкает требование мировоззренческого, социокультурного «позиционирования» исследователя занимающей нас проблемы. Иначе говоря, обсуждая различные варианты решения проблемы взаимоотношений религии и нравственности, мы должны учитывать принадлежность автора (авторов) соответствующего решения к определенному типу мировоззрения, к определенному типу (этапу) культуры. Дело в том, что эта принадлежность исследователя к определенной культуре в существенной мере детерминирует характер предлагаемого этим исследователем решения проблемы взаимоотношений религии и нравственности. При этом необходимо иметь в виду, что сам исследователь интересующей нас проблемы нередко не осознает этой детерминированности. Он убежден в объективности, естественности и даже очевидности защищаемого им решения. Понятно, что сформулированное нами требование в полной мере относится и к автору данного раздела.

По всей видимости, с указанными выше методологическими требованиями согласится большинство исследователей взаимоотношений нравственности и религии хотя бы потому, что эти требования выражены в весьма общей форме. Для повышения методологической эффективности этих требований необходима их конкретизация. В свою очередь, для их конкретизации нам понадобится определенная гипотеза об общем ходе развития культуры. Эта гипотеза должна зафиксировать в частности специфические, с точки зрения характера взаимоотношений религии и нравственности, этапы развития культуры.

Надо сказать, что философами, историками, религиоведами предложены различные периодизации истории культуры, рассматриваемой под интересующим нас углом зрения. Так, например, многие авторы утверждают, что развитие религии сопровождается ее морализацией. В связи с этим они различают религии естественные, в которых нравственная составляющая минимизирована, и религии этические, в которых моральная составляющая занимает видное место или даже преподносится как доминирующая.

Ниже предлагается один из возможных вариантов схемы развития культуры. Мы отчетливо осознаем неполноту этой схемы и ее уязвимость для критики со стороны историков и культурологов. Тем не менее, мы полагаем, что она способна помочь в решении проблемы взаимоотношений религии и нравственности, в оценке качества того или иного решения этой проблемы. Мы считаем также, что предлагаемая здесь рабочая схема развития культуры может быть использована для определения адекватности (или неадекватности) того или иного решения проблемы взаимоотношений религии и нравственности нынешнему этапу в развитии культуры. На большее эта схема не претендует.

Предлагаемая нами схема развития культуры, абстрагируясь от огромного числа разнообразных сторон и «срезов» культуры, представляет это развитие как противоречивое единство процессов дифференциации и интеграции культуры.

В этой схеме начальное (архаическое) состояние культуры характеризуется как синкретическое, недифференцированное (или минимально дифференцированное). Иначе говоря, в таком состоянии культуры все ее компоненты, которые на последующих стадиях развития культуры заявили о себе как относительно самостоятельные (экономика, политика, право, искусство, религия, нравственность, философия, наука…), существовали еще в виде не отделившихся друг от друга «зародышей» в недрах первоначальной культурной цельности. Это состояние культуры, по всей видимости, было самым стабильным, самым устойчивым состоянием культуры. Можно предположить, что оно осуществлялось без заметных изменений на протяжении многих тысячелетий.

В соответствии с нашей гипотезой, архаическая (синкретическая) культура сменяется периодом дифференциации культуры. Этот период приходит вместе с цивилизацией, засвидетельствованной становлением первых государств и городов. Несомненно, процесс дифференциации культуры был длительным и противоречивым. У разных народов он имел существенно различающиеся хронологические рамки. Он знал свои «приливы и отливы», свои этапы и фазы. Скорее всего, раньше других сформировались и обрели некоторую самостоятельность такие составляющие культуры, как экономика, военное дело и политика.

Можно предположить также, что ранние этапы развития дифференцирующейся культуры характеризуются наличием у нее своеобразного реликта архаической культуры в виде некоего синкретичного ядра, включающего в себя те элементы, из которых позднее разовьются религия и нравственность. Сказанное означает, что выделение нравственности и религии в качестве относительно самостоятельных компонентов культуры произошло на достаточно позднем этапе дифференциации культуры. В Античной Греции этот этап, по всей видимости, имел место в 8-5 веках до нашей эры (особенно концентрированно он представлен здесь в 6-5 веках до н.э.). Справедливости ради следует сказать, что этот процесс начался задолго до указанного времени. Истоки его в различных культурах уходят в далекое прошлое. Однако в более или менее отчетливой форме он заявляет о себе именно с начала «осевого времени», если использовать термин, введенный К. Ясперсом. Это предположение можно достаточно надежно обосновать историческими свидетельствами и культурологическим анализом указанного периода античной истории.

На этот момент, на то, что религия и нравственность достаточно поздно заявляют о себе как отличающиеся друг от друга феномены культуры, мы обращаем особое внимание читателя. Этот момент очень важен для понимания позиции, развиваемой в данном разделе. В соответствии с ним, до начала «осевого времени» религии и нравственности как относительно самостоятельных феноменов культуры просто не существовало. До этого времени они (точнее, их зародыши, потенции, элементы) существовали в недрах синкретичного, недифференцированного ядра уже дифференцирующейся культуры. Поэтому, очевидно, говорить применительно к такой культуре, в которой религия и нравственность еще не сформировались как таковые, о каких-то типах взаимоотношений религии и нравственности некорректно. Действительно, некорректно говорить о тех или иных отношениях между сущностями, если отсутствуют, если не сложились сами эти сущности. Иными словами, на наш взгляд, любые предположения о взаимоотношениях религии и нравственности применительно к «доосевым» культурам представляются неправомерной модернизацией, то есть перенесением категорий «постосевой» культуры на культуру «доосевую».

Указанный выше «период дифференциации», несомненно, характеризуется колоссальными достижениями культуры. В частности, он характеризуется величайшими достижениями во вновь сформировавшихся составляющих культуры: в экономике, в политике, в искусстве, в философии и т.д. Однако этот же период следует характеризовать также как революционный и кризисный. Его необходимо характеризовать как период разрушения целостности архаической культуры, как период, можно сказать, «разброда и шатаний». Дело в том, что вновь сформировавшиеся составляющие культуры были «слишком молоды и горячи». Поэтому направления и темпы их развития были различны и не согласованы друг с другом. Соответственно, границы между ними были тогда подвижными и недостаточно определенными. Вновь возникшие секторы культуры «испытывали культуру на разрыв». Как в быстро растущем организме в культуре этого периода наблюдались явные диспропорции между различными ее составляющими. Можно сказать, что в этой культуре процессы дифференциации явно преобладали над процессами интеграции.

Каким итогом завершился «период дифференциации» культуры? Для ответа на этот вопрос полезно, на наш взгляд, ввести понятия «моноцентрическая культура» и «полицентрическая культура». Эти понятия уже использовались в наших предшествующих исследованиях[1]. Эти понятия используются нами для обозначения типов культур и (или) стадий в развитии культуры, принципиально отличающихся друг от друга степенью и характером дифференциации и интеграции ее составляющих.

Моноцентрическая культура характеризуется наличием у нее господствующего, абсолютно доминирующего сектора, играющего роль ее единственного центра. В такой культуре все остальные сектора имеют служебный, вторичный по отношению к доминирующему сектору характер. Господствующий сектор культуры санкционирует другие ее сектора, диктует им правила игры, придает им смысл и значимость. Можно сказать, что доминирующий сектор формирует все остальные сектора культуры. Моноцентрическая культура характеризуется высокой степенью интегрированности, целостности. Целостность культуры достигается здесь за счет, по сути, полной зависимости других секторов культуры от господствующего сектора. Совершенно очевидно, что целостность является сильной стороной культуры такого рода. Моноцентрическая культура – это органическая, стабильная культура, имеющая, по сути, общепринятую в рамках этой культуры систему ценностей, надежные способы решения социальных и личностных проблем и т.д. Однако, с другой стороны, моноцентрическая культура – это «жесткая», замкнутая и закрытая культура, негативно относящаяся к социокультурным инновациям. Моноцентрическая культура – это система, склонная к излишней регламентации общественной и частной жизни, это система, склонная к авторитаризму и даже тоталитаризму.

Полицентрическая культура представляет собой систему взаимосвязанных и взаимопроникающих, но относительно самостоятельных секторов культуры. В качестве таких секторов выступают политика, экономика, нравственность, право, религия, искусство, наука и некоторые другие. Для осуществления более или менее гармонических отношений между этими секторами каждому из них (в лице их творцов и носителей, а также философов и культурологов) необходимо осознать свою собственную специфику, свои возможности и пределы. Каждому сектору такой культуры следует выработать стратегию построения долговременных отношений с другими ее секторами. При этом, видимо, надо исходить из того, что у каждого сектора культуры есть свое «твердое ядро», которое определяет специфику, природу этого сектора. Это «твердое ядро» необходимо защищать от «покушений» со стороны других, в частности, соседних секторов культуры, поскольку разрушение этого «твердого ядра» будет означать исчезновение соответствующего сектора культуры, извращение его природы. Видимо, у каждого сектора культуры есть также своего рода «внешние оболочки», которые в значительной мере пересекаются друг с другом, образуя комплексные, переходные феномены культуры, несущие на себе черты двух или нескольких секторов культуры.

Вернемся теперь к дальнейшей прорисовке схемы развития культуры, в частности, к периоду быстрой дифференциации культуры. Казалось бы, что этот процесс вел к формированию полицентрической культуры, которая, как уже сказано, представляет собой противоречивое единство относительно самостоятельных секторов и сфер культуры, образующих множество центров такой культуры. И действительно некоторые существенные черты полицентрической культуры тогда, на мой взгляд, сложились. Это утверждение можно подкрепить указанием, например, на расцвет Античной культуры в 5-4 веках до нашей эры, когда более или менее гармонично сосуществовали и взаимодействовали, образуя целостность, высокоразвитые составляющие данной культуры. Однако достигнутое тогда равновесие процессов дифференциации и интеграции оказалось по многим причинам неустойчивым и скоропреходящим. Иначе говоря, движение человечества к полицентрической культуре было далеко не прямолинейным и весьма противоречивым: даже там, где состояние равновесия между процессами дифференциации и интеграции в развитии культуры было достигнуто, оно быстро сменилось периодом явного преобладания процессов интеграции. Преобладание процессов интеграции привело, на наш взгляд, к становлению моноцентрической культуры.

Единственным центром такой культуры стала религия. Поэтому сложившуюся тогда моноцентрическую культуру мы предлагаем называть религиоцентрической культурой. Почему именно религия стала центром интеграции культуры? Ответ на этот вопрос, видимо, следует связывать с особым положением «зародыша религии» в первоначальной культурной цельности, в архаической культуре. Такая культура, можно сказать, представляет собой царство священного. Другими словами, архаическая культура может быть охарактеризована как пансакральная. Иначе говоря, в ней еще не было разделения на священное и мирское, в ней все было в некотором смысле священным[2]. И вот это «царство священного» начинает разрушаться процессами дифференциации культуры. В результате этих процессов священное (сакральное), конечно, не исчезает. Ведь оно обладает непреодолимой привлекательностью, оно вызывает в человеке восторг и ужас. Без него жизнь человека становится пресной, скучной, лишенной глубины и смысла. Поэтому сакральное, разумеется, не исчезает в период дифференциации культуры. На наш взгляд, в этот период оно тоже дифференцируется: оно распределяется в различных пропорциях по разным составляющим дифференцирующейся культуры. Образно можно сказать, что «осколки сакрального» светятся во всех обретающих относительную самостоятельность составляющих культуры. Эти «осколки сакрального» образуют ценностно-смысловую основу этих составляющих. В преобразованном виде сакральное предстает в дифференцирующейся культуре в виде соответствующих ценностей: истина, красота, справедливость, добро… При этом, по нашему мнению, самый крупный «осколок сакрального» достается религии. Так происходит потому, что она без сакрального вообще не может существовать. В этом плане религия может быть охарактеризована как концентрат и хранитель сакрального. Религия выступает в этот период еще и как путь в утраченное человеком царство сакрального.

В дальнейшем под воздействием «осколков сакрального», присутствующих, по сути, во всех составляющих дифференцирующейся культуры, происходит своеобразная их переориентация: не уверенные в собственной самоценности они переориентируются на религию. Это происходит и потому, что сама религия представляет себя как хранителя и «поставщика» сакрального. На этой стадии развития культуры религии удается убедить общество в том, что сакральное есть нечто, подведомственное исключительно ей одной. Утверждая сакральное единственным источником всех ценностей (познавательных, этических, эстетических и т.д.), религиозное мировоззрение убеждено в том, что все другие секторы культуры светят только отраженным светом. Такое мировоззрение убеждено, что сама по себе светит только религия. Отсюда остается сделать один шаг до признания подведомственности, подчиненности религии всех других составляющих культуры. На этом пути и сформировалась религиоцентрическая культура. Мы имеем в виду, в частности, христианскую культуру Средних веков. Впрочем, религиоцентрическая культура сложилась по указанным причинам и в большинстве других регионов нашей планеты. Во многих из них она существует до сих пор. Это – культуры, в которых центральную роль играет ислам. Непрестанные попытки реанимации религиоцентрической культуры мы наблюдаем в постсоветский период в нашей стране.

Эпоха Возрождения и начало Нового времени дают, на наш взгляд, новый всплеск процесса дифференциации культуры. Разумеется, причин этому было множество. Среди этих причин мы отметим только то обстоятельство, что становление и развитие религиоцентрической культуры вело не только к проникновению религии во все сектора и сферы общественной и частной жизни, но и к своеобразному обмирщению религии. Следствием этого стало множество деформаций в самой религии, рост злоупотреблений и искажений в религиозной сфере. Можно также сказать, что «религиозная оболочка», в конце концов, стала слишком тесной для набирающих силу секторов культуры. Указанный всплеск дифференциации вел к переходу от моноцентрической (религиоцентрической) культуры к культуре полицентрической. К середине девятнадцатого века контуры полицентрической культуры в Европе, Северной Америке и России обозначились уже довольно отчетливо. В последующие десятилетия полицентрическая культура еще более упрочила свое положение в названных регионах, а также начала формироваться в других регионах.

Впрочем, этот процесс становления и упрочения полицентрической культуры протекал и протекает весьма сложно и противоречиво. В ходе становления такой культуры различные сектора культуры освобождались от определяющего влияния религии, обретали все большую степень автономности, начинали развиваться в соответствии со своей собственной логикой. При этом в значительной мере разрушается прежняя, фундированная религией интегрированность, целостность культуры. Разные сектора культуры начинают в это время «работать на себя». Становится реальной опасность распада культуры на слабо скоординированные между собой сектора. Разрушение целостности культуры проявляется также в мировоззренческом, ценностном кризисе, характерном для переходной культуры.

В это время между разными секторами культуры возникает своего рода соревнование на предмет степени их влияния на общественную и частную жизнь человека. На различных этапах становления полицентрической культуры казалось, что тот или иной сектор культуры (экономика, политика, право…) становится доминирующим, образуя единственный центр культуры, а культура вновь становится моноцентрической.

Так, в двадцатом веке многое свидетельствовало в пользу того, что определяющую роль в культуре многих регионов мира играет наука (а также техника и технология, развивающиеся в неразрывном единстве с ней). Далеко неслучайно в это время весомо заявила о себе сциентистская позиция, в основе которой лежит убеждение в том, что наука есть высшее достижение культуры и универсальное средство решения всех человеческих проблем. В это время в общественное сознание широко вошло убеждение в том, что социальная и частная жизнь человека должны выстраиваться исключительно на научной основе. Многие сектора культуры в это время вольно или невольно подстраиваются под требования науки, стремятся походить на нее.

Здесь важно подчеркнуть, что даже в период верхней кульминации авторитета науки в глазах общества она (наука) не была господствующим, доминирующим сектором культуры. Ныне в обществе все более фундаментально осознается факт относительной автономности и самоценности различных секторов культуры. Это может интерпретироваться как ослабление влияния науки на другие сектора культуры, как понижение социального статуса науки. В принципе, не исключен и такой вариант социокультурного развития. Тем более что в наши дни широкое распространение получил антисциентизм, питаемый целым комплексом источников. Все-таки более адекватной, по нашему мнению, представляется оценка преодоления предшествующего, условно говоря, «сциентистского» периода в развитии культуры не как стадии падения социальной роли и значимости науки, а как стадии обретения наукой своего истинного места в контексте полицентрической культуры. На этом пути, конечно, имеют место в наше время и возможны в будущем различного рода эксцессы как сциентистского, так и антисциентистского толка. Так, например, изменившееся в последние десятилетия отношение к науке многими авторами воспринимается как «закат науки», как сигнал к религиозному ренессансу, как свидетельство необходимости возврата от исчерпавшей себя культуры наукоцентрической к культуре религиоцентрической.

С точки зрения сторонников такого подхода, российская культура в наши дни возвращается к самой себе: она вновь становится религиоцентрической. На наш взгляд, тако