Практика деторождения и культурные нормы

Представительницы феминистического движения обраща­ют внимание на то, что развитие медицинской практики родо­вспоможения существенно повлияло на акушерство, которое традиционно являлось сугубо женской сферой деятельности. В результате этого мужчины заняли доминирующее положение в акушерстве и гинекологии. Именно хирурги-акушеры осуще­ствляют различные оперативные вмешательства, такие как кесарево сечение или перинеотомия.

Страх перед возможными осложнениями и последующей судебной ответственностью, а также стремление контролиро-

¹ Hogan j. A tasty drop of dragon's blood. Self-identity sexuality and mother­hood // Feminist Approaches to Art Therapy /Ed. by S. Hogan. — London; N.Y.: Routledge, 1997. - P. 237-270.

вать родовой процесс заставляют многих хирургов-акушеров проводить операции без достаточных на то оснований.

Хирургические вмешательства в родах вызывают у рожениц примерно те же самые чувства, что и емерть ребенка. В этом нет ничего удивительного, с учетом ложащегося на женщину тяжелого бремени социальных ожиданий, связанных с ее реп­родуктивной функцией, а также распространенных в обществе мифов о женском плодородии.

Рождение многочисленного потомства до сих пор зачастую рассматривается как «естественная» функция женщины. По­этому различные вмешательства медицинского характера вы­зывают у женщин чувства глубокой фрустрации и утраты.

Можно провести параллель между способностью к «есте­ственному» деторождению и ожиданием женского оргазма при проникновении члена в тело женщины: «Оргазм часто рассмат­ривается в нашей культуре как нечто, к чему всякая женщина должна стремиться, как некий "дар", который мужчина может ей дать, а также как признак "успешных" сексуальных отноше­ний. Сексологи... утверждают, что оргазм... является некой "ме­рой" сексуального удовлетворения... Однако на деле оргазм не имеет для большинства женщин столь большого значения».

Люси Иригерей полагает, что эротические переживания женщины не фокусируются на гениталиях, а распространяются на все тело. Тем не менее к любым обобщениям относительно женской сексуальности вроде этого следует относиться с осто­рожностью, так же как следует осторожно относиться к мифу о том, что женщина обязательно должна стремиться получить оргазм в сексуальных отношениях или что, достигнув зрело­сти, она обязательно должна стремиться к тому, чтобы забере­менеть и родить. При этом часто игнорируется тот факт, что многие женщины испытывают в связи с беременностью и рода­ми противоречивые чувства.

Следствием медицинских вмешательств в родах является то, что многие женщины начинают испытывать чувства вины и собственной неадекватности, поскольку им кажется, что они не смогли выполнить ту функцию, которая не предполагает какой-либо технической помощи. Женщины, перенесшие ке^ сарёво сечение или пёринеотомию, нередко испытывают чув­ство гнева в связи с тем, что они позволили другим {обычно

мужчинам) управлять тем процессом, который должен был бы стать (по крайней мере, с точки зрения господствующей системы взглядов) вершиной их самореализации — наиболее важным переживанием в их жизни. Для многих женщин имен­но утрата их контроля над родами является основной причи­ной переживания ими чувств фрустрации и унижения.

Многие женщины предпочитают теперь рожать на дому или в родовом центре, что требует значительных затрат сил, времени и денег. Роды в домашних условиях требуют реше­ния ряда дополнительных организационных вопросов и зна­чительной силы воли, поскольку женщина должна будет стол­кнуться с сопротивлением со стороны врача или членов своей семьи, которых она должна будет убедить в обоснованности своего решения. Она должна будет приложить немало сил для того, чтобы подготовиться к родам и соответствующим образом подготовить среду, в которой они будут происходить. Ей также необходимо будет заручиться поддержкой своего партнера (мужа или иного близкого ей человека).

Для таких женщин, как моя клиентка Джей, решивших взять на себя ответственность за роды, помещение их в последнюю минуту в родильный дом — из той среды, которую они с особой тщательностью готовили к моменту родов, — а также их отрыв от членов семьи и друзей, способно вызвать глубокую фруст­рацию и чувство собственной несостоятельности.

Кесарево сечение, связанное с разрезанием брюшной стен­ки и матки с последующим извлечением через образовавший­ся разрез ребенка, обычно производится в тех случаях, когда имеется высокая вероятность гибели плода и/или роженицы. Однако эта операция все чаще производится без достаточных на то оснований¹. Подобные вмешательства часто вызывают послеоперационный дискомфорт, инфекцию, нарушения лак­тации и эмоциональные нарушения.

Перинеотомия связана с разрезанием промежности (про­странства между влагалищем и задним проходом) для того, что­бы облегчить выход на свет новорожденного. Перинеотомия обычно производится перед появлением головки новорожден-

¹ Не существуетсколь-либо убедительных материалов корреляции между ростом частоты проведенных перинеотомий и снижением разрывов про­межности в родах (Chambers, цит. по Rakusen, 1971, Р. 434).

ного. Перинеотомия ошибочно делается с тем, чтобы ускорить процесс родов, несмотря на весьма противоречивые данные относительного того, что она этому действительно способству­ет¹. Расположение роженицы на корточках или в полусидя­чем положении способно снизить напряжение в промежности и устранить необходимость в перинеотомий.

Негативные эмоциональные и физические последствия перинеотоми могут сохраняться весьма продолжительное вре­мя. Эта операция может приводить к возникновению непри­ятных ощущений во время полового акта и в связи с этим к на­рушениям во взаимоотношениях партнеров как раз в тот мо­мент, когда женщина нуждается в дополнительной поддержке, что может продолжаться несколько месяцев. Перинеотомия может сопровождаться сильной болью как во время рассече­ния промежности, так и при наложении швов.

Кесарево сечение и Перинеотомия лишают женщину воз­можности пережить процесс нормальных родов и контроля над ним. При этом у женщин часто возникает чувство вины (как у тех, кто готовился к естественным родам, так и у тех, кто к ним не готовился) или гнева. У женщин также нередко появляется ощущение, что они попросту не способны «нормально» родить.

Клиническое описание: сладкая капля драконовой крови²

Очевидно, что Джей пережила целую серию тяжелых испы­таний. Пережитый ею опыт «рождения и смерти» (по ее соб­ственным словам) спровоцировал проявление проблем само-

¹ Rakusen отмечает, что данная процедура часто проводится при недостаточ­ном обезболивании (1971, р. 434).

² Данное описание основано на записях арт-терапевтов, проводивших рабо­ту с группой, а также на аудиозаписях обсуждений на всех сессиях. Я стре­милась по возможности использовать ту же лексику, что и Джей (псевдо­ним клиентки) с тем, чтобы сохранить наибольшую аутентичность экспрес­сии. Читатель может заметить, что данный случай описан как бы с точки зрения Джей. Наибольшую ценность представляли переживания Джей, а не мои или котерапевта. Следует напомнить о том, что все клинические описания являются в той или иной мере «сконструированными». В дан­ном случае я стремилась представить все происходящее так, как это вос­принимает Джей.

идентичности, зависимости, сексуальности и перенесенного в детстве сексуального насилия.

Джей была включена в закрытую арт-терапевтическую груп­пу, занимавшуюся 18 недель. Работа проходила в Сиднее. Ве­дущими группы была я и моя австралийская коллега, получив­шая арт-терапевтическую подготовку в США. Приводимое клиническое описание является не столько иллюстрацией не­ких теоретических взглядов, сколько детальным изложением истории Джей.

Еще до того, как она пережила опыт «рождения и смерти» и начала работать в группе, Джей создала несколько рисунков. Основным мотивом их создания было ее желание привыкнуть к тому, что у нее будет двойня. Описывая свои рисунки, она сказала, что они передают ее чувство счастья и радостного ожидания родов. Когда Джей создавала эти рисунки, она гото-виласьк предстоящим родам и выполняла специальные физи­ческие у'пражнения. Она старалась хорошо питаться, отдыхать, расслабляться и больше читать — рассказы и книги, посвящен­ные родам. Она чувствовала себя в хорошей физической фор­ме и получала от этого удовольствие.

На тех рисунках, которые Джей создала еще до начала по­сещения группы, но уже после родов, она отразила опыт рож­дения двух детей — первого, живого ребенка по имени Бруно, и второго — мертвого — по имени Эрик. Джей сказала, что вто­рой рисунок передает переживаемые ее ощущение агонии.

В связи с этим рисунком, созданным ею дома (рис. 2.1), она сказала о том, что он передает чувство разочарования рода­ми, и более подробно описала мне как сам родовой процесс, так и свои ожидания от него. Джей и ее партнер по имени Лео гото­вились к тому, что она будет рожать дома, и установили для это­го на веранде надувной бассейн, а в день предполагаемых родов все время поддерживали в находящемся в этом помещении камине огонь. Джей сказала, что обстановка была просто «вели­колепной». На роды были приглашены родственники и друзья. Однако все эти планы были нарушены, когда после осмотра врач заявил, что Джей должна отправиться в родильный дом, хотя в этот момент роды проходили достаточно успешно и от­верстие зева матки составляло 8 см (для успешных родов оно

Рис. 2.1

обычно должно равняться 10 см). Джей сказала, что она чув­ствует себя нормально и вполне спокойно и что ей уже удалось достаточное время контролировать процесс родов и не испыты­вать сильной боли. Поскольку сильных болевых ощущений не было, она полагала, что весь родовой процесс пройдет нор­мально. Ей никто не объяснил, почему она была доставлена в родильный дом.

После доставки в родильный дом Джей было сделано три ультразвуковых исследования, после чего она почувствовала тревогу и, несмотря на предпринимаемые ею усилия, ей так и не удалось расслабиться. Она пыталась успокаивать себя, го­воря: «Успокойся, тебе не собираются делать кесарево сечение, расслабься, все нормально», и все равно испытывала страх пе­ред медицинским вмешательством. Первый аппарат для ульт­развукового исследования оказался сломанным, второй же не позволял получить ясной картины, в связи с чем был исполь­зован третий — более крупный, устрашающего вида аппарат. В этот момент ей сообщили о том, что один ребенок, скорее всего, уже мертв, но что медики не могут сказать это со всей определенностью, и это будет известно лишь после третьего ультразвукового исследования (это произошло примерно за час до рождения Бруно).

Джей описала одного из проводивших обследование меди­цинских работников как «совершенно ко мне равнодушного». Она также сказала о том, что он стремился закончить обследо­вание как можно быстрее, также, впрочем, как и она сама хоте­ла, чтобы оно закончилось побыстрее. Именно тот человек, ко­торый показался ей совершенно к ней равнодушным, сообщил ей о том, что один ребенок мертв. Во время ультразвукового исследования можно было видеть то, что череп Эрика был рас­колот, поскольку костные фрагменты свободно перемещались.

При этом Джей выразила переживаемое ею чувство обиды из-за того, что ей не дали самой родить Бруно. Она была уже готова это сделать, когда доктор повернулся к акушерке и ска­зал, что он собирается достать ребенка и сделать для этого раз­рез. Джей сказала, что это было ужасно неприятно, поскольку ее лишили возможности родить самой. Она охарактеризовала процесс движения ребенка по родовому каналу как ни с чем не сравнимое переживание, когда ощущаешь себя животным, когда через тебя что-то проходит, и ты ощущаешь это, как не­кую силу, которую не можешь контролировать. Это настоящее наслаждение.

Джей чувствовала, будто ее предали, и остро ощущала свою беззащитность. Она также сказала, что «в тот момент Лео уже во всем этом не участвовал» и что «акушерка не играла ни­какой роли». Ее партнер выглядел удрученным и не пытался помочь Джей. Для того чтобы расслабиться, она старалась на него не смотреть, хотя он был с ней рядом.

Первый из созданных ею рисунков¹ изображал то, каким Джей видела свой живот. На рисунке была надпись: «Ой, всего лишь один мальчик!» Она отражала свое чувство досады по по­воду того, что вместо двоих у нее родился один ребенок. В ходе этой сессии она также призналась, что все еще не смирилась

¹ Джей стремилась взять от сессии как можно больше и при создании рисун­ков мало общалась с другими членами группы. Однако во второй части сес­сии она задавала им вопросы, связанные с созданными ими работами, и вы­сказывала свое мнение. Джей чувствовала себя в группе достаточно ком­фортно и была искренней при обсуждении своих рисунков. Поскольку она потеряла ребенка, члены группы стремились дать ей возможности полно­стью высказаться. Ее потребности и чувства вызывали уважение у других членов группы.

 

Рис. 2.2

в полной мере с ролью жены и матери. Хотя на 21-й неделе бе­ременности она уже знала о том, что у нее родится двойня, она находилась в неведении относительно их пола. Она испытала шок, узнав, что оба плода мужского пола. Она хотела этого меньше всего. И призналась, что «муж и двое детей мужского пола — это уж слишком». Она сказала, что ей было неприятно об этом думать. Данный рисунок (рис. 2.2), созданный на вто­рой неделе групповых занятий, изображает то, что Джей на­звала «кучей удобрения», и ассоциируется у нее с пережитыми в прошлом неприятностями. Она сказала, что куча удобрения — это ее живот, из которого сочится кровь. В родах она потеряла много крови, и ее рисунок напоминал ей об этом. Она сказала, что потеря крови ее очень беспокоит (подчеркнув при этом, что она потеряла много крови) и что это для нее как-то связа­но со смертью ребенка. Потеря крови еще больше усиливала горечь утраты ребенка и в то же время придавала ситуации мелодраматический оттенок, чего ей совсем не хотелось. Кро-вопотеря вызывала неприятные чувства у находившихся в ро­дильном зале, и они были явно обеспокоены тем, как много крови она потеряла. У Джей кровь ассоциировалась с авария­ми и стихийными бедствиями, хотя сама смерть ребенка свя­зывалась ею с выходом из ее организма некой энергии. Расска­зывая о рисунке, Джей несколько раз перепутала имена детей.

Изображенные на рисунке красные пунктирные линии она на­звала «следами горя», они проходят через фотографию ребен­ка, заканчиваясь на ее животе (куче компоста).

В левом верхнем углу рисунка она изобразила то, что назва­ла «чушью, которая переполняет мою голову» — переживае­мые ею чувства вины и долга, а также мысли о собственной несостоятельности. Она понимала, что спустя два месяца по­сле родов и смерти ребенка она должна была бы чувство­вать себя лучше и адаптироваться в достаточной степени.

На той же неделе Джей создала еще один рисунок углем. Он изображал ее стоящей и растворяющейся «под душем горя», которое, по ее мнению, она уже должна была бы преодолеть.

Другая, созданная в ходе второй арт-терапевтической сес­сии, зарисовка представляет собой также выполненное углем изображение мертвого Эрика. Джей сказала, что ей хотелось его достать и взять на руки. Это отражало ее желание, чтобы он был жив, а также стремление побыть с ним подольше. В то же время это говорит о ее неверии в то, что она действительно может чем-то ему помочь.

Она изобразила свои пальцы, на одном из которых надето обручальное кольцо. Таким образом она показывает, что это ее руки. Кольцо свидетельствует о том, что она выступает в но­вой для нее роли жены и матери — матери близнецов. Однако эта роль оказывается призрачной, когда она обнаруживает, что Эрик мертв. То, что Джей изображает именно свои руки, а не руки Бога, может указывать на то, что она воспринимает себя ответственной за все случившееся. Ее неуверенность в том, что произошло, отражается в характере исполнения рисунка и в том, как она его прокомментировала. Ей казалось, что ребенок здо­ров и развивается вполне нормально (он умер не потому, что был каким-либо образом травмирован — получил, например повреждение мозга или имел некую врожденную патологию), но тем не менее он «решил уйти из жизни». Джей призналась, что случившееся коренным образом изменило ее жизнь и что она теперь будет совсем не такой, как прежде.

Комментируя изображение Бруно (рис. 2.3), она сказала, что он «полон жизни и занимает все пространство». Она также заявила, что он тянется к ней с картинки и что она остро ощу-

Рис. 2.3

щает его присутствие и его широкую улыбку. Желтый цвет, по ее словам, отражает его энергию и полноту жизни. Она ска­зала, что рисунок первоначально произвел на нее удручающее впечатление, но затем он ей понравился. Рисунок отражает ее изменившееся восприятие пространства и потребность в том, чтобы выразить переживаемое ею горе. Джой объяснила нам, что ее желание пройти арт-терапию было в значительной мере связано с необходимостью выразить это чувство, поскольку переживать его «дальше было бы несправедливо как по отноше­нию к себе, так и к Бруно». Она сказала, что хочет быть с Бруно и не испытывать при этом чувств горечи и вины, однако в его присутствии она вновь и вновь вспоминает о смерти другого ребенка.

На третьей арт-терапевтической сессии Джей создала рису­нок, отражающий ее страхи. Поводом для его создания (рис. 2.4) послужила цитата, в которой речь шла о том, как «летучие мыши скорби пытаются вцепиться человеку в волосы». Джей отразила переживаемое ею в связи с этим чувство отвращения. Она сказала, что нарисовала себя испуганной и добавила, что пережила за последнее время, слишком много неприятностей. Рисунок показывает, что она не хочет больше их иметь.^ч-

 

Рис. 2.4

Помимо того что рисунок отражает ее неспособность про­тивостоять испытаниям судьбы, он передает ее чувство отвра­щения к самой себе, отчасти связанное с тем, что ей никак не удается справиться со скорбью. В дальнейшем, однако, оказы­вается, что волосы являются для нее важным символом сексу­альности, хотя при создании данного рисунка она об этом не говорила. Возможно, сделанная на рисунке надпись «Не пу­тайся в моих волосах» отражает имевшийся у нее в тот момент дефицит половой близости с партнером либо то, что она счи­тает скорбь и секс несовместимыми друг с другом. Не исклю­чено, что данный рисунок может отражать какие-либо непри­ятные события ее детства.

Созданный на той же неделе следующий рисунок (рис. 2.5) изображает, что Джей собирает хворост для костра. Она рас­сказала, что ощущает, как подавляемые ею чувства буквально «сжигают» ее тело, и что она хочет освободиться от скорби — выразить это чувство, дать ему выход. Изображенные часы, возможно, указывают на то, что для выражения чувства скор­би необходимо время. Она сказала, что ей не хотелось бы бес­конечно носить в себе неотреагированные чувства, связанные со смертью Эрика.

 

Рис. 2.5

Она описала тело умершего ребенка как вызывающее у нее сильное «беспокойство» и что оно какое-то «расслабленное» и «ненормальное». Оно разлагается или высыхает, и из него выходит пар. Она также сообщила о результатах посмертного вскрытия, показавшего, что тело Эрика начало разрушаться еще во внутриутробный период, и добавила, что она читала о том, что умершие в утробе дети «разлагаются очень быстро». Хотя изображение тела Эрика вызывало у нее отвращение, она пририсовала в правом верхнем углу также его крылатую, воз­носящуюся на небу душу.

Следующий рисунок изображал лежащую женщину с раз­двинутыми ногами, прикасающуюся к своим половым орга­нам. Она сказала, что тот рисунок ей неприятен. Джей сказа­ла, что изображенная женщина пытается накладывать себе швы. Она также отметила, что ее чувства, связанные с родами, «открыты» и «обнажены» и что изображенная женщина — это она сама, а переживаемое ею чувство горя — это горе мно­гих женщин. Она сказала, что ей хотелось бы встретиться с те­ми женщинами, которые перенесли операцию кесарева сече­ния и которые из-за этого не чувствовали себя нормальными женщинами.

Она также сказала о том, что неправильные методы родов­споможения вызывают у нее сильную злость, в особенности из-за того, что заставляют ее испытывать чувство вины и бес­помощности, а также о том, что она считает, что подверглась унижению. Смерть ребенка заставила ее пережить собствен­ную несостоятельность и привела к охлаждению материнских чувств. Она также сказала, что утрата ребенка отрицательно повлияла на ее представление о себе самой и ее способность к получению нового опыта и знаний.

На третьей неделе Джей создала один рисунок (рис. 2.6), отражающий переживаемое ею чувство гнева. Одна из надписей гласит: «Разбей эти шлюзы!» Молоток, по словам Джей, сим­волизирует угнетение женщин. Рисунок в целом отражает ее чувства гнева и злости, а также ее отношение к критическим оценкам поведения женщин. Молоток поэтому ассоциирует­ся не только с направленной на женщин агрессией, но и с тем осуждением, которому они часто подвергаются в обществе.

Следующий рисунок (рис. 2.7) передает те чувства Джей, которые связаны с родами. Он напоминает о том, что у нее была двойня, и что она подвергалась ультразвуковому иссле­дованию. Слова: «Врач, исцелись сначала сам» отражают чув

 

Рис. 2.6

 

Рис. 2.7

ство гнева, которое она испытывает к врачам и медицинским учреждениям. В то же время она отметила, что медицинские работники были к ней достаточно внимательны, разрешив ей на восемь часов остаться с телом мертвого Эрика, прежде чем его забрали на вскрытие. Тем не менее проведенная ею в ро­дильном доме ночь с Бруно оказалась для нее крайне непри­ятной, поскольку они не могли остаться наедине и все время ярко горел свет. Она могла кормить Бруно либо при ярком свете, либо в полной темноте. Она сказала, что пребывание в родильном доме произвело на нее очень удручающее впечат­ление, и что ее представление о том, что медицинское учреж­дение должно быть место для исцеления, оказалось полной иллюзией.

По поводу родов Джей сказала, что они являлись для нее шоком. Она потратила так много сил на подготовку к ним и оха­рактеризовала себя как «образцовую женщину, собирающую­ся родить двойню». Она испытывала гордость за себя; еже­дневно гуляла по полтора часа, после чего в течение 40 минут выполняла физические упражнения. Она следила за диетой и считала себя хорошо подготовленной к родам как физически, так и психологически.

В ходе той же сессии Джей нарисовала держащую младен­ца женщину и мужчину с расставленными ногами. Комменти­руя рисунок, Джей рассказала о том, что тело Эрика было воз­вращено ей после вскрытия и наложения швов. Она пыталась представить пережитый ею опыт как общечеловеческий, изоб­разив в виде круга земной шар. Она также нарисовала матку и то, что назвала «руками горя», и добавила, что «ребенок не хочет ничего знать и что Эрик предпочел умереть». По пово­ду мужской фигуры она сказала, что «это жирный кот — му­жик, говорящий: "ш-ш-ш-ш, никому об этом не рассказывай". Она заявила, что это изображение напоминает ей ее отца и что оно отражает ее противоречивое отношение к мужчинам, ко­торые в большинстве случаев равнодушны к тому, что где-то на земле дети умирают от голода, и что вместо того, чтобы им по­мочь, эти «жирные коты» озабочены лишь тем, чтобы «делать деньги». Она также сказала, что мужчины не способны выра­жать и принять чувство горя. Данный рисунок может быть так­же свидетельством перенесенного ею в детстве сексуального насилия, в связи с чем слова «ш-ш-ш-ш, только никому не рас­сказывай» приобретают особый смысл.

На четвертой неделе арт-терапевтической работы Джей создала коллаж, включающий в себя элементы ранее создан­ных ею изображений. Бык ассоциируется у нее с отцом (Тау-рус); внутри же быка был изображен единорог. Эти фигуры были окружены анемонами цвета морской волны. Слева были изображены несколько часов, обозначающие несколько граней личности Джей. Она пояснила, что может произвольно выби­рать, какую из этих граней демонстрировать — они, например, могут быть связаны с чувствами гнева, горя, грусти или стра­ха. Она может «одевать» и «снимать» их по своему желанию как одежду.

На пятой неделе Джей изобразила в красках подводную сце­ну; на переднем плане был нарисован краб с неким существом, растущим на его панцире. Это существо напоминало червя.

В ходе той же сессии она создала другой рисунок (рис. 2.8). Одна из изображенных на нем фигур, по словам Джей, уверен­но стоит на ногах (на что указывают свинцовые ботинки); дру­гая же символизирует «истерическую» часть того же самого

Рис. 2.8

существа. Джей сказала, что фигура слева символизирует ее самоконтроль, другая же — ее «страх» и «неверие» в свои силы. В центре этой фигуры было изображено нечто, напоминающее матку с наложенными на нее швами.

На той же неделе Джей также нарисовала образ, связанный с отрицанием ею своего тела и неверием в его возможности. Она нарисовала себя держащей над своей головой некую пе­рекладину или железную палку, символизирующую ее жизнь. В то же время этот образ ассоциировался у нее с медициной и боевыми искусствами. Железные палки используются во вре­мя тренировки для развития силы и ловкости. Джей также нарисовала чашки чая на этой палке или перекладине, отметив при этом, что ее партнер (который не был изображен на дан­ном рисунке) умеет готовить очень хороший чай.

По поводу палки или перекладины, она сказала, что «она позволяет все это соединить, хотя она чем-то ей напоминает «летящие руки» и ассоциируется с ее желанием иметь больше рук. На палке или перекладине было изображено то, что свя­зано для Джей с текущим моментом ее жизни: усталые глаза, чашки чая, книга, матка, два младенца, телевизор, половой член и рот. Джей не нарисовала себе рот. Хотя она часто пла-

кала, она считала, что все равно старается держать в себе пе­реживаемое ею чувство горя. Она пояснила, что, несмотря на ее попытки выразить это чувство, ей все равно не удавалось это сделать.

Затем она пожаловалась на то, что ей не удается успокоить плачущего ребенка. Чувство усталости усиливало чувство горя. Джей сказала, что не знает, почему она плачет — потому, что не может успокоить ребенка, или потому, что переживает горечь утраты ребенка. Она добавила, что переживает одновременно и страх и облегчение. Страх связан с ее неверием в то, что она не справится с ребенком, а облегчение — с тем, что у нее один ребенок, а не два. Чувство неверия в свои силы перемежалось с верой. При этом она думала о том, не виновна ли она сама в смерти ребенка.

На шестой неделе Джей нарисовала интересный автопортрет (рис. 2.9). Надпись под рисунком гласит: «Дрожащая девочка — птица — женщина. Мертвая девочка-птица». Она пояснила, что изобразила себя в возрасте восьми лет. Кроме того, она отме­тила, что ее чувство горя в последнее время несколько изме­нилось. Раньше ей было трудно признаться себе в том, что она переживает грусть. Ей казалось, что она оптимистка (Джей, действительно, характеризовалась выраженными чертами

 

Рис. 2.9

 

экстраверсии), хотя при этом она нередко испытывала грусть. Она сказала, что изображенная на рисунке девочка чем-то силь­но расстроена, и добавила, что переживания последнего време­ни нередко вызывают воспоминания о прошлом — о тех униже­ниях, которые она терпела в детстве от отца. Она сказала, что отец ассоциируется у нее с агрессивным персонажем на про­шлом рисунке. Однако, по ее мнению, переживаемое ею чув­ство горя выходит за рамки ее детских переживаний.

После этого Джей создала серию рисунков, которые, по ее убеждению, достоверно отражают ее переживания. Первый рисунок (рис. 2.10) изображает ее приближение к «черной дыре печали». Она назвала нарисованные руки «бесполезными и не­способными ни до чего дотянуться» и сказала, что они ассо­циируются у нее с ощущением тщетности любых усилий. Со­проводительный текст гласит: «Черный хаос в этой дыре — это тот хаос, который во мне... Я хочу дотянуться до него, прико­снуться к нему, взять и держать его. Я хочу проникнуть в себя и схватить этот хаос для того, чтобы извлечь его наружу, уви­деть его и полюбить его».

Эти образы обозначают поворотный момент в арт-терапев-тической работе, поскольку Джей почувствовала, что теперь она может что-то поделать с чувством горя. В это время она

 

 

Рис. 2.10

начала вывешивать созданные ею рисунки на стены у себя дома по возвращении с сессий, а также писать стихи:

Черная впадина —

в ней ли он

или он ее оставил?

Грустный,

Серый, плачущий и молчаливый.

Создав на той же неделе следующий рисунок (рис. 2.11), Джей пояснила, что изобразила на нем себя держащей свое сердце, которое, однако, больше похоже на дрель. Она обрати­ла внимание на то, что черная впадина на месте матки запол­няется черным ртом. Сопровождавшая рисунок надпись гла­сила: «Пустое чрево — дикое, вращающееся, безумное; я дер­жу свое сердце».

Связанный с работой конфликт Джей со своим партнером отражен на рисунке 2.12. Он напоминает о повседневной работе Джей; она изобразила себя совершающей акробатический пры­жок, стоящей на голове и делающей «мостик». Ее партнер не воспринимает все это как серьезное занятие. По его мнению, настоящая работа возможна лишь вне дома. Рисунок отража-

 

Рис. 2.11

Рис. 2.12

ет споры Джей с Лео о том, что такое «настоящая работа, кто из них должен высыпаться, а кто — вставать по ночам для того, чтобы поменять подгузник Бруно». Джей была явно раздраже­на, рассказывая о случае, когда она попросила Лео встать ночью, чтобы это сделать, а он отказался. Она была крайне удивлена тем, что Лео мог спать в то время, как ребенок плакал.

На рисунке 2.13 черное отверстие матки превращается в чер­ное отверстие рта, принадлежащего умершему ребенку. Он со­сет грудь Джей. В качестве иллюстрации к рисунку она сочи­нила стихи:

Мертвый ребенок сосет мою грудь.

Его маленькое тельце свернуто

в клубок,

лежащий возле моего сердца.

Его руки безжизненно распростерты.

Его пальцы никогда не коснутся моей кожи.

Он все сосет и сосет.

Он — чернота внутри меня...

На этой же сессии Джей создала еще один рисунок, изобра­жающий Лео, отправляющегося на работу в автомобиле, в то

Рис. 2.13

время как она держит мертвого Эрика. Оба рисунка отражают ее готовность принять свое горе и его защитить. Она сказала, что выполняет «особую миссию», пытаясь «удержать» и «защи­тить» свои чувства, и что она совсем не хочет садиться в одну машину с отправляющимся на работу Лео. В то же время, она предположила, что своим отношением к Лео она, возможно, пытается отрицать то, что он также может испытывать чувства горя и утраты.

Затем Джей создала крупный рисунок (рис. 2.14), отража­ющий различные моменты ее жизни. Она разделила лист на небольшие квадраты, в которых отражались все те темы, кото­рые были ею затронуты за весь период предыдущей арт-тера-певтической работы. Она прокомментировала содержание изоб­ражений во всех квадратах: часы напоминают о текущих мо­ментах ее жизни; ступеньки, по ее словам, связаны с вопросом о том, насколько «полезным» для ее оказался опыт последне­го времени. Звезды ассоциируются у нее с вынужденной при­вязанностью к одному месту и необходимостью «таскать с собой несчастную коляску». Квадрат с автомобилем напоминает о ра­боте ее партнера и ее социальной изоляции и необходимости

 

находиться дома, а также о различиях в ее ролях и ролях ее партнера и о разной ценности их труда. Надпись «сердечный приступ» в другом квадрате ассоциируется с сердечным забо­леванием ее отца. По поводу расположенного в правом ниж­нем углу черного квадрата она сказала, что «это то, что, навер­но, было им», имея при этом в виду своего отца и то насилие, которое он совершал в отношении ее в полной темноте. В дру­гом квадрате изображена зашитая матка, а еще на одной (чет­вертом слева во втором ряду снизу) — то, как она поднимает, словно гантель, тело умершего ребенка, сказав по поводу это­го рисунка, что «так я укрепляю свою мускулатуру, держа Эри­ка». Этот рисунок имеет определенное отношение к тем темам, которые проявились на предыдущих этапах работы. По пово­ду рисунка она сказала, что Бруно становился слишком тяже­лым и ей необходимо «укрепить свои силы». Поднимающая ребенка рука может ассоциироваться с ее стремлением спра­виться с чувством горя, а также с тем, что ей необходимо про­явить душевные и физические силы, для того чтобы выпол­нять свои функции. Кроме того, в одном из квадратов она изоб­разила усталые и ассоциирующиеся с бессонными ночами глаза; в другом — «черную дыру горя». Еще в одном квадрате изображена чашка чая, напоминавшая ей о присутствии парт­нера (поскольку обычно он заваривает чай), а в других —

 

Рис. 2.14

 

отвлекающие моменты в ее жизни: появление Бруно; себя, идущую по дороге; руки, протянувшиеся к гробу с Эриком.

Джей решила выбрать одну из картинок этого большого ри­сунка для дополнительной работы над ее сюжетом. Она выбрала картинку с изображением рук, протянувшихся к гробу, и напи­сала: «Отец или сын». Тем самым она показала, что не знает, по кому именно она больше скорбит — по отцу или сыну. Джей сказала, что испытывает душевную боль в связи со смертью Эри­ка, а также чувство досады оттого, что смерть ее отца от сердеч­ного приступа не дала ему возможности увидеть своего внука.

Следующий рисунок, созданный на седьмой неделе (рис. 2.15), представляет собой попытку нового изображения одной из картинок. Этот рисунок представляет собой версию извес­тной фотографии обнаженной вьетнамской девочки, в страхе убегающей от напалмовой атаки американцев. Джей сказала, что изображение этой девочки передает страх и ужас и что именно ее протянутые руки она пыталась рисовать на боль­шинстве ранее созданных композиций. Этот рисунок можно воспринимать двояко (как trompe-l'-oetT).

Если посмотреть на него по-другому, то можно представить, что эта девочка лежит на дороге и что по ней только что про-

 

Рис. 2.15

 

ехал грузовик. Этот вариант восприятия рисунка также при­дает ему метафорический характер; он может символизиро­вать состояние «раздавленности» Джей после перенесенных ею испытаний.

На той же (седьмой) неделе Джей сделала набросок углем, отражающий ее право самостоятельно делать жизненный вы­бор. Слева она изобразила «помогающую отвлечься чашку чая», а справа — горшок с цветами, символизирующий ее способность предпринимать самостоятельные решения (незадолго до это­го она купила домашние растения).

Незаконченное изображение стоящего на одной ноге чело­века — это она сама, ощущающая себя в неустойчивом поло­жении.

Следующий рисунок передает состояние равновесия (он чем-то напоминает весы правосудия). Джей нарисовала себя держащей два гнезда, в каждом из которых находится по ребен­ку. Она сказала, что гнездо Бруно достаточно крепко, в то вре­мя, как гнездо Эрика разваливается. Их гнезда оч