Тема: Re: Я все равно его задам.

Заметил, ты упустила смысл моего предыдущего сообщения. Ни один из твоих вопросов не относится к сексу, так что я не обязан на них отвечать.

- Джейк

 

Она направила еще более длинный ответ с кучей матерных слов, но кто-то постучал по моему плечу до того, как я смог на него ответить.

– Командир? – Он похлопал по моему плечу еще сильнее. – Сэр?

– Да? – Я оторвал взгляд от телефона и застонал, осознавая, что прямо сейчас нахожусь вообще-то в воздухе. Я сидел в чертовом симуляторе на тренировке пилотов. – Чего ты хочешь, Райан? Тебя ведь Райан зовут?

– Да, сэр. Я гм, мне нужно пару советов.

– Я слушаю.

– Мне стоит сделать объявление о предстоящей турбулентности или включить сигнал «пристегнуть ремни» будет достаточно?

– Ты ведь понимаешь, что это симулятор, верно? – Я взглянул на него, отмечая бисеринки пота на его красном лице. – За нашими спинами нет пассажиров. Там даже нет кабины. Здесь только ты и я в металлической коробке.

– Так... – Он вытер лоб. – Это означает «да» или «нет»?

– Просто пролети через чертову трубу. – Я взглянул на экран управления, убеждаясь, что он не сделал ничего лишнего, а затем откинулся назад и стал читать остаток письма Джиллиан.

Аэродинамичная труба начала бросать нас взад-вперед – первые признаки турбулентности, а затем толчки усилились. И вдруг трясти стало очень серьезно, а затем симулятор издал громкий скрежещущий и тошнотворный звук.

Окончательные результаты вспыхнули на экране.

«Тестовый полет 2102. Пункт назначения не достигнут. Полная катастрофа».

– Поздравляю, – сказал я. – Ты убил всех ста сорока двух пассажиров, четыре стюардессы, меня и себя. А еще умудрился приземлить наш самолет так глубоко в Тихом океане, что Национальное управление безопасности перевозок не найдет его обломков по крайней мере года три.

– Нет. – Он покачал головой. – Это ваша вина, сэр. Я просил у вас помощи.

– Ты спросил у меня, стоит ли делать объявление о поддельной турбулентности. – Я расстегнул свой ремень и взглянул на контроллеры, отмечая, что он отключил автопилот и полностью отошел от плана полета. – А должен ты был спросить о том, нормально ли то, что ты сменил настройки. Я бы ответил «нет».

Он покачал головой, выглядя так, словно вот-вот готов расплакаться.

– Я попал в сваливание на крыло. И не знал, что система позволит мне упасть так низко, особенно без вмешательства.

– Вмешательства?

– Реальная версия этого самолета оснащена электро-дистанционной системой, которая берет на себя управление, если самолет опускается ниже пятнадцати футов над уровнем моря?

– Ага. – Я встал. – А еще есть скрытый парашют, открывающийся автоматически и спасающий каждого пассажира на борту вот как раз в таких случаях. Я в шоке, что ты не нажал на эту кнопку.

– Подождите, постойте, – сказал он, когда я взялся за ручку на двери. – Я правда не был уверен, что делать, сэр.

– Ты вообще рассматривал вариант связи с диспетчерской? Спросить у них о возможности подняться выше?

– А я мог так сделать?

– Покойся с миром, Райан. – Я открыл люк и сразу же направился по лестнице стимулятора.

– Командир Уэстон? – Один из руководителей Элиты, выглядящий на лет десять моложе меня, вдруг появился прямо передо мной. – Командир Уэстон, вы уходите?

– Как только вы уйдете с моего пути, да.

– Но почему? Ваш ученик только что разбил свой самолет посреди Атлантического океана.

– Нет, он разбил его в Тихом океане. А там намного глубже.

– Не в этом дело.

– Для спасателей было бы дело, не считаете?

– А вы не считаете, что должны прямо сейчас дать ему наставления или прочитать лекцию? Возможно, если бы вы дали ему указания, это больше не повторилось бы?

– Я считаю, что страха смерти будет достаточно.

– Знаете... – Он вздохнул, скрещивая руки на груди. – Если бы не знак почета в вашем деле, я бы уволил вас еще несколько недель назад, когда вы якобы сказали целой группе пассажиров «Убирайтесь, на хуй, с моего самолета», когда посчитали, что они слишком долго сходят с борта.

– Это случилось не якобы. Об этом даже есть видео на YouTube.

Он закатил глаза.

– Мы тратим много денег на программу новых слияний, и лично я был бы счастлив, если бы каждый пилот попытался сделать свой положительный вклад. Разве не поэтому вы летаете, мистер Уэстон? Не потому ли вы здесь?

– Я здесь ради зарплаты.

– Я сдаюсь. Я. Сдаюсь. – Он застонал, поднимая вверх руки и притворяясь, что сдается. – К слову, о вашей зарплате. До того, как уйдете, мне нужно, чтобы вы, наконец-то, подписали вот это. Сигнатуре выплачивали зарплату на две недели раньше нас, и предполагаю, вы хотите, чтобы вам платили в эти же сроки. – Он вытянул сложенный лист бумаги из нагрудного кармана и передал мне ручку.

Я развернул бумагу, быстро прочитал напечатанные слова и передал лист обратно.

– Это не та зарплата, что я просил. И даже не часть той суммы.

– Ясен хрен. – Он насмехался. – Размер зарплаты нового командира составляет от семидесяти до девяноста тысяч в год. Максимальная зарплата командира в компании находится в диапазоне от ста двадцати до ста сорока тысяч после выслуги командиром в течение многих лет.

– Это кажется очень прискорбной проблемой остальных пилотов компании. А еще намекает на то, что вы никогда не удовлетворите мой запрос. Вы просто допускаете то, что сказал бы отдел кадров.

– Нет необходимости допускать, я точно знаю, что они скажут. – Он сделал шаг назад. – И знаю, что они высмеют меня и отвергнут подобное прошение. Четыреста пятьдесят тысяч долларов в год за полеты на коммерческих самолетах?

– Обязательно сообщите им, что это мой минимум.

– Вы больше не работаете в Сигнатуре, Уэстон. Не летаете для спортивных команд, знаменитостей или мелких мировых лидеров. Конечно, вы можете это понять, и, конечно, видите, что ваш запрос смехотворен.

Я не отступил. Я не летал за меньшие деньги на протяжении последних шести лет и не собирался начитать сейчас. И даже не собирался размышлять об этом.

– Мне также нужны выходные в третьи субботу и воскресенье каждого месяца. Это обещали мне еще до того, как я подписал документы.

– Ладно. Сколько кокса вы снюхали, Уэстон? А то я подумываю взять у вас прямо сейчас мочу на анализы.

– Четыреста пятьдесят тысяч. И выходные в каждый третий уикенд. И я не употребляю кокаин, балуюсь только кисками.

– Если я пойду к ним с этим, – сказал он, наконец-то осознавая, что я не шучу. – И они скажут мне передать вам, чтобы вы пошли к черту, что, по-вашему, мне нужно ответить?

– До этого не дойдет. – Я начал уходить. – Поверьте мне.

– На вашем месте, я бы не рассчитывал на это.

– А на вашем месте, я бы не сомневался в этом.

 

Джиллиан

 

~БЛОГ~

Настоящее...

 

Я набираю этот пост, пока просиживаю пересадку в дождливом Далласе, ожидая рейс в Париж.

Моя жизнь сейчас представляет собой череду городов и стран, сливающихся в один бесконечный день. Я засыпаю в Сан-Франциско и просыпаюсь через несколько часов на Гавайях. Заказываю чашку кофе в Мадриде и покупаю блинчики в Париже на обед. Вижу дождь в сером будничном Сиэтле и ловлю яркий кровавый закат в Фениксе.

А где-то между всеми этими путешествиями – в закрытых на ремонт уборных, парковках и номерах отелей на пару часов, я нарушаю первое правило своей авиакомпании – занимаюсь сексом с гребаным пилотом.

Я отдаю ему всю себя до последнего кусочка, позволяю сексу с ним проникнуть мне под кожу, вызывая жжение, слушаю его слова шепотом мне на ушко, и моя киска становится от них влажной, пока парень толкается в меня сзади. А затем я позволяю ему уйти.

Или по крайней мере, пытаюсь позволить...

Думаю, он начинает мне нравиться, и когда я говорю «он», то произношу это нерешительно. Я даже не знаю, кто, черт побери, он такой, потому что он так неистово отбивается от каждого поставленного мной вопроса и дает лишь один ответ.

А еще он исчезает каждые три недели, никогда не отвечает на телефон в моем присутствии, и по какой-то странной причине, я не могу отделаться от чувства, что он скрывает от меня что-то.

(Я немного забыла, каково писать в этом брошенном блоге. Немного.) Спишемся позже, **Тейлор Дж.**

2 комментария:

КейТРОЛЛЬ: С возвращением. Снова.

КейТРОЛЛЬ: А теперь, пожалуйста, уйди снова и найди вдохновение, чтобы писать о чем-то, кроме твоей сексуальной жизни. Никого не волнует, с кем ты трахаешься (тем более учитывая то, что твои чувства безответны, и ты нарушаешь правила), и как твой единственный читатель, я заслуживаю лучшего чтива, чем твои порно-истории. #спасибо #будьлучше

 

Выход на посадку В16

Джиллиан

Атланта (ATL)—> Денвер (DEN)—> Нью-Йорк (JFK)

 

Это последнее приглашение на посадку на рейс Элита Эирвейс 1297, следующего в Сан-Франциско. – Раздался голос через колонки уборной аэропорта Харстфилд-Атланта. – Если вы зарегистрированы на этот рейс, просьба подойти к выходу на посадку Е13. Также...

Остальные слова вышли приглушенными, так как Джейк сжал мои бедра, перемещая меня вверх-вниз на своем члене. Мои пальцы впивались в его кожу, его губы накрывали мои, и как множество раз до этого, мы боролись за контроль, пока наши тела наконец-то не сдались.

На секунду прикрыв глаза, я рухнула в его объятия, ощущая, как Джейк нежно поцеловал меня в губы, пока я пыталась перевести дыхание. Мне не хотелось признавать этого, но мы становились безрассудными. Чрезмерно безрассудными.

Всякий раз, когда оказывались в одном городе, мы обязательно встречались. В одном отеле – обязательно встречались. И не дай бог, если мы оказывались в одном аэропорту больше, чем за тридцать минут до взлета.

Мое тело теперь страстно желало его прикосновений, рот скучал по его языку, а киска пульсировала по ночам от потребности в его члене. Секс с ним становился дикой зависимость, и я не желала от нее избавляться.

Даже сейчас, зная, что мы не увидимся снова до воскресенья, когда наши пути пересекутся в Далласе, я чувствовала то, чего не ощущала в течение длительного времени, – тоску, подлинную тоску.

– Джиллиан? – Джейк вдруг опустил на меня взгляд, его пальцы все еще прижимались к моей коже на бедрах, а член был похоронен глубоко внутри меня. – Я уже могу опустить тебя на ноги? – Кивнула, и он медленно вышел из меня, помогая встать на пол.

Передал мне мою юбку, а я ему его галстук. Я надела пиджак и заметила новые, серебряно-черные часы Audemars Piguet на его запястье. По моим подсчетам, это были восьмые.

Зная, что он, вероятно, собирается покинуть меня через несколько секунд, я подошла к зеркалу и быстро проверила свой макияж, а затем поправила пиджак. Достала несколько салфеток и попыталась отделаться от запаха секса и пота на своей коже, добавив немного духов, а затем, когда осознала, что он все еще здесь и смотрит на меня, развернулась к нему лицом.

– Ты знал, что в среднем, часы Audemars Piguet стоят порядка десяти тысяч долларов? – спросил я.

– Джиллиан... – Он прищурил глаза.

– Я просто озвучиваю случайный факт, который, думаю, тебе уже известен. – Я сделала шаг назад, и он подошел ко мне. – А хочешь узнать еще один случайный факт?

– Этот факт снова будет на грани нарушения наших правил? Он ведь не будет касаться секса?

– Время от времени ты должен будешь со мной говорить, Джейк, – сказала я. – Ты согласился дать мне это, так что тебе нужно начать отвечать на мои вопросы.

– У меня нет проблем в общении с тобой. – Он прижал меня к раковине. – И я отвечу на все твои вопросы, если только у них есть разумное основание.

– И... – Я ненавидела то, как близко он был ко мне, как резко развернул меня, как я почти забыла о том, что собиралась сказать. – Тебя бы не убило, попытайся ты вести себя цивилизованно, задай ты мне несколько вопросов о том о сём. К слову, думаю, ты никогда у меня ни о чем не спрашивал.

– Я задал тебе кучу вопросов. – Он встретился со мной взглядом, и его глаза были полны жара и тьмы. – Я спрашиваю у тебя, хочешь ли, чтобы я трахнул тебя у раковины или у стены. Я спрашиваю, не могла бы ты прекратить кричать, когда ставлю тебя раком, спрашиваю, в порядке ли ты, когда мы закончили, и могу ли я вынуть из тебя свой член... Это более, чем цивилизовано.

Он сделал шаг назад и схватил ручку своего чемодана, а затем направился к двери.

– Увидимся в Далласе в воскресенье. С5.

***

Через полторы недели...

 

Я продинамила его в Далласе. Затем проигнорировала в Атланте. Не отвечала на его письма, когда он спрашивал, почему я не пришла в оговоренное место, и сейчас, сидя одна в номере отеля Денвера, я сожалела, что не воспользовалась преимуществом для снятия стресса.

Моя мама и сестры снова вернулись в строй, звонили мне каждый час, посылали раздражающие напоминания о дурацком предложении, которое меня не волновало, а мисс Коннорс только что написала мне во второй раз. Что я сделала не так? Мой блеск для губ был «недостаточно красным» и выглядел, «словно кто-то его буквально сцеловал».

Нажимая кнопку «отклонить» на десятый звонок матери, я заметила, что она и Брайан прислали мне несколько сообщений.

 

Мама: Бен звонил мне несколько недель назад и сказал, что ты его бросила...

Мама: Джиллиан, нам нужно об этом поговорить. Не ты ли говорила, что его отец представляет собой влиятельную персону, с которой считаются на Уолл-стрит? Мы обе знаем, что кое-кому (вернее тебе) нужно удачно выйти замуж...

Брайан: Привет, Джилл-долл. Быстрый вопросик... Родители Саманты напоминают мне о праздновании, так что ответь мне предельно честно... Твоя квартира достаточно адекватна, чтобы в ней могла остановиться наша семья? Я не могу позволить, чтобы наша семья жила в не самых лучших условиях.

Брайан: О, и мама сказала, ты бросила Бена? Неудачный ход, Джиллиан. Неудачный.

 

С болью и досадой, я тут же набрала Мередит, нуждаясь в том, чтобы хоть кому-то излить душу, но она не ответила. Я набрала ее еще пару раз, чтобы убедиться, и оба раза меня перевели на голосовую почту.

Я прокрутила список контактов, не ощущая, что могу так просто поделиться маленьким разговорим с какой-то из стюардесс, и она захочет меня выслушать, и в конце концов мой палец застыл над экраном, когда дошла до имени Джейка.

Не обдумывая дважды, я нажала «вызов». Раздался гудок. За ним второй, и до того как я могла прийти в себя и повесить трубку, он ответил.

– Привет, Джиллиан. – Глубокий, сексуальный звук его голоса застал меня врасплох. – Эй? Джиллиан?

– Да?

– Думаю, именно ты мне звонишь. – В его голосе слышалась улыбка. – Возможно, я могу тебе с чем-то помочь?

– У меня плохой день, и правда нужен кто-то, с кем можно поговорить.

Молчание.

– Не волнуйся, ты не самая моя последняя надежда, и технически ты не должен вообще отвечать, – сказала я. – Мне просто нужно сбросить пару камней души, а затем я положу трубку. Ты еще здесь?

– А не стоило бы.

Я приняла это за «да».

– Ну, во-первых... – я поправила подушку и легла на спину. – Мне жаль, что продинамила тебя в Далласе.

Он засмеялся.

– Уверен, это не одна из тех вещей, которые давят тебе на грудь, Джиллиан. – По звуку казалось, что он тоже в постели. – И знаешь, я был бы более склонен поверить, что ты сожалеешь, если бы ты не продолжала и дальше присылать мне сообщения с текстом «Идите на хрен, ты и твое нежелание общаться» каждые пару дней с тех пор.

Я улыбнулась и подавила смешок.

– У меня рейс через шесть часов, – сказал он. – Поспеши и выложи все свои ненужные никому слова, чтобы я мог положить трубку и мирно уснуть.

– Ладно... Постой. Могу я сперва спросить тебя о чем-то незначительном?

– Нет.

– Кто из твоей семьи...? – спросила я.

– Уверен, что слово «нет» имеет довольно четкое определение...

– Кто из твоей семьи или близких тебе людей был учителем английского?

Несколько секунд он молчал.

– Что натолкнуло тебя на этот вопрос?

– То, как ты разговариваешь, твоя одержимость грамматикой в простых письмах и сообщениях. Не говоря уже о том, что ты явно любишь определения. Я хотела спросить тебя насчет среды, но...

– Ты продинамила меня, – перебил он, показавшись слегка расстроенным, но затем его тон сменился. – Моя мать.

– Вы близки?

– Я кладу трубку через десять минут, Джиллиан. Говори то, что хочешь рассказать о своем дне.

– Верно... – Я выдохнула. – Я ненавижу свою семью. Каждого ее члена. Меня буквально передергивает, когда они звонят мне, и мне жаль, что не родилась кем-то другим, кем-то с подобием души. – Я услышала тихий звук разговоров из телевизора на заднем фоне и продолжила. – Они звонят мне, только когда хотят почувствовать себя лучше, когда хотят напомнить мне, что я могла бы сделать что-то большее в жизни. И я ненавижу то, что провела несколько первых лет в Нью-Йорке, пытаясь сделать что-то, чтобы впечатлить их, тогда как все закончилось таким же разочарованием, которое они мне и пророчили с самого начала... – На этом я остановилась, вспоминая все свои полные надежды посты в блоге несколько лет назад, и то, как они резко и не без причины прекратились.

– Теперь ты закончила? – спросил Джейк.

– Да. Теперь можешь положить трубку. Я вообще-то чувствую себя немного лучше. Спасибо, что выслушал.

– Пожалуйста, – сказал он. – Хотя я не собираюсь класть трубку.

– Дашь мне несколько советов?

– Тебе не нужны советы, – сказал он. – Думаю, тебе и так хорошо известно, что некоторые семьи просто ядовиты, и ты ничего с этим не можешь поделать. Хотя, думаю, ты была немного чересчур драматична и ненавидишь их не по-настоящему. Думаю, ты даже не представляешь, что может означать настоящая ненависть.

– Ты понял все это из этого рассказа? Хочешь, расскажу тебе еще один?

– Нет... – Его голос перешел на предупреждающий шепот. – Я бы лучше услышал историю о том, почему ты не явилась трахаться со мной, почему думаешь, что я стану продолжать все это дерьмо.

– Я злилась на тебя... Пыталась преподать тебе урок.

– Это был урок на тему, как разозлить меня до чертиков? Или как оставить мой член твердым и ожидающим твоей киски, которую он так и не получил?

– Нет... – Я почувствовала, как покраснели мои щеки. – Я просто злилась на тебя.

– Тогда тебе следовало «просто» показать это. – Его голос стал низким. – Я ждал тебя в течение часа, потому что думал, ты играешь в игры, как раньше. Я с нетерпением ждал, когда зарою лицо в твою киску, попробую на вкус твой клитор, проведу по нему языком.

Я молчала, но мои пальцы стали порхать по линии влажных трусиков.

– Ты не можешь решать ни с того ни с сего нарушить наши правила, когда тебе вздумалось... Особенно, не тогда, когда это касается моего обладания твоим телом.

– Ты так говоришь, словно я тебе правда нравлюсь.

– Мне правда нравится твоя киска, – ответил он. – Хотя оглядываясь назад и понимая то, что твой ротик никогда не работал над мои членом, думаю, возможно, это стоит изменить в будущем.

Я прикусила губу, услышав его тяжелое дыхание на том конце линии, когда его голос стал еще злее.

– Ты не собираешься ничего сказать насчет того, что подосрала мне все выходные вторую неделю подряд? – спросил он. – Или теперь мне нужно подождать еще одну неделю?

– Я не хочу снова тебя динамить...

– Знаю, – сказал он. – Потому при встрече хочу убедиться, что данная мысль больше никогда не придет тебе в голову. Меня не волнует, насколько мокрая твоя киска, или как громко ты кричишь, умоляя меня, позволить тебе кончить, потому что я не окажу тебе милости и не отступлю, как поступал обычно.

– Джейк, я сказала, что...

– Меня не ебет, что ты там сказала. – Он стал говорить медленно: – Меня не волнует, как ты сходишь с ума со мной. Ты можешь скакать на моем члене, пока не лишишься разума, а я могу кружить языком по твоей киске, пока ты не сможешь больше думать.

– Джейк...

– Увидимся в Антлане в следующий вторник, ясно?

– Ясно... – Мой клитор разбух под пальцами.

– Хорошо. Рад, что мы смогли поговорить.

Я кивнула, словно он мог меня видеть.

– О, и Джиллиан?

– Да?

– Это считается полуночным звонком.

– Ладно. И?

– Не делай так больше.

 

Выход на посадку В17

ДЖЕЙК

Нью-Йорк (JFK)

Она не может следовать этим чертовым правилам...

– Ты здесь, Джейк? – спросила Джиллиан по телефону через полторы недели. – Ты все еще здесь?

– К сожалению.

– Тогда что я только что сказала?

Почему я все еще разговариваю по телефону с этой женщиной?

– Ты сказала, что твой брат, кажется, ведет себя словно невеста на выданье, а его девушка даже не знает, что он собирается сделать ей предложение. – Я выдержал паузу. – А затем ты сказала, что осознаешь, что сейчас уже девять часов вечера, и мы разговариваем уже больше часа, и тебе нужно позволить мне вернуться к своей жизни, в которой не существует ночных звонков.

Она засмеялась – типично заразным смехом.

– Думаю, тебе нравятся мои ночные звонки.

– Нет.

– Тогда прекрати брать трубку.

– Прекрати звонить мне по пять раз подряд.

Она снова засмеялась, а затем продолжила болтать, как ни в чем не бывало, словно не слышала мои слова о том, что мы и так уже висим на телефоне больше часа. Десятую ночь к ряду она решала, что «не звонить мне посреди ночи» означает все равно звонить, и как бы сильно я не хотел положить трубку, сказав ей, что не желаю слышать о ее жизни вне спальни, не мог этого сделать. Во-первых, из-за светлого звонкого звука ее голоса, даже несмотря на ее бормотания и слишком много вопросов, было в этом что-то успокаивающее для моих расшатанных нервов. Во-вторых, из-за того, что она была единственной женщиной, которая интриговала и бесила меня одновременно – единственной, кто мог буквально в одну секунду разозлить меня и рассмешить в следующую.

– Ну так вот, – сказала она, наконец заканчивая болтать. – Спасибо, что снова меня выслушал.

– Выбор был не велик.

– Ты можешь делать то же со мной, если это поможет тебе почувствовать себя лучше.

– Делать то же? Ты о чем?

– Ну, я бомбардировала тебя своей семейной драмой в течение последних нескольких дней...

– Последних десяти дней, – поправил я ее.

– Ладно-ладно. – Она снова засмеялась. – Последних десяти дней. Ты мог бы рассказать мне что-то о своей семье.

– У меня нет семьи.

– У всех есть семья, Джейк. Но знаешь, спорю, я могла бы на самом деле заполнить некоторые твои пробелы.

Я закатил глаза, но вместо того, чтобы завершить этот разговор, как должен был бы, позволил себе увлечься этой мыслью.

– Испытай меня.

– Ну, в ночь нашего знакомства ты сказал, что родом из Миссури, и к сожалению, вернулся в Нью-Йорк, так что... Готова поспорить, что твое «к сожалению» означает либо:

А) Твоя семья все еще живет в Нью-Йорке,

Б) Ты покинул свою семью в Миссури, и Нью-Йорк – единственное место, где они не станут тебя беспокоить, или же

В) Ты пытался восстановить утерянные отношения со своей Нью-Йоркской семьей, но все сложнее, чем ты ожидал. Так который из вариантов?

– Г) Ни один из выше перечисленных.

– Ну, стоило попытаться. – В ее голосе слышалась улыбка. – Могу я еще раз попытаться угадать?

– Можешь делать все, что пожелаешь. Но я собираюсь положить трубку.

– Постой, – сказала она. – У меня остался всего один вопрос.

– Вот только я сомневаюсь, что...

– Ты идешь сегодня на гала-ужин авиакомпании? Так как мой рейс отменили, я подумываю пойти туда со своей соседкой по квартире.

– Джиллиан... – Я вздохнул. - Это последний ночной телефонный звонок. На будущее? Потому что нам нужно с этим завязывать.

– Ага. – Она казалась обиженной. – Я не стану звонить тебе снова после сегодняшнего вечера, если это не касается секса.

– Большое спасибо.

– Но ты мог бы хотя бы ответить на мой вопрос напоследок, хотя...

– Я не уверен, пойду ли на гала-ужин, – наконец, сказал я. – Склоняюсь к «нет».

- Ну, если ты не пойдешь, хочешь, чтобы я потом тебе обо всем рассказала?

– Это еще один вопрос. Увидимся в Атланте в понедельник. – Я закончил звонок и откинулся назад – наполовину раздраженный, наполовину возбужденный. Я был не уверен, нравилось ли мне на самом деле то, что она нарушала правила, или нет.

Не желая думать об этом и дальше, я взглянул в зеркало заднего вида. Несмотря на то, что сказал Джиллиан, я уже был на гала-ужине, наблюдая за прибывающими гостями в их дизайнерских нарядах под легким дождем.

Я размышлял, не уехать ли прочь и не сделать ли вид, что этого мероприятия вообще не было, потому что я бы мог прожить и не видя обещанного поминания рейса 1872, не став свидетелем презентации нового самолета, но почему-то не мог вставить ключ в зажигание.

За следующий час я увидел еще больше гостей, наблюдая за тем, как они стекались в здание, пока дождь сильнее барабанил по лобовому стеклу моей машины. И когда очередной раскат грома раздался где-то на расстоянии, я вышел. Подошел ко входу и вручил свое приглашение охраннику, даже не пытаясь извиниться.

Внутри ангара все мерцало, величественные огромные люстры свисали с потолка с выступающими трубами, освещая пространство и ослепляя белым светом. Столы со скатертями слонового цвета окружали массивную сцену в центре комнаты, а ледяные скульптуры в форме самолетов были выстроены у дальней стены.

В противоположном конце комнаты на громадном экране транслировались черно-белые фото. Все они отображали различные моменты прошлого генерального директора компании: двадцатилетним парнем он стоял перед маленьким белым самолетом, мастеря его двигатель, затем в возрасте тридцати собирал воедино модели самолетов со своим сыном, а затем в районе пятидесяти сидел в зале заседаний, решая вопросы собственной авиакомпании.

Чтобы добавить эффект ностальгии, на экран также выводились некоторые лучшие заголовки Элиты, и моя кровь закипала, словно я читал их все впервые. Я все еще мог отлично помнить, где был, когда каждая история впервые появилась в газетах. Это все походило на хронологию уродливой жизни нашей семьи в течение многих лет, в которой черные чернила на фотографиях напоминали хлебные крошки по всему нашему долгому пути.

И быть может потому, увидев финальный заголовок «Натаниэль С. Пирсон, генеральный директор Элит Эйрвейс, благодаря «семейным ценностям» которого авиакомпания достигла потрясающего успеха», я почувствовал то же самое, что и однажды в семнадцатилетнем возрасте. Когда наконец-то осознал, что любимый лидер этой компании, мой отец, был гребаным мошенником.

Толпа встала на ноги и громко зааплодировала – некоторые звенели столовыми приборами, ударяя ними о бокалы шампанского. Когда аплодисменты достигли оглушающего уровня, мой отец вышел на сцену, улыбаясь своему стаду овец.

Я не хлопнул ни разу.

– Дамы и господа. – Его глубокий, отвратительный голос успокоил шум в помещении. – Я бы лично хотел поблагодарить всех вас за то, что присоединились к нам сегодня. Прежде чем мы представим дизайн наших новых самолетов, мне хотелось бы позволить вам узнать, насколько я горд, что наша семья выросла до тридцати восьми тысяч сотрудников, работающих в более чем трехстах направлениях!

Еще больше оваций.

– И лишь об одном я сегодня сожалею, что моя первая жена, женщина, которая отдала свое сердце ради помощи мне в достижении этого, не может быть здесь сегодня. Ее последние слова ко мне были полны надежды и доверия, на основе которых я и построил эту авиакомпанию. Она сказала, что хочет, чтобы я продолжал мечтать, верить и строить самую великую авиакомпанию, которую только могу себе представить. Она и наш единственный сын, Эван, вдохновили меня продолжать развивать самые лучшие инноваций в авиастроении. И несколько лет спустя, трое из нас...

Ложь слетала с его уст так убедительно, что я почти поверил в то, что у него был один сын, что я на самом деле не стоял в этой же комнате. И если бы обработанные в фотошопе их с Эваном фото не весели по всему ангару, я бы, возможно, спросил, были ли мои воспоминания настоящими.

Не отрывая от него глаз, я глядел на его костюм за три тысячи долларов, гадая, сколько раз он репетировал эту речь, чтоб добиться столь неподдельного звучания. Запинался ли он на тошнотворных оборотах и словосочетаниях, просыпался ли среди ночи и, сам не осознавая того, бродил ли по округам, как это бывало со мной.

Пока он рассказывал о своем придуманном прошлом, настоящие воспоминания пронеслись внутри меня в виде маленького белого грузового самолета. И в этом воспоминании не он и Эван возились с мотором или летали над полями. Это был я. Только я. Эван всегда был далеко, сидел на заднем сидении грузовика или оставался дома, продолжая поглощать новые знания из учебников по математике.

– А теперь перейдем к главному событию вечера! – проревел отец в микрофон и указал в другой конец помещения. – Если вы все любезно обратите ваше внимание налево, то увидите наш новый 747-Самолет-мечты!

Я по-прежнему стоял и смотрел на него, тогда как все повернулись к самолету.

Услышал звук ликующей отбивки, общий «ах», а затем громкие, громовые аплодисменты, когда наконец показали самолет.

– Те из вас, кто сидит, не стесняйтесь покинуть свои места и подойти поближе, – сказал отец, прерывая аплодисменты. – Я обязательно закончу свое выступление до того, как мы все разойдемся, не переживайте.

Толпа засмеялась, и все сразу встали, чтобы подойти и взглянуть получше на самолет. Я бросил последний взгляд на отца и решил, что нужно уходить. Прямо сейчас.

Толкаясь среди гостей, я направился к выходу. Но когда уже был на полпути, то почувствовал, что кто-то сзади похлопал меня по спине.

Развернувшись, я оказался лицом к лицу со своей бывшей женой – человеком, которого ненавидел лишь немного меньше отца и брата.

– Привет, Джейк, – сказала она, подходя ближе. – Давно не виделись... Почему ты так смотришь на меня? Ты меня не помнишь?

– Изо всех сил пытался забыть. – Я взглянул на ее значок. – Ты перепутала бейджики или все еще играешь с людьми в свои ебаные игры?

– Нет. – Она выдавила улыбку и стала говорить тише. – Теперь я Саманта, Джейк. Саманта.

– Хрень какая-то. – Ее настоящее имя было Райли, Райли Картрайт, и она выглядела так, словно ее заморозили с нашей последней встречи. У нее по-прежнему были светлые, коротко остриженные волосы, которые отлично гармонировали с карими глазами, и весь ее вид так и кричал «не доверяй». Неважно, сколько раз я пытался рационально взглянуть на то, что она сделала, или пытался утихомирить свои эмоции насчет прошлого одним из наших приятных школьных воспоминаний, моя ненависть к ней никак не унималась.

– Как твои дела после всех этих лет? – спросила она.

– Ты имеешь в виду время до того, как рассказала всем в Миссури, что я жестоко с тобой обращаюсь или после этого? Или, быть может, ты говоришь о том годе, когда я застал тебя за сосанием...

– Ты не посмеешь закончить это предложение. – Она сжала челюсть. – Не смей... И ты обращался со мной жестоко, Джейк. Я была подвергнута душевной травме из-за недостатка заботы с твоей стороны, твоих постоянных полетов и неспособности дать мне то, в чем я нуждалась.

– Ты разозлилась на меня за то, что я подал на развод, и затем сказала полиции, что я раннее избивал тебя в лицо домкратом. Это физическая травма и долбанная ложь.

– Верно... – Она улыбнулась, как всегда наигранно. – Я думаю, прошло достаточно времени, чтобы ты успокоился и стал вести себя со мной мило, позволив нам отдалиться друг от друга.

– Ты почти что стоила мне чертовой карьеры, Райли, – сказал я. – Это сложно назвать отдалением друг от друга.

– Джейк...

– Ты даже заставила моего брата поверить в свою ложь... Я знаю, как тебе удалось это с моим отцом, но как ты сумела это провернуть с Эваном? Получил ли он тот же любезно предоставленный твоим горлом подарок?

– Джейк, клянусь богом...

– Джейк? – Мой отец вдруг стал между нами. – Джейк, это правда ты?

– Ты точно знаешь, что я, черт возьми.

Его глаза округлились, и он выдавил улыбку для назойливого фотографа, быстро сделавшего наш снимок.

Как только фотограф отошел, отец взглянул на меня и откашлялся.

– Хорошо выглядишь, сынок.

– Я думал, у тебя лишь один сын. Тот парень «Эван», что на всех фото.

– Да, ну... – Выражение печали исказило его лицо, но он сменил тему. – Я не мог поверить, когда отдел кадров сказал мне, что ты на самом деле подписал документы на перевод. Я горжусь и удивлен, что ты согласился работать на мою авиакомпанию.

– Не стоит. Ты продолжал покупать и инвестировать в каждую авиакомпанию, в какую бы я не переходил. Так что у меня не осталось особого выбора.

– Всегда есть выбор, Джейк.

– Уверен, твоя первая жена не согласилась бы.

Он беспокойно вздрогнул, а его улыбка слегка выцвела, пока вспышки камер продолжали щелкать вокруг нас. Я попытался взглянуть ему прямо в глаза, наконец увидеть то, что он за человек, но все, что смог разглядеть, – это бессердечного монстра, готового пожертвовать всем ради своих собственных мечтаний, и неважно какова цена.

– Что случилось с поминанием жертв рейса 1872? – спросил я. – В газетах говорилось, что ты наконец-то расскажешь правду.

– Там говорилось, что я сделаю заявление. И не было ни слова насчет правды.

– Итак, ты по-прежнему платишь им за то, чтобы они печатали твою ложь?

– Нет, я делаю заявления. – Он указал на ангар вокруг нас. – О новом самолете, например, если ты потрудишься взглянуть. Тем не менее я знал, что если упомянуть об этом в газетах, то ты придешь сегодня. Мне правда нужно с тобой поговорить. Срочно, Джейк. Срочно.

Я развернулся, собираясь уйти, но он схватил меня за локоть.

– Ты шел своим путем, избегая нас в течение многих лет, – сказал он. – И я купил Сигнатуре, чтобы попытаться положить этому конец. Я даже согласился на твою слишком завышенную зарплату. И более чем согласился, вообще-то. Я удвоил ее, чтобы ты мог понять, что я серьезен в своем желании начать все с начала. Разве не стоит попытаться? Ты хоть понимаешь, сколько это денег?

– Что такое миллион для мультимиллиардера?

– Значит, ты хочешь больше?

– Я не хочу от тебя ни хрена. И вскоре уволюсь.

– Это не правда. – Он взглянул мне в глаза. – Полеты значат для тебя слишком много, и ты подписал контракт. Даже если тебе удастся его разорвать, я просто куплю или инвестирую деньги в следующую компанию, что ты выберешь, потому что люблю тебя, Джейк. Я скучаю по тебе с тех пор, как ты покинул нас много лет назад.

– Видишь? – Райли улыбнулась мне. – Все, включая меня, все еще любят тебя, Джейк.

– Иди на хуй, Райли.

Она ахнула, делая вид, что на самом деле потрясена.

– Джейк. – Мой отец вздохнул. – Когда я сказал маленькую ложь о поминальной церемонии ради того, чтобы заманить тебя сюда, то не хотел, чтобы ты все превратно понял.

– А когда я сказал «позаботься о моей жене, пока я лечу по новым направлениям», то не имел в виду, что ты должен ее трахнуть.

Щеки Райли покраснели, и она фальшиво улыбнулась очередному фотографу.

– Джейк, послушай. – Мой отец пытался направить разговор в нужное русло, но я отказывался позволить этому случиться на сей раз.

– Ты еще даже не попытался за это извиниться.

– В очередной раз... – Он остановился, маша рукой кому-то в другом конце комнаты. – Это было всего лишь раз, и мы оба очень сожалеем. Из этого ничего не вышло, сейчас мы оба с другими людьми, и то событие было чистой случайностью.

– То есть, ее киска просто нечаянно свалилась на твой член?

– Нет, но если ты позволишь мне объяснить...

– Этому нет оправданий. – Я ненавидел то, что видел свои собственные голубые глаза в его, что если бы кто-то стал к нам достаточно близко, то тоже смог бы заметить данное сходство. – Но если ты правда заинтересован в объяснениях это