Глава 16. Ещё о дощечках Иэенбека

 

Что представляли собой «дощечки Изенбека»?   На вопрос автора этих строк Ю. П. Миролюбов в письме от 11.11.1957 г. ответил следующее (даётся в извлечении): «Первые дощьки я видел вот при каких обстоятельствах в двадцать пятом году. Встретились мы с Изенбеком у церкви на рю Шевалье в Брюсселе, и он меня пригласил к себе в ателье посмотреть картины… я заговорил о том, что мы живём за границей и что нет у нас под рукой никаких источников, а что мне нужен „язык эпохи“, что я хотел бы писать эпическую поэму о Святославе Хороборе, но ничего нигде не могу о нём даже приблизительно похожего на упоминание найти!..

— А зачем тебе „язык эпохи“? — спросил он.

— Как же? Ты пишешь, тебе нужны мотивы орнаментов Туркестана, а мне не нужен язык эпохи?

— А что тебе именно нужно?

— Ну, хотя бы какие-либо хроники того времени или близко того… Здесь даже летописей нет!

— Вон там, в углу, видишь мешок? Морской мешок. Там что-то есть…

Так началась моя работа. В мешке я нашёл „дощьки“, связанные ремнём, пропущенным в отверстия (два, как на фотоснимке „Влескниги“). Посмотрел я на них и онемел!.. Однако Изенбек не разрешил их выносить даже по частям. Я должен был работать в его присутствии. „Дощьки“ были приблизительно  (подчёркнуто Миролюбовым, как и в других местах ниже. — С. Л.) одинакового размера, тридцать восемь сантиметров на двадцать два, толщиной в полсантиметра. Поверхность была исцарапана от долгого хранения. Местами они были совсем испорчены какими-то пятнами, местами покоробились, надулись, точно отсырели. Лак, их покрывавший, или же масло, поотстало, сошло. Под ним была древесина тёмного цвета. Изенбек думал, что „дощьки“ берёзового дерева. Я этого не знаю, так как не специалист по дереву.

Края были отрезаны неровно. Похоже, что их резали ножом, а никак не пилой. Размер одних был больше, других меньше, так что „дощьки“ прилегали друг к другу неровно. Поверхность, вероятно, была тоже скоблена перед писанием, была неровна, с углублениями.

Текст был написан или нацарапан шилом, а затем натёрт чем-то бурым, потемневшим от времени, после чего покрыт лаком или маслом. Может, текст царапали ножом, этого я сказать не могу с уверенностью.

Каждый раз для строки была проведена линия, довольно неровная, а текст был писан под ней так, как это на фотоснимке, который вы воспроизвели на страницах вашей книги. На другой стороне текст был как бы продолжением предыдущего, так что надо было переворачивать связку „дощек“, чтобы их читать (очевидно, как в листках отрывного календаря. — С. Л.). В иных местах, наоборот, это было, как если бы каждая сторона была страницей в книге. Сразу видно, что это многолетняя давность.

На полях некоторых „дощек“ были изображения головы быка, на других — солнца, на третьих — разных животных, может быть, лисы, собаки или же овцы. Трудно было разбирать эти фигуры. По-моему, это были символы месяцев года. О них я напишу отдельно, в самом конце публикации текстов.

Буквы были не все одинаковой величины. Были строки мелкие, а были (и) крупные. Видно, что не один человек их писал. Некоторые из „дощек“ потрескались от времени, другие потрухлявились, и я их склеивал при помощи силикатного лака. Об этом я уже писал.

Однако первые  из „дощек“ были мною читаны ещё в двадцать пятом году, и я уже о них забыл подробности. Римские цифры, поставленные на некоторых из них, были сделаны мной. Надо же было их как-то пронумеровать.

Я посылал в Музей (Русский музей в Сан-Франциско. — С. Л.), по мере расшифровки текстов, то, что мог послать, а Кур их нумеровал — „документ № 13“, т. е. по порядку получения, а после подбирал по смыслу и нумеровал. Мне кажется, что в связке „дощьки“ были перепутаны, а нумерация Кура близка к истине. Вот пока всё, что могу сообщить о „дощьках“.

Первые „дощьки“ я читал с огромными трудностями. А потом привык к ним и стал читать быстрее. Прочитанное я записывал. Буква за буквой. Труд этот тонкий. Надо не ошибиться. Нужно правильно прочесть, записать… Одна дощечка была у меня месяц! Да и после я ещё сверял текст, что тоже брало много дней…

Роль моя в „дощьках“ маленькая: я их случайно нашёл у нашедшего их прежде Изенбека. А затем я их переписывал в течение 15 лет… Почему я взялся за эту перепись? Потому что я смутно предчувствовал, что я их как-то лишусь, больше не увижу, что тексты могут потеряться, а это будет урон  для истории. Я ждал не того! Я ждал более или менее точной хронологии, описания точных событий, имён, совпадающих  со смежной эпохой других народов, а также династий  князей и всякого такого исторического материала, какого в них не оказалось!

Зато оказалось другое, чего я не предполагал: описание событий, о которых мы ничего не знали, обращение к патриотизму руссов, потому что деды переживали такие же времена, и т. д.»

Вышеприведённым письмом в сущности исчерпывается почти всё, что мы знаем о дощечках как таковых. Само собою разумеется, что Ю. П. Миролюбов о глифах, т. е. о фигурах на полях дощечек, ничего не опубликовал. Впрочем, вряд ли он мог сообщить о них что-нибудь существенное после более чем 35 лет. Главное было упущено: при переписывании текста нигде не было отмечено, что такая-то дощечка имела такой-то глиф.

Отметим кстати, что Миролюбов в своём письме напрасно драматизировал обстоятельства: переписывал он текст дощечек не потому, что чувствовал, что они пропадут, а потому, что нуждался в древнем языке. Дощечек ему Изенбек не давал, а чтобы хоть что-нибудь понять, надо было разбить текст на слова. Эту адскую работу он проделал, но у него не было достаточно времени, сил и интереса, чтобы понять содержание дощечек. Здесь есть и хронология, и события, и лица, но нет лишь той формы, которая пришла в летописи уже на века позже.

Как технически писалась Влесова книга?   Сначала проводилась через всю дощечку по возможности ровно горизонтальная черта (строчная). Затем начинали писать слева направо буквы, которые все были заглавными, никакого разделения букв на заглавные и строчные не существовало. Все буквы касались верхними своими частями строчной черты. Буква «П» сливалась верхней своей горизонтальной частью со строчной чертой. Буква «i» просто писалась в виде вертикальной палочки вниз от строчной черты. Буква «Т», чтобы отличаться от «i», имела верхнюю горизонтальную черту, проведённую чуть ниже строчной черты, и т. д. Всё пространство строчки заполнялось буквами сплошь, без промежутков и переносов. Если слово не было окончено, конец переносился в другую строку, хотя бы это было окончено, конец переносился в другую строку, хотя бы это была всего одна буква. Абзацы отсутствовали. Не было никаких знаков препинания, ударений или титл, несмотря на то, что многие слова были сокращены. Когда строчка кончалась, проводилась вторая строчная черта и писались буквы, и т. д. Текст переходил с одной стороны дощечки на другую сторону или другую дощечку без каких-либо отметок. Если текст оканчивался ещё до конца строчки, то конец ничем не отмечался. В верхней части дощечки было две дыры, через которые продевался ремешок, и, таким образом, тот скреплял дощечки. Нумерации страниц не было.

Алфавит «Влесовой книги»  . Мы предположили для простоты и удобопонятности назвать алфавит «Влесовой книги» «влесовицей» (ср.: «кириллица» и «глаголица»). Характерной её чертой является близость к «кириллице», «влесовица» лишь гораздо более примитивная. В чём? Во-первых, все греческие звуки вроде фиты, ижицы, кси, пси и т. д., отсутствующие в славянской речи или передававшиеся комбинацией уже существующих букв, здесь начисто отсутствуют. «Влесовица» — чисто славянский алфавит. Во-вторых, буквы «ы» и «ю» вовсе отсутствовали, заменяясь комбинацией уже существующих. Напр., «ы» передавалось как «oi», а «ю» — «iy». Это создавало порядочные неудобства, ибо отличать, когда следует прочитать «ы», а когда «oi» и т. д., было можно лишь по догадке. В-третьих, буква «й» вовсе отсутствовала и произносилась только по слуху. Всюду была буква «i». Хотя и Кур, и Миролюбов утверждают, что буквы «и» не было, мы полагаем, что это относится лишь к большинству дощечек, на других же (реже) было и «и». Это мы заключаем из того, что в текстах и Кура, и Миролюбова эта буква встречается столь часто наряду с «i», что предположить лишь недосмотр или опечатку невозможно.

Будучи примитивной кириллицей, «влесовица», однако, имела ряд отличных букв. Напр., «у», «д», «щ». Но эти буквы всё же не слишком уклонялись от соответствующих букв кириллицы. Так, «д» передавалась треугольником, без добавочных палочек внизу, как в кириллице.

В общем, форма букв была однообразна, без сильных уклонений. Исключением была лишь «б», имевшая по крайней мере 5 разных вариантов, сводящихся к 2 типам. Нам думается, что второй тип, не похожий на кирилловское «б», — отзвук употребления и другого, далёкого от греческого типа алфавита. Писец, привыкший писать и другим алфавитом, по привычке вставлял иной вариант буквы. Сравнение с надписями на древних монетах, предметах, напр., из Чёрной могилы в Чернигове и т. д., может подтвердить наше предположение с долей вероятности.

Следует добавить, что существовала особенность, по-видимому, не замеченная ни Миролюбовым, ни Куром: часто, если буква, которой заканчивалось слово, совпадала с буквой, которой начиналось последующее, то она писалась один раз, а читалась дважды. Это мы находим и в летописях, где вместо «ис Смоленьска» писалось «и Смоленьска». Так как в те времена никаких грамматик не было, а писали «на слух», то одно и то же слово почти рядом писали то с «с», то с «е» старославянского. Путали «о» и «а», «е» и «и» и т. д.

Трудности в чтении и понимании Влесовой книги  . Исследователь Влесовой книги становится часто перед множеством почти непреодолимых трудностей.

1) Весь текст дощечек далеко ещё не опубликован. Мы вряд ли ошибёмся, приняв, что опубликовано около 3/4 текста.

2) Мы знаем достоверно, что некоторые стороны дощечек по неизвестным причинам не были переписаны Миролюбовым.

3) Почти наверное можно утверждать, что не все дощечки и части их были подобраны Изенбеком, тем более что собирал их не он сам, а его вестовой.

4) Дощечки были в разной степени сохранности: у некоторых отломаны части, иные места проедены червём, отдельные места сколоты, многие буквы неразборчивы или вовсе стёрты. Отсутствуют иногда не только буквы, но даже целые строки.

5) Текст опубликован неудовлетворительно — с опечатками, пропусками, перестановками по сравнению с оригинальной записью Миролюбова. Наконец, некоторые дощечки, опубликованные как цельные, на деле являются смесью отрывков из различных дощечек.

6) Дощечки не были нумерованы, и исследователь стоит перед настоящим хаосом, будучи не в состоянии разобраться, где начало, где конец, какая сторона дощечки чётная, какая была предыдущей и какая последующей. Некоторые из дощечек не были связаны, и есть основания думать, что в связках бывает первоначальная последовательность, но уверенности в этом нет, ибо связки могли быть сделаны впоследствии, без какого бы то ни было порядка.

7) Не всегда есть уверенность, что Миролюбов верно прочитал текст или переписал его, ибо «человеку свойственно ошибаться». А ошибиться в таком хаосе чрезвычайно легко, ибо внимание скоро утомляется.

Перечисленные пункты могут быть объединены под рубрикой: «неполнота текста и отсутствие порядка в нём».

Следующим огромным затруднением является писание «сплошняком», т. е. без знаков препинания, абзацев, разделения на слова. Вследствие этого строчку «сплошняка» можно разбить на ряд слов, но по-разному. И каждое деление может дать известный смысл, но какое деление будет правильным, часто сказать трудно или почти невозможно. В особенности это касается случаев, когда имеется пропуск хотя бы одной буквы. Имеются и намеренные пропуски букв летописцами «Влесовой книги» для сокращения письма. Эти сокращения в те времена были общеприняты и общеизвестны, но эти условности нам становятся понятными лишь после изучения и при первоначальном чтении нелегко улавливаются.

Наконец, бывает, когда летописец делает ошибку, но «зачёркивает» написанное. Так, напр., во 2-й строчке начала «Влесовой книги», в конце её, он написал букву «ц», а следовало «о», он эту букву зачеркнул двумя косыми линиями. Кур не заметил этого и прочёл зачёркнутую букву как «щ».

Кроме того, так как дощечки писались в разное время, одно и то же слово звучит или пишется по-разному: один летописец говорил и писал «менж», «ренка» и т. д., другой уже выговаривал и писал «муж», «рука». Путалась и орфография.

Были и затруднения с буквами «ы» и «ю», которые могли читаться в разных случаях по-новому. Наконец, не всегда «я» и «ia» были равнозначны. Некоторые буквы были близки по начертанию, напр., «д» и «о», «о» и «у» и т. д. Достаточно было утратиться кусочку краски, отщепиться дереву, сесть пятну и т. д., и буква могла быть прочитана неверно.

Наконец, даже когда текст вполне сохранён и разделение строк на слова не возбуждает сомнений, мы наталкиваемся на непонимание из-за незнакомых слов, необычных оборотов речи или незнания обычаев либо лиц, о которых идёт речь. Некоторые слова, безусловно, изменили с того времени своё значение или смысловые оттенки.

Словом, перед исследователем — хаотическая масса языкового, исторического и других материалов, которая может быть приведена в порядок только объединёнными усилиями многих лиц.

Успеху может способствовать лишь строго научная система, при которой первое место отдаётся логике и знанию, а не фантазии или «вдохновению».

Опыт изучения «Слова о полку Игореве», сохранившегося гораздо лучше, показывает, как много нелепостей было выдвинуто из-за необузданной фантазии и, главное, незнания предмета. Будем надеяться, что изучение «Влесовой книги» пойдёт по разумному пути — медленного, постепенного вскрывания истины.

Техника чтения и перевода Влесовой книги  . Мы применяли следующие приёмы: сначала переписывали весь «сплошняк», затем апострофами выделялись ясно понимаемые слова. Неясные места оставались нетронутыми, хотя бы они и занимали целые строки. Одно и то же место читали много раз подряд, чтобы запомнить известное сочетание звуков, а также другие места прочитывали для обогащения памяти. При этом часто обнаруживалось, что одно и то же выражение повторялось, и, будучи сравнённым с разным контекстом, оно давало возможность наконец понять выясняемое.

Из хаоса прежде всего вставали отдельные, очень часто повторяемые слова и частицы. Напр., слово «бо» встречается огромное количество раз, играя роль только связующей частицы. Её употребляли наши предки для того, чтобы речь была плавной. «Бо» чаще всего обозначает «ибо», но часто его вовсе не следует переводить, так как оно в большинстве случаев — лишь украшение речи, элемент стиля. Бросается в глаза и очень частое употребление слова «а». Это не противопоставление, а связующее слово и обозначает «и», хотя и «и» существовало одновременно. Это «а» применялось для плавности речи, и его можно опускать.

Всюду нам попадается слово «есь» вместо «есть». В подавляющем большинстве случаев — это глагольная форма, отдельное слово, а не часть какого-то иного. Поэтому вычленение его почти безошибочно. Слово «есь» является уже промежуточной стадией в упрощении и сокращении обычнейших форм, в дальнейшем они совершенно отмерли и исчезли. Было первоначальное «есте». Далее стало «есть». Затем «есь», потом, напр. у украинцев, «е» и, наконец, слово вовсе отмерло. Никто теперь не скажет: «я — есмь» или «вы — есте», а просто: я — такой-то, вы — то-то.

Бросается в глаза наличие сложных старинных глагольных форм. Напр., «Книга» пестрит словами «смехом», «ста» и т. д. Все они непереводимы, ибо в современном языке уже отмерли.

В говоре гуцулов на Карпатах, т. е. в области, где наши предки, несомненно, одно время проживали, ещё по сей день существует форма «сме» или «сми» для первого лица настоящего времени и прошедшего, напр.: «я ходиў сми» — «я ходил». Частичка «сме» — форма от глагола «быть». Интересно, что форма эта уцелела лишь в горах, в говоре гуцулов, в предгорьях же, т. е. на Покутги, её уже нет.

Отметим также, что в гуцульском говоре условное наклонение, как в церковнославянском, так и в старорусском, выражается с помощью остатков, аориста: «бым, бысь, бы, бысьмо, бысте». Отсюда: «ходиў бы» — «я бы ходил», «як бысте знали» — «если бы вы знали» и т. д.

Отмершая частица сложной глагольной формы «стахом» или «ста» до сих пор уцелела, потерявши смысл, в выражении «мыста», означающем некоторое превосходство. Сохранились многие, теперь уже укороченные формы слов, напр. «братр», встречающиеся у других славян и поныне. Особенно часто отмирали конечные согласные, когда их было две. Напр., вместо «могл», «принесл», «привезл» получились современные «мог», «принёс», «привёз» и т. д.

Обращают на себя внимание во «Влесовой книге» не только сокращения, но и частые усечения слов. Некоторые сокращения, по-видимому, имели постоянный характер. Напр., писали «бзi» вместо «бозi», «слва» соответствует «слава» и т. д.

Усечения выражались в том, что не писали «Даждьбог», а — «Дажбо». Наподобие того, как наше «спаси, Бог» превратилось в «спасибо». Интересно, что производные формы были также усеченными: «Даждь-бовi внуцi», а не «Даждь-боговi внуцi». Следует ещё раз отметить, что если конечная буква слова совпадала с началом последующего, то писалась она один раз, а читалась дважды. Напр., «сплошняк» «арещемусварг» расшифровывается «а реще (е)му Сварог» и т. д.

При многократном чтении текстов отмеченные слова, как и некоторые другие, им подобные, вычленяются легко и позволяют разделить «сплошняк» гораздо быстрее. Подробности будут изложены в дальнейшем.

Погрешности комментаторов  . Даже совершенно ясный грамматический текст может быть понят и поставлен в сравнение неверно. Поэтому необходимо отметить несколько погрешностей в комментариях А. А. Кура, чтобы они не получили дальнейшего распространения. Как показывает фото одной из дощечек (см. дальше), все буквы писались под горизонтальной линией, идущей вдоль всей строки. Первый комментатор «Книги» А. А. Кур («Жар-Птица», 1954, янв., стр. 13) пишет: «…а над линией ставились какие-то знаки: или знаки раздела на слова, или сокращения-титлы». Эта подробность относится к письменности Индии, а не к «Влесовой книге». Однако фраза А. А. Кура построена так, что можно понять, мол, именно это относится к «Влесовой книге». Вообще изложение А. А. Кура не всегда достаточно отчётливо, и к некоторым его объяснениям необходимо относиться с осторожностью: он явно склонен сближать «Влесову книгу» с традицией Индии, Вавилона и т. д., а между тем «Книга» совершенно своеобразна и очень далека по содержанию от упомянутых источников.

Далее (стр. 14) он пишет: «На некоторых дощечках среди текста помещены фигуры, изображающие быка и собак. Это глифы, т. е. картинное письмо, наличие которых в тексте само собой указывает, что картинное письмо как основа символов, знаков-букв ещё не было изжито…» Это утверждение совершенно неверно. На фото есть знак собаки (или лошади?), но вне текста. О присутствии в тексте этих знаков Ю. П. Миролюбов не говорит ни слова, а речь ведёт о знаках на полях дощечек. Равным образом нет ни одной отметки в тексте, что эти знаки были. Знаки не были частью текста. Они обозначали нечто вовсе иное, имеющее к тексту лишь косвенное отношение. Они играли роль каких-то указателей.

Вообще стремление А. А. Кура связать во что бы то ни стало «Влесову книгу» с Индией, Ассирией и т. д. недоказательно и насильственно, хотя и понятно: А. А. Кур — ассиролог. Однако мы можем положительно утверждать, что картинное, идеографическое письмо начисто отсутствует во «Влесовой книге». Равным образом неверно и следующее утверждение А. А. Кура (стр. 13): «Прототип этот родился где-то на юге и, безусловно, в основе своей имеет азбуку Асур, или, как её называют, древнебиблейскую, т. е. ту, на которой писались те древние документы, из которых впоследствии выросла древняя Библия. Конечно, не надо эту азбуку смешивать с т. н. еврейской, или иудо-раввинской, как изобретённой много позже и после Рождества Христова».

Не будем удаляться во тьму времён, о которых мы почти ничего не знаем. Нам ясно одно: «влесовица», безусловно, имела прототипом кириллицу, ибо по крайней мере 9/10 её почти идентичны. Обе эти азбуки основались на греческой азбуке. Поэтому если связывать алфавит Асур, то надо сравнивать его с греческим алфавитом, учитывая также, писались ли буквы справа налево или слева направо, ибо это влияет на технику письма и форму букв. Весьма возможно, что буквы Псалтыри, найденной в Корсуне св. Кириллом, были близки к буквам «влесовицы», но утверждать, что они были (стр. 14) «как раз теми же письменами» (подчёркнуто А. А. Куром), нельзя.

У А. А. Кура создалось впечатление, что язык «Влесовой книги» (стр. 14) — «смесь русского, славянского, польского и литовского языков». Анализ всех доступных нам дощечек показал, что литовские слова начисто отсутствуют. «Влесова книга» написана на примитивном славянском языке.

По А. А. Куру (стр. 14), «встречаются слова чисто библейские, напр., при славословии Сури называют её Адонь — госпожа». Если мы обратимся к тексту («СУРIА, CBETI, НА НЬ, А, ДО, НЬЯ, ВIДIМО»), то убедимся, что этот отрывок вовсе не славословие, и слова «адонь» вовсе нет; имеется «а до нь», т. е. «и до нас». Да и вообще, как могло попасть библейское выражение в книгу языческих жрецов, проникнутую ненавистью к грекам и христианству? Возможность библейских выражений совершенно исключена.

На той же странице находим: «встречаются также выражения древнеиндусские; видимо, часть какого-то гимна или молитвы на языке пракрита… для примера укажу: „АНИМАРАНИМОРОКАН…“» Трудно понять, что индусского в этом отрывке нашёл А. А. Кур. Во-первых, это не гимн, отрывок взят из фразы: «а ни Мара, ни Морока не смиемо сланити». На самом деле это запрещение поклоняться «чернобогам» Мару и Мороку. Во-вторых, никакой связи с Индией нет. Равным образом А. А. Кур без оснований (там же, стр. 14; сент., стр. 32) связывает праотца Оря с Индией. Речь идёт о Причерноморье и гуннах («идемо от земе тоя, идеже хуние наши братчи забиют»). Никогда гунны из Индии славян не изгоняли. «Влесова книга» всем своим основанием плотно сидит в средней и отчасти юго-восточной Европе, и лишь ложночтения позволяли А. А. Куру найти какие-то индийские «мотивы».

Вообще даже в текстах с обычным смыслом А. А. Кур делает ошибки. Совершенно ясную фразу (дощ. № 7): «KIE БОРЗО IДЕ, БОРЗЕ ИМА СЛАВУ, А КЫЕ ПОТIХА IДЕ, ТО BPAHIE НА НЕ КРЯЩУТЬ» А. А. Кур («Ж.-П.», 1955, февр., стр. 28) — понимает так: «Приводит в пример князя Кия, который в поход отправляется всегда тихо, даже осторожные вороны не кричат, видя его воинов в походе». Слово «кие», т. е. «которые» А. А. Кур превращает в князя Кия и совершенно извращает смысл фразы. В действительности сказано: «(те) которые скоро (борзо) идут в поход, имеют славу, а которые медленно идут, то на них (мёртвых) вороны крячут». Смысл совсем противоположный тому, что даёт А. А. Кур. Тем более что добавлено: «нападем, как соколы» и т. д.

Эти примеры показывают (а их можно значительно умножить), что к комментариям А. А. Кура надо относиться с большой осторожностью.

Время и место написания «Влесовой книги»  . Время написания «Влесовой книги», вернее последней её части, устанавливается довольно точно: между Аскольдом, Диром и Рюриком («Ерек»), с одной стороны, и Олегом, с другой; вероятно, около 880 г. Летопись не была чем-то строго единым. Уже Миролюбов отметил, что писцов было по меньшей мере два. Анализ дощечек показывает, что, рассказывая о разных событиях, летопись не раз упоминает — до настоящего времени («до суть»). Совершенно очевидно, что это настоящее время было весьма разное. По мере хода времени к основной летописи добавлялись новые события. Разновременность записей подтверждается также разницей в языке и стиле. Начало «Книги», вероятно, на несколько столетий древнее её конечной части. Интересно отметить, что о нападении руссов на Царьград в 860 г. нет ни слова. Впрочем, вопрос о том, какая Русь нападала на Царьград, ещё не выяснен. Есть место, где время написания установлено точно. К сожалению, мы не имеем вполне ясного понимания этого места. Сказано, что варяги прогнали хазар за… (не расшифровано) до настоящего времени.

В отношении места написания летописи нами была высказана мысль, что «область» автора «„Влесовой книги“ лежала где-то на линии Полоцк-Туров, т. е. там, где язычество особенно долго удерживалось на Руси» («История руссов в неизвращённом виде», 1957, вып. 6, 619–620). Основание для этого мы видели в языке книги, содержащем много «полонизмов», а также в указании местностей, имён и народов, чаще всего в ней упоминаемых. В настоящее время, после более тщательного знакомства и изучения большого числа дощечек, мы склонны отодвинуть место повествования более к югу. Если бы автор жил к северу от Припяти, он должен был бы больше упоминать об ятвигах, литве, жмуди и т. д. На деле же центр тяжести всё время в Причерноморье, именно — в степной его части. Киев, хотя и упоминается, но первенствующей роли не играет. Наоборот, упоминаются Волынь, Голынь, Русколунь, Воронжец и т. д. Равным образом в народе ильмерском вряд ли можно усмотреть обитателей озера Ильмеря (его прибрежья) или Ильмени, т. е. новгородцев. Из дополнительных текстов видно, что Ильмень связан с готами. А кроме того Боплан отметил, что ещё в XVI столетии Днепровско-Бугский лиман назывался Ильменем. Всё это относит место действия (и автора летописи) на юг, в степное Причерноморье.

Кто был автором «Влесовой книги»?   Мы высказали предположение, что это был жрец или жрецы языческой религии древних руссов. Это и верно, и неверно. Сколько можно судить по всем имеющимся данным, религия руссов отличалась такими особенностями: 1) храмов руссы не возводили, хотя, конечно, были места, особо почитаемые и служившие целям разных религиозных церемоний; 2) кумиров они не воздвигали и 3) как следствие, специальных жрецов не имели. Функцию жрецов выполняли старейшие в роде. Таким образом, жрецов «de jure» не было, но они существовали «de facto».

Можно думать, что с осложнением человеческих отношений, с появлением зачатков феодализма, под влиянием варваров и т. д. должна была выкристаллизоваться и каста наподобие жрецов. Это были старейшины, хранители старины и традиций. Их возраст, знания выделяли их из общей массы и тем создавали предпосылки для их обособления. Вероятно, они также врачевали, гадали, были советниками. Из этой-то среды и вышел автор «Влесовой книги».

Несмотря на то, что некоторые части летописи написаны разными авторами, летопись имеет основное ядро, написанное одним человеком. Последующие дополнения делались уже по заданному трафарету. Красной нитью проходят всюду нелюбовь к христианству и наличие упорной политической и идеологической борьбы с ним. Автор был закоренелым язычником и прежде всего патриотом. В измене своей вере он видел гибель народности, он рьяно отстаивал традиции.

Почти наверное можно сказать, что киевлянином он не был. О родственных отношениях племён вокруг понятия «Русь» будет речь впоследствии.

Публикация о «дощечках Изенбека»  . В журнале «Жар-Птица» за 1954 г. имеются статьи А. А. Кура (янв., февр., сент. и дек.). Там же — за 1955 (янв., февр.). В 1956 г. о дощечках ничего не напечатано.

Типографским способом опубликован текст дощечек в том же журнале. Приводим время в порядке дощечек:

№ 1, 2а — 1958, март; № 2б, 3, 4а, 4б — 1959, май; № 4в, 5 — 1957, сент.; № 6а — 1957, дек.; № 6б — 1958, янв.; № 6в, 6 г — 1959, март; № 7а — 1958, июнь; № 7б — 1958, июль; № 7д, 7с — 1958, сент.; № 8а, 8б — 1957, авг.; № 9 — 1957, март; № 10 — 1957, апр.; № 11, 12, 13 — 1959, февр.; № 14 —??; № 15 — 1958, май; № 16 — 1958, ноябр.; № 17а, 17б — 1958, апр.; № 18 — 1959, янв.; № 19 —??; № 20 — 1958, дек.; № 21, 22, 23 —??; № 24а, 24б —1957, июль; № 25, 26 —??; № 27 — 1958, окт.