ГЛАВА II. Как Аурора приняла Жиль Бласа и какой разговор

Произошел между ними

 

Аурора приняла меня в пеньюаре, что доставило мне немалое удовольствие.

Я поклонился ей весьма почтительно и со всей любезностью, на какую был

способен. Она встретила меня с веселой улыбкой, усадила, против моей воли,

рядом с собой и совершенно очаровала тем, что велела своей посланнице

перейти в другую горницу и оставить нас одних. После этого она сказала,

обращаясь ко мне:

- Жиль Блас, вы, вероятно, заметили, что я смотрю на вас благосклонно и

отличаю от прочих слуг моего отца; но если б даже мои взгляды не убедили

вас в том, что я питаю к вам некоторое расположение, то поступок,

совершенный мною сегодня ночью, не позволяет вам больше сомневаться в

этом.

Я не дал ей продолжать. Как светский человек, я считал себя обязанным

избавить ее стыдливость от более откровенного признания. Я порывисто

вскочил и, бросившись к ее ногам, подобно театральному герою,

становящемуся на колени перед своей принцессой, воскликнул с пафосом

декламатора:

- Ах, сударыня! Не ослышался ли я? Ко мне ли обращены эти речи?

Возможно ли, чтоб Жиль Блас, который до сей поры был игрушкой Фортуны и

пасынком природы, удостоился счастья внушить вам чувства...

- Не говорите так громко, - смеясь остановила меня Аурора, - вы

разбудите служанок, которые спят в соседней комнате. Встаньте, садитесь на

ваше место и выслушайте меня не прерывая. Да, Жиль Блас, - продолжала она,

вновь становясь серьезной, - я желаю вам добра и, чтоб доказать, что вы

пользуетесь моим уважением, я поведаю вам секрет, от которого зависит

спокойствие моей жизни. Я люблю одного молодого кавалера, красивого,

статного и принадлежащего к знатному роду. Его зовут Луис Пачеко. Я иногда

встречаю его на прогулках и спектаклях, но ни разу с ним не говорила и

даже не ведаю, какой у него характер и нет ли у него каких-либо

недостатков. Вот об этом я и хотела разузнать. Мне нужен человек, который

навел бы тщательные справки об его нравах и сообщил бы мне все в точности.

Я выбрала вас предпочтительно перед остальными слугами. Полагаю, что,

давая вам это поручение, я ничем не рискую, и надеюсь, что вы исполните

его с ловкостью и деликатностью, которые не заставят меня раскаяться в

моем доверии к вам.

Тут Аурора остановилась, чтоб выслушать моя ответ. Сперва я был

озадачен тем, что так неприятно обманулся. Однако же, быстро оправившись и

преодолев стыд, обычно порождаемый неудачной смелостью, я высказал сеньоре

такое рвение к ее интересам, с таким жаром обязался ей служить, что если и

не вытравил у нее мысли о своем безумном любовном заблуждении, то во

всяком случае доказал ей, что умею исправлять глупости. Я испросил всего

два дня, чтоб поразведать о доне Луисе. Затем моя госпожа позвала Ортис,

которая провела меня в сад и на прощание сказала мне иронически:

- Покойной ночи, Жиль Блас. Не стану вам напоминать, чтоб вы вовремя

явились на следующее свидание; я теперь слишком хорошо знаю вашу

пунктуальность, чтоб об этом тревожиться.

Я вернулся к себе в комнату не без некоторой досады на то, что

обманулся в своих ожиданиях. Тем не менее у меня хватило благоразумия

утешиться, так как я рассудил, что мне более пристало быть наперсником,

нежели любовником своей госпожи. К тому же это могло принести мне выгоду,

ибо обычно посредников по любовным делам щедро вознаграждают за их труды.

А потому я улегся спать с намерением исполнить то, что потребовала от меня

Аурора.

На другое утро я отправился по этому делу. Разыскать жилище такого

кавалера, как дон Луис, было нетрудно. Я навел справки у соседей, но лица,

к которым я обращался, не смогли вполне удовлетворить мое любопытство, что

побудило меня возобновить розыск на следующий день. На сей раз я оказался

счастливее. Встретив на улице знакомого парня, я остановился, чтоб с ним

поговорить. В это время проходил его приятель и, поздоровавшись с нами,

сказал, что его только что прогнали от дона Хосе Пачеко, отца дона Луиса;

его заподозрили в том, что он усосал целую четверть винной бочки. Я не

упустил столь благоприятного случая разузнать о том, что меня

интересовало, и благодаря тщательным расспросам вернулся домой весьма

довольный тем, что смогу сдержать слово, данное своей госпоже. Мне

предстояло свидеться с ней на следующую ночь, в тот же час и таким же

способом, как и в первый раз. Но в этот вечер я уже не испытывал никакого

волнения и вместо того чтоб нетерпеливо страдать от рассказов своего

старого патрона, сам напомнил ему про военные походы. Я дождался полуночи

с величайшим в мире спокойствием и только тогда, когда на нескольких часах

пробило двенадцать, спустился в сад не напомадившись и не надушившись, ибо

исправился и от этого.

Я застал на месте свидания верную дуэнью, которая заметила мне

иронически, что я сильно сдал в отношении аккуратности. Не удостоив ее

ответа, я последовал за ней в покои Ауроры, которая, завидев меня, тотчас

же спросила, тщательно ли я справился о доне Луисе и могу ли многое ей

рассказать.

- Так точно, сударыня, я в состоянии удовлетворить ваше любопытство.

Скажу вам прежде всего, что он возвращается на днях в Саламанку, чтоб

закончить свое образование. Говорят, что этот молодой кавалер отличается

благородством и честностью. Нет у него также недостатка в мужестве, ибо он

дворянин и кастилец. К тому же он очень умен и обладает приятными

манерами. Есть, впрочем, у него одна черта, которая, быть может, вам не

понравится, но которую я не считаю себя вправе утаить: он слишком

смахивает на всех наших молодых сеньоров и чертовски волочится за

женщинами. Поверите ли вы, что, несмотря на свои юные годы, он уже

содержал двух актерок?

- Что вы говорите! Какие нравы! - воскликнула Аурора. - Уверены ли вы,

Жиль Блас, в том, что он ведет такую непристойную жизнь?

- Вполне уверен, сударыня, - возразил я. - Мне сказал это лакей,

которого прогнали сегодня утром от дона Пачеко, а лакеи бывают весьма

откровенны, когда судачат о недостатках своих господ. К тому же этот

сеньор постоянно общается с доном Алехо Сехьяром, доном Антонио

Сентельесом и доном Фернандо де Гамбоа, что уже само по себе

свидетельствует об его легкомысленном поведении.

- Довольно, Жиль Блас, - сказала со вздохом моя госпожа. -

Руководствуясь вашим донесением, я буду бороться со своей недостойной

любовью. Хотя она уже успела пустить в моем сердце глубокие корни, я все

же не отчаиваюсь вырвать ее оттуда. Ступайте, - сказала она, вручая мне

небольшой и отнюдь не пустой кошелек, - вот вам за ваши труды. Храните,

как следует, мою тайну; помните, что я доверила ее вашей молчаливости.

Я обнадежил свою госпожу, что она нашла во мне Гарпократа (*86) среди

лакеев-наперсников и что ей нечего беспокоиться относительно своего

секрета. После этого я удалился, горя нетерпением познакомиться с

содержимым кошелька. Там оказалось двадцать пистолей. Тотчас же у меня

мелькнула мысль, что, принеси я Ауроре приятную весть, она наверно дала бы

мне больше, коль скоро так щедро заплатила за неприятную. Я раскаивался в

том, что не последовал примеру судейских, которые иногда прикрашивают

истину в своих протоколах. Мне было досадно, что я погубил в зародыше

любовную интригу, которая со временем могла оказаться очень выгодной для

меня, если б я, как дурак, не вздумал щеголять своей искренностью.

Впрочем, я успокоился тем, что вернул деньги, столь безрассудно

затраченные на помаду и духи.