ГЛАВА 3. И. В. Сталин: построение социализма в Советской России – идея ленинская. Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарских революций

 

После смерти В. И. Ленина Троцкий, Зиновьев и Каменев начали в партии острую идейно‑политическую борьбу. Поводом послужила дискуссия о возможности построения социализма в одной стране. Первым «бросил перчатку» Л. Д. Троцкий. К чему он стремился, чего он хотел? Чтобы лучше понять это, воспроизведем кратко его биографию. Лев Давыдович Троцкий (Бронштейн) родился 26 октября 1879 года в семье небогатого еврея, занимавшегося сельским хозяйством и впоследствии разбогатевшего. В школе мальчик учился блестяще, не имел друзей, был тщеславен. М. Истмен, американский исследователь его жизни, отмечая сильно развитый у Троцкого инстинкт соперничества, сравнивает его с инстинктом рысаков на конных состязаниях. «Он косит взглядом назад, чтобы увидеть, нет ли какой‑нибудь другой лошади, догоняющей его. Этот инстинкт требует постоянной собранности и в целом неприятная черта, особенно если она проявляется у лошадей, не подготовленных к стремительной скачке». Семнадцатилетним юношей Л. Троцкий уже познакомился с трудами Милля, Бентама, Чернышевского, представителей народничества – Лаврова, Ткачева, Михайловского. Трудов Маркса и Энгельса ещё не знал, но из трудов их последователей, с которыми знакомился, вынес впечатление, что марксизм – узкое и сухое учение, превращающее человека в пленника экономических и социальных обстоятельств.

В 1898 году Л. Троцкий был арестован за участие в студенческих волнениях, а в 1899 году сослан в Сибирь, где познакомился с социал‑демократами, изучал «Капитал» К. Маркса. Летом 1902 года он бежал из ссылки, вписав в фальшивый паспорт вспомнившуюся ему фамилию одного из одесских тюремных надзирателей – Троцкий. Так Бронштейн стал Троцким.

В октябре 1902 года Троцкий прибыл в Лондон, где был встречен Лениным, который познакомил его с Мартовым и В. Засулич, а позднее – с Г. В. Плехановым. Последний Троцкого «не принял»: «Этот человек мне нравственно неприятен».

Троцкий принял участие в работе II съезда РСДРП. На съезде он поддержал Ленина против Бунда и «экономистов», но вместе с Мартовым выступил против Ленина по поводу проекта Устава партии. Он обвинил Ленина в жажде власти. После поражения меньшевиков на съезде вошел в состав их «теневого» Центрального Комитета.

В 1904 году Троцкий выпустил брошюру «Наши политические разногласия». Рассматривая причины раскола партии, он пришел к выводу, что они коренятся в том, что партия разрывается между двумя задачами: задачей непосредственной борьбы против царизма и задачей перспективной борьбы за социализм. В брошюре он вновь обвиняет Ленина в деспотизме. Действия Ленина ведут к тому, что «партия заменит собой рабочий класс, партийные органы заменят партию, наконец, единоличный диктатор заменит собой ЦК…»

В 1905 году после возвращения в Россию Троцкий написал работу «Итоги и перспективы», в которой впервые под большим влиянием Парвуса, видного немецкого социал‑демократа, сформулировал основные идеи «перманентной революции». Их суть такова: пока революция уничтожает власть помещиков, крестьянство целиком на стороне пролетариата. Однако затем две основные черты политики пролетариата – коллективизм и интернационализм – встретят сопротивление у крестьян. Поскольку Россия крестьянская страна, постольку без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти. Потому если русский пролетариат хочет начать восстание, он должен это сделать с учетом того, что затем перенесет революцию на территорию Европы, станет инициатором ликвидации капитализма на мировой арене. Процитируем самого Троцкого: «Русский пролетариат… встретит организованную враждебность со стороны международной реакции и готовность со стороны пролетариата оказать революции организованную поддержку. Предоставленный самому себе рабочий класс России будет неизбежно сокрушен контрреволюцией в момент, когда крестьянство повернется спиной к пролетариату. Рабочим ничего не останется делать, как связать судьбу всей русской революции с судьбой социалистической революции в Европе. Русский пролетариат бросит на весы классовой борьбы против всего капиталистического мира колоссальную государственно‑политическую власть, которую временные обстоятельства русской буржуазной революции ему дадут. С государственной властью в руках и с контрреволюцией за его спиной, с европейской революцией перед ним русский пролетариат бросит призыв к братьям во всем мире, старый призыв, но который на этот раз будет поднимать на последний бой: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

После поражения первой русской революции Л. Троцкий принимает участие в V съезде РСДРП. Он снова с меньшевиками, снова резко нападает на Ленина. По ленинской оценке, поведение Троцкого на съезде – «это позерство» (ПСС, т. 6, с. 27). После V съезда РСДРП Троцкий уезжает в Берлин. Здесь он часто встречается с К. Каутским, много печатается в социал‑демократической газете «Vorwarts». С1907 года до начала Первой мировой войны Троцкий жил в Вене, восхищался австромарксистами, однако спустя годы дал им весьма саркастическую оценку.

Все эти годы Троцкий продолжал противостоять Ленину, большевикам. Рассуждал о судьбах революции в духе «перманентной революции». Без социалистической революции в Западной Европе говорить о социализме в России могут только люди с совершенно особым устройством головы.

Троцкий по‑прежнему на стороне меньшевиков. «Нужно воспользоваться уступками царизма и на базе уступок строить открытую, легальную рабочую партию», – утверждал он. В январе 1912 года на Пражской конференции большевики в ответ на действия меньшевиков объявили о создании большевистской партии и начали издавать свою ежедневную газету «Правда». В ответ Троцкий создал антибольшевистский Августовский блок.

Накануне мировой войны состоялась Циммервальдская конференция социал‑демократов. Ленин настаивал, чтобы конференция, призвала «превратить войну империалистическую в войну гражданскую». Он предложил также, чтобы конференция заявила о необходимости основать новый Интернационал.

Л. Троцкий осудил «революционное пораженчество» Ленина. Он утверждал, что интересам социализма соответствует окончание войны «без победителей и побежденных».

Формула, как очевидно, достаточно неясная. Однако именно Троцкому было поручено подготовить Циммервальдский Манифест. Хотя Манифест был взволнованным призывом оправиться от опьянения шовинизмом и положить конец кровопролитию, его выводы были туманны. Естественно, в нем не содержалось призыва превратить империалистическую войну в войну гражданскую, не высказывались также положения в пользу создания нового Интернационала.

В январе 1917 года Л. Троцкий приехал в Нью‑Йорк. Здесь он тесно сотрудничал с Бухариным, Коллонтай и Володарским, редактировавшим газету «Новый мир».

Февральскую революцию Л. Троцкий встретил восторженно. Правда, в духе своей концепции «перманентной революции» не видел никаких перспектив её развития без революции в Европе. «Война превратила всю Европу в пороховой погреб социальной революции. Русский пролетариат бросает пылающий факел в этот погреб. Предположить, что это не вызовет взрыва, – значит мыслить вопреки законам исторической логики и психологии. Если бы, однако, невозможное все же случилось, если бы консервативные, социал‑патриотические организации не допустили восстания германского рабочего класса против господствующих классов в ближайшем будущем, тогда, конечно, русский рабочий класс будет защищать революцию с оружием в руках… вести войну против Гогенцоллернов, призывая братский германский пролетариат подняться против общего врага… Задача будет заключаться не в защите Отечества, а в революции, в перенесении её в другие страны».

В мае 1917 года Троцкий вернулся в Россию, в Петроград. Он блестяще выступал на митингах и под влиянием, как писал А. В. Луначарский, «громадного обаяния его личности многие люди… были склонны усматривать в нем истинного, главного вождя русской революции».

Конечно, неверно преувеличивать роль Троцкого в качестве «вождя» революционных масс, но нельзя согласиться и с Й. Дейчером в том, что «Троцкий и его друзья были лишь кучкой блестящих генералов без армии».

Когда встал вопрос об Октябрьском восстании, Троцкий поддержал курс на его подготовку. Однако, в отличие от Ленина, требовавшего решительных действий, ибо промедление опасно, можно упустить благоприятный момент, Троцкий предлагал оттянуть сроки восстания до II съезда Советов.

Тем не менее историческую резолюцию Ленина о вооруженном восстании на заседании ЦК 10 октября 1917 года он поддержал. Позднее отмечал, что письма Ленина в ЦК, в которых он предупреждал, что ждать съезда Советов – это преступление перед революцией, относились в полной мере и к нему, поскольку в то время он был председателем Петроградского Совета и членом Военно‑революционного комитета.

В годы Гражданской войны, будучи наркомом по военно‑морским делам, Троцкий сыграл значительную роль в борьбе с контрреволюцией, в создании Красной армии, в преодолении в ней партизанщины. Но был жесток, при наведении порядка в Красной армии зачастую делал ставку на насилие, репрессии. Неоправданную жестокость проявил он и при подавлении ряда антисоветских выступлений, в частности – восстания эсеров в Рыбинске и Кронштадтского мятежа (здесь вместе с ним «прославился» и М. Тухачевский).

В годы после Гражданской войны Троцкий немало сделал для восстановления разрушенного народного хозяйства в России. Но и в эти годы он продолжал оставаться сторонником принуждения. Ратовал за создание «трудовых армий», в которых бывший красный командир стал бы красным директором, а красный директор, в свою очередь, в случае необходимости должен быть готовым в любой момент стать красным боевым командиром.

Троцкий, по сути, абсолютизировал административные методы руководства обществом, зачастую сам насаждал бюрократический стиль, хотя позднее в качестве одного из лидеров «новой оппозиции» в полемике со Сталиным остро, но, в сущности, демагогически критиковал проявление бюрократизма в деятельности партии и государственного аппарата.

Ленин решительно не согласился с идеей Троцкого об «огосударствлении» профсоюзов. Он заявил, что тот подошел к вопросу как администратор, когда потребовал включения профсоюзов в государственный аппарат, поскольку, мол, и первый, и второй в одинаковой мере представляют рабочих. Согласно Троцкому, профсоюзам в рабочем государстве уже нет необходимости защищать интересы рабочего класса. Ленин охарактеризовал эти рассуждения Троцкого о рабочем государстве как совершенно абстрактные: «Троцкий игнорирует, что «государство у нас рабочее с бюрократическими извращениями». И поэтому профсоюзы и другие рабочие организации должны широко использоваться для защиты рабочих, трудящихся от государства, от своего государства». Конечно, по Ленину, советские профсоюзы должны заниматься не «классовой экономической борьбой», а «неклассовой экономической борьбой», то есть «борьбой с бюрократическими извращениями советского аппарата, в смысле охраны материальных и духовных интересов массы трудящихся путями и средствами, недоступными для этого аппарата» (т. 42, с. 198, 297,299).

В сущности, борьбу за лидерство в партии и государстве Л. Троцкий начал ещё при жизни В. И. Ленина. В октябре 1923 года он направил письмо членам ЦК, в котором подверг резкой критике партийное руководство, не знающее будто бы ясной перспективы дальнейшего продвижения вперед. Перспектива, как представил её автор письма, такова: жесткая концентрация промышленности, ужесточение политики в отношении крестьянства, милитаризация труда, переброска рабочих масс на нужные участки народного хозяйства, подобно переброске красноармейцев на нужные участки фронта. Состоявшийся в октябре 1923 года Объединенный Пленум ЦК и ЦКК отклонил идеи Л. Троцкого. Однако последний от своих убеждений не отказался. Троцкий остро нападал также на НЭП, квалифицируя её как «первый кружок вырождения большевизма и утраты радикального характера русской революции». Он продолжал настаивать на «диктатуре» промышленности, развертывании трудовых армий, по‑прежнему отвергал возможность победы социализма в Советской России без помощи пролетариата Запада. И, разумеется, стремился к личной власти. Это побудило объединиться против него всех других руководителей партии и страны – Бухарина, Зиновьева, Каменева, Сталина.

Поскольку в конечном счете эта борьба стала борьбой между Троцким и Сталиным, постольку важно обратить внимание на их личные взаимоотношения. Впервые они встретились в начале 1913 года, хотя, заочно, разумеется, знали друг друга. Сталин уже в 1907 году говорил о «прекрасной беспомощности» Троцкого, называл его «шумным чемпионом с фальшивыми лицами». Он считал, что сила Троцкого лучше всего проявляется на подъеме революционной борьбы, а слабость – когда революция терпит поражение и должна отступить.

В сущности, с первой встречи Троцкий и Сталин испытывали неприязнь друг к другу. Неприязнь Сталина, как считает И. Дейчер, исходила «как будто из глубины русской избы». Троцкий же говорил о «заурядной», но необычной внешности «кавказца», «страшной скованности» его лица и выражении враждебности в «желтых глазах». «Желтые глаза» Сталина станут затем рефреном многих статей и бесед Л. Троцкого: «желтые глаза», «желтая нравственность» и так далее.

После смерти Ленина вновь вспыхнула дискуссия о возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране. Дискуссию начал Троцкий, его в данном случае поддержали Каменев и Зиновьев. Оперируя цитатами из трудов Ленина, они доказывали, что в такой отсталой стране, как Россия, построить социализм нельзя. Бухарин и Сталин, также апеллируя к Ленину, утверждали, что вполне возможно.

Почему невозможно строить социализм в России? А потому, считал Троцкий, что на социалистическом этапе крестьянство из союзника пролетариата неизбежно превратится в его противника. И поскольку в России крестьянство составляет подавляющее большинство населения, постольку в этих условиях спасти социалистическую революцию в России могут только революционные выступления рабочего класса на Западе.

Сталин возражал: «А как быть, если международная революция запаздывает? По Троцкому получается, что у нас есть только одна перспектива: Гнить на корню в ожидании мировой революции». Либо наше государство должно переродиться в буржуазное» (т. 6, с. 368, 377).

Опровергая взгляды Л. Троцкого на роль крестьянства в социалистическом созидании, Сталин в статье «Октябрьская революция и вопрос о средних слоях» (1923) писал, что средние слои – это крестьянство, мелкий городской трудовой люд. Сюда же относятся угнетенные национальности, состоящие на девять десятых из средних слоев.

Пролетариат не может удержать власть без сочувствия, поддержки средних слоев, и прежде всего крестьянства, особенно в такой стране, как наша. Некоторые вульгарные марксисты во главе с Каутским считают, что средние слои, и прежде всего крестьянство, являются чуть ли не прирожденными врагами рабочей революции, что ввиду этого необходимо держать курс на более длительный период развития, в результате которого пролетариат станет большинством нации и тем самым создадутся реальные условия для победы рабочей революции.

На основании этого они пророчили нам гибель российской Октябрьской революции.

Но Маркс, заявляет Сталин, всегда настойчиво советовал коммунистам не терять из виду крестьянство, заручиться его поддержкой в грядущей пролетарской революции. После поражения Февральской революции 1848 года во Франции и Германии он писал Энгельсу: «Весь ход дела в Германии будет зависеть от возможности оказать поддержку пролетарской революции, так сказать, вторым изданием крестьянской войны». Октябрьская революция сумела соединить пролетарскую революцию с «крестьянской войной». Это – во‑первых. Она сумела сомкнуть вокруг пролетариата угнетенные национальности. То есть она соединила пролетарскую революцию и с крестьянской, и с национальной войной. Это – во‑вторых. Завоевание крестьянства шло у нас под флагом социализма. Октябрьская революция расчистила дорогу для идей социализма к средним, не пролетарским, крестьянским слоям всех наций. В этом её третья заслуга. Поэтому, подчеркивает Сталин, именно сейчас, особенно сейчас мы будем строить социализм вместе с крестьянством и построим его (т. 7, с. 21).

Сталин напоминает, что вывод о возможности победы социализма в одной отдельно взятой стране – это вывод В. И. Ленина, это ленинский вывод.

В 1924 году Сталин опубликовал работу «Об основах ленинизма», подготовленную на основе лекций, прочитанных им в Свердловском университете, в которой обстоятельно ответил на вопрос, что же такое ленинизм, каков вклад В. И. Ленина в марксизм.

Итак, что такое ленинизм?

Одни говорят, что ленинизм есть применение марксизма к своеобразным условиям российской обстановки. В этом определении есть доля правды, но она далеко не исчерпывает всей правды.

Если бы ленинизм являлся только лишь применением марксизма к своеобразной обстановке России, то тогда ленинизм был бы чисто национальным и только национальным, чисто русским и только русским явлением, отмечает Сталин.

Другие говорят, что ленинизм есть возрождение революционных элементов марксизма 40‑х гг. XIX века, в отличие от марксизма последующих годов, когда он стал будто бы умеренным, не революционным. Сталин считает абсолютно неверным подразделение учения Маркса на революционную и умеренную части; учение Маркса революционно, другое дело, что оппортунисты II Интернационала отвергли революционную суть марксизма. И Ленин действительно возродил революционное содержание марксизма, всего марксизма, «замуравленное» оппортунистами II Интернационала.

Однако вся правда о ленинизме состоит в том, что ленинизм не только возродил марксизм, но развил его дальше в новых условиях капитализма и классовой борьбы пролетариата.

Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарских революций. Точнее, ленинизм есть теория и тактика пролетарских революций вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности, подчеркивает Сталин.

Отмечают обычно исключительно боевой и исключительно революционный характер ленинизма. Эта особенность ленинизма объясняется двумя причинами: во‑первых, тем, что ленинизм вышел из недр пролетарской революции, отпечаток которой он не может не носить на себе; во‑вторых, тем, что он вырос и окреп в схватках с оппортунизмом II Интернационала. Не следует забывать, что между Марксом и Энгельсом, с одной стороны, и Лениным – с другой, лежит целая полоса безраздельного господства оппортунизма II Интернационала, беспощадная борьба с которым не могла не составить одной из важнейших задач ленинизма.

Переходя к выяснению исторических корней ленинизма, Сталин отмечает, что ленинизм вырос и оформился в условиях империализма, который Ленин называл «умирающим капитализмом». Почему? Потому, что империализм доводит противоречия капитализма до последней черты, за которой начинается революция. Наиболее важными из этих противоречий нужно считать три противоречия, считает Сталин.

Первое – противоречие между трудом и капиталом. Империализм есть всесилие монополистических трестов и синдикатов, банков и финансовой олигархии. В борьбе с этим всесилием обычные методы рабочего класса – профсоюзы и кооперативы, парламентские партии и парламентская борьба – оказались совершенно недостаточными. Империализм подводит рабочий класс к революции.

Второе – противоречие между различными финансовыми группами и империалистическими державами в их борьбе за источники сырья, за чужие территории. Эта борьба включает в себя как неизбежный элемент империалистические войны. Это обстоятельство, в свою очередь, замечательно в том отношении, что оно ведет к взаимному ослаблению империалистов, к ослаблению позиции капитализма вообще, к приближению момента пролетарской революции.

Третье – противоречие между горстью господствующих «цивилизованных» наций и сотнями миллионов колониальных и зависимых народов… Это противоречие превращает колонии и зависимые страны из резервов империализма в резервы пролетарских революций.

И именно Россия явилась узловым пунктом всех этих противоречий империализма. Царская Россия была очагом всякого рода гнета – и капиталистического, и колониального, и военного, – взятого в его наиболее бесчеловечной и варварской форме. Ленин был прав, говоря, что царизм есть «военно‑феодальный империализм».

Царская Россия была величайшим резервом западного империализма не только в том смысле, что она давала свободный доступ заграничному капиталу, но и в том смысле, что она могла поставить в пользу западных империалистов миллионы солдат.

Дальше. Царизм был не только сторожевым псом империализма на востоке Европы, но он был ещё агентурой западного империализма для выколачивания с населения сотен миллионов процентов на займы…

Наконец, царизм был вернейшим союзником западного империализма по дележу Турции, Персии, Китая и так далее.

Таким образом, ясно, что революция в России против царизма сближалась и должна была перерасти в революцию против империализма, в революцию пролетарскую. И в России была реальная сила, могущая осуществить революцию, – это революционный пролетариат и его союзник – революционное крестьянство.

Вот почему Россия стала очагом ленинизма, подчеркивает Сталин.

С Россией и Лениным «случилось» приблизительно то же самое, что и с Германией и Марксом, а также Энгельсом в 40‑х годах XIX столетия. Германия была чревата тогда, так же, как и Россия в начале XX века, буржуазной революцией.

Причем в России в начале XX века буржуазная революция неизбежно должна была послужить бродилом и прологом пролетарской революции.

«История поставила теперь перед нами, то есть русскими марксистами, – уточняет И. Сталин, – ближайшую задачу, которая является наиболее революционной из всех ближайших задач пролетариата какой бы то ни было другой страны». «Осуществление этой задачи, разрушение самого могучего оплота не только европейской, но также (можем мы сказать теперь) и азиатской реакции сделало бы русский пролетариат авангардом международной революции пролетариата», – писал Ленин в работе «Что делать?», призывая российский пролетариат к революционному свержению самодержавия. Ход революции в России оправдал это предсказание Ленина с избытком, заявляет Сталин.

В чем же суть и требования метода ленинизма? По мнению Сталина, во‑первых, эти требования сводятся к проверке теоретических догм II Интернационала в огне революционной борьбы масс, в огне живой практики, то есть к восстановлению нарушенного единства между теорией и практикой, ибо только так можно создать действительно пролетарскую партию, вооруженную революционной теорией. Во‑вторых, к проверке политики партий II Интернационала не по их лозунгам, а по их делам, по их действиям, ибо только так можно завоевать и заслужить доверие пролетарских масс.

В‑третьих, к перестройке всей партийной работы на новый революционный лад в духе воспитания и подготовки масс к революционной борьбе.

В‑четвертых, к самокритике пролетарских партий, к обучению и воспитанию их на собственных ошибках.

Таковы основа и сущность метода ленинизма, заключает Сталин. Характеризуя творческий дух ленинизма, Сталин вместе с тем подверг резкой критике догматизм оппортунистов II Интернационала. Первая догма оппортунистов: пролетариат не может и не должен брать власть, если он не является сам большинством в стране. Ну, а если сложилась такая историческая обстановка (война, аграрный кризис и так далее), при которой пролетариат, составляя меньшинство населения, имеет возможность сплотить вокруг себя громадное большинство трудящихся, – почему бы ему не взять власть?

Вторая догма: пролетариат не может удержать власть, если нет у него в наличии достаточного количества готовых культурных и административных кадров, способных управлять страной. Но почему нельзя повернуть дело так, чтобы сначала взять власть, создать благоприятные условия для развития пролетариата, а потом двинуться вперед семимильными шагами для подъема культурного уровня трудящихся, для выработки многочисленных кадров руководителей из рабочих?

Третья догма: метод общей политической забастовки неприемлем для пролетариата. Его якобы критиковал Ф. Энгельс, практически подобная забастовка опасна – может расстроить обычный ход хозяйственной жизни страны. Но, во‑первых, Ф. Энгельс критиковал всеобщую экономическую забастовку анархистов, выдвигавшуюся ими взамен политической забастовки. Во‑вторых, кто и где доказал, что парламентская форма борьбы является главной формой борьбы пролетариата? Парламентская борьба является школой и подспорьем для организации внепарламентской борьбы пролетариата. Основные же задачи рабочего движения при капитализме решаются непосредственной борьбой пролетарских масс, их общей забастовкой, их восстанием. К тому же ориентация на общеполитическую забастовку в то же время отнюдь не отвергает и парламентские формы борьбы.

Во всяком случае, революция в России показала, что общая политическая забастовка является величайшей школой пролетарской революции – при чем же тут филистерские сетования о расстройстве обычного хода хозяйственной жизни?

Как очевидно, аргументы Сталина – взвешенные, точные и, разумеется, ленинские. Ведь Ленин не раз говорил, что «революционная теория не есть догма», что она «окончательно складывается лишь в тесной связи с практикой действительно массового и действительно революционного движения», что теория должна служить практике, «должна отвечать на вопросы, выдвигаемые практикой», должна проверяться данными практики.

Конечно, то, что дано в методе Ленина, в основном уже имелось в учении Маркса, являющемся «в существе своем критическим и революционным». Именно этот критический и революционный дух пронизывает с начала до конца и метод Ленина. Но было бы неправильно думать, что метод Ленина является простым восстановлением того, что дано Марксом. На самом деле метод Ленина является не только восстановлением, но и конкретизацией и дальнейшим развитием критического и революционного метода Маркса, его материалистической диалектики, вновь и вновь подчеркивает Сталин.

Что касается теоретических построений Ленина, то, отмечает Сталин, я из этой темы беру три вопроса:

1) о значении теории для пролетарского движения;

2) о критике «теории» стихийности;

3) о теории пролетарской революции.

 

1. 0 значении теории. Иные думают, что ленинизм есть примат практики над теорией в том смысле, что главное в нем – претворение марксистских положений в дело, «исполнение» этих положений, что же касается теории, то на этот счет ленинизм будто бы довольно беззаботен.

Я должен заявить, продолжает Сталин, что это мнение о Ленине и ленинизме совершенно неправильно. Теория есть опыт рабочего движения всех стран, взятый в его общем виде. Конечно, теория становится беспредметной, если она не связывается с революционной практикой, точно так же, как и практика становится слепой, если она не освещает себе дорогу революционной теорией. Но теория может превратиться в величайшую силу рабочего движения, если она складывается в неразрывной связи с революционной практикой, ибо она (и только она) может дать движению уверенность, силу ориентировки и понимания внутренней связи окружающих событий, ибо она (и только она) может помочь практике понять не только то, как и куда двигаются классы в настоящем, но и то, как и куда должны двигаться они в ближайшем будущем. Не кто иной, как Ленин, говорил и повторял десятки раз известное положение о том, что «без революционной теории не может быть и революционного движения».

Ленин больше, чем кто‑либо другой, понимал важное значение теории, особенно для такой партии, как наша, ввиду той роли передового борца международного пролетариата, которая выпала на её долю, и ввиду той сложности внутренней и международной обстановки, которая её окружает. Ленин писал в 1902 году: «Роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией». По мнению Сталина, наиболее ярким выражением того высокого значения, которое придавал Ленин теории, следовало бы считать тот факт, что не кто иной, как Ленин, взялся за выполнение серьезнейшей задачи обобщения по материалистической философии наиболее важного из того, что дано наукой за период от Энгельса до Ленина, и всесторонней критики антиматериалистических течений среди марксистов. Энгельс говорил, что «материализму приходится принимать новый вид с каждым новым великим открытием». Эту задачу выполнил для своего времени не кто иной, как Ленин, в своей замечательной книге «Материализм и эмпириокритицизм», подчеркивает Сталин.