Глава 66 - Кисть добродетели

 

Когда Шэнь увидел директора, он понял, что кто-то намеренно заманил его. Он нахмурился. Когда директор обернулся, Шэнь сильно ударил его по плечу и холодно спросил:

 

— Кто сказал тебе позвонить мне?

 

Его голос был властным, и в мгновение ока директора парализовало. Как у бездушного трупа, взгляд директора стал пустым, он бессмысленно смотрел перед собой.

 

Шэнь, крепко сжав голову директора, развернул её к себе и крикнул:

 

— Отвечай мне!

 

Никто не мог молчать перед клинком Призрачного убийцы, который судил добро и зло. И, тем не менее, выражение лица директора было пустым, он не мог произнести ни слова. Сердце Шэня пропустило удар. Он понял, что воспоминания этого человека стёрли.

 

Шэнь отпустил его и ушёл, не оглядываясь. Директор пришёл в себя и наблюдал, как профессор Шэнь быстро удаляется. К счастью, Шэнь никогда не думал проверять электронные устройства других людей. Шэнь никогда не пользовался такими вещами и не вспоминал про них, когда дело доходило до такого. Не говоря уже о том, что любой, кто осмелится пойти против него, всё равно не будет использовать эти человеческие уловки.

 

Конечно, Шэнь никогда бы не подумал, что кто-то создаст себе так много неприятностей, чтобы просто переместить его вещи и украсть что-то из нижнего белья.

 

Шэнь поспешил вернуться в свою квартиру и зашёл внутрь. В гостиной было пусто. Его сердцу стало холодно.

 

Он ошеломлённый стоял у двери, и в нём поднимался волна жестокости, как огромный дракон, который был в глубоком сне в течение многих миллионов лет, внезапно разбуженный тем, что кто-то дотронулся до его чешуи. С тех пор, как его небрежность привела к травме глаз Чжао, Шэнь всегда был на грани, как опасно натянутая струна, хотя снаружи он выглядел хорошо.

 

Пустота в гостиной сразу порвала эту струну… К счастью, он услышал голос с балкона. Шэнь пришёл в себя и зашёл на балкон.

 

Он увидел Чжао, развалившегося на подоконнике, тот лениво курил и кричал в телефон:

 

— Нет, не из камня, я знаю… Белый мрамор? Чёрт! Я не чёртов дворец украшаю. Не будь таким, старик У, не предлагай мне эту чушь… Нет, нет, нет, ты прислушиваешься ко мне, хорошо выполняешь свою работу, и я дополнительно заплачу тебе. Я не дам тебе ни копейки меньше, чем ты заслуживаешь. Но я говорю тебе, если ты добавишь мне проблем, ты будешь в дерьме…

 

Шэнь был очень рад. Он опёрся о балконную дверь. Сейчас он понял, что пропитался холодным потом, даже его ладони были холодными.

 

Чжао услышал шум и, обернувшись, увидел Шэня. Он мгновенно улыбнулся и сказал другой стороне:

 

— Хорошо, хорошо, не спорь из-за мелочей, я хочу экологически чистые материалы, ладно… Какой Копенгаген, я хочу жить здесь, просто не надо превращать его в руины от биохимической войны, иначе запах никогда не выветрится… Дом моей жены, пока что всё, до встречи.

 

Он повесил трубку, потушил сигарету и прислонился к широко открытым окнам, раскрыл руки и пошло сказал:

 

— Малыш, подойди, твой муженёк хочет обнять тебя.

 

Дразнить Шэня стало его привычкой, но на этот раз Шэнь действительно подошёл и обнял его, утыкаясь лицом ему в плечо. Затем он поднял Чжао за талию обеими руками, снял его с подоконника и закрыл окно. Шэнь коснулся ледяных рук Чжао на нахмурился:

 

— Глупый ребёнок, тут же холодно.

 

Глупый ребёнок Чжао поймал Шэня в свои объятия. Он потянулся и лениво положил подбородок на плечо Шэня. Закрыв глаза, он спокойно и умиротворенно улыбнулся, как сытый кот, греющийся на солнышке.

 

Шэню это показалось странным, и он спросил:

 

— Что случилось?

 

— Ничего такого, — через некоторое время ответил Чжао. Затем Чжао открыл глаза и посмотрел на лицо Шэня. Не меняя выражение лица, он сказал: — Редко великая красавица демонстрирует свою привязанность, я приятно удивлён… Конечно, если я буду благословлён, я буду ещё больше удивлён.

 

Затем, прежде чем Шэнь отреагировал, он быстро поцеловал его. Когда Шэнь понял, что произошло, Чжао мгновенно отбежал и сообщил:

 

— Я пойду умою лицо, заберу Да Цина, а потом отвезу вас домой.

 

Ни слова о том, что он видел.

 

***

 

 

Чжао и Да Цин планировали ехать туда с пустыми руками и не поев, но этот бесстыдный план отверг Шэнь, который силой вытащил зевающего Чжао из машины, чтобы купить кучу подарков.

 

Чем ближе они были к месту назначения, тем больше нервничал Шэнь. Если бы не принцип сдерживать обещания, он бы уже сбежал.

 

Дверь в дом Чжао не была заперта. У него не имелось привычки стучать, и он сразу же открыл дверь, словно знал, что его ждут.

 

Место было большим и казалось довольно пустым. За дверью кухни слышался лязг тарелок и мисок. У двери стояли две пары совершенно новых тапочек.

 

Да Цин спрыгнул с Чжао, подкрался к дверям кухни и вежливо мяукнул.

 

Чжао пробормотал, надевая тапочки:

 

— Бесстыдный жирдяй, пытаешься вести себя мило, как будто никто не знает, сколько тебе лет.

 

Да Цин злобно посмотрел на него.

 

— О, это не Да Цин? — из кухни раздался ласковый женский голос. Она стряхнула с рук муку и нежно подняла тяжёлого чёрного кота. Из-за его веса она чуть не вывернула запястья. Она вздохнула:

 

— Посмотри на свою моську, почему ты становишься всё толще и толще?

 

Безжалостная атака на самое больное место Да Цина. Ему нечего было ответить на это. Двумя толстыми лапами он стучал по руке хозяйки, восхитительно притворяясь при этом, а его длинное тело всё больше напоминало большую, толстую и глупую чёрную гусеницу.

 

Чжао засмеялся.

 

Шэнь неохотно приподнял уголки губ, но не смог заставить себя улыбнуться.

 

Мать Чжао красиво старела. Её длинные волосы были завязаны, обнажая тонкую шею. Они с Чжао не очень похожи, но при ближайшем рассмотрении можно было увидеть сходство между бровями и глазами. Но форма лица намного нежнее и красивее, с намёком на улыбку даже тогда, когда она на самом деле не улыбалась. Она носила очки без оправы.

 

На первый взгляд, она выглядела хорошо образованной и элегантной женщиной из высшего общества… Возможно, когда дело доходило до выбора партнёра, у отца и сына вкусы совпадали.

 

Но кто бы мог подумать, что как только эта «леди» увидит Чжао у двери, её взгляд мгновенно изменится. Со злобным выражением лица, как у женщины-якшы*, она зарычала:

 

— Над чем ты смеёшься? Тащи сюда свою задницу!

 

Чжао поспешно подчинился, и мать Чжао увидела Шэня позади него.

 

Она ошеломлённо отряхнула руки, поправила очки и приветливо сказала:

 

— О, это, должно быть, малыш Шэнь?

 

Чжао обнял Шэня за плечо и подтолкнул его к матери:

 

— Твой будущий зять, красивый, не так ли?

 

Шэнь мгновенно потерял дар речи. Он никогда не ненавидел Чжао так, как сейчас.

 

К счастью, мать Чжао не восприняла его всерьёз. Она посмотрела на Шэня и увидела вещи, которые он принёс.

 

— О, тебе не нужно приносить подарки, когда ты приходишь к тёте, зачем такая формальность?

 

Чжао указал на свой нос:

 

— Это я, я купил всё это.

 

Мать ударила его скалкой.

 

— Не неси чепуху. Ты? Если ты когда-нибудь сделаешь что-то такое, мне не о чем будет сожалеть. Иди налей воды нашему гостю, а потом помоги мне!

 

Спина Чжао была испачкана мукой от скалки, но он не посмел злиться.

 

       Шэнь осторожно сел на угол дивана. Когда ему дали фрукты, он, казалось, без аппетита взял кусок яблока. Когда ему дали воду, он, сидя прямо, сделал очень маленький глоток. Когда мать Чжао узнала, что Шэнь преподаёт китайский язык в университете, она с энтузиазмом сказала:

 

— О, это здорово! Было бы здорово, если бы ты был моим сыном, в отличие от двух мужчин в нашей семье… Ох, не хочу ничего говорить о них. Просто посиди и подожди, тётушка пойдёт приготовит тебе пельмени, тогда мы сможем получше пообщаться.

 

Шэнь неестественно улыбнулся. Его спина была прямой и напряжённой.

 

Пять минут спустя Чжао оказался бесполезным на кухне. У него ничего не получалось. Его наказали ударами скалкой. Чжао втянул плечи, делая вид, будто уклоняется, но на самом деле он не уклонялся. Пока она била его скалкой, он шептал:

 

— Не заставляй меня терять лицо при других.

 

Мать Чжао сказала:

 

— Всё, что ты делаешь, — это ешь и развлекаешься, ты даже домой не приходишь. Для чего я тебя воспитывала? Потерять лицо? У тебя хоть есть что терять?

 

Чжао отошёл в сторону, освобождая место, но не покинул кухню. Улыбаясь, он положил одну руку на стену и стал смотреть, как мать хлопочет на кухне. Он спросил, закатывая глаза:

 

— Где тётя? И папа? Почему дома только наша красивая мисс?

 

— Твоя тётя уехала домой на Новый год. У отца сегодня работа, он не вернётся.

 

— Отлично, — сказал Чжао с облегчением. Он наблюдал за матерью сзади и осторожно понизил голос: — Если отец узнает об этом… я труп.

 

Мать Чжао обернулась:

 

— Что ты сделал?

 

— На самом деле ничего… — Чжао посмотрел на стойку с палочками для еды. Его зрение ещё не полностью восстановилось, он дотронулся до глаз, а потом посмотрел на мать и продолжил: — Ну… мам, что ты думаешь о том, чтобы быть геем?

 

Мать Чжао, похоже, не поняла:

 

— Ничего. Это нормальное социальное явление, и оно существует даже у животных. Рано или поздно закон это признает… Почему ты спрашиваешь об этом? Я говорила о твоей проблеме.

 

— Это моя проблема, — Чжао потёр нос. — Не философствуй со мной. Я просто хочу спросить, если бы к тебе однажды пришёл твой сын, что бы ты сделала?

 

— Не меняй тему, я…

 

— Мама, — Чжао прервал её. Его блуждающий взгляд успокоился, и выражение лица от «охваченный чувством вины» сменилось на «крепкий сердцем». Он серьёзно посмотрел на неё. — Я имею в виду, я не шучу.

 

Скалка упала на пол с глухим стуком.

 

Чжао вздохнул. Он наклонился и поднял скалку. мышцы на его талии напряглись, обрисовывая красивую форму под одеждой. — Боюсь, папе будет трудно это принять, поэтому я сначала хотел сказать тебе. Я больше не могу это скрывать, особенно от тебя, ведь ты моя единственная мама.

 

Мать Чжао всё ещё была в ступоре. В шоке она взяла скалку. Спустя долгое время она заикнулась:

 

— Так… ты привёл его сюда…

 

Чжао кивнул. Затем он закрыл дверь обеими руками и своим телом и сказал:

 

— Но я должен сказать тебе, я столько пережил за последние месяцы, я использовал все виды трюков и тактик: окружение, засаду, Тридцать шесть стратегий, это-что и что-нет, я использовал каждую схему, которую смог придумать. Это даже сложнее, чем революция. Если ты злишься, просто убей меня, не делай ему больно, иначе это разобьёт мне сердце.

 

Мать Чжао, казалось, поразила молния. Она долго стояла не двигаясь. Затем, как перезагруженный робот, с мягким выражением лица она начала собирать обёртки с клецками и бездумно добавлять ингредиенты внутрь.

 

Чжао подумал, что он был слишком прямым. Он спросил:

 

— Ма?

 

Мать Чжао сначала не услышала. В течение нескольких минут она находилась в наркотическом состоянии, словно не знала, что делает и что слышит, но продолжала на автопилоте работать руками.

 

Чжао позвал её ещё несколько раз, и она внезапно очнулась. Она выпалила:

 

— А как насчёт твоей работы? И… что другие люди скажут о тебе? Это затронет твои перспективы? Хорошо, я… я слышала от твоего отца, что ты купил дом, у тебя достаточно денег?

 

Чжао был ошеломлён. Он не мог понять, как это вообще связано с деньгами. Казалось, в её мыслях сейчас был полный беспорядок, и она торопливо подбирала ключевые слова, беспорядочно строила предложения и бездумно озвучивала их.

 

Его мать хорошо образована, и ей никогда не приходилось ни о чём беспокоиться. Благодаря его отцу она всегда, кажется, в хорошем настроении. План Чжао был достаточно прост: если он может позаботиться о матери, то его отец не будет беспокоиться. И, к счастью, с его матерью легко общаться: она понимающая, вспыльчивая, сообразительная и совсем не упрямая. Она всегда думает рационально.

 

Он продумал множество различных реакций от неё. Например, возможно, она поначалу рассердится или, может быть, спокойно предложит обсудить этот вопрос в течение нескольких часов, или, может, как и другие матери, начнёт рассказывать ему о происхождении Шэня… Но он никогда не ожидал такого беспокойства и удивления.

 

Возможно, это потому, что он сам никогда не был родителем.

 

Чжао потерял дар речи. Он действительно не знал, что сказать.

 

Мать Чжао, казалось, немного успокоилась. Её руки перестали двигаться, и она после некоторого колебания спросила:

 

— Вы серьёзно к этому относитесь, или это какая-то шутка?

 

— Как я могу шутить об этом? Папа бы убил меня.

 

Мать Чжао спустя некоторое время глубоко вздохнула и сказала:

 

— Нет… пока не говори своему отцу. Сначала дай мне подумать об этом… Кто он? Чем он занимается? — Прежде чем Чжао успел ответить, она зажала переносицу: — О, точно, ты говорил мне, что он преподаватель в университете города Дракона.

 

Мать Чжао сконцентрировалась и задала кучу вопросов:

 

— Где он живёт? Его семья согласна с этим? Какой он? Он хороший человек? Он хорошо к тебе относится? Я… я помню, раньше у тебя были девушки, почему вдруг…

 

Чжао очень умело ответил:

 

— Пока ты согласна, никто в этом мире не посмеет не согласиться. Папе тоже придётся с тобой согласиться, верно? Что касается того, на кого он похож… — Чжао улыбнулся: — В моём сердце он прекрасно сделанный нефрит, он единственный в этом огромном мире. Просто поговори с ним, и ты узнаешь. И ударь меня, если ты злишься, но, кроме девушек, раньше у меня были и парни. Но ради него я готов полностью стать геем.

 

Мать Чжао посмотрела на него. На сердце было тяжело… это не могло считаться эгоизмом. Родителям смотреть, как кто-то влюбляется в их ребёнка, волнующе и радостно, но если всё наоборот, возможно, это будет немного горько.

 

Наполненная этой горечью, она резко сказала:

 

— Я тебе не верю.

 

Выражение лица Чжао не изменилось, но его сердце бешено колотилось от волнения.

 

Неожиданно его мать продолжила:

 

— Если он действительно так хорош, как ты говоришь, тогда зачем ему ты? Ему нужны очки получше?

 

Чжао споткнулся и чуть не упал.

 

 

*Я́кша, или яккха на языке пали — в индуизме, буддизме и джайнизме — одна из разновидностей природных духов, ассоциируемых с деревьями и выступающих хранителями природных сокровищ. Женская форма — якши или якшини. С одной стороны, якша может быть совершенно безобидным существом, ассоциируемым с лесами и горами, а с другой — подобным ракшасе монстром-людоедом, злым духом или демоном, поедающим путников в лесной глухомани.