Из материалов, подготовленных для прессы литчастью МХАТ

1. Большинство новых постановок и художественных работ театра в сезоне 1927/28 года отданы произведениям современных авторов: «Бронепоезд» Вс. Иванова, «Унтиловск» Леонида Леонова и «Растратчики» Валентина Катаева. Ни в один из предшествующих сезонов за годы революции в Художественном театре не было поставлено и не готовилось столько новых современных пьес, как в текущем сезоне. Это объясняется тем, что за последние два‑три сезона театру удалось сосредоточить вокруг себя ряд крупных писателей, которые работают большей частью совместно с театром: одни из них уже дали свои произведения театру, другие пишут сейчас для него пьесы, и театр рассчитывает на постановку их в следующих сезонах (Вс. Иванов, К. Тренев, А. Малышкин, Н. Огнев, К. Федин). Большинство этих произведений отданы темам современной жизни, причем театр считает очень существенным, во-первых, чтобы эти произведения ставили серьезные и ответственные проблемы текущей жизни, освещая их в соответствии с требованиями и задачами {564} современности, и, во-вторых, чтобы они по характеру своей психологической разработки и по внутреннему освещению образов соответствовали методам и приемам работы Художественного театра. Только при соединении этих двух условий и возможно художественное разрешение современной пьесы на сцене МХАТ.

В день 10‑летия Октябрьской революции была исполнена пьеса Вс. Иванова «Бронепоезд 14‑69». Тема пьесы — гражданская война, борьба партизан и рабочих против белых. Эта тема раскрыта через ряд типичных для данных групп образов, причем театр пытался, пользуясь материалом автора, раскрыть внутренний пафос тех лет и социально-этическое значение революции. В громадном большинстве этот спектакль идет для организаций, и только небольшое количество спектаклей отдано неорганизованному зрителю.

Вторая постановка сезона — «Унтиловск» Леонида Леонова. Пьеса изображает в обобщенной, почти символической форме борьбу отрицательных сил прошлого в нашей современности с разрастающейся новой жизнью. Эта тема передана в борьбе двух людей: Буслова, который хочет «растопить унтиловские снега» и пробуждается от былой спячки («шкраб — учи, строитель — строй башни…» и т. д.), и Червакова, представляющего «нерв внутренней контрреволюции» с ее безверием и философией нигилизма. Борьба завершается посрамлением Червакова. В своей работе театр стремился, с одной стороны, раскрыть внутренний образ действующих лиц «Унтиловска», а с другой — подчеркнуть положительный смысл бусловского возрождения и отрицательную роль черваковской философии.

Третья постановка — «Растратчики» Валентина Катаева, написанные на основе одноименной повести, но значительно видоизмененные для сцены. Пьеса пойдет в конце марта. Проблему растраты театр и пьеса показывают через изображение судьбы двух растратчиков, оканчивающейся внутренней катастрофой. Кроме того, для Большой сцены театр работает над «Отелло» Шекспира и «Дядюшкиным сном» Достоевского, которые будут показаны только в будущем сезоне.

На Малой сцене показаны «Сестры Жерар» — мелодрама Масса, — попытка создания простого и занимательного зрелища, эмоционально воздействующего на широкие массы зрителя. Ввиду отсутствия современных мелодрам театр воспользовался классической мелодрамой «Две сиротки», значительно ее переработав, усилив социальный фон и перенеся действие в эпоху Великой французской революции. Следующая постановка Малой сцены — водевиль Валентина Катаева из комсомольской жизни «Квадратура круга».

Запоздание с утверждением Художественного совета не позволило развернуть его работу в необходимом масштабе. Театром, однако, был определен самый принцип работы, который по мере сил проводился в жизнь и всецело себя оправдал, а именно: театр считает важным вовлечь Художественный совет в конкретную художественную работу театра, вынося отдельные свои постановки на обсуждение Совета еще в процессе работы над спектаклем. Таким образом были просмотрены «Бронепоезд» и «Унтиловск», в целом одобренные Художественным советом, причем все идеологические поправки, рекомендованные Советом, были приняты театром во внимание и проведены в жизнь.

За этот год при участии театра был проведен ряд диспутов, причем театр считал важным и необходимым исходить при обсуждении деятельности театра от разбора и оценки его конкретных работ. На примере этих работ более четко выяснялись и внутренние линии театра, и тот отклик и требования, которые вызывает театр у широких масс зрителя. Наиболее удобный повод к такому обсуждению дал «Бронепоезд». Собеседования по поводу «Бронепоезда» состоялись в клубе «Комсомольской правды», на заводе «СВАРЗ» {565} и на большом диспуте, организованном Агитпропом Сокольнического района. Во всех этих случаях слушателями диспута являлись зрители, организованно просмотревшие данный спектакль, и представители которых выступали со своими замечаниями и соображениями. На диспуте Агитпропа Сокольнического района, кроме того, выступал А. В. Луначарский. Театр посылал на данные собеседования своих представителей, которые знакомили слушателей с задачами спектакля и театра и с работой, проведенной над данным спектаклем. Результаты этих собеседований представляются театру положительными и плодотворными. На одном из диспутов театром были исполнены отрывки из «Бронепоезда».

Из протокола заседания Художественного совета МХАТ
16 апреля 1928 года

2. Слушали: Сообщение К. С. Станиславского о том, что на этих днях в театре заканчивается обсуждение производственного плана будущего сезона, причем из новых пьес предположено поставить «Бег» М. Булгакова и еще какую-либо современную пьесу (одну из заказанных К. Треневу, Вс. Иванову, К. Федину, Л. Леонову, А. Малышкину). Классический репертуар будет представлен в предстоящем сезоне постановкой трагедии «Отелло», находящейся уже в работе, и одной из следующих намеченных пьес: «Бесприданница», «Плоды просвещения», «Братья Карамазовы». По окончательной выработке репертуарного плана будущего сезона таковой будет представлен на рассмотрение и утверждение Художественного совета МХАТ.

Постановили: Сообщение К. С. Станиславского принять к сведению.

 

Затем все присутствующие приглашаются на просмотр (без декораций, гримов и костюмов) пьесы В. Катаева «Растратчики».

В связи с просмотром К. С. Станиславским был поставлен вопрос: какие пьесы следует ставить во МХАТ — современные, написанные молодыми авторами, еще неопытными в драматургии и учащимися на собственных ошибках, или классические, вызывающие большею частью упреки в отсталости театра? По поводу этого вопроса были высказаны различные мнения: в то время как одни находили, что непременно следует производить эксперименты с пьесами молодых авторов, давая им возможность на практике пробовать свои силы и развиваться в драматургии, другие категорически настаивали на том, что Художественный театр, не боясь никаких упреков, должен ставить классический репертуар, раз нет хороших или хотя бы удовлетворительных современных пьес.

Из записи обмена мнений после просмотра пьесы «Растратчики»
16 апреля 1928 года

В. П. Полонский. Я хочу сейчас говорить не об игре, а о пьесе, которую считаю несравненно ниже исполнения. Игра всех, в особенности Тарханова, великолепна. Пьеса же совсем не оправдывает возлагаемых на нее ожиданий. Прежде всего, в ней нет «растратничества», нет социального раскрытия этого явления, его социального смысла. Это повесть о «бедных людях»; этот честный, кристаллически, до прозрачности честный Ванечка и Прохоров — раздавленный, несчастный чиновник, тип, знакомый нам еще из произведений Гоголя. Это растратчики без злого умысла, этакие «честные растратчики». Психологически этот случай рисуется так: человек, что называется, споткнулся, растратил в пьяном виде какие-то деньги и покатился все ниже и ниже, пока не докатился до конца. Такая трактовка растратничества убедительна как {566} житейский случай, но она не может быть убедительной для художественного произведения. Она слишком мелка. И вместо того чтобы увидеть на сцене растрату как социальное зло, видишь страдания несчастных людей, мучающихся безвинно. Пьеса не дает того, что от нее ждешь: начинается она почти водевильно, кончается же трагедией. И, просмотрев ее от начала до конца, находишь, что завязка в ней поверхностна, неглубока, а конец пристегнут, не связан с пьесой.

А. М. Лежава. Разделяя оценку Полонского, я буду еще резче критиковать пьесу. Не хотелось бы, чтоб Художественный театр, подходя к новым постановкам, к новым пьесам, дебютировал бы в такой пьесе — в смысле ее внутреннего содержания. Тип растратчика, который нам опасен, который должен был бы быть вскрыт пьесой, совсем другой, чем Прохоров или Ванечка. Если бы пьеса вскрыла тип растратчика вредного, опасного, вскрыла бы растрату как социальное явление, была бы как-то оправдана постановка ее в Художественном театре. Пьеса же, как она написана, — это слишком мелкая вещь для такого большого, такого значительного театра. Конечно, исполнение затмевает многие дефекты пьесы, но все же заметно, что в пьесе есть ненужности, например сцена на вокзале. Зачем автору понадобилось не только показать нам Прохорова, как он приезжает куда-то, кутит, растрачивает деньги, но еще всунуть его на вокзал, в поезд… Мне кажется, лучше было бы сразу после сцены на ярмарке перенести действие в квартиру Прохорова или вообще кончить пьесу сценой на ярмарке. И встреча Прохорова на вокзале с этим другим растратчиком ни к чему, ничего интересного не дает. Затрудняюсь сказать, можно ли что-либо сейчас сделать, чтобы исправить пьесу. Говорят, что повесть «Растратчики» написана хорошо, но можно ли улучшить пьесу, — не знаю.

К. С. Станиславский. Театр поставлен в очень затруднительное положение. Сейчас у публики определенный интерес к современным пьесам. А таких пьес мало, при этом они еще слабы в драматургическом отношении. Мы заказали пьесы многим авторам, но кто из них напишет и какие они будут — никто не знает. В настоящее время в театр представлена только одна современная пьеса — «Бег» М. А. Булгакова, о которой Владимир Иванович хотел сегодня говорить на заседании. Но он по нездоровью не смог приехать сюда. Вместе с тем вот‑вот уж подходит срок, который нам дан УГАТом[48] для представления репертуарного плана следующего сезона. Что же лучше для театра: играть современные пьесы молодых авторов, пьесы недозрелые, вырастающие на своих ошибках, или классические пьесы? Мы хотим смешать в своем репертуаре и те и другие, так как если мы будем играть только классический репертуар, то это произведет впечатление, что театр отстает от жизни.

А. М. Лежава. По-моему, лучше театру услышать нарекания, что ставятся старые вещи, чем делать такую досадную и неудачную попытку постановки современной пьесы.

Г. Г. Шпет. Каждый из говоривших здесь прав со своей точки зрения. Полонский, например, подошел к разбору пьесы как литературный критик. Но ведь каждая пьеса имеет не только литературные достоинства, но и сценарные. «Унтиловск», например, о котором уже упоминали, конечно, в отношении литературном стоит несравненно выше «Растратчиков». Но в отношении достоинств сценических — выше «Растратчики». Театр ведь прежде всего преследует цель — воздействовать на зрителя эмоционально. И в «Растратчиках» цель эта, безусловно, достигнута. Зритель ясно видит, до какого ужаса может довести то, что началось почти анекдотично. Кроме того, пьеса дает {567} возможность театру показать такое исполнение, и, раз это так, ее надо принять и поставить. И наш современный зритель будет смотреть пьесу с интересом и уйдет из театра с пониманием того ужаса, к которому ведет такое легкое начало Прохоров представляется мне типичным «делириком»: он поступает как человек, много пивший на своем веку. Попались ему в руки деньги, и нет сдерживающего начала, чтобы удержаться — сначала от бутылки пива, второй, третьей, затем водки и т. д. С чем я несколько не согласен — это со столь реалистическим подходом к пьесе. Но этого изменить уже нельзя. Я согласен с тем, что сцена на вокзале случайна, не очень нужна. Но последняя сцена дает нужный спуск нервам зрителя. Нельзя было бы закончить пьесу, доведя ее только до высшей точки, до ярмарки. Излишен в последней картине только какой-то налет ненужного сентиментализма, как, например, в сцене Зои и Ванечки. Есть длинноты: начало вагона, сцена около кассы в первой картине, разговор Ванечки с артельщиками и служащими. Но это частности. По моему мнению, пьесу эту можно было бы поставить, придав ей элемент фантастики, иррациональности…

А. М. Лежава. Настоящий тип растратчика — это этот инженер на станции, вот его бы и надо было развить в целую пьесу.

А. К. Воронский. Я думаю, что пьесу надо было поставить, несмотря на все ее недостатки. Вот как мне рисуются ее герои. Прохоров — это фантаст. Он весь живет какими-то мечтами о великолепной жизни, и кроме этого жить ему нечем. Вот такие люди и тратят так нелепо, так непонятно попавшие к ним случайно чужие деньги. Я думаю, что если Прохоров не типичен, то во всяком случае таких растратчиков больше, чем это нам на первый взгляд кажется. В бытовом смысле фигура Прохорова оправдана вполне. Но вот в чем вина автора: вся фигура Прохорова могла бы быть понятна, если б автор развил его как фантаста. Вместо того чтобы раскрыть вот этого «графа Гвидо», который «вскочил на коня», он только упоминает об этом, он только говорит вскользь. Сценическое оформление пьесы превосходно. К сожалению, пьеса лишена центрального места, того, что в повести, по-моему, составляет ее высшую точку, — сцены в деревне. Сентиментализм последнего акта мне тоже показался не нужным. А если его и оставить, то надо проводить суше и строже. Слабовата сцена с мужиками. Неоправдан разговор Ванечки у кассы. Правда, он объясняет как-то Ванечкину сущность, но это объяснение нужно для чего-то, что происходит через большой промежуток времени, а потому забывается. Опять повторяю — главный недостаток в том, что не выявлен «граф Гвидо». И фантастики надо было бы дать больше.

А. М. Лежава. Хочу поставить еще вот какой вопрос: когда происходит действие пьесы? В ней совсем нет печати современности, все это могло случиться и до революции, и после нее.

В. П. Катаев. Прежде всего должен сказать, что в первоначальной редакции пьесы было все совсем иначе. От первой редакции остался только первый акт и часть последнего. Средняя же часть, где у меня были сцены в Ленинграде, в городе Калинове, в деревне, — теперь заменена вот этой сценой на ярмарке. Спектакль в том виде, в каком он теперь сделан, я все же принимаю, хоть он и не поставлен в том плане, в каком я мыслил. Объяснение поведения Прохорова, по-моему, таково: он не уважает Советской власти. Ведь в прежнее время у Сабакина он не крал, потому что весь строй и уклад жизни казались ему незыблемыми и страшно было быть осужденным и деклассированным. А теперь, когда все полетело, когда весь привычный строй жизни рассыпался, все представления Прохорова в новом виде. И деньги ему представляются какими-то шальными, «советскими», и наказание не так страшно… «Растратничество» — ведь это типично русское явление. И именно такое растратничество. Хотите, поедемте сейчас в казино — я там бываю часто, — {568} и увидите там много таких типов. Их уже все там знают, так и говорят: «Вот этот уже последние остатки растрачивает… А этот еще с неделю продержится…» Нет, нельзя сказать, что Прохоров не типичен для растратчика. Таких много…

Я. С. Ганецкий. Я согласен с автором, что такие случайные растраты очень часты. Это не типичный случай, но и не единичный. И по-моему, пьесу будут смотреть с интересом.

К. С. Станиславский. Чего же теперь держаться театру в будущем? Какой курс держать?

В. П. Полонский. По-моему, не надо бояться экспериментов. Если молодым авторам не дать возможность производить эксперименты, то ничего не выйдет из нашей драматургии. Путь содружества театра с молодыми авторами — это самый верный путь.

К. С. Станиславский. Вот Малая сцена и предполагалась как сцена для экспериментов. Но помещение там небольшое, большого сбора дать не может, и молодому автору нет смысла, проделав всю работу над пьесой, — отдать ее для постановки на Малой сцене, получая грошовые авторские за свой труд. Будь у нас второе помещение вместительнее, было бы иначе. Вот почему молодые авторы на Малую сцену пьес не дают или дают неохотно. Вместе с тем на Большой сцене идут современные пьесы не только потому, что они окупают бюджет, а классические — нет…

Обращение членов Совета 16‑ти к К. С. Станиславскому и Вл. И. Немировичу-Данченко
13 апреля 1928 года

Мы, нижеподписавшиеся члены Совета 16‑ти МХАТ, считаем необходимым заявить следующее.

В настоящий момент, когда страна ждет живого и глубокого отклика от искусства вообще и нашего театра в частности, необходимо полное и творческое напряжение всех живых сил театра. Между тем внутренняя атмосфера театра настолько тяжела и управление театром настолько оторвано от современности и от труппы, что будущее театра стоит под грозным ударом. Только наиболее полное вовлечение труппы и молодежи театра в его органическое строительство обеспечит тесную связь Владимира Ивановича и Константина Сергеевича с труппой и установит необходимое творческое самочувствие в театре. Однако Дирекция и люди, окружающие Константина Сергеевича, вместо того чтобы помочь сближению великого художника с творческими силами театра, отдаляют его от жизни, нужд и требований труппы.

Считая создателей театра — Константина Сергеевича и Владимира Ивановича — единственными художественными и ответственными руководителями театра, одушевленные горячим стремлением строить вместе с ними живой Художественный театр, мы настаиваем на пересмотре административно-организационного управления театром как не соответствующего нуждам театра в данный момент и задерживающего его развитие.

Мы считаем необходимым: 1) упразднение Дирекции (с сохранением Н. В. Егорова в качестве зав. административно-финансовой частью); 2) сохранение Совета 16‑ти как органа, на который опираются в своей художественно-общественной политике директора театра; 3) создание при директорах и Совете для руководства текущей жизнью театра ответственного Секретариата, составленного из представителей труппы. Таким путем молодежь будет подготовлена к будущему принятию театра.

{569} Новое управление театром с неизменно большей энергией, нежели ныне, возьмется за повышение художественного уровня театра и внутренней дисциплины труппы, за поднятие производительности театра. Мы верим, что только при проведении указанной реорганизации Художественный театр будет живым, и искусство, ради которого работали Константин Сергеевич и Владимир Иванович, не умрет.

Члены Совета 16‑ти

Из протокола заседания Совета 16‑ти [49]
23 апреля 1928 года

2. Слушали: Вопрос об организации театра. Доклад Управления театром («шестерки»).

Постановили: Признать принципиально правильной организацию, предложенную «шестеркой», а именно: взамен существующей Дирекции во главе театра становятся два директора (К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко), один из которых является ответственным, а второй — директором по художественной части. Заведование хозяйственно-финансовой частью возлагается на помощника директора, ответственного перед Наркомпросом и директорами (Н. В. Егоров). Общее руководство жизнью театра возлагается на Совет 16‑ти, который решает все принципиальные вопросы общей жизни театра и который является высшим конфликтным органом в случае разногласия директоров. Для ведения текущей художественной жизни театра, для управления труппой, для подготовки производственного плана, для управления административной жизнью в помощь директорам Совет 16‑ти выделяет Управление театром — «шестерку». В состав Управления театром («шестерки») входят: М. И. Прудкин (уполномоченный по административной части и внешним сношениям), И. Я. Судаков (по административно-финансовой части), П. А. Марков (зав. литчастью), Н. П. Баталов (уполномоченный по вопросам дисциплины), Н. П. Хмелев (по вопросам труппы) и Ю. А. Завадский (по вопросам режиссуры). Управление театра («шестерка») обязано иметь регулярные заседания; Управление театра («шестерка») выделяет ежедневно дежурного члена, к которому имеет право обращаться каждый член театра по своим нуждам и к которому прибегают в случае срочных дел директора и помощник директора. И. Я. Судаков прикомандировывается к Н. В. Егорову в качестве постоянного работника. В связи с указанной реорганизацией упраздняются должности зам директора по художественной части, зам. директора по внешним сношениям и зав. труппой. На обязанности Управления театром, кроме того, в качестве срочных дел возлагается проведение сокращения труппы, выработка производственного плана, окончательного управления театром, проведение прибавок. Указанная конструкция входит в силу окончательно и формально с момента ее утверждения Наркомпросом; впредь до этого утверждения Управление театром («шестерка») постепенно входит в дела театра. Просить К. С. Станиславского возможно срочно согласовать с Наркомпросом указанную форму организации.

Из протокола заседания Совета 16‑ти
16 мая 1928 года

1. Слушали: Об окончании сезона и сроках выпуска пьес «Квадратура круга» и «Хозяйка гостиницы».

{570} Постановили: Установить, что «Квадратура круга» должна быть выпущена в конце текущего сезона (Владимир Иванович занимается пьесой, начиная с 1 июня). Признать желательным, чтобы работы над «Хозяйкой гостиницы» продолжались в этом сезоне так, чтобы был возможен ее выпуск в начале будущего сезона, и, если бы оказалось нужным, ввести в репетиции в роли маркиза В. О. Топоркова.

5. Слушали: О репертуаре будущего сезона.

Постановили: Включить в репертуар будущего сезона инсценировку романа Л. Н. Толстого «Воскресение». Просить Владимира Ивановича переговорить с М. А. Чеховым по поводу этой постановки. Справиться в МХАТ 2‑м, предполагает ли М. А. Булгаков ставить «Фальстафиаду» или уже отказался от этой мысли. Разработать вопрос об утренниках в смысле подыскания пьесы для замены «Синей птицы», а также в смысле постановки классических пьес на утренних спектаклях. Поставить вопрос о постановке в будущем сезоне пьес «Нахлебник» и «Провинциалка».