Практические образцы применения принципа фюрерства

Вся английская культура — массовая. Она с готовностью подчиняется вождю.

Вильгельм Дибелиус

«Для людей, подчиненных этой дисциплине с ранних лет... авторитет стал всеобщим принципом мышления». «Многие достойные особы», считавшие, что «авторитет составляет самую прочную основу веры, что готовность верить — благо, склонность к сомнению — зло, а скепсис — грех... и что если достаточно авторитетное лицо провозглашает, что надо верить, то для здравого смысла места уже не остается»[553], процветали не только в 1866 г. Именно такие идеи проповедовал и Гитлер.

С 1870 г. «в качестве ведущего принципа в воспитании английской элиты прочно утвердилось мускулистое христианство»[554]. Для этого нового откровения мышление, когда-то служившее основанием христианства, стало помехой, или же расценивалось как напрасная трата энергии... Так считал, к примеру, Томас Карлейль, предпочитавший энергичных «тихих предпринимателей» неэнергичным «шумным риторам и певцам». Авторитет же, ставший необходимостью для такой секуляризованной веры, воплощался в принципе фюрерства, в «диктатурах» наподобие той, какую установил энергичный губернатор британской Ямайки Эдвард Джон Эйр[555].

При этом губернаторе в 1865 г. в ответ на недовольство народа, выразившееся в граде камней, бунтовских песнях и поджоге здания суда, 439 человек (включая набожного протестанта Джорджа Уильяма Гордона, который работал редактором газеты и осмеливался докучать властям своей критикой) было казнено в соответствии с законами о чрезвычайном положении. Еще 149 человек было казнено без обращения к этим законам; 600 мужчин и женщин было высечено плетьми — все это ради предотвращения восстания негров, подобного тому, которое вспыхнуло на Гаити в 1804 г. Общественное мнение Англии встало на сторону Эйра — особенно после того, как в 1866 г. лондонские ремесленники вышли на Трафальгарскую площадь под красными флагами, и над британской столицей нависла угроза беспорядков. Действия Эйра признали «обоснованными» Чарлз Кингсли и даже Чарлз Диккенс (не говоря уже о поэте Альфреде Теннисоне и «философе» Джоне Рёскине). В конечном счете суд оправдал Эйра (даже несмотря на то, что «справедливость вынесенного Гордону смертного приговора [по представлениям Эйра] никоим образом не зависела от предъявленных ему обвинений»). Карлейль утверждал, что «долг каждого гражданина Британии — способствовать наказанию таких людей, как Гордон». Карлейль высмеивал гуманизм, называя его «женоподобным»; ему и его последователям в значительной мере удалось разрушить господствовавшие ранее представления о равенстве[556].

Голоса оставшихся в живых евангелистов остались неуслышанными (как, например, возмущенный отклик в «The Scotsman» в 1866 г., автор которого обличал «демона ненависти или, по крайней мере, расового презрения, таившихся... в каждом британце»). С этого времени в общественном мнении Англии стали преобладать откровенно расистские взгляды. Воплощением и доказательством превосходства англосаксонской расы должны были служить превосходство в вооружении — после «мятежа» в Индии в 1857 г., войн с маори 1860—1870 гг. — и (не в последнюю очередь) вера в то, что называли «наукой». В том же самом 1866 г. доктор Джеймс Хант обличил человеколюбие как черту, которая не должна быть присуща Британскому антропологическому обществу: «Мы, антропологи, с восхищением смотрим на действия губернатора Эйра. С такими людьми, как губернатор Эйр, мы, англичане, просто обречены на успех в управлении Ямайкой, Новой Зеландией, Африкой, Китаем или Индией»[557]. Подобные высказывания вполне соответствовали идеям Карлейля.

В период борьбы за отмену рабства Карлейль опубликовал выдержанное в расистском духе «Рассуждение о ниггере» (1840), где требовал, чтобы закон разрешал принуждать черных к полезной работе (на белых)[558]. Государство должно стать главным организатором рабочей силы, — утверждал Карлейль. Отдавая «мудрые приказы», государство должно добиваться «мудрого повиновения» — чтобы «из нищих бандитов возникли полки солдат промышленности», чтобы «не осталось рабочей силы вне полков»[559]. «Победителей хаоса», «завоевателей мировых империй», действующих в этом направлении, Карлейль считал достойными высших почестей[560], а насильственное установление коммерческой зависимости он относил к героическим деяниям[561]. Пуританский диктатор Англии Оливер Кромвель был бы, по мнению Карлейля, «великолепным фабрикантом»: «Я хотел бы, чтобы у нас был такой человек — он подавил бы для нас эту забастовку»[562].

Внедрение соответствующей доктрины подчинения «при господстве страха», утверждение «власти аристократов как данности», а также обесценивание интеллектуального потенциала, ненужного в таких условиях, — связываются с именем реформатора паблик-скул, директора школы Регби, Томаса Арнольда (1795—1842)[563]. Жизнь в Итонской паблик-скул учила, что быть слабым — значит быть несчастным, a vae victis, «горе побежденным» — великий закон природы, — об этом вспоминали многие, в том числе и Джеймс Фицджеймс Стефен[564]. Таким образом, не один представитель правящего слоя Британии именно в Итоне усвоил «аристократический принцип устройства природы», «извечное верховенство силы и физической крепости...», на который позже ссылался и Адольф Гитлер[565]. Британский биограф Альфреда Розенберга находит нужным подчеркнуть, что «питомцы Итона поневоле бы покраснели, если бы им довелось прочесть, какую роль в истории Британской империи национал-социалисты приписывали их предшественникам». Этот биограф вполне обоснованно напоминает, что Адольф Гитлер не в последнюю очередь связывал британские политические успехи (как, например, столь долгое владычество над Индией с использованием малочисленных вооруженных сил) с наличием колониальных администраторов, сформированных английской системой воспитания[566].

Важнейшим методом этой системы являлось психологическое — и физическое — запугивание. Именно с воспитанием в паблик-скул связывают черты жестокости, проявлявшиеся в характере колониальных британцев. «Барьеры, созданные невежеством и страхом, привели расу господ к неврозу расовой ненависти, сравнимому лишь с маниакальным антисемитизмом фашистской Германии [в 1937 г.[567]]... к садистскому отношению к индусам со стороны офицеров... Высказывается... мнение, что огромную долю ответственности за эти зверства несет британская система паблик-скул»[568]. Английские солдаты и грубые торговцы «изъяснялись с дерзкими туземцами при помощи кулаков»[569]. Простой солдат Фрэнк Ричардс давал советы, «как бить туземцев, не оставляя следов истязания»: «Следует быть очень осторожным при нанесении ударов индийцам. Почти у всех местных жителей сильно увеличена селезенка, поэтому любой удар может оказаться для них смертельным... Лучше всего брать с собой палку...» Этот совет был опубликован в оксфордском «Cricket Tour Report» в 1903 г. Другой солдат ударил слугу-индийца за то, что тот назвал его своим братом — т. е. равным себе. Этот солдат поступил в соответствии с принципом поведения, свойственным наименее обеспеченным представителям среднего класса: «Если вести себя с простым туземцем как с равным, он оскорбит тебя». Следуя этому же правилу, один полковник давал такие наставления: «Ни в коем случае не пытайтесь завести дружбу с туземцем... Если вы пообещали избить его, проследите, чтобы он получил свое... Туземцы не понимают доброго отношения», — такие примеры приводятся в «Идеологии Одержимости». В результате подобного рода наставлений у многих англичан сформировалась, например, привычка пользоваться хлыстом, чтобы проложить себе путь в толпе индийцев.

Такое же отношение распространялось и на жителей Африки. В «Прелюдии к империализму» описывается следующий случай, произошедший в Мозамбике: «Мне не хотелось бить туземца кулаком, и я залепил ему хорошую пощечину. Он... намеревался... ответить мне тем же... но получил еще одну затрещину, которая его вполне успокоила... но к сожалению, я сломал себе руку». А миссионеры в Африке спорили о том, до какой степени можно пороть туземцев-носильщиков[570].

Директор паблик-скул Харроу, Дж. Э. К. Уэллдон[571], с гордостью сообщал, что его ученик подбил оба глаза некоему египтянину за то, что тот позволил себе критически отозваться о британской расе[572]. Уэллдон подчеркивал, что положение завоевателей дает англичанам особые права (как в свое время римлянам). Один из его учеников, Лео Эмери[573], стал министром по делам (Британской) Индии, и, естественно, во внешней политике он был сторонником потворства расистскому Третьему рейху, населенному «расой господ». И неудивительно, что после начала войны его сын, попав в плен, начал формировать из военнопленных британский легион «для Адольфа Гитлера...» [574].

Таким образом идея о приоритете силы охватывала целые поколения. Представление о том, до какой степени в то время был распространен культ грубой силы — причем в демонстративной форме, — можно составить по книге Тома Хьюза[575] (ученика Томаса Арнольда из Регби) «Школьные годы Тома Брауна». Эта книга была написана для молодежи и стала настольной для нескольких поколений англичан. Ее «герой» Том «утверждает» себя в паблик-скул Регби прежде всего при помощи кулаков: «Если ты проигрываешь в споре, не раздумывай: может быть, победители были правы, — и тем более не признавай поражения. [Лучше] последуй примеру Брауна: дай им как следует — или заставь поднять руки»[576]. Эти идеи были высказаны задолго до возникновения Третьего рейха; позже Адольф Гитлер призывал именно к такому способу решения споров — с помощью кулаков. У Гитлера вызывало сожаление отсутствие у немецких офицеров готовности пускать в ход кулаки (а также избыток гуманистического духа у немецкой элиты). Ведь, по его мнению, немецкие офицеры могли бы подавить бунт своих солдат в ноябре 1918 г. с помощью одних только кулаков: «Будь наш... высший слой обучен боксу, немецкая революция... была бы невозможна»[577].

Корреспондент нацистской газеты «Volkischer Beobachter» с удовлетворением сообщал из Лондона, что там фактически действует общая воинская повинность для господствующих классов — «корпус офицерской подготовки» (Officer Training Corps). Во время всеобщей стачки 1926 г. — и вообще при каждой угрозе возникновения демонстраций — в качестве добровольных помощников полиции привлекались члены гольф-, теннис-, регби- и охотничьих клубов, которые все входили в «корпус офицерской подготовки». (Как отмечал Ханс Тост, «нескольких слов против [корпуса офицерской подготовки] было достаточно, чтобы виновный «дискуссионный клуб» был разогнан, а виновные ученики — если требовалось — выброшены из высшей школы». Можно привести в пример и Уильяма Джойса, которого называли «англичанин Гитлера», — он читал лекции, облачившись в форму корпуса офицерской подготовки[578].)