Структура недвижимости олдерменов Лондона в XIV–XVI вв.

Вид недвижимостиКоличество олдерменов — владельцев недвижимости в ЛондонеXIV в.XV в.XVI в.жилые дома554534особняки2110усадьбы4213участки земли131413сады214сдаваемые в аренду помещения554534лавки554534верфи37—таверны31—погреба113пивоварни32—гостиницы13—Как видим, олдермены, о которых имеются сведения в источниках, владели собственно земельными участками и разнообразной недвижимостью в Лондоне. Обращает на себя внимание уменьшение количества объектов торгово-производственного назначения на протяжении рассматриваемых столетий. Однако напрашивающийся в этой связи вывод о снижении интереса купцов-олдерменов к такого рода недвижимости представляется преждевременным. Необходимо учитывать специфику источников, содержащих сведения о землевладении интересующей нас категории горожан, а именно их отрывочность, а зачастую фрагментарность. Возможно, что доходы от эксплуатации таверн, гостиниц и пивоварен были ниже доходов, получаемых купцами в сфере крупномасштабной внешней торговли (и, возможно, в отдельных случаях в предпринимательской деятельности по разработке рудников, снаряжению экспедиций, организации суконных мануфактур). Однако трудно представить, что с расширением масштабов торговли богатейших лондонских купцов-олдерменов к XVI в. снизилась их потребность в торговых лавках, верфях, погребах, в получении дополнительных источников доходов от сдаваемых в аренду разнообразных помещений. Тем более что в это время в связи с ростом населения резко обострилась борьба за поднявшуюся в цене городскую территорию, за возможность использовать ее с максимальной выгодой. Да и не земля в чистом виде определяла общественное лицо деловых людей из числа лондонских олдерменов — крупнейших и богатейших купцов. Справедливым представляется утверждение В.И. Золотова о том, что городские земельные держания и ренты занимали, как правило, второстепенное место в структуре собственности и доходах представителей господствующего слоя горожан и не определяли их статус779.

Хотя, судя по нашим данным, удельный вес олдерменов — владельцев участков земли оставался, примерно, на одном уровне в течение трех столетий. Возможно, зафиксированные в источниках земельные участки в пределах Лондона олдермены просто еще не успели застроить.

Одновременно отмечается тенденция к возрастанию интереса олдерменов к особнякам и усадьбам. Именно в них, а не в обычных домах, они предпочитали жить. Данное обстоятельство может свидетельствовать о возросшем благосостоянии деловых людей Лондона, об увеличении их богатства, о стремлении к более комфортным и престижным условиям жизни. Значение недвижимой собственности — земли и усадеб — как критерия политического веса горожан повышается на протяжении XIV–XVI вв. Свидетельство тому — изменения в имущественном цензе олдерменов в начале XVI в. Вспомним, произошло не только увеличение его размера до 1,5 тыс. ф., но и самих источников получения этой суммы — не просто «деньги и товары», но и «земли и усадьбы»780.

Из таблицы видно также, что представленные в документах олдермены имели жилые дома, особняки и усадьбы, причем, как удалось установить, находились они в наиболее богатых, торговых, районах, которые располагались вдоль берега Темзы, на востоке Лондона и в его западной части. Особенно это характерно для XVI столетия. В частности, торговцу предметами роскоши Николасу Элвину принадлежал великолепный новый дворец на Милк-стрит781. Большой особняк на Ламбетстрит и весьма внушительный дом в Паултри оставил по завещанию бакалейщик сэр Томас Рэмси782. В особняках жили сукнодел Ричард Фолкс и виноторговец Гутберт Бакл783. Торговец железными изделиями Ричард Чемберлен, по оценке современников, «очень богатый человек», имел «огромный особняк» в Старом Еврейском квартале784.

Олдермены XVI в. не только жили в роскошных домах и особняках, они буквально «обрастали» усадьбами в Лондоне. По приблизительным подсчетам, в XIV столетии 7,3% олдерменов, о которых имеются сведения в связи с владением недвижимостью, были собственниками усадеб, в XV в. — только 4,4%, в XVI в. эта цифра возросла до 38,2%. Материалы завещаний и архивные сведения, собранные и опубликованные Т. Уилланом, позволяют дополнить картину. Так, упоминавшийся ранее торговец предметами роскоши Николас Элвин завещал усадьбы в Лондоне785. Аналогичным образом поступил и Ричард Хэддон, тоже торговец предметами роскоши786. Торговец готовым платьем Джон Персиваль оставил по завещанию 12 усадеб на Корнхилл787. Сэр Эндрю Джадд, меховщик, — усадьбы на Темз-стрит, Грейсез-стрит и на Корнхилл788. Ювелир сэр Мартин Боувз — усадьбу на Ламбет-стрит789. Торговец железными изделиями Кристофер Дрейпер завещал 2 усадьбы790, а галантерейщик Уильям Бонд — 6 усадеб в Лондоне791. Такое количество усадеб в руках одних и тех же горожан позволяет предположить, что часть их олдермены могли сдавать в аренду и получать немалые доходы.

Нет необходимости дальше перечислять аналогичные факты. Зададимся вопросом, почему лондонские олдермены, эти богатейшие купцы, стали проявлять столь очевидный интерес к особнякам и усадьбам? Вероятно, на образе жизни представителей столичного купечества отразился рост его доходов. То, что купцы стали обладателями весьма солидных капиталов, было очевидно уже их современникам. Т. Вильсон в сочинении «Государство Англия в 1600 г.» отмечал: «…хорошо известно, что сейчас в Лондоне есть купцы с состоянием в 100 тыс. ф., и не считается богатым тот, у кого нет 50 тыс. или около того…»792. Богатство и вес в экономической жизни, по-видимому, привели к складыванию у купечества новых представлений о его роли и месте в обществе, в системе сословий и государства в целом, что проявлялось, в том числе, в размахе строительства усадеб и особняков. Не случайно, характеризуя имущественное положение торговца железными изделиями Ричарда Чемберлена, источник сообщает, что лондонский особняк, в котором жил этот олдермен XVI в., он «построил на свои средства»793.

Из таблицы следует, что все олдермены, о недвижимости которых есть данные в источниках, были владельцами сдаваемых в аренду помещений. Интересный результат дает попытка выяснить, что включали в себя такие помещения. Из завещаний олдерменов, относящихся к началу XV–XVI вв., узнаем, что бакалейщик Томас Ноллес оставил «сдаваемые в аренду помещения, состоящие из лавок в приходе св. Марии и гостиницы в Сити Лондона»794. Бакалейщик сэр Уильям Батлер завещал «сдаваемые в аренду помещения, состоящие из трех усадеб, трех лавок на Исте, пяти небольших домиков, сада и хозяйственной постройки»795.

Как правило, сдаваемые в аренду помещения находились в районе Сити, заполненном скоплением домов, улиц и площадей; в районе Старого Рыбного рынка; в районе Иста, где в основном жили ремесленники и моряки; в районах Крипплгейт и Кэндлевик, населенных также ремесленниками. Привлекал олдерменов знаменитый Лондонский мост, обрамленный лавками и являвшийся своего рода торговой улицей, а также лондонские окраины в районах Бишопсгейт на севере столицы, Ньюгейт на западе и Олдгейт на востоке.

Размах деятельности лондонских олдерменов был таковым, что они проникали далеко за пределы столицы: не только в Саутуорк, Рочестер, Кентербери и Оксфорд, но и в Ипсвич, Норич, Нортхэмптон, Ярмут, Бостон и даже Берик-на-Твиде и Йорк, где имели дома, лавки и другие помещения. А торговец пряностями Джон де Грэнтхем, олдермен 1323–1344 гг., владел помещениями в Сент-Омере во Франции796.

Нет сомнений, что богатейшие лондонские купцы охотно вкладывали свободные средства в приобретение городской недвижимости, но это мало походило на стремление инвестировать капитал в более престижную сферу. Важно, что им принадлежали участки городской земли, застраиваемые лавками, гостиными дворами, мастерскими, пивоварнями, красильнями, жилыми домами и другими помещениями для ремесленников и торговцев, т.е. объекты городской недвижимости интересовали купцов, прежде всего, как производственные помещения и товарные склады. Известно, например, что строительством в Лондоне занимались олдермены второй половины XIV столетия Адам Фрэнси и Джон Пайел. В конце 50-х гг. они построили дома и торговые лавки на Бишопсгейт797. Еще одно строительство Адам Фрэнси предпринял на севере Брод-стрит. До 1373 г. здесь появились его торговые лавки, отделенные от соседних владений братства Austin Friars каменной стеной798.

В Лондоне олдермены не просто жили — это был центр их хозяйственной, торговой и отчасти предпринимательской деятельности. Неоспоримое тому доказательство — лондонская собственность сэра Николаса Брембра, бакалейщика последней трети XIV в., состоявшая из двух жилых домов, нескольких лавок, четырех винных погребов, верфи и подъемного крана799; и его «коллеги» — суконщика Джона де Нортхемптона, который имел товарный склад, большую лавку и жилой дом на южной стороне Темз-стрит, лавки в других районах Лондона, пивоварню, красильню и много прочей подобной собственности800.

Яркий материал, позволяющий реально представить территориальную локализацию и масштабы проникновения отдельных лондонских олдерменов второй половины XIV в. в сферу городского землевладения, содержат картулярии Адама Фрэнси и Джона Пайела. Оба олдермена располагали значительными комплексами недвижимости в столице. При этом владения Адама концентрировались в основном в районах Чип, Брод-стрит, Корнхилл и Бишопсгейт. Джона привлекали преимущественно Коулмен-стрит и Брод-стрит.

Наиболее крупная недвижимость Адама Фрэнси находилась в ареале Чипсайда и Паултри, особенно в приходах св. Милдред и св. Лоренса. В Паултри Адам владел рядом помещений, включавших дома, лавки (не менее семи), каменный дом и пивоварню801. К югу от этой собственности, на Пэнкрас Лэйн, находилась узкая полоса помещений, протянувшихся от Сайс Лэйн на востоке к Баклсбари на западе. Баклсбари представляла несомненный интерес для богатых лондонцев. В западной ее оконечности располагалось большое строение, с начала XIV в. известное как Servat's Tower, первоначально занятое купцами Риккарди из Лукки, а позднее использовавшееся в качестве гардеробной королевы Изабеллы, матери Эдуарда III802. В 1355 г. король, взявший под свой контроль Servat's Tower, передал его в аренду двум купцам из Лукки, и с этого времени это здание, как и вся улица Баклсбари, оказались тесно связанными с финансовыми операциями, осуществлявшимися в Лондоне. Еще в 1347 г. на Баклсбари была установлена общедоступная контора по обмену денег, а с 1367 г. здесь располагались все биржи по обмену золота и серебра803. Любопытно, что у Адама Фрэнси была собственность на Пэнкрас Лэйн, прилегающей к Баклсбари804, что создало очевидные преимущества для его стремительно растущих финансовых предприятий.

В крайней западной части Чипсайда находилась еще одна «коллекция» помещений (торговых лавок и домов), которые Адаму Фрэнси в течение 1349–1373 гг. удалось собрать в приходах св. Лоренса и Всех Святых, на Хони Лэйн805.

Кроме этой недвижимости в районе Чипсайда Адаму принадлежали дома и отдельные комнаты, торговые лавки и склады на св. Лоренс Лэйн, помещения в приходе св. Марии Магдалины на Милк-стрит и лавки на Сопер Лэйн806. И неудивительно, что Фрэнси предпочитал концентрировать свою собственность в Чипсайде. Именно здесь билось «коммерческое сердце» города, вокруг него вращалась вся деловая жизнь. В частности, хорошо известны объединения торговцев предметами роскоши, суконщиков и торговцев шелковыми тканями, располагавшиеся в восточной части Чипсайда, известной как Мерсерз Роу. Не будем забывать, что и Адам Фрэнси был влиятельным членом сообщества торговцев предметами роскоши.

К востоку от Паултри, на юге и востоке рынка Стоке, располагался другой комплекс владений Фрэнси. Это были дома, лавки и сады на Ломбард-стрит, Беабиндер Лэйн и на Бишопсгейт, а также прочая недвижимость807. Еще одно компактное владение Адама Фрэнси, состоявшее из земель, домов и торговых лавок, располагалось в районах Корнхилл, Брод-стрит и Бишопсгейт808.

Остальная лондонская собственность Адама была отделена от перечисленных анклавов. Среди отдельных объектов — дома, торговые лавки и комнаты на Крокед Лэйн в районе Кэндлевик-стрит[116], лавки и дома на пересечении Минчин Лэйн и Фенчерч-стрит. Ему также принадлежали помещения в приходе св. Мартина на Лудгейт, дома на Темз-стрит, некоторые строения на берегу, включая дома с прилегающими к ним участками набережной на улице св. Данстана, а также некое помещение и прилегающий к нему причал, известные как Fresh Wharf809.

Лондонская собственность Джона Пайела была менее обширна, по сравнению с владениями Адама Фрэнси, и располагалась преимущественно на севере и востоке города. В северной части Джон проявлял интерес, по меньшей мере, к семи помещениям: четырем — на Коулмен-стрит, двум — вдоль Лосбери и одному — в Old Jewry. К югу от данного комплекса собственность Пайела находилась в Паултри, где он владел ею на паях с Фрэнси, а к западу — она примыкала к Сопер Лэйн. Это была небольшая торговая лавка с комнатой (или комнатами) в верхних этажах, затерявшаяся среди дюжины или более того лавок в северной оконечности Сопер Лэйн, около Чипсайда. Возможно, что, используя востребованность этой территории у торговцев предметами роскоши, Пайел, подобно Фрэнси, мог иметь и более значительную собственности в данном районе.

К востоку от Коулмен-стрит Пайелу принадлежала целая группа строений, главным образом на Брод-стрит, и на Бишопсгейт. Именно на Брод-стрит, примыкающей также и к Лосбери, у Джона Пайела был собственный жилой дом, где он провел значительную часть своей жизни. Это немного удивительно, поскольку окрестности Лосбери, к северу от Бродстрит, представляли собой «промышленный» район, где ремесленники выделывали кожи, осуществляли работы по металлу, где имелись текстильные мануфактуры. Пивовары и плотники тоже были широко представлены на обеих этих улицах. И резиденция Пайела непосредственно примыкала к пивоварне. Однако Джон Пайел не был исключением. Здесь же находились внушительных размеров жилые дома других богатейших купцов, наподобие Томаса Легги, меховщика и мэра, и Бартоломью Босано, купца из Лукки, тесно связанного с работниками по металлу810.

У Джона Пайела имелись еще помещения на Ломбард-стрит, земли и некие строения на Грэйсчерч-стрит811.

Таким образом, Адам Фрэнси и Джон Пайел предстают перед нами как владельцы большого числа разнообразных объектов городской недвижимости: домов, комнат, торговых лавок, складов, пивоварен, участков набережной, причалов, садов и земли.

И еще одна примечательная деталь, обнаруженная в завещании солеторговца, олдермена 1566–1578 гг., сэра Эмброуза Николаса: он сдавал 12 небольших помещений беднякам Лондона812. Можем предположить, что отдельные олдермены, среди которых и сэр Эмброуз Николас, стремясь извлечь дополнительные доходы, использовали в собственных интересах острейшую проблему бедности, буквально захлестнувшую Лондон в XVI столетии.

Экономический рост Лондона в рассматриваемый период, превративший его в крупнейший торгово-ремесленный центр, и связанный с этим широкий приток населения неизбежно должны были вести к застройке земельных участков лавками, мастерскими, домами и хижинами для ремесленников. Владение землей в городе фактически превращалось во владение домами. Гораздо выгоднее было использовать земли под застройку, и извлекать доходы от арендной эксплуатации жилых домов и производственных помещений. В этом нас убеждают многочисленные факты, почерпнутые из источников. Вот только некоторые из них, позволяющие детально представить и структуру недвижимости, сдаваемой ими в аренду, и величину получаемых доходов. В частности, из завещания торговца рыбой Ричарда де Чигвелла, составленного в начале XIV столетия, узнаем, что он получал ренту в 20 ш. от сданного в районе Старого Рыбного рынка дома813. Ювелиру Роджеру Фроуику сданные в аренду помещения приносили высокую ренту в 10 марок (около 6,6 ф.)814. Торговец пряностями Джон де Грэнтхем получал ренту в 6 ш. 8 п. от сданной в аренду торговой лавки815, а меховщик Уильям Грегор — ренты в 13 ш. 4 п. и в 7 ф. 3 ш. 4 п. с неких помещений на Уинтри816. Поскольку в этом районе постоянно сгружали привезенный товар виноторговцы, можем предположить, что олдермен Уильям Грегор (хотя и был меховщиком!) предоставлял им за немалое вознаграждение необходимые складские помещения и винные погреба. Известно также, что с 1371 г. аренда только части помещений на Коулмен-стрит приносила олдермену Джону Пайелу немалую сумму в 5 ф. ежегодно817.

Показательно, что арендаторами недвижимости олдерменов во всех перечисленных случаях выступали лондонские торговцы и ремесленные мастера. К сожалению, мы не можем дать им обстоятельной характеристики, поскольку источники не называют даже их имен, ограничиваясь лишь фиксацией профессиональной принадлежности. Но факт тесного хозяйственного взаимодействия в сфере арендных отношений между олдерменами и представителями торгово-ремесленного сообщества Лондона очевиден.

Преуспевали на данном поприще и олдермены XVI в. Так, торговец предметами роскоши Уильям Браун сдавал в аренду помещения на Милк-стрит и Уод-стрит, что ежегодно приносило ему солидную сумму в 40 ф.818 Торговец железными изделиями Энтони Гэмейдж ежегодно получал 15 ф. 6 ш. 8 п. от трех сдаваемых в аренду домов819. А годовой доход от разнообразной лондонской собственности торговца рыбой Томаса Куртса составлял внушительную сумму — 155 ф. 13 ш. 4 п.820

Крайне сложно говорить о сроках аренды — источники содержат лишь два факта. По договору от 16 марта 1326 г. торговец рыбой и олдермен Джон Лэмби сдал в аренду некоему купцу помещение и верфь на Бридж-стрит за ежегодную плату в 7 марок (около 4,6 ф.) сроком на 8 лет821. Данная сделка не вызывает дополнительных вопросов. Совсем иначе обстоит дело с передачей в пожизненную аренду некоему торговцу большого особняка и лавки около Уэстчипа, принадлежащих олдермену, на условии ежегодной выплаты 5 ф. 13 ш. 4 п., юридически оформленной 1 ноября 1346 г.822 Представляется, что за этой сделкой скрывается нечто иное. Можем допустить, что упомянутый торговец, по всей видимости, довольно солидный, столкнулся с серьезными финансовыми проблемами, по каким-то причинам задолжал олдермену крупную денежную сумму и, не имея другой возможности, вынужден возмещать долг за счет своей недвижимости, расположенной в очень выгодном месте — в районе рынка. Речь, скорее всего, идет о том, что в течение всей оставшейся жизни этот торговец будет выплачивать по 5 ф. 13 ш. 4 п. ежегодно в счет погашения означенного долга, а после его кончины особняк и лавка окончательно перейдут к олдермену. Фактически мы сталкиваемся со своеобразным перераспределением собственности в пользу более состоятельного и влиятельного представителя правящей элиты Лондона середины XIV столетия.

Поражает размах и разнообразие деятельности олдерменов. Бакалейщики сдавали в аренду верфи, суконщики — таверны и пивоварни, торговцы железными изделиями — винные погреба и т.д. Многообразие видов деятельности являлось чертой, свойственной не только лондонским олдерменам, но и всем, кто втягивался в процессы накопления капитала на первоначальном этапе. Разнообразие функций, которые им приходилось выполнять, служило своеобразным залогом успеха деловой карьеры.

Таким образом, можно утверждать, что одним из источников доходов олдерменов XIV–XVI вв. являлась сдача в аренду жилых домов и торгово-производственных помещений, получение рент с горожан.

В условиях мелкого производства, узости рынка, необеспеченности торгово-кредитных операций рента представляла собой надежный и регулярный источник дохода. Однако в действительности имело место не только вложение купеческого капитала в недвижимость, но и инвестирование в торговлю доходов от рент. Еще М. Постан пришел к выводу, что часто инвестиции в земельную собственность являлись лишь временным помещением свободного капитала, который, в случае необходимости, мог быть вновь мобилизован в сферу торговли и предпринимательства. Таким способом осуществлялось финансирование торговых предприятий купца из его собственных материальных ресурсов823. Земельная собственность олдерменов в значительной степени преследовала чисто экономические цели: доход от земельной ренты мог использоваться для расширения торгово-финансовых операций.

Структура городской недвижимости лондонских олдерменов XIV–XVI столетий и характер ее использования, когда, по сути, преобладает коммерческое домовладение, свидетельствуют о том, что они были неразрывно связаны с городским хозяйством, с товарной экономикой, бурное развитие которой выдвинуло на первый план значение денег. И немалая часть деловых людей из числа лондонских олдерменов сумела распознать новые тенденции и использовать их в целях приумножения денежных средств.

Однако олдермены не были единственными владельцами недвижимости в городе. Крупнейший торгово-ремесленный центр, порт и столица королевства Лондон, как и большинство английских городов, располагался в королевском домене, король считался его верховным собственником. Это обстоятельство не препятствовало тому, что структура земельной собственности здесь отличалась сложностью и запутанностью. Лондон в силу своего значения притягивал к себе представителей практически всех слоев английского общества. Сюда стремились попасть и обосноваться и светские, и духовные феодалы, стекавшиеся из графств и основывавшие здесь свои резиденции.

В редких случаях наши источники позволяют извлечь информацию о составе городской недвижимости дворян. В первой половине XIV в. рыцарям — сэру Джону Сталей де Дромингви и сэру Роберту де Хэгнему — принадлежали в Лондоне участки земли824. Владельцем усадьбы в столице в середине XIV в. был рыцарь сэр Роберт де Хэрл825. В это же время графиня Пемброк владела гостиницей826. Земли, помещения и ренты в районах Корнхилл, Брод-стрит и Бишопсгейт принадлежали до 1358 г. Джону де Бэру, графу Оксфорду827.

Весьма внушительную по численности группу населения средневекового Лондона составляли церковники и монахи[117]. Здесь насчитывалось несколько монашеских учреждений, которые занимали четвертую часть города, кафедральный собор св. Павла, свыше 120 приходских церквей (в том числе 97 в пределах городских стен Лондонского Сити[118]), которые часто перестраивались и расширялись по мере роста населения города. Вот почему пояс религиозных сооружений протянулся от св. Кэтрин на востоке до Темпля и Блэкфрайарз на западе. Многие из этих комплексов сочетали несколько функций — церковь, школа, больница и дом призрения. К большинству из них примыкали ухоженные сады и огороды. В качестве самых известных примеров можно привести основанные в 1123 г. церковь и больницу св. Варфоломея на Смитфилде, монастырь Чартерхауз (1371 г.), монастырь и больницу св. Иоанна Иерусалимского, церковь Тамплиеров и дом монашеского братства Блэкфрайарз («Черные братья»), построенный доминиканцами еще в XII в. Религиозные сооружения появились и на южном берегу Темзы — в частности, монастыри Бермондси и св. Марии-Оувери (ныне Саутуоркский собор). Эти религиозные анклавы, являвшие собой своеобразные «государства в государстве» с собственным хозяйством и юрисдикцией, в определенной степени тормозили развитие города, но они же дали мощный импульс урбанизации после того, как Генрих VIII упразднил монашеские ордены в 1530-х гг.

Несмотря на свое довольно внушительное присутствие, церковь в английском городе никогда не достигала столь очевидного могущества и влияния, как, например, в городах Германии, где ее позиции были достаточно прочными, и горожане, шаг за шагом, вынуждены были отвоевывать у церковников земли, строения и прочие имущества828. В городах Англии, как нам представляется, данный процесс тоже имел место, но шел менее прямолинейно и однозначно, отличался большей противоречивостью и многосторонностью. Церковные и светские владения здесь сосуществовали, теснейшим образом переплетаясь и, при малейшей возможности нарушая границы друг друга, вторгаясь в сферу взаимных интересов. Горожанам, в первую очередь — богатейшей их части, по-видимому, стоило больших усилий сохранять и преумножать свои городские владения перед лицом весьма агрессивных устремлений церкви[119].

Таким образом, и представители светских феодалов, и церковнослужители не упускали возможности получения дополнительных доходов в городе, не гнушались доходной недвижимостью, составляя определенную конкуренцию бюргерам, в том числе олдерменам, стремившимся расширить масштабы городской недвижимости для собственных торговых и производственных нужд. Каким образом на почве городской недвижимости складывались взаимоотношения столь разных по своим ментальным установкам социальных сил — богатейших горожан-олдерменов, — с одной стороны, дворян и церковников, — с другой? Как осуществлялось проникновение светских феодалов и священнослужителей в хозяйственную жизнь Лондона, какими методами, в каких формах? Как реагировали олдермены на происходящее? Попытаемся, насколько позволяют наши источники, ответить на поставленные вопросы. Тем более что изучение проблемы отношений купеческой олигархии, дворянства и церкви в сфере городской экономики предоставляет возможность выявить не только особенности социального облика деловых людей Лондона, представленных олдерменами, но и характер противоречий, сопровождавших развитие города в XIV–XVI вв.

В литературе данный аспект социального взаимодействия еще далеко не изучен. Вопрос о взаимоотношениях олдерменов с представителями дворянства в экономическом пространстве города до настоящего времени практически не затрагивался, а контакты с духовными феодалами и учреждениями не получили специального освещения. Целый ряд англо-американских исследований касается другого — отношений государства и церкви: процедуры выборов или назначения епископов, аббатов и приоров, специфики церковной юрисдикции и соотношения светского и церковного законодательства, налогообложения, отношений между папами и королями, борьбы в парламенте по церковным вопросам, истории церковного и монастырского строительства, деятельности монашеских орденов и пр.829. В отечественной историографии А.А. Кириллова писала о благотворительности, Т.А. Леонова — о церковной собственности в Англии второй половины XIV в., отдельные аспекты этих проблем затронула Т.В. Мосолкина830.

Лондонские документы XIV–XVI вв. (завещания олдерменов, описи их имущества и договоры, фиксирующие различные сделки с недвижимостью) в определенной мере позволяют охарактеризовать характер поземельных отношений в городе, в которые были втянуты олдермены, и спектр социальных сил, с которыми последним неизбежно приходилось иметь дело.

Обобщенные результаты исследования источников представлены в таблице 6.831

 

Таблица 6.