Это кто? (считалочка для одного)

 

 

Это кто такой красивый вдоль по улице идет?

Это я такой красивый вдоль по улице иду.

Это кто такой везучий кошелек сейчас найдет?

Это я такой везучий кошелек сейчас найду.

 

Это кто такой проворный кошелечек подберет?

Это я такой проворный кошелечек подберу.

Это кто его, чистюля, аккуратно оботрет?

Это я его, чистюля, аккуратно оботру.

 

Это кто его откроет, от волненья чуть дыша?

Это я его открою, от волненья чуть дыша.

Это кто такой наивный не найдет там ни гроша?

Это я такой наивный не найду там ни гроша.

 

Это кто такой поникший вдоль по улице идет?

Это я такой поникший вдоль по улице иду.

Это кто свою находку тихо за угол кладет?

Это я свою находку тихо за угол кладу.

 

1982

 

Это что?

 

 

— Это что растет у вас

Между глаз?

Извиняюсь за вопрос.

— Это нос.

 

— И давно он там растет?

— Где-то с год.

— А что было до него?

— Ничего.

 

— Не мешает ли он вам

По утрам?

 

— Утром нет. Вот ночью — да,

Иногда.

 

— Может, как-нибудь его

Вам того?..

 

Обратились бы к врачу.

— Не хочу.

 

Он, глядишь, и сам пройдет

Через год,

 

А пока пускай растет

Взад-вперед.

 

1989

 

„Я в детстве сильно поддавал…“

 

 

Я в детстве сильно поддавал

И образ жизни вел развратный,

Я с детства не любил овал,

Но обожал трехчлен квадратный.

 

1995

 

„Я в юности во сне летал…“

 

 

Я в юности во сне летал

И так однажды навернулся,

Что хоть с большим трудом проснулся,

Но больше на ноги не встал.

 

С тех пор лежу я на спине,

Хожу — ну разве под себя лишь.

Уж лучше б ползал я во сне.

Так ведь всего не просчитаешь.

 

1996

 

„Я всю Америку проехал…“

 

 

Я всю Америку проехал

Буквально вдоль и поперек,

Но, хоть убей меня, не въехал,

Кому там нужен Игорек.

 

Нет, никому он там не нужен

Как гражданин и как поэт,

Там каждый лишь собой загружен,

А до меня им дела нет.

 

Они устроены иначе

В связи с отсутствием корней,

Пусть в чем-то нас они богаче,

Но в чем-то главном мы бедней.

 

Я заработал там не много,

Хотя немало повидал,

Была оправдана дорога,

Чего никто не ожидал.

 

И вот теперь я снова дома,

Среди родных берез и стен.

Мне все до боли здесь знакомо

И незнакомо вместе с тем.

 

Вернулся я к родным пенатам,

Где, подведя итог земной,

Седой патологоанатом

Склонится молча надо мной.

 

1999

 

„Я вчера за три отгула…“

 

 

Я вчера за три отгула

Головой упал со стула.

Поначалу-то сперва

Подписался я за два,

Но взглянув на эти рожи,

Нет, решил, так не пойдет,

И слупил с них подороже —

Я ж не полный идиот.

 

1992

 

„Я женщину одну любил…“

 

 

Я женщину одну любил

Тому назад лет двадцать,

Но у нее был муж дебил

И нам пришлось расстаться.

 

А может быть, не прав я был?

Ведь если разобраться:

Ну эка невидаль, дебил,

Так что ж теперь, стреляться?

 

Нет, все же прав тогда я был,

Хоть и обидно было,

А то б он точно нас прибил,

Ну что возьмешь с дебила?

 

1989

 

„Я как дурак его лоббировал…“

 

 

Я как дурак его лоббировал,

В центральной прессе освещал,

А он жену мою зомбировал

И малолеток совращал.

 

1997

 

„Я наравне со всей страною…“

 

 

Я наравне со всей страною,

Как гражданин, желаю знать,

О чем там шепчется с женою

Мой Президент, ложась в кровать.

 

Исправно я плачу налоги,

Так что ж, нельзя мне в темноте,

Калачиком свернувшись, в ноги

Приткнуться к царственной чете?

 

Не мылюсь к ним под одеяло,

Что было б явно через край.

Вчера мне гласности хватало.

Сегодня слышимость давай.

 

 

„Я обычно как напьюсь…“

 

 

Я обычно как напьюсь,

Головой о стенку бьюсь.

То ли вредно мне спиртное,

То ли просто возрастное.

 

1994

 

„Я пережил внезапный шок…“

 

 

Я пережил внезапный шок

И в землю чуть не врос,

Когда с подарками мешок

Раскрыл мне Дед Мороз.

 

Оттуда выпрыгнул презент

Весь новенький такой,

Я, говорит, твой президент,

Причем не только твой.

 

Ну, ты мне, дед, и удружил,

Да ладно б только мне —

Такой подарок подложил

На Новый год стране!

 

Зачем тебе, несчастный дед,

Открыл я сдуру дверь?

С тебя, понятно, спросу нет,

А мне с ним жить теперь.

 

1999

 

„Я признаюсь вам, ребята…“

 

 

Я признаюсь вам, ребята,

С чувством легкого стыда,

Что законов шариата

Не учил я никогда.

 

Мариотта, правда, с Бойлем

И Люссака, хоть он Гей,

Проходил я в средней школе,

Но не помню, хоть убей.

 

Было б здорово, однако,

Если б мы бы всей землей

По законам Гей-Люссака

Дружной зажили семьей.

 

Я б своей центральной властью

Отменил бы шариат,

Но с годами вот к несчастью

Стал здоровьем слабоват.

 

Что поделаешь, обидно,

Но судьбы не миновать.

Остается мне, как видно,

Только щеки надувать.

 

А законы шариата

Со статьями УПК

По законам диамата

Не стыкуются пока.

 

 

„Я раньше был подвижный хлопчик…“

 

 

Я раньше был подвижный хлопчик,

Хватал девчонок за трусы,

Но простудил однажды копчик

В интимной близости часы.

 

Недвижность мною овладела

Заместо прежнего огня,

Ах, девы, девы, где вы, где вы,

Почто покинули меня?

 

Весь горизонт в свинцовых тучах,

Где стол был яств, стоит горшок,

Умчался фрикций рой летучих,

Веселый петтинг-петушок,

 

Откукарекавшись навеки,

Вот-вот начнет околевать,

Подайте, граждане, калеке,

Подайте женщину в кровать.

 

1991

 

„Я человек язвительный и колкий…“

 

 

Я человек язвительный и колкий

И в личном плане, говорят, непрост,

Но стоя здесь, у новогодней елки,

Произнести хотел бы добрый тост.

 

Пусть скажут, что объелся белены я,

Что мой светильник разума угас,

Я пью за вас, политики родные,

Поскольку кто-то должен пить за вас.

 

За вашу неустанную заботу,

Покуда в жилах кровь еще течет,

Я вам обязан по большому счету,

Хоть оплатить не в силах этот счет.

 

И как бы вас в газетах не пинали,

Я вам симпатизирую тайком,

Когда б не вы, кого б мы вспоминали,

По пальцам попадая молотком.

 

Позвольте же поздравить с Новым годом

От всей души ваш пестрый хоровод.

А то, что вам не повезло с народом —

Так мы другой подыщем вам народ.

 

1997

 

„Я шел к Смоленской по Арбату…“

 

 

Я шел к Смоленской по Арбату,

По стороне его по правой,

И вдруг увидел там Булата,

Он оказался Окуджавой.

 

Хотя он выглядел нестаро,

Была в глазах его усталость,

Была в руках его гитара,

Что мне излишним показалось.

 

Акын арбатского асфальта

Шел в направлении заката…

На мостовой крутили сальто

Два полуголых акробата.

 

Долговолосые пииты

Слагали платные сонеты,

В одеждах диких кришнаиты

Конец предсказывали света.

 

И женщины, чей род занятий

Не оставлял сомнений тени,

Раскрыв бесстыжие объятья,

Сулили гражданам забвенье.

 

— Ужель о том звенели струны

Моей подруги либеральной?! —

Воскликнул скальд, меча перуны

В картины адрес аморальной.

 

Был смех толпы ему ответом,

Ему, обласканному небом…

Я был, товарищи, при этом,

Но лучше б я при этом не был.

 

1989

 

[1] До скончания веков (лат.)