Сражение под городом Люцином

20 апреля по утру часов в 8 выстроились мы на позиции не доходя Люцина верстах в 5 и сюда собрались и другия наши войска и прусаков 30000 тысяч пришло к нам. Начальство над всемь войском принял граф Витгенштейн.

Всей нашей армии и прусской было, как сказывали, 80000 тысяч, а французов до 120000; генерал Винцегороде занимал левый фланг позиции нашей и наша рота стояла на левом фланге, с первой позицин мы весьма скоро сбили неприятеля и безпрестанно подаваясь вперед, французы нигде против нашего фланга держаться не могли. Часу около 8 ввечеру мы близко подступили к Люцину, подбили неприятельския 3 пушки, которыя и были взяты нашими гусарами.

Перед захождением солнца мы еще подвигались вперед, незная, что для нас сделана французами ужасная встреча, вдруг открываются с неприятельской стороны

Стр. 32

новыя баигареи и со всех мест от неприятеля посыпался на нас ужасный град ядер и картеч. Мы должны были отступить назад, полвигаясь вправо. Наконец, смерклось: у неприятеля зажжены были 3 деревни. Меня послал мой ротный командир за вторыми ящиками, дабы они шли на деревню Цвикау, на том месте где оставлены были ящики я никого не нашел, воротился в роту не нашел ее на том месте, пальба с обеих сторон прекратилась, видны были одни пожары и стояли войска в колонах, а некоторые отступали, делая в темноте разные повороты. Я не знал, где наши войска расположились, прехав неприметно за цепь нашу, оттуда, поворачивавши, наехал на прусские пикеты и 2 гусара едва меня не ограбили, приметя меня едущаго бросились на меня крича «верда», т.е. кто идет. На ответ мой «рус» они встретили ласково, распросивши их куда русские ретируются поехал от них, нашел русския колонны, но не мог к ним переехать через канавы, от горящих в далеке огней видно было что двигаетоя масса, за 20 сажен неприятель выстрелил из своего фронта по левую сторонну меня настоящия наши войска, после выстрела я услышал, что стала отступать артиллерия и побежало много без седоков лошадей я тотчас поехал в сторону, наконец выехал на дорогу к деревне Цвикау, и тут узнал, что неприятель выстрелил по одному прусскому и драгунскому полку и артиллерии русской, долго после сего ездил и искал роту или хотел сыскать свои вторые ящики, наконец подъезжая к Цвикау нашел свою роту, и тут узнал, что неприятель выстрелил по нашей роте и прусакам. Я тогда был не далее 20 сажен, в сем сраженнии у нас из роты убитых и раненых до 15 человек и 11 лошадей, одного нашего бомбардира Дмитрия Чеснокова при отступлении с рекошета ядром попало в спину прямо в ранец разбило ранец и он упал без чувств мы бросили его, как уби-

Стр. 33

таго на том месте, но он остался жить только переломило ему 2 ребра, пооле через год он был прислан к нам в роту и из сильнаго здороваго человека сделался совершенная калека, вот во время войны награда за службу.

21 апреля смеанли нас свежия войска, а мы стали ретироватьоя на Дрезден, пройдя чрез Дрезден отступили к Бауцену[lii], 6 мая я ездил за фуражем и собранный мною фураж и хлеб у меня отняли саксонцы и я не мог им противиться по малой моей команде. Набрав в других деревнях прибыль в роту 8 мая по утру.

Сражение при Бауцене.

8 мая вступили мы в сражение после обеда ив сей день у нас в роте важнаго ничего не случилось.

9 мая по утру рано вступали мы на позицию за пол версты от Богемских гор, на нашем левом фланге вскоре получили приказ подвинуться на право и таким образом, переменяя места подвинулись на правый фланг нашей армии. Сражение было верстах в 5 или 6 от Бауцена, Государь стоял в центре на высокой горе. Позиция наша была от гор вправо далеко растяяута по причине перед нами бывших в некоторых местах болот и сражение было весьма упорное, одиако мы по случаю превосходства сил должны были отступить, оставляя за собой ариергард. В сем сражении у нас в роте потеря была не велика, двое пропалн без вести и четыре ранено, а во всей армии как говорили потеря простиралась до[liii].

От Бауцена мы ретировались к Шведницу и тут последовало перемирие. Нас поставили по квартирам. Пройдя г. Рехенбах и Франкенштейн в деревне под командою генерала Эйлера, где и стояли до июля месяца спокойно, не имели ни в чем недостатка, исключая иногда лошадям овса.

Стр. 34

В начале июля перешли мы ближе к авангарду, стояли в деревне у военных поселян в Шлезии по квартирам, оттуда[liv] июля пошли в Богемию и 30 июля осматривал нас Государь при городе.

Августа выступили мы в Богемию под командою Прусскаго генерала Клейста, 8 числа пришли к Теллицу, а 9 были у Пориндорской деревни, 10 августа вступили в сражение при городе Пирно и в сем сражении мы потеряли 3 убитыми и 8 ранеными и 10 лошадей.

11 августа мы пошли к крепости Кениг-Штейн, не доходя ночевали. 12 числа были у Кениг-Штейна без всякаго действия, на ночь переменяли места. 14 числа по утру неприятель из крепости открыл по нас пальбу, но между тем выступила и колонна пехоты, против нас разсыпала стрелков и конных флангеров делала нападение и перестрелки по нашему отряду, который состоял из 2 полкав Черниговскаго и Ревельскаго под командою полковника барона Вольфа, я при сем отряде находился с 2 пушками.

Мы не знали, что у самаго Кениг-Штейна переправляется чрез Эльбу корпус генерала Вандома, продолжая перестрелку до 4 часа по полудни, наконец оная прекратилась и мы развели огонь, начали варить кашицу и картофель вдруг увидели выходящую из за леса французскую пехоту против нашего праваго фланга чрезвычайной величины колонны, а в левую сторону поскакала французская кавалерия, дабы нам отрезать ретираду. Корпус Вандома против нас выступавший состоял из 40,000 пехоты и 5000 кавалерии, я отстреливался сколько можно поглядывал назад, когда стали французы подходить ближе я сделал несколько выстрелов картечью, а смотрю назад прикрытие мое или наш отряд бежит во все ноги, исключая бывших при нас улан 60 и казаков столько же, которые так же поспешно стали отступать я приказал взять орудия на передки, посадил солдат на

Стр. 35

лафет и те поскакали, но в один отвоз[lv] в канат, попало несколько пуль от чего оный оборвался и я едва не оставил одно орудие неприятелю. Тогда французы от нас были не далее 20 сажен, при их наступлении, от картечь моих они несколько потерпели, и один остался на месте убитым их начальник ехавший на белом коне, в сей день я был в величайшей опасности, орудиям я приказал скакать, сколько могут скорей до 1 возвышения, полагая догнать на своей лошади, однако державший оную солдат мой предупредить меня, сам уехал и уехал из виду, я бежал сколько было силы, от усталости имевшую на себе шинель бросил преследующим, наконец мои пушки остановились и я добрался до них, сделал несколько выстрелов, должен был далее отступать, в сие время у меня ни какого прикрытия не было и я думал, что должен в сей день погибнуть со всеми моими людьми, однако Бог спас. Перед самым вечером к тому самому времени, когда нам должно было ожидать совершеннаго истребления вдруг прибыла 14 пехотная дивизия и другие полки между тем прискакали кирасиры целая дивизия, так что неприятельское нападение удержали. Тут была сильная кавалерийская сшибка и много с обеих сторон осталось раненых[lvi].

Когда стемнелось, мы должны были отступить ближе к городу Пирно. 15 августа был во весь день проливной дождь и мы отретировавши от Кенигштейна в сей день не могли производить пальбы и стояли сажень на 50 от неприятеля отступали по немногу. В сей день союзныя войска бывшия у Дрездена все вообще были прогнаны неприятелем назад, с значительной потерей с нашей стороны и при ретираде чрез горы множество лошадей бросили от того, что были не кованы, скупость нашего правительства сему была причиною[lvii], потому, что не давали ни каких средств к содержанию лошадей, а предписывалось иметь собственное старание самим командирам,

Стр. 36

при том не имея кузнецов и других мастеровых, от чего и следовал значительный урон в лошадях о чем в наших русских журналах нигде ничего не упоминается, и часто неудачу свою не совсем описывают, как действительно случилось.

16 августа. Бывшая при нас пехота потянулась вправо от дороги а мы сошлись с нашей гвардией, тут собраласб наша вся рота в одно место и еще несколько рот артиллерийских сзади нас пимкнули двинулись мы по дороге к Петерсвальду, не доходя Петерсвальда в первой деревне мы узнали, что от Теплица отрезаны Французами. Тогда приехал к нам граф Остерман Толстой и генерал Ермолов при первом известии Остерман хотел отступить назад, и ужасно был встревожен это происходило передо мной и я каждое слово их разговора слышал заметил даже, что Остерман дрожал, Ермолов сказал Остерману: «Ваше сиятельство пошлем в долину один батальон с двумя пушками и батальон вперед после за каждым батальоном будет следовать по 6 орудий», при этом подтвердил, что мы благополучно промчимся, Остерман дал ему полную власть распорядиться, Ермолов приказал мне следовать в стрелках с батальоном Преображенскаго полка и сам с нами пошел, мы вышли в гору, я велел снять с передков и выстрелил картечью 2 раза, а пехота бросилась вперед и в полчаса действительно очистила дорогу, хотя с порядочным уроном, еще нас переняли в 2 местах, однако нигде французы против нас выдержать не могли, в сей день неприятель отбил в нашей роты у штабс капитана Яминскаго 2 орудия и в конной роте у полковника Бистрома 2 же орудия все с зарядными ящиками. К вечеру мы пришли к Петерсвальду, ночью отступили к Пориндорфу, где на нас напал неприятель и принудил нас в то же время к отступлению, нам приказано было ехать к Теплицу рысью, подъезжая к Теплицу, нам

Стр. 37

Опять приказано поворотить назад к Кульму со всею поспешностью, где 17 августа в 8 часов по утру вступили в сражение близ Кульма и держались при всех сильных неприятельских нападениях до самаго вечера, к вечеру пришло к нам на подкрепление прусских и автсрийских войск до 70 000, в том числе 5000 кавалерии, когда смеркалось только прекратилась пальба и решительнаго в тот день ничего не сделано.

18 августа по утру часов в 6 приехало начальство главнокомандующий Барклай-де-Толли, князь Шварценберг и прочие, положено было во всех пунктах напасть на корпус генерала Вандома, началась перестрелка часа в 9. Прусский генерал Клейст открыл огонь сзади неприятеля, и в то же время двинулись мы все вперед на неприятеля, который к 10 часам совершенно был везде разбит, сам Вандом и 4 других генерала взяты в плен и до 7000 нижних чинов взяты на поле сражения в плен; 64 орудия и все зарядные ящики и партикулярный обоз достались в наши руки, легко говорить о сем после, но надо было быть самому в деле и видеть своими глазами и тогда бы каждый назвал 14, 16, 17 и 18 числа совершенным адом. У меня не достает столько слов, чтобы выразить все мною виденное на самом деле.

С 19 августа мы стояли бивуаками между Кульмом и Теплицем до 4 сентября в разных местах, а 4 сентября продвинулись вперед и заняли позицию на том месте, где Вандом сражался 18 числа прошлаго августа. В течение бывших 4 дней сражения у меня пулями прострелили в 5 местахх сюртук и на голове шапку и попало 2 пули в шпагу, однако Бог сохранил и меня нигде не ранило от удара вшпагу получил я только в левой ляжке 2 большия синия пятна и это через две недели прошло совершенно и я не чувствовал большой боли.

Стр. 38

После сего сражения мы от Кульма и до Теплица в разных местах занимали бивуаки, иаконец 4 сентября стали мы на иозицию у деревни Кульма.

5 сентября после обеда часу в 3 приготовились мы к сражению, меня сам Витгенштейн послал вперед, на одну высокую гору, где была маленькая кирка. Мы встретили неприятеля ужасным огнем из 2 рот артиллерии, и разстроили его нападение. Неприятельским войском распоряжал сам Император Наполеон, но к счастью Наполеона, что случился нечаянно и вдруг ужасный туман, а ежели бы не сие, то могло бы и с ним случиться то же, что и с Вандомом. В сем сражении меня граната едва не убила, я заметив ее шел влево, не догадывался, что она прямо летитъна меня, я упал, что бы перелетела чрез меня, но граната падает сверху в то самое место, где мои стояли ноги, а когда я упал тогда ноги мои двинулись в сторону на четверть; граната ушла в землю и чрез несколько секунт ее разорвало — меня только обсыпало землей, более ничего не сделало, но черепком гранатным вырвало у лошади под орудием губу.

16 сентября мы вмступили к Дуксу, потом 17 числа перешли в Кумерн, 19 в Коммотау, 12 сентября прошли Аннеберг, где нам дали столетняго вина бутылку, которое мы разводили с молодым вином и пили. 23 прибыли мы в город Цвику, 26 подходвли к Фрейбургу, 29 пришли в городок Борн и встретились с французамн зя Борном. Октября 2 подходили ближе к Лейпцигу и в правой стороне тянулись французския войска. 4 октября стояли мы на позиции против неприятеля н часу в 10 началось сражение самое жесточайшее: весь огонь неприятельский был обращен на армию графа Витгенштейна, в особевности на корпус принца Евгения Виртембергскаго и на часть прусской пехоты, в сей день много было убитых и раненых с нашей стороны, од-

Стр. 39

нако, как мы так и неприятель остались на своих позициях ночевать.

6 октября стояли мы на той же иозиции без всякаго действия но в других местах против генерала Блюхера (и наследнаго принца шведскаго было сражение од-нако легче чем 4 числа), и генерала Васильчикова было сражение, однако, гораздо легче, чем 4 числа — мы же стояли позициями во весь день покойно.

Октября 6 по утру часу в 7 началось сражение и мы стояли в разных местах наконец к вечеру заняли позицию против деревни Цукельгаузена, подвинулись еще вправо, пробыли несколько часов под ужасным огнем ружейным сверх действовавшей по нас артиллерии до самаго вечера, ночевали не отступая с позиции всегда готовые к сражению.

7 октября по утру рано возобновилось сражение и мы подавались без престанно вперед к Лейпцигу, в сей день при отступлении французов сломали они сами мост тогда, как еще много войск не перешли чрез оный и должны были переплыть реку, многие потонули в том числе генерал князь Понятовский, потеря у французов была 325 пушек, 500 зарядных ящиков, 15000 пленных и 23 тысячи больных и раненых, множество разнаго обоза и знамен.

С нашей стороны была потеря в убитых и раненых не менее неприятельской как видно было по телам на поле лежащим, и как тогда говорили в армии исключая потери пушек и обоза, всего считалось 19736 человек.

4 октября Император Александр I и главнокомандующий Барклай едва не попали в плен к польским уланам, которые бросясь иа роту артиллерийскую графа Аракчеева много в ней перерубили солдат, а Государь стоял тогда недалеко позади этой роты, мы были от сего места левее сажень на 70, однако Государь ускакал под

Стр. 40

гору вместе со свитой своей, ежели бы уланы менее жадничали взять пушки, то они более бы приобрели, а нам сделали бы вред не возвратный[lviii]. Уланы сделали только одну суматоху с тем и уехали прочь с одной своей стороны потерей.

Октября 7 мы ночевали близь Лейпцига, во все 4 дни мы из роты потеряли ранеными офицеров подпоручика Вирюлина I, в ногу ядром и Лагоду I в ногу и руку раненым пулями, 29 рядовых убитыми и без вести пропавших 12, лошадей убитых и раненых 51, 7 орудий подбиты оси, и 14 ящиков подбиты оси и несколько колес[lix].

8 октября мы выступили от Лейпцига к Пегау, а оттуда к Наумбурху, 9-го в Наумбурхе на поле за пол версты ночевали, 10 были мы у Нейкезена, 12 числа пошли мы к Веймару, от туда к Эйзенаху 13 перешли к Визельбаху, 14 октября прошли мимо крепости Эрфурта по дороге к Готе, стояли несколько дней на кантонир квартирах, недоходя Готы по деревням, 17 числа выступили к Готе, 22 прибыли к городу Альсфельду, и таким образом шли мы по квартирам довольно хорошо, в первых числах ноября вступили в Виртембергское коро-левство прошли мимо Ашафенбурга, и двинулись к стороне Швейцарии. Декабря 13-го вечеру поздно мы вступили в блокаду крепости Кел, что против Страсбурга на Рейне. 14 декабря из крепости Келя французы сделали довольно сильную вылазку, однако блокирующими оную 2 полками нашего корпуса и 4 орудиями нашей роты с коими я находился в блокаде под командою полковника Вольфа, сделали мы отпор, с уроном французы убрались назад в крепость. У нас убили однаго солдата да в пехоте 3 и казака, сверх того ранили в пехоте 2 человек, у французов потеря неизвестна.

Полковник Вольф в донесении своем известил о сем графа Витгенштейна, что он при вылазке из кре-

Стр. 41

пости Кел неприятеля отразил одною пехотою, бывшею под его командою, а об артиллерии вовсе не упоминает. Отдавая пехоте под его командою состоящею всю неустрашимость, это было совсем не справедливо потому, что пехотных было 2 полка Черниговский и Ревельский[lx], в коих людей старых солдат было не более 100 человек, а остальные были рекруты не обмундированные и совсем не умеющие стрелять, вместо того, что-бы заряжать ружья они целое дуло ружья набивали патронами, опущая пулями вниз к затраве[lxi], через что не могли выстрелить, ежели бы не было 4 пушек из коих сделано из каждой по 6 выстрелов, по 2 с ядром и по 4 картечью, то пехота не могла-бы сама собою отразить неприятеля, таковыя донесения в русской армии бывают не редки.

При блокаде крепости Кел мы находились по 17 января 1814 года, после сего подвинулись мы вправо от Страсбурга к переправе близь крепости Фор-Люи при деревне Ау-Ам-Рейн.

Год.

7 Генваря переправились мы чрез Рейн на понтонных лодках и я со своими 2 орудиями едва ве потонул по причине шедшаго тогда льда и с трудом могли добиться к берегу. Переправясь через Рейн ночью пошли к Страсбургу и вступили в блокаду. Блокировали крепость до 20 генваря в сие время французы делали 2 вылазки, однако без успеха.

Генваря[lxii] мы выстугшли от Страсбурга, сдали блокаду крепости баденским войскам и артиллерии 2 роты российской остались при них, одна полковника Вельяминова и другая подполковника Дитерикса 4, — обе роты — батарейныя. Мы шли по квартирам, не нуждаясь в продовольствии города проходили: Люневиль, Нанси, Вокулер, Бар Сюр-Об, Труа, Мери, Пон-Сюрсен до Ножана, придя к Ножану встретили ретирующияся войска наши[lxiii] и узнали,

Стр 42

что нашей армии авангард под командою генерала Палена из 5000 состоящий — неприятелем совершенно разбит и взято у наших 6 орудий Конной артиллерии полковника Маркова и 2 орудия батарейной роты полковника Липштейна[lxiv] — встреча весьма для нас неприятная, мы соединясь с армией графа Витгенштейна и своим корпусом принца Евгения Вюртембергскаго[lxv], на другой день стали ретироватся к Мери, а оттуда чрез Труа, за Бар-Сюр-Об, стали позади города верстах в 5, французы преследовали нас с большим натиском. Мы 13 февраля соединились с баварским корпусом генерала Вреде.

Февраля 15 выступили против французов за Бар-Сюр-Об, и заняли позицию на горах, город у нас остался с боку влеве, а большая дорога в Труа впереди нас под горой; французы занимали так-же высоты, от дороги и город, началось сражение около обеда, я находился под командою с 2 моими пушками особливо от роты. Генерал-маиор Костенецкой приказал мне следовать за собой вывел вперед линию всех наших войск, поставил против 6 орудий французских, незаметив что с правой стороны мне французы будут стрелять во фланг[lxvi] из 4 пушек, приказал мне непременно стоять на сем месте до тех пор, когда он не возвратится ко мне, я начал действовать из пушек, но два орудия против 10— очень мало могут принести веприятелю вреда, к тому же еще подъехало против меня еще с леваго боку 4 орудия и так 2 русския пушки отстреливались от 14 не-приятелъских. У меня убило 6 человек при 2 моих орудиях ранило саму пушку в самое дуло ядром и близь тарели попало в пушку 2 ядра убило 4 лошади, Когда ударило в пушку в дуло ядром и край дула несколько вогнулся в середину, но как пушкабыла заряжена, то я приказал выстрелить, от чего дуло не много выпрямилось[lxvii], а после нескольких выстрелов сделалось, что можно было стрелять, и таким образом я держался до самаго

Стр. 43

вечера. В сей вечер приехал опять ко мне генерал Костенецкой, котораго едва не убило в голову ядром, ежели бы я его не отстранил, однако у него воздухом сорвало с голову шапку, когда смерклось мне приказано было сняться и прибыть к роте; в сем сражении из всей нашей роты потеря убитых была 10 человек, ранеяых 4, лошадей убито и ранено 12, подбито 2 орудия, в ту же ночь я пошел с 2 орудиями в отряд с 31 и 34 Егерскими полками[lxviii], прикрыть с правой стороны проселочную дорогу от Труа. Ночью мы не имели нападения от неприятеля, по утру 16 февраля прибыл я к роте-17 и 18 февраля мы подходили проселочными дорогами к Труа, 19 числа вступили не доходя Труа после обеда в сражение. 20 числа имели сражение при городе Труа, и принц Евгевий Вюртембергский подвел меня с 2 орудиями к городским воротам, чтобы пробить их ядрами, однако после переговоров ворота были отворены. Ночью на 20 число я командирован был с 2 полками Черниговским и Ревельским[lxix] для взятия на дороге к Труа однаго неприятельскаго редута, однако нам не удалось сие выполнить, но по утру неприятель сам ушел в город, за все это время я награжден был орденом св. Анны на шпагу[lxx]. В тот же день 20 февраля мы прошли Труа и потянулись преследовать неприятеля к Мери, во все сии дни большой потери у нас не было.

Придя к Мери сошлись с Блюхера армией и в то-же время пошли к Пон-Сюр-Сене, где Наполеона матери был прекрасный двореи, русскими оный был зажжен от неосторожности, полагают, что сие сделано было 23 конною ротою Полковника Маркова чрез денщиков, однако осталось без розыскания, этот дворец горел более недели, и употребленные на построение его миллионы денег наконец сделались одне развалины.

Оттуда мы пошли к Ножану однако скоро воротились опять к Понт-Сюрсене 1 марта перешли у Пон-Сюрсена,

Стр. 44

реку Сену и пошли к Провену, 2 марта имели не большое сражение и 4 марта так же были в сражениипри Провене однако важнаго урону у нас не было.

9 марта вступили в сражении при городе Витри, тут я едва не попал вместе с орудиями своими в плен французским гусарам, я послан был принцем Евгением Виртемсбергским занять вперед гору, приказал пушкам, чтобы шли шагом па гору, а сам поехал вперед рысью, въехав на гору, увидал гусар в красных мундирах[lxxi], полагая, что русские спросил издалека котораго полка, офицер отозвался «кома», я узнал мою ошибку, офицер отрядил 4 гусар объехать дорогу, которая шла к горе рвом, я подобрал поводья поскакал по дороге назад, гусары явились уже на дороге и опущалися в ров, я дал шпоры моему коню, который проскакал мимо их, и я тем спасся. Гусары не успели задержать меня, подъехали близко к орудиям однако меня не преследовали, только сделал один выстрел по мне гусар и не попал.

Сражение под Витрями[lxxii] продолжалось до самой темноты ночи, у нас была весьма малая потеря в роте, но в армии неизвестно, только французы несколько на нашей стороне у артиллерии взорвали ящиков, у Штадина полковника в роте. 10 марта проходила неприятельская кавалерия, мимо нашего корпуса до 40000 делала на нас атаку, однако не бросалась на колоны наши, между которыми мы стояли, в кареях при атаках. Конский стук бывает довольно страшен[lxxiii].

12 марта вся наша армия собралась при городе ночью, того числа я откомандирован был в авангард графа Палена с 31 и 34 Егерскими полками под командою полковника Степанова, и всю нашу кавалерию увидели пред собой, которая стояла против 80000 армии маршала Мармонта.

13 марта часов в 9 началось сражение[lxxiv]. Мармонт за-

Стр. 45

няв пред нами высоты и своей артиллерией на сей первой позиции, разстроил весь фронт нашей линии, некоторые наши кирасирские полки совершенно растроились и отступили в безпорядке, однако другие полки, заходя неприятелю с боку, принудили его оставить свою позицию[lxxv]. Мармонт отступил на другую и таким же образом отразил, наконец видя превосходство нашей армии начал ретироваться при отстушиении своем терял артиллерию, зарядные ящики и обоз. Я бывши при пехоте, которая отстала по причине скораго неприятеля отступления, ко мне явилось прикрытие драгунскаго полка, после уланы. Таким образом я подавался вместе с кавалерией вперед и поражал своими ядрами и картечью неприятеля, по совершенной усталости людей и лошадей[lxxvi], и чтобы пополнить выстреленные заряды отбитыми у неприятеля, я остановилоя на одном при горке ко мне прибыл так же заусталостью лошадей полковник Марков с 4 орудиями. Мы на сем месте были около часу. Услышали с боку нас пальбу, и показались 2 колонны французскойпехоты[lxxvii], и человек 100 кирасир. Колонны шли на нас прямо, около них ездили несколько казаков[lxxviii]. Я поскакал к казакам, узнал от них подробно, воротясь, приготовились встретить неприятеля, не имея у себя пехоты и кавалерии ни одного человека, начали стрелять, нам отвечали кареи батальным огнем из ружей, и 2 пушек, на сей стук выехал Государь и Прусский король со своим прикрытием, в то же время послали воротить несколько полков кавалерии, мы отстреливались картечью и много кареи неприятельския разстроили, вскоре прибыло несколько полков кавалерии, пехоты и артиллерии нашей роты 10 орудий, и полковника Липштейна 4 орудия, при том не в дальнем разстоянии шла наша вся пехота, которая сзади нас шла, французам невозможно было обороняться, однако и не сдавались. Государь послал из своей свиты одного полковника[lxxix], который тотчас остался убитым. Наконец подбили у французов орудие,

Стр. 46

Государь приказал идти в атаку своему конвою[lxxx], офицерам, с ним бывшкм которые, видя своего Монарха, бросились вперед и сам Государь скакал мимо моих пушек, однако удерживал своей лошади поводья и оглядываясь назад, чтобы кто ни есть из его свиты удержал отчаяннаго Государя, который скакавши почти на одном месте и отъехал вперед моих пушек шагов на 15. К счастью подскакал к нему один из его свиты, и он остановился безпрекословно. Поехал назад несколько шагов. Удержавший его полковник сказал в голос. «Государь твоя жизнь дорога, остановись». Атака кончилась тем, что все аттакующие от ружейнаго огня бросились опрометью назад, после опять Государь послал, чтобы сдались, обещая им свою милость. Кирасиры французские бывшие при пехоте, поворотя лошадей уехали, когда одна колона положила ружья, в то время бросились на них прибывшие наши кирасиры[lxxxi]. Много без оружия бывших французов изрубили или переранили, другая колонна еще держалась, в которой был сам генерал[lxxxii] с женою и маленьким сыном. Сын был ранен картечью. У кареты так же было от выстрелов что то повреждено, наконец по приказанию генерала, бросил передний фас каре ружья, в то время конной артиллерии полковник Марков взял 2 орудия напередки и вскочил в каре. Французы все бросили ружья и сдались пленными. Полковника Маркова храбрость совсем безразсудная[lxxxiii]. Однако видя сие Государь произвел его в генерал-маиоры, жена французскаго генерала ввечеру ужинала у Государя, получила тысячу червонцев и коляску, отправилась с мужем и сыном в Богемию. И всех пленных отвелн туда же.— Сражение сие названо Фершампенуазским, где действительно корпус маршала Мармонта был сильно поражен[lxxxiv].

За сие сражение я получил от Прусскаго короля крест пурлемерит[lxxxv], а от своего Государя ничего[lxxxvi].

Стр. 47

Безполезную атаку, в которую Государь бросился, после кампании, чрезвычайно льстецы прославляли, но ни один из них не написал правды, может быть, потому, в нынешнем веке действительно нельзя сказать правды, а тем более написать, при том же всех почти льсте-цов весьма щедро награждают, а за правду отсылают в Сибирь, в вечную работу и в другия места, где только можно притеснить человечество, и гораздо строже поступают, вежели с преступниками Государя[lxxxvii]. А так, перед моими глазами было так: Государь, видя 2 каре неприятельской пехоты и 100 человек кирасир, остановивших на месте и колеблющихся, не зная, что им де-лать, приказал своему конвою, из 100 черноморских и 100 гвардейеких донских казаков, аттаковать каре, казаки бросились, и находившиеся при Государе более сотни разных офицеров, смотря на казаков, так же поскакали вперед, в числе офицеров, и Государь по правую сторону поскакал вперед, скача самым маленьким галопом почти на месте, и, осматриваясь назад, чтобы кто ни есть его удержал от сей чрезвычайной храбрости, в то же время один штаб-офицер, ехавший немного сзади его, удержал за руку сказалъ: «Государь, твоя жизнь дорога и нужна». Государь поворотил скоро лошадь назад и скорей отъехал на прежнее место, нежели вперед подавал. Вот вся храбрость, которую так прославляют. Атака, по приказавию Государя, была прежде прибытия упомянутой выше пехоты и нашей кавалерии.

Потеря у меня при 2 пушках была только: раненых пулями 2 лошади, а люди все остались целы, во всей же нашей армии была довольна значительва, однако мне неизвестно, сколько потеряно людей. С нами была кавалерия: русская, прусская, австрийская, вюртембергская и баварская, или, лучше сказать, всех соединенных войск и гораздо более простиралось оной, нежели у Мармонта всей его армии, а потому фравцузы остались разбиты[lxxxviii]. У них

Стр. 48

взяли в плен более 13 тысяч, как тогда говорили, и много было убитых. Они потеряли[lxxxix] пушек и ящиков. Мы из артиллерии ничего не потеряли и остались на том же месте ночевать. Полковника Маркова храбрость была после атаки Государя. Прочая кавалерия была уже от нас за милю впереди и при последнем взятии пехота не участвовала.

По утру 14 числа мы пошли вперед к Парижу ближе, недоходя города, мы ночевали,— в полночь французы подорвали мост и громом этим встревожили у нас всю армию, при том же в то же время у Штадена полковника в роте взорвало от неосторожности солдат зарядный ящик и обоим этим стуком заставилн всю армию стоят в ружье более часу, покуда не узнали, что сделалось и от чего произошел стук.

По утру переправилиеь чрез понтонные мосты, и прошли город Мо. 16 числа были от Парижа верстах в 35, 17 ночевали от Парижа верстах вь 10, в сей день авангард был в сражении.