Старообрядческое царство Акинфия Демидова

Акинфий Демидов жил в Петровское время, когда не только поменялся век, но изменилось и мышление российского человека — с церковно-патриархального на светское, европейское. Великий царь-реформатор строил новое государство «на обломках» древней Руси. Его отец — Алексей Михайлович начал гонения на свой народ, на лучших граждан, кто хранил духовные традиции «древлего благочестия». Исповедники шли на мучения, бежали в леса, горели в срубах, лишь бы только не предать православную веру. По сообщению Сената при Петре I: «…русских людей находилось в побегах более 900 тысяч душ». Валентин Распутин писал:

«Собором 1666-1667 годов и петровскими реформами раскол был оформлен окончательно и доведен до грани, от которой примирения не предвиделось. Это была трагедия народа, но в то же время она повлекла за собой необычайный подъем, твердость, жертвенность, соединение и братство отделившихся, готовых за веру и убеждения претерпеть все, что придумано человеком для унижения и мучения человека. В трудное, исчервленное пороками и брожением время часть народа, собравшись по человеку, явила силу и убежденность, какой никогда ни до, ни после в России не бывало, показав и способность к организации, и нравственное здоровье, и духовную мощь. Восхищение ими способно доходить до ужасания, и ужасание до восхищения. Они подняли человека в его физических и духовных возможностях на такую высоту, какой он в себе не подозревал».

Происходящие перемены люди воспринимали как апокалипсис, как последние времена при антихристе. В глухих отдаленных местах России возникали тайные поселения и скиты. Важным общероссийским центром беглопоповщины в XVII в. стала местность по реке Керженец в Нижегородских пределах. Хранители веры втайне молились, стремясь сохранить неоскверненной и чистой духовную традицию богоизбранного русского народа. Но их убежища одно за другим были обнаружены и разгромлены. Оставшиеся в живых и не сменившие убеждений бежали дальше вглубь России, на Урал, в Сибирь…

«Русь от новых порядков бежала в леса. При Бироне это было третье после Алексея Михайловича и Петра массовое укрывательство в пустынной и таежной глухомани. «Зверопаственные места населялись, и вместо дерев умножались люди». Менее чем за столетие число раскольников в одной лишь Сибири возросло, по подсчетам, до ста тысяч. В действительности их было больше, учесть можно было ссыльных, но не беглых… Это была колонизация, имевшая для российских окраин не меньшее значение, чем столыпинская реформа, но, в отличие от последней, она составлялась отборным народом. Словно потерянный рай, искал и утверждал он свою старую родину, приносил в новую обительность ее цельность в народном устройстве и обычаях, во всем родовом облачении». (Распутин В.Г. Смысл давнего прошлого. // Россия: дни и времена. Иркутск, 1993)

Никита и Акинфий Демидовы

По Божиему промыслу за Уральскими горами старообрядцы оказались под защитой привилегий, полученных в 1702 году Демидовыми для развития отечественной металлургии. Пути первых русских промышленников и беглых подвижников православной веры пересеклись. Акинфий был выходцем из народа и не мог представить развитие промышленности без использования опыта русских мастеровых, без духовной основы каждой личности в православной традиции. Демидов энергией напоминал царя Петра. Трудился самозабвенно, не жалея сил, и от своих рабочих требовал того же. Слабые не выдерживали его требований и бежали с заводов, жаловались на «тирана». Оставались только настоящие крепкие сильные люди! В большинстве своем это были старообрядцы.

«Старовер не курил, не пил вина, а в Сибири и чай пили лишь из трав и кореньев, строго соблюдали посты и моральные уставы, и лишь в одном не знал воздержания — в работе. Это был тот же человек, что и рядом с ним в обычной православной деревне, и все же далеко не тот: по-другому живущий и верующий, по-другому смотрящий на мир — все основательно, весомо, тяжеловато. Отлученный от ортодоксальной церкви и судорожного общественного развития, он и их отлучал от себя, обвиняя в греховности и несамостоятельности, в пляске под чужую дудку. Со временем он выделился в особый тип русского человека, который вопреки всем бедам и обстоятельствам упрямо хранил в себе каждую косточку и каждый звук старой национальной фигуры, в тип, несущий живое воспоминание о той поре, когда человек мог быть крепостью, а не лавкой, торгующей вразнос.

Губернатор Трескин, правивший Восточно-Сибирским краем в начале XIX века, после первой же инспекционной поездки по своим владениям, которые, разумеется, оставили в нем тягостные впечатления, о староверах отзывается: «они и камень сделали плодородным». (Распутин В.Г. Смысл давнего прошлого. // Россия: дни и времена. Иркутск, 1993)

Старообрядцы составили костяк, основное население Акинфиевых уральских заводов. Демидовская горная империя стала неожиданно и «царством старообрядческим». Невьянск, а затем и Нижний Тагил превратились не только в горные, но и «раскольничьи» столицы.

«Раскол дал удивительные результаты своего союзничества и братства в организованной и хозяйственной деятельности. В невольной соревновательности с государственной системой, пользующейся, казалось бы, передовой структурой, раскол не открывал Америк, не искал чужедальнего опыта, а взял за основу институт земства с его практикой советов, сходов, выборного самоуправления, принципами общинного пользования капиталом — и во всей этой старозаветной общественной и хозяйственной сбруе выехал из лесов на большую дорогу экономики…
Братство и общинность раскола, свободно складывающиеся и свободно развивающиеся, обязательная взаимоподдержка, спаянность и культ труда привели к неожиданному повороту, когда в рыхлой и плохо управляемой стране — в стране, которая отринула во имя обновления и благополучия отсталую часть народа, эта часть народа повела хозяйство и быт лучше, чище и выгодней. С 80-х годов XVIII столетия капиталы и торгово-промышленная доля староверов получают перевес над «передовой» российской оборотистостью, еще раз подтвердив тем самым истину, что во всяком деле нет ничего передовей народного настроения. Среди староверов больше грамотных, хотя и учат они почти исключительно по церковнославянским книгам; они открывают свои печатальни, первыми в стране заводят книжные лавки». (Распутин В.Г. Смысл давнего прошлого. // Россия: дни и времена. Иркутск, 1993)

Памятник Петру I и Никите Демидову в Невьянске

Укрепленное в «заводской» ограде старообрядчество, благодаря своим высоким нравственным и профессиональным качествам, богатело и развивалось. Многочисленные потомки первых беженцев сами становились зажиточными людьми, вкладывали приобретенное честным трудом богатство в сохранение и укрепление традиционной русской веры. На Урале и в Сибири строились старообрядческие храмы, обустраивались новые скиты.

Гармония в мире и в душе

Среди оставшихся строений Нижнетагильского музея-заповедника «Горнозаводской Урал» сохранился дух первого российского предпринимательства. Здесь нет насилия над окружающим миром, но благодаря простоте инженерных решений гармонично сочетается Божественное и рукотворное пространство. Само определение «завод» становится здесь понятным. Цеха стоят «за водой», у плотины, чтобы использовать силу падающего потока для работы нужных механизмов. Акинфий Демидов и его мастеровые мягко, по-сыновьи используют природу. Как у матери, берут они необходимые для производства богатства, бережно тратят их на пользу государства Российского. Не с целью собственной выгоды, а ради славы и силы Отечества. Нет жесткости, нет авторитарности и в стиле общения Акинфия Демидова с окружающими людьми, с рабочими, которые трудились на его заводах. Уважением и любовью к ближнему пронизаны многие его письма.

Нижнетагильский музей-заповедник «Горнозаводской Урал»

Есть легенды, что помогали Демидовым находить руду в горах местные жители. Некоторые называют их «чудь», сам Акинфий именует их вогуличи или вогуляки. Возможно, это были предки современных манси. Знатоков, которые помогали разыскивать месторождения, Демидов щедро награждал. Так, в феврале 1738 года он приказывает выдать «вогулякам Никите Анюткину с братом за показание признаков медных руд для повадки их по два рубли. Если же могут сыскать и показать надежные руды, то и паки награждением от нас оставлены не будут. Однакож, и за оные показания я ими благодарен».

В письме приказчику Нижнетагильского завода от 22 января 1739 года Акинфий Демидов пишет: «И они тою гору не указывают тебе за твою к ним скупость. Ежели они укажут тебе подлинно оную гору, подлежит тебе за них заплатить ясатчику за их ясак».

Доброта к людям соединялась в промышленнике с любовью к природе, с привычной и искренней верой в Бога. В письме господину Сидорову Акинфий пишет: «Письмо твое и притом камешек медной руды с Жеребцовой горы сего ноября 19 дня получил. Оная руда весьма не худа. На присылку оной благодарен. Нежели во оной горе руда вся такова добыча идет — и о том я славлю Бога».

Акинфий Никитич хорошо знал природные богатства своих заводских земель. Найденные руды подвергались пробным плавкам, результаты которых сразу докладывались заводовладельцу. Он лично осматривал руду, оценивал результаты проб, особо следил за чистотой их проведения. Письма Демидова свидетельствуют о том, что он мог по внешнему виду руды оценить ее качество, но окончательно полагался только на серию проб.

В одном из писем Демидова читаем: «Из новоприобретенной руды полосу железа и две штычки чугуна получил. Славлю Бога моего, из которой руды чугун а из него железо по усмотрению моему весьма явилось изрядно, дай Боже и впредь от ней тож видеть. Ты же в ярлычке написал, что чугун работы в горнах лучше высокогорского чугуна. Работает без ломки. И о том я паки славлю Бога».

Другое письмо: «токмо тому то удивительно, что у вас весьма его, железа, много ломается. Ибо у нас ныне того не видно. Хранит Бог с того времени, как его обжигать зачили…»

Письма показывают, что Акинфий Демидов был творцом и мастером, неустанно искал способы получения качественного и недорогого металла. Процесс производства требовал не только профессиональных знаний, но и творчества, экспериментального поиска наилучших способов плавки руды. И все этого ради того, чтобы «железо делать самым добрым мастерством».