Попытка на мысль #9.2: Атеистические мечтания

Несколько минуток отделяют нас от знакомства с людьми, украсившими себя крестом и тем самым указавшими на свою принадлежность к Христову Воинству. Вот-вот люди эти, которые как никто другой близки к Царствию Небесному, ловко разложат по полочкам всё божественное. После чего мне и моим дорогим друзьям останется только признать свою неправоту и с позором уйти в тень. Или не разложат?

Прежде диалога предлагаю перечитать кое-что из Вольтера. На мой взгляд эти отрывочки прекрасно помогают настроиться на подходящую волну.

Господи, если бы ты снизошел с небес, если бы ты собственными устами повелел мне почитать как святыню весь этот бред [изложенный в Библии] о диких зверствах, кровосмешении, грабежах и убийствах, совершаемых по твоей воле и во имя твое, то я сказал бы тебе: «Нет, Господи, ты свят и потому не можешь хотеть, чтобы я принимал за истину подобные ужасы, - ведь они оскорбительны для тебя. Я знаю, ты хочешь меня только испытать».

Возможно ли, что бог, искупивший род человеческий смертью своего единственного сына, или, вернее, сам ставший человеком и умерший за людей, обрек на ужас вечных мучений почти весь род человеческий, за который он умер? Несомненно, если рассматривать это противоречие только с философской точки зрения (без помощи веры), то подобная концепция чудовищна, омерзительна. Она делает из бога или воплощенную злость, и притом злость бесконечную, создавшую мыслящие существа, чтобы сделать их навеки несчастными, либо воплощенное бессилие и слабоумие, не сумевшее ни предугадать, ни предотвратить несчастья своих созданий.

Я видел страшную толпу мертвецов, повторявших: «Я верил, я верил». Но на лбу у них было написано: «Я притворялся». И они были осуждены.

При всей пышности и торжественности названия — Христово Воинство — воинство это представляет собой зрелище весьма жалкое, потому что состоит оно из дезориентированных, чахленьких (порой даже дохленьких), разрозненных, обезумевших от нескончаемого потока бредней и колотящихся от страха (Страха Господня) бойцов. [необходимо сделать оговорку о том, что речь я веду исключительно о бойцах рядовых, не касаясь Христова Офицерства, которым по долгу службы положено блистать в учёных вопросах Спасения.практически не остаётся сомнений в том, что имея в виду все свои заслуги они, шебурша платьями, в первых рядах залетят в Царство Небесное и рассядутся в Нём на первых местах по обе стороны от своего Господа]

Рассмотрим же повнимательнее, какие бывают юниты-крестоносцы и какими средствами их можно поразить. [или, что тоже возможно, убедимся в том, что их светоносной броне нипочём любые нападки.]

По своему обыкновению поделил всех по группам. Сейчас по порядку со всеми познакомлю.

В первой роте собраны наихилейшие воители. В борьбе с ними и оружия-то никакого не требуется. Потому что на поле боя они сами собой валятся, запинаясь о травинки-хворостинки. У такого бойца достаточно спросить: «Зачем ты носишь крест, к которому прибит труп? Уж не живодёр ли ты?». В ответ он сперва запнётся, будто бы вспоминая, что именно он носит на груди, а потом ответит: «Ах, это. Так принято, вот и ношу. Мне бабушка в семь лет его повесила и сказала, что так надо. Вот с тех пор и ношу». Удивившись подобной халатности, нам захочется доспросить: «Да что же в изображении мёртвого человека хорошего?». А он нам ответит: «Так это и не человек. Это Бог. Он потом сошёл с креста и вознёсся».

Во второй роте собраны бойцы покрепче, чем в первой, но всё равно выделяющиеся немощностью. О веточки-кветочки они хоть и не запинаются, но о камушек — с готовностью. Непосильным для них оказывается вопрос о том, сколько у них богов. Боец второй роты отвечает, что вроде бы один, но потом, замечает, что в голове вертятся слова «дух» «отец» «сын» и хочет уже было сказать, что три бога, только не говорит, потому что понимает, что быть в 21 веке многобожцем как-то несерьёзно. И хотелось бы ему вспомнить, как это противоречие объясняется, только вот как же вспомнить то, чего никогда не знал. Ему и в голову никогда не приходило взять в руки Догмат о Пресвятой Троице и прочесть в нём «Бог есть един по существу, но троичен в лицах». Желая выяснить, сколько же у него богов, ты напоминаешь ему [зачастую не напоминаешь, а сообщаешь впервые] сцену из третьей главы из Евангелия от Матфея: «И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, — и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». Освежив в памяти это расчудеснейшее событие, вместе с ним начинаешь считать: Иисус — первый Бог, голубь — второй Бог, «глас с небес» — третий Бог. Иисус, голубь, глас с небес — три штуки. И вот опять человек оказывается в сложном положении, с одной стороны он не может сказать, что три это один (как не может сказать, что ему показывают один палец, когда видит, что показывают три), а с другой стороны не может сказать, что он многобожец.

В третьей роте собраны бойцы ещё более могучие. Смело попирая здравый смысл, боец третьей роты говорит, что тройка равна единице, но почему равна объяснить нельзя, потому что это таинство. Считая подобное объяснение достаточным, он с задором перепрыгивает камушек, о который споткнулись витязи из второй роты и храбро мчится дальше. Но мчится не долго. До тех пор, пока ножка его не проваливается в ямку, вырытую кротом неприятеля. Вопрос, ставящий его в тупик, звучит следующим образом: «Зачем второе лицо Троицы взошло на крест?». В ответ на этот вопрос он начинает вспоминать, что Иисус вроде бы был Спасителем, только вот спасителем от чего, не известно. Видя, что вопрос поставил человека в тупик, становится неловко и ты ему подсказываешь: «Может быть это как-то связано с Догматом Искупления?». «Точно-точно», — начинает вспоминать человек. Иисус был не только Спасителем, но и Искупителем. «Своей смертью он искупил первородный грех!» — довольно отвечает человек. Всё было бы хорошо, только вот возникает закономерный вопрос, который и становится фатальным для бойца третьей роты: «В чём же выразилось это спасение, если и до Иисуса и после Иисуса в мире много зла, много несчастья, много жестокости, много несправедливости? В чём же выразилось это спасение, если и до и после Иисуса люди плотным потоком идут прямиком в Ад?».

Нельзя не заметить, как с каждой новой ротой всё более усиливается абсурдность. Всё глубже и глубже уходим мы в богословские тонкости, отдаляясь от реальной жизни с её насущными проблемами. Погружение в пучину безумия радости мне не приносит, поэтому рассматриваю четвёртую роту и закругляюсь.

В четвёртой роте собраны самые крепенькие бойцы. Они знают, что Спасение, осуществлённое Иисусом, заключалось в той благодати, которую, пролив свою кровь, он принёс в мир. Так же они объяснят, что человек, будучи существом падшим и немощным, Спастись своими силами не может. Для его Спасения необходима Благодать, которая приобретается с помощью таинств и молитв. Можно возразить этим бойцам: «Но ведь сводя Спасение к механическим действия, направленным на приобретение Благодати, мы уничтожаем нравственное учение Христа? Ведь убеждая человека в том, что он с рождения грешен и расположен ко злу, и что сам он не в силах исправиться, вы тем самым лишаете его свободы, веры в себя и превращаете его в безвольного раба, трясущегося от мысли об ожидающих его в случае неповиновения вечных мучений». Только вот это возражение вряд ли ими будет услышано. Ведь они, будучи тренированными бойцами, научены беспрекословно, точно и в срок исполнять все указания Христова Офицерства. Приучив себя к безусловной вере и беспрекословному подчинению, они разучились мыслить самостоятельно. Если бы в них осталась хотя бы капля здравого смысла, они бы заметили, что указы так называемого Христова Офицерства противоположны указам самого Христа. А как только они бы заметили, что живут не только не по учению Христа, но по учению противоположному, то ужаснулись бы.

Вот что представляет из себя современное Христово Воинство. Глядя на него приходишь в ужас от невежества, небрежности, кощунства его бойцов. Глупец-атеист при всём своём безрассудном желании не смог бы надругаться над образом и учением Христа так виртуозно, как это делают так называемые христиане.

Имея дело с подобными представителями христианства, не только не хочется стать его частью, но хочется всеми возможными способами отгородиться от этого учения.

В голове не укладывается, каким образом из учения Христа о любви может родиться подобное рахитное воинство. Невозможно представить себе, как доброе дерево может давать дурной плод.

Этому есть только одно объяснение — они, люди украсившие себя крестом, не ученики Христа.

Но тогда чьи же?

(Продолжение следует.)