Гектор Берлиоз — Ф. Шопену в марсель

 

Париж [весна 1839]

 

Мой дорогой Шопен.

Одни говорят мне, что Вы хорошо себя чувствуете, другие, что Вам стало хуже, наконец, третьи — что не получают от Вас известий; чтобы покончить с этим, будьте добры написать несколько строк и сообщить мне, как Вы себя чувствуете и когда мы Вас снова увидим.

Тысяча дружеских приветов. Г. Берлиоз.

 

P. S. Соблаговолите напомнить обо мне г-же Санд и сложите к ее стопам мои самые горячие восторги. Нам только что выпало на долю тяжелое испытание... опера Обера (Речь идет об опере Обера «Le lac des fees» — «Озеро фей» на либретто Скриба и Мелесвиля, премьера которой состоялась в парижской Опере 1 апреля 1839 г.).

 

Адрес: «Monsieur Monsieur Chopin a Marseille».

 

 

ЖОРЖ САНД — ШАРЛОТТЕ МАРЛИАНИ В ПАРИЖ

 

Марсель, 4 мая 1839

 

Дорогой друг.

Сегодня вечером мы уезжаем пароходом в Геную. Эта прогулка продлится от пяти до шести дней — она необходима нам всем, так как в Марселе воздух начинает становиться очень тяжелым. Шопен вот уже несколько дней чувствует себя хорошо, и ему не меньше хочется совершить эту прогулку, чем детям [...].

 

«Correspondance de Frederic Chopin», vol. II. Paris, 1954, стр. 337.

Отрывок.

 

ЖОРЖ САНД — ШАРЛОТТЕ МАРЛИАНИ В ПАРИЖ

 

Марсель, 20 мая 1839

 

Мой Друг.

Мы вернулись из Генуи, попав в море в страшную бурю. Наше пребывание в этом прекрасном городе было довольно приятным. Мы видели замечательные картины, изумительную природу, дворцы и сады, необычайно красиво расположенные террасами один над другим. Словом, Генуя ничего не потеряла в наших глазах из того, чем она была в моих воспоминаниях [...]. Послезавтра мы отправляемся в Ноан [...].

 

«Correspondance de Frederic Chopin», vol. II. Paris, 1954, стр. 337— 338.

Отрывок.

 

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

 

Марсель, 21 мая 1839

 

Мой милый. Завтра, — несколько утомленные, — едем в Ноан. — На обратном пути из Генуи, где мы спокойно провели несколько недель, нас замучило море. — В Марселе короткий отдых, но в Ноане нас ждет более продолжительный, и там мы будем Тебя с нетерпением ждать — мне это даже снится. — Приедешь, не правда ли? Хотя бы на 24 час [а]. Наверное, Ты уже совсем забыл о своей болезни. — Отдай, пожалуйста, на почту письмо к моим. — Поцелуй ручки, кому полагается, и напиши нам словечко в Ноан. Твой ФФШ.

 

[Приписка Жорж Санд:]

Добрый день, дорогой супруг, мы все еще странствуем по горам и водам, но через неделю отдохнем от всех наших странствий. Мы только что на море перенесли ужасную бурю. Малыш вел себя храбро, и я думаю, что он мог бы просить орден. Ты приедешь в Ноан, не правда ли, дорогой мой, хороший? Мы рассчитываем на Тебя!

Ж. С.

 

На русском публикуется впервые.

 

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан,] 2 июня 1839

 

Мой Милый!

Вот мы и на месте после недельного путешествия. Доехали превосходно. Деревня прекрасна; соловьи, жаворонки, только Тебя, Птица, недостает. Я надеюсь, что в этом году не будет так, как два года назад. Хотя б на несколько минут! Выбери момент, когда все будут здоровы и пожертвуют несколько дней из милосердия к ближнему. Дай нам обнять Тебя, а за это я дам Тебе превосходного молока, и пилюль. В Твоем распоряжении будет мое фортепиано. Ни в чем не будешь иметь недостатка.

Твой Фриц.

 

Вели, пожалуйста, отдать мое письмо на биржевую почту. Напиши нам словечко, а если от Яся получишь письмо от моих, то перешли мне его.

 

[Приписка Жорж Санд:]

Дорогой Супруг.

Мне грустно сегодня. Я узнала о смерти моего бедного друга Гобера (Гобер — французский врач, друг Жорж Санд, П. Леру и Ш. Марлиани.) и не смогу Тебе сказать ничего веселого. Но в моем горе я испытываю больше чем когда-либо потребность видеть Тебя и обнять друга, заменяющего того, кого я потеряла. Поэтому необходимо, чтобы и Ты любил вдвойне, как и Тебя вдвойне любят. Это неверно, что мертвых перестают любить, — их просто любят иначе. Они в нас больше не нуждаются. Я о них не сожалею! Но мы — которые продолжаем это странствие — нуждаемся друг в друге. Приезжай же, дорогой друг, мы ждем с нетерпением и не можем допустить мысли, что вскоре не увидим Тебя.

Я не хочу сказать Тебе прощай, но — до свидания!

 

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

 

Ноан, понедельник [июнь 1839]

 

Мой Милый!

Как вы поживаете? Из Твоего молчания за последние дни мы заключаем, что никакого несчастья у Тебя не произошло и что скоро мы обнимем Тебя, успокоенного. — Вели, пожалуйста, отдать на почту письмо к моим. — Я затрудняю Тебя этим, потому что думаю, что Ясь уже в деревне. — Не забудь, о чем я Тебя просил, и, кроме того, привезите сверток с серебром, которое пани Марлиани должна была передать Тебе или Араго (Эманюэль Араго (1812—1896) — французский либеральный политический деятель, адвокат и драматург; после революции 1848 г. был французским послом в Берлине; в 1870 г. член правительства Национальной обороны; друг Жорж Санд и Шопена.).

Не проклинай нас, потому что мы Тебя благословляем, и дай мне добрый польский поцелуй.

Твой Ф. Ш.

 

[Приписка Жорж Санд:]

Добрый вечер, дорогой друг. Мы надеялись, не получив известий вчера и сегодня, что ребенку лучше. Завтра, может быть, мы получим хорошие известия. Мы живем только [неразборчиво] надеждой и желанием увидеться, и мы любим Тебя.

Ж. С.

 

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан, конец июня 1839]

 

Мой Милый.

Приближается конец месяца, а с ним и Твой приезд. Мы радуемся, как дети. Не забудь о моих башмаках. Кроме того, скажи Фонтане, чтобы он дал Тебе тетрадь Вебера в 4 руки с Pieces faciles [легкими пьесами]. Я уже на Тебя навострил уши. Люби нас, поцелуй (жене) ручки, а себя поцелуй от меня в уста.

Твой Фриц.

 

Если Фонтана не найдет [Вебера] среди моих нот, то обойдется.

 

[Приписка Жорж Санд:]

Приезжай же, дорогой старина, непременно, без отсрочек, без оговорок, без опозданий. Ты приедешь, не правда ли, как обещал, сразу же после июльских праздников. Если Ты не сдержишь слова, то теперь, когда мы так тешились этой надеждой, мы заболеем, тем более что мы также рассчитываем на нашего дорогого Биньоля (Биньоль, Бинья, Бинь — прозвище Э. Араго.) — после столь долгой разлуки для нас это будет настоящим праздником.

Твоя Ж. С.

 

[Приписка Шопена:]

Попроси художника (Художник — вероятно, Эжен Делакруа.) отдать письмо на почту и уговори Араго приехать вместе с Тобой.

 

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

[Ноан, 8 июля 1839]

 

Моя Жизнь!

Поезжай на мальпосте до самого Chateauroux: там будешь на другой день в полдень; оттуда 2¹/₂ часа дилижансом, который идет в la Chatre; высадишься у сада, мимо которого проходит дорога. Обнявшись с нами как следует, сядешь к столу и т. д. и т. д.. Я знаю, как Тебе трудно двинуться из Парижа, и я, несмотря на всё мое желание увидеться и нарадоваться Тебе, не смею настаивать; но тут Хозяйка (Так Шопен в письмах называет Жорж Санд.) уже начинает огорчаться, и в самом деле ей грустно, что Тебя не видно. Обещанного три года ждут, и я нисколько этому не удивляюсь; но Ты, посетив нас, пожалуй, сделал бы доброе дело. Кровать пани д’Агу (Графиня Мари Софи д’Агу (1805—1876) — французская писательница, известная под псевдонимом Даниель Стерн, сторонница демократических идей; в ее салоне бывали А. Мицкевич, Г. Гейне, Э. Сю и др.. Спутница жизни Ф. Листа и приятельница Жорж Санд; ей посвящены Этюды ор. 25 Шопена.) ждет Тебя, если Тебе это может быть приятно, не считая двух сердец, которые, как коршун дождя (Польская поговорка.), Тебя поджидают и поджидают.

Я нездоров, и она у меня больна; может быть, Ты своим присутствием вылечишь нас обоих. Погода хорошая. Право, соберись утром и на следующий день окажешься с нами.

Сердечно обнимаю Тебя. Поцелуй ручки.

Твой Ф. Ш.

 

Скажи Ясю, чтобы он дал Тебе 2, 3 пары моих башмаков из тех, что остались в большом шкафу. Сердечно Тебя благодарю.

 

[Приписка Жорж Санд:]

Ну же! Ветреный супруг, мы ждем Тебя напрасно. Ты играешь нашим нетерпением и баюкаешь нас обманчивыми надеждами. В самом деле, милый друг, нужно, чтобы Ты приехал. Нам необходимо Тебя видеть. Твой малыш постоянно кан кан (4 В оригинале «quan quan» — этим звукоподражанием (кашля) Жорж Санд определяет состояние Шопена.). Я полагаю, что ему нужно было бы немного меньше спокойствия, уединения и размеренности, которые дает жизнь в Ноане. Кто знает? Может быть, маленькое путешествие в Париж. Я готова на любые жертвы, лишь бы не видеть его погруженным в меланхолию. Приезжай пощупать его моральный пульс. Кто может постигнуть границу между физической болезнью и духовным страданием. Не мне он, конечно, захочет признаться, что скучает. Но я, кажется, догадываюсь об этом. Он не привык к такой суровой жизни, а я, я роковым образом возвращаюсь к роли матери семейства и педагога. Я принуждена к этому. Приезжай же повидаться с нами. В самом деле, и отец, и сын очень нуждаются в содействии святого духа, чтобы удержаться на небесах.

Сердцем Твоя, дорогой старый муж.

Ж.

 

Не дает читать, что написала Тебе. C’est une indignite [это — возмутительно]!!!!

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан.] Четверг [8 августа 1839]

 

Мой Милый!

Спасибо Тебе за то письмо, адресованное a Mr Chopinе. Оно начинается «Ветрово под Венгровцем», а кончается: «Вам, как великому мастеру Музыки и Композиции, Александр Мощеньский (Александр Эзехил Мощеньский (ум. в 1847 г.) — участник восстания 1794 г.), Староста Брестский», в середине; «как любитель музыки, доживший до 80 лет, посылаю Вам две столетние мазурки, пришедшие мне на память как темы для вариаций». Мазурки, как Ты можешь себе представить, почтенные: «рам дидириди, рам дидириди, рам дидириди, райда»; в приписке: «Моя внучка Алаксандрина (клянусь Тебе, что Алаксандрина) играла La ci darem (Вариации ор. 2 Шопена.) в Гнезно в пользу эмигрантов и к удовольствию Публики. Я сам, мои сыновья, внуки и внучки, а в особенности Алаксандрина неплохо и с большой беглостью играют на фортепиано — Ветрово под Венгровцем»! — Какой-то достопочтенный старый старопольский староста (еще, должно быть, из тех, что... прямо с моста). — Самое лучшее в Твоем письме — это Твой адрес на конверте, который я уже забыл и без которого не знаю, смог ли бы я ответить Тебе так быстро, а худшее в письме — весть о смерти Альбрехта. Ты хочешь знать, когда я вернусь? Как начнется ненастье, потому что мне необходим свежий воздух. Ясь уехал; не знаю, не просил ли он Тебя, чтобы Ты переслал мне письмо от родителей, если оно случайно придет во время его отсутствия на его адрес. Может, он об этом подумал, а может, и нет; однако мне не хотелось бы, чтобы письмо пропало. Впрочем, я недавно получил письмо из дому, значит, писать будут не так скоро, а он, добрая душа, может быть к тому времени вернется здоровым. Я тут пишу Сонату Si b [emol] mineur, в которой будет мой марш, который Ты знаешь (Соната b-moll, ор. 35, с траурным маршем, написанным до сочинения остальных частей.). Там есть Allegro, затем Scherzo mi b [emol] mineur, марш и короткий финальчик, может быть, 3 моих страницы; левая рука в unisono с правой болтают после марша. У меня есть новый Notturno G-dur, который пойдет в паре с g-moll’ным (Ноктюрн G-dur, ор. 37 № 2, и Ноктюрн g-moll, ор. 37 №1.), помнишь:

Ты знаешь, что у меня 4 новые Мазурки (ор. 41.): одна пальмская e-moll’ная и 3 здешние: H-dur, As-dur и cis-moll; они кажутся мне красивыми, как обычно кажутся младшие дети начинающим стареть родителям. И так как я ничем не занят, то вношу исправление в парижское издание Баха (Вероятно, новое издание «Хорошо темперированного клавира» И. С. Баха.), не только ошибки g r a v е u r’а [гравера], но также правлю и ошибки, узаконенные теми, которые якобы понимают Баха (я не претендую на то, что понимаю лучше, но убежден, что иногда угадываю). Вот и расхвастался перед Тобой. Теперь, если ко мне приедет Гжим[ала] (о чем бабушка на двое сказала), пришли мне Вебера в 4 руки, если он у Тебя, а если нет, то мою последнюю Балладу (вторую, F-dur, ор. 38.) в рукописи, потому что я хочу кое-что посмотреть. Также и Твой экземпляр последних Мазурок (ор. 33.) (если он у Тебя есть, потому что не знаю, дошла ли моя галантность до того, чтобы не забыть об этом). Скажи мне также, занес ли Ты от меня вальс (Речь идет о Вальсе F-dur, ор. 34 № 3, посвященном А. д’Эйхталь, дочери парижского банкира, друга Шопена; была ученицей Шопена.) [панне] Эйхталь (если нет, то не беда). — Плейель писал мне, что Ты был настолько obligeant [любезен], что выправил Прелюдии. Не знаешь ли, что ему дал за них Вессель (напиши мне, что он Тебе раньше отвечал, хорошо бы это знать на будущее время), также — уехал ли Пробст (что весьма вероятно) и когда приедет, если знаешь. Отец писал мне, что у Гаслингера вышла моя старая соната (Соната c-moll, ор. 4. Известие об издании Сонаты оказалось ошибочным — она была издана лишь в 1851 г.) и что немцы ее хвалят. Теперь у меня, считая с Твоими, 6 рукописей (Это были: Экспромт Fis-dur, ноктюрны g-moll и G-dur, Баллада F-dur, Скерцо cis-moll, полонезы c-moll и A-dur, мазурки cis-moll, e-moll, H-dur и As-dur; в этой последовательности опусов с 36 по 41 они вышли из печати в течение 1840 г..); черта с два они им даром достанутся. Плейель своими благодеяниями оказал мне медвежью услугу, потому что я восстановил против себя еврея Шлезингера. Но это, надеюсь, как-нибудь уладится.

Люблю Тебя всегда. Пиши.

Твой Фр.

 

A propos [по поводу] того, что Ты писал мне о Калькбреннере, я написал Плейелю, чтобы он мне ответил, уплачено ли ему за пальмское форт[епиано] и больше ни о чем, как Ты можешь сообразить. Я написал, потому что франц [узский] консул на Майорке, которого я хорошо знаю, будет сменен и если бы ему не заплатили, то мне трудно было бы вести переговоры на таком расстоянии. К счастью, заплачено, — хорошо и сполна, как он мне на прошлой неделе написал перед отъездом в Бельгию. Я вовсе не удивлен разными толками; пойми, что я знал, что им подвергнусь. Но и это пройдет, и языки наши сгниют, а душу не затронет. Не забудь про мои башмаки. Пришли через Гж[ималу] 3 или 4 пары, пусть старых, но это для деревни по утрам вполне сойдет. О себе пиши мне столько же, сколько я пишу Тебе о себе. Напиши, как живешь? В клубе ли обедаешь? и т. п.. Войцеховский писал мне, чтобы я сочинил ораторию. В письме к родителям я ответил ему: почему он строит сахарный завод, а не монастырь камедулов или доминиканок. Почтенный Титус еще с лицейскими понятиями, что не мешает мне любить его так же, как в Лицее. У него сын, второй. Будет называться, как я. Жаль мне его.

 

Почтовый штемпель: «La Chatre, 10 Aoŭt 1839».

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан, конец августа 1839]

 

Мой милый.

Гжим[ала] скажет Тебе всё, что касается квартиры. Что же касается Полонеза, то я обещаю (Ю. Фонтана предложил Шопену внести некоторые изменения в среднюю часть посвященного ему Полонеза A-dur, ор. 40. Шопен внес эти изменения, но нам неизвестно, в чем они заключались (см. письмо 217).). Обнимаю Тебя. Спасибо Тебе за письмо, мы, наверно, вскоре увидимся. Пиши мне, хотя бы о погоде, Яся обними; ему, верно, лучше. Еще раз спасибо Тебе за башмаки, ноты и т. п. и т. п..

 

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

[Ноан, 20 сентября 1839]

 

Мой Милый!

Сними же маленькую квартиру, а если уже поздно, то возьми большую; какая бы ни была, лишь бы была. Что касается ее (Речь идет о Жорж Санд.) квартиры, то ей это кажется слишком дорого, и ее не убедишь, что лучше прибавить, чем иметь в доме много квартирантов. Пожалуйста, ни в чем не нарушай ее предписаний, снесись с Бинья, чтобы не быть самому ответственным.

Сердечно обнимаю Тебя. Прошу Тебя, непременно люби меня.

Твой Ф. Ш.

 

Поцелуй ручки...

 

[Приписка Жорж Санд:]

Kochany Mfzu, lubie Cie bardzo, Wąsalu, Brodaczu [дорогой муж, я очень тебя люблю, усача, бородача], старое печеное яблоко, moja culpa [моя вина], Стокгольм, всадник (Шутливые прозвища В. Гжималы.). Мы никак не можем отвыкнуть от Тебя; и спешим присоединиться к Тебе. Это будет зависеть от успехов Твоих походов и трудов в приискании нам квартиры. Я пишу Бинья, разрешая, если это совершенно необходимо, повысить, но как можно меньше, — назначенную цену, ай, ай, ай! Вовсе не необходимо, чтобы все комнаты были большие и красивые. Детские, например, могут быть маленькими, при условии, что в них будут камины, а комнаты стариков выходили бы на юг. Это очень важно для малыша, а также и для моего ревматизма. Мне не нужна большая и красивая гостиная, так как у меня никогда не бывает больше 12 человек одновременно. Самое главное, чтобы было хорошее расположение, Ты понимаешь меня, и чтобы всё было чистое, свежее и сразу же годное к жилью, без других издержек, кроме как на меблировку.

 

Добрый вечер, Гжим[ала], мы Тебя любим, люби нас. Пиши нам. Не слишком слушай гнусавые рассуждения Твоего малыша. У него нет здравого смысла с его желанием экономить на квартире. Нужно, чтобы ему было куда поместить слугу, да и сам он должен устроиться. Если, по-твоему, маленькая квартира недостаточна, пусть себе говорит, что хочет. У него всегда найдется, чем оплатить свое жилище. Он слегка ограничит расходы на питье, на игру, женщин и табак (Очевидная шутка Жорж Санд.).

Twoja zona [твоя жена].

 

Почтовый штемпель: «La Chatre, 20 Sept. 1839».

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

[Ноан.] Суббота [21 сентября 1839]

 

Мой Милый.

Возьми квартиру на Rue Tronchet 5, только повидайся с Гжим[алой], — не взял ли он после моего последнего письма какую-нибудь в Посольстве. По твоему описанию эта мне очень нравится. Если ее уже нет, то отдай предпочтение Rue Lafitte, несмотря на лестницу, которая, впрочем, меня не смущает. Было бы жаль, если бы мне сняли квартиру в Посольстве в то время, как эта на [улице] Tronchet была бы свободна; лучше немного переплатить, чем, имея нечто лучшее для выбора, сидеть всю зиму в дыре. Я предпочитаю даже Lafitte. Обнимаю Тебя. Сделай так, чтобы было хорошо. Когда увидимся, я обниму Тебя за всё добро, которое Ты мне сделал. Ты добрая душа — вот и всё. Люблю Тебя по-прежнему. Яся и Гжималу душý [в объятиях].

Твой Ш.

 

Поторопись и пиши, жизнь моя.

 

Почтовый штемпель: «La Chatre, 21 Sept. 1839».

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан.] Среда [25 сентября 1839]

 

Моя Жизнь.

Очень благодарю Тебя за Твою честную, дружескую, не английскую (Шопен неоднократно в шутку утверждал, что у Ю. Фонтаны польская душа в английской оболочке.), а польскую душу. Выбери обои для обеих комнат, какие раньше у меня были, tourterelle [жемчужные], только блестящие, глянцевитые, и темно-зеленый неширокий шнур для каймы. Для передней что-нибудь другое, но приличное. Впрочем, если попадутся какие-нибудь более красивые и модные обои, которые понравятся Тебе, а по-твоему и мне, — то бери их. Я предпочитаю гладкие, самые скромные и чистенькие пошло-лавочным, мещанским. Поэтому мне так и нравится жемчужный цвет, что он не кричащий и не заурядный. Благодарю Тебя за комнату для слуги, — потому что это очень нужно. Теперь, что касается мебели, лучше всего сделаешь, если сам этим займешься. Я не смел, клянусь Тебе, затруднять Тебя этими хлопотами, но раз Ты такой славный, собери ее и расставь. Я попрошу Гжим[алу], чтобы он дал денег на переезд, я сам напишу ему об этом. Что касается кровати и письменного стола, то их бы следовало отдать ebeniste’y [столяру] привести в порядок. Тогда Ты вынешь бумаги из письменного стола и запрешь где-нибудь в другом месте. — Мне не нужно говорить Тебе, как поступать. Распоряжайся, как Тебе нравится и как Тебе покажется нужным. Всё, что сделаешь, будет хорошо. У меня к Тебе неограниченное доверие. Это одно. Теперь другое: нужно, чтобы Ты написал Весселю. (Ты, верно, писал о Прелюдиях?..) Ему надо написать, что у меня 6 новых рукописей, за каждую из которых я хочу по 300 франков (сколько это фунтов?..). — Напиши и получи ответ. (Если Ты думаешь, что не даст, то сперва напиши мне.) — Напиши мне также, в Париже ли Пробст? Разнюхай также про какого-нибудь слугу. — Хорошо бы какого-нибудь честного и порядочного поляка. — Скажи и Гжимале об этом. — Сговорись, чтобы не больше, чем за 80 [франков] и на своем содержании. — Я буду в Париже к концу 8-bra [octobre — октября], не раньше. — Но держи это про себя. — Следовало бы дать починить пружинный матрац на моей кровати, но если дорого, то не надо. — Прикажи кресла и всё хорошенько выбить. — Говорю Тебе лишнее, Ты ведь сам знаешь, что делать. — Яся обними. Жизнь моя, странно как-то порой бывает у меня на сердце. Дай ему бог всего, что надо. — Но пусть не позволяет себя надуть; хотя с другой стороны... всё это чепуха. Вот величайшая истина на свете. И пока так оно будет, как есть, я всегда буду любить Тебя как милое существо — и Яся как такое же второе. — Обнимаю Вас обоих. — Пишите, и поскорее. Ваш

старый и с более длинным чем когда-либо носом

Ш.

 

Почтовый штемпель: «La Chatre, 25 Sept. 1839».

 

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан.] Воскресенье [29 сентября 1839]

 

Моя Жизнь.

Больна, лежит в постели, всю ночь хворала желудком. Сегодня она получила уже второе письмо о том, что ее драма принята (Речь идет о драме Жорж Санд «Козима», принятой к постановке театром Французской комедии.). Бюлоз пишет, что ждет ее около 15 octobre’a [октября]. — А что же Ты ничего не пишешь о ее квартире! Она тревожится и думает, что у Тебя столько собственных забот, что Ты забудешь про ее квартиру. Если Тебе для каких-нибудь хлопот, помощи или на выручку может пригодиться Фонтана, — то Ты используй его. Для меня он всё охотно сделает, а в делах это истинный англичанин. Молодец, он уже нашел мне угол. Он позаботился о перевозке моей рухляди, а Тебя я только попрошу заплатить за перевозочный voiture [фургон]. Жаль мне Твоего кармана, но так уж должно быть, если Ты не хочешь, чтобы я первые дни в Париже был вынужден гулять по мостовой. Она Тебе не пишет: даже срочное письмо к Бинья относительно актеров написал за нее Роллина (Франсуа Роллина — близкий друг и доверенное лицо Жорж Санд.). Проклятые помидоры — причина ее болезни. Был тут Твой протеже, и мебель застрахована в 30 000. Ради бога, квартиру и, ради бога, не проклинай меня за мою назойливость. Ты, верно, наполовину в деревне. Поцелуй ручки, как от настоящего верного шпица. Сам себя тоже обними и тискай со всех сторон.

Твой до смерти Ф. Ш.

 

[Приписка Жорж Санд:]

Здравствуй, милый, хороший! Сегодня я совсем отупела. Подумай о моей квартире. Я люблю Тебя.

 

Почтовый штемпель: «La Chatre, 1 Octobre 1839».

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан.] Воскресенье [29 сентября 1839]

 

Мой Милый.

Спасибо Тебе за всё. Вероятно, Ты уже покончил с управляющим. В передней вели повесить серые занавески, что были в моем кабинете с фортепиано, а в спальне — те же, что были в спальне, только снизу светлые муслиновые, те, что были под серыми. Шкафчик я бы хотел поставить в спальне, разве что подходящего места не найдется, или же в гостиной, если будет слишком пусто между окнами. Если бы можно было заказать на красную софу, что стояла в столовой, белый housse [чехол] из такой же материи, как на креслах, то ее можно было бы поставить в гостиной. Но так как для этого нужны оuvriérе [работница] или обойщик, который ждал бы моего приезда, то это, вероятно, будет трудно. Подумай об этом и скажи мне. Хорошо, что Домарадзский женится, потому что он, верно, отдаст мне после свадьбы 80 фр [анков]. Я хотел бы также, чтобы женился Подчаский, чтобы Накв [аская] вышла замуж и Антось женился (Все они, видимо, были должниками Шопена.). Пусть это останется между этой бумагой, мной и Тобой. Найди мне лакея — обними пани Лео (вероятно, первое будет Тебе приятнее — поэтому освобождаю от второго, если исполнишь первое). Напиши мне что-нибудь о Пробсте, здесь ли он? Не забудь о Весселе. Скажи Гутману (Адольф Гутман (1819—1882) — немецкий пианист, любимый ученик Шопена; впоследствии жил во Флоренции, где занялся красильным производством. Ему посвящено Скерцо ор. 39 (№3) Шопена. Воспоминания А. Гутмана приведены в книге: Bernhard Stawenow. Schö ne Geister, № 3. Der Lieblingschü ler Chopin’ s. Bremen, 1879.), что мне было приятно, что он обо мне спрашивал. Мошелесу, если он уже в Париже, вели поставить клизму из оратории Нейкома (Сигизмунд Нейком (1778—1858) — немецкий пианист и композитор, ученик Гайдна, работал в Петербурге, Стокгольме, Париже («пианист Талейрана»), затем жил в Англии.), приправленную Челлини (Речь идет об увертюре Г. Берлиоза к опере «Бенвенуто Челлини», ор. 23.) и концертом Дёлера. Он, наверное, пойдет в уборную и сделает какого-нибудь Валентина! Мысль дикая, но согласись, что оригинальная! Ясю дай от меня на завтрак сфинксовы усы и почки попугая с помидорным соусом, осыпанные яичками микроскопического мира. Сам же искупайся в baleine’oвом [китовом] отваре для отдыха от всех моих поручений, которые я Тебе даю, так как знаю, что Ты охотно их сделаешь для меня, если Тебе позволит время, — и я сделаю охотно для тебя, когда Ты женишься, о чем меня, вероятно, скоро уведомит Ясь. Лишь бы не на Ожаровской, потому что это моя партия. От меня дунь куда-нибудь п[ани] Плятер, а п[анне] Паулине (Паулина Плятер — дочь Людвика Плятера, ученица Шопена; ей посвящены Мазурки ор. 6 Шопена.) — чихни.

Твой Ш.

 

Повидай Гжималу и сговорись с ним о переезде. Я писал ему, чтобы он, добрая душа, уплатил при перевозке за voiture [фургон]. Засунь себе палец в Ославского и протруби молодого Немцевича вместе с Ордой (Наполеон Орда (1807—1883) — польский пианист-дилетант и композитор, автор салонных фортепианных пьес, а также литератор и рисовальщик (оставил альбом видов Желязовой Воли).). Никому об этом не говори, потому что это секрет. Отвечай поскорей.

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан, 1 октября 1839]

 

Мой Милый.

По Твоему и Гжималы описанию, Ты нашел мне такую великолепную квартиру, что мы думаем, что у Тебя счастливая рука, поэтому человек (а это великий человек) — потому что он привратник дома Жорж (Жорж Санд принадлежал особняк Нарбонн (Hotel de Narbonne) в Париже.), который будет бегать в поисках квартиры для нее, имеет предписание обратиться к Тебе, как только у него будет несколько на примете, и Ты, со своим изысканным вкусом (видишь, как я Тебе льщу), осмотрел бы и то, что он подберет, и высказал свое мнение. Ей особенно важно, чтобы, по возможности, было изолированно: маленький особнячок, например. Или что-нибудь во дворе, с видом на садик, или, если нет садика, то большой двор, n[ota] b[ene], мало жильцов, элегантно, не выше второго этажа. Может быть, какой-нибудь небольшой corps de logis [особняк] или что-нибудь вроде того, что у Пертюи, хотя бы и поменьше; или, если на улицу, то чтобы она не была шумной. Словом, что-нибудь, что покажется Тебе для нее хорошим. Было бы лучше всего поблизости от меня, но если нельзя, то пусть это соображение Тебя не останавливает. Как мне кажется, целиком какой-нибудь маленький особнячок на новых улицах, около улиц Clichy, Blanche или Notre-Dame de Lorette и т. д. до улицы des Martyrs. Посылаю Тебе список улиц, на которых Mr Мардель (привратник особняка de Narbonne, Rue de la Harpe, № 89, принадлежащего Жорж) будет искать квартиру. Было бы очень хорошо, если бы Ты в часы, свободные от занятий, тоже посмотрел что-нибудь около нашего quartier [района]. Представь себе, не знаю почему, но нам кажется, что Ты найдешь что-нибудь великолепное, хотя уже поздно. Ее цена — 2000—2500, можно даже дать сотни на две франков больше, если бы нашлось нечто великолепное. Гжим[ала] и Араго обещали этим заняться, но пока, несмотря на старания Гжималы, еще ничего подходящего нет. Я писал Гжим [але] и просил его воспользоваться в этом деле для меня Тобой, моя Жизнь (я говорю для меня, потому что это всё равно, что для меня). Сегодня я напишу ему еще раз о том, что я просил Тебя помочь мне своим нюхом. Нужно: 3 спальни, из которых две рядом, а третья отделенная, напр [имер], гостиной; возле этой 3-й должен быть светлый рабочий кабинет для нее. Те 2 спальни могут быть маленькие, эта, третья, может быть тоже не очень большой; кроме того, соответствующая гостиная и столовая. Довольно большая кухня, 2 комнаты для прислуги и погреб. Паркетные полы, само собой разумеется, новые и, по возможности, не требующие никаких исправлений. Но лучше всего — небольшой особнячок или какой-нибудь отдельный флигель во дворе, выходящий в сад. Чтобы было тихо, спокойно, никаких кузнецов по соседству, никакой девицы и т. д. и т. п., что Ты и сам прекрасно знаешь. Приличная лестница. Много солнца, чтобы выходило au midi [на юг] (почти непременно expose au midi [на южную сторону]). Еще раз: нужно (непременно), чтобы эта 3-я спальня, рядом с которой будет ее рабочий кабинет, была отделена от двух других спален и, по возможности, чтобы либо ее рабочий кабинет, либо спальня имела отдельный выход (это необязательно). Чтобы не было ароматов. Достаточно высокие [комнаты]. Чтобы не было дыму, светло, по возможности красивый, то есть не запакощенный вид, или сад, или большой двор; лучше всего сад. На F a u b [ourg] St. G[ermain] много садов; так же как и на F а и b [ourg] S t. Нonore. Найди молниеносно по вдохновению что-нибудь превосходное — близко от меня на этих новых улицах, и как только что-нибудь найдешь, напиши сейчас же. Не ленись... Или поймай Гж[ималу], возьми его непременно, посмотрите, наймите et que cela finisse [и чтобы с этим было покончено]. Посылаю Тебе список улиц и глупый образец квартиры. Если что-нибудь найдешь и напишешь, то нарисуй нам план; только если попадется что-нибудь удобное и некогда будет писать, то лучше сразу возьмите, чем упустить из-за промедления. Я пишу об этом также и Гж[имале]. П[ан] Мардель (человек неглупый и порядочный, не всегда бывший привратником) получил распоряжение явиться к Тебе, если он найдет что-нибудь. Ты же ищи со своей стороны, но пусть это останется между нами. Обнимаю Тебя. Яся ditto [тоже]. Если найдешь, получишь нашу искреннюю благодарность.

Ф. Ш.

 

Итак, если найдешь и нужно будет заключить контракт, то, если нельзя на меньший срок, бери не больше, чем на 3 года. Знаешь, ей кажется, что Ты непременно найдешь.

 

Вторник

 

[Приложение: отдельный листок, с упоминавшимся в письме «глупым образцом квартиры», на котором Жорж Санд карандашом написала названия улиц, на которых она поручала искать квартиру. Шопен приписал: «Notre Dame de Lorette», при rue de Clichy добавил и подчеркнул: «на красивой стороне»; сбоку, зачеркнув ряд улиц от rue Tronchet до rue St. Florentin, добавил: «или на Faub [ourg] St. Нonore». В другом месте им добавлено: «Faub [ourg] St. Germain». При первых улицах, перечисленных Жорж Санд, Шопен добавил:]

«На тех сторонах, где красивей. Может быть, случайно услышишь о чем-нибудь подобном. N [ota] b [еnе], снять с 8-bra [octobre — октября], то есть немедленно. Прошу Тебя, ради бога, займись этим энергично, мой дорогой».

[На обратной стороне этого листка:]

Всё это небольшое — и, если возможно, весь особняк:

as de voisinage — surtout [никакого соседства — особенно) кузнеца («... кузнеца» — тут фигурально, то есть никакого шумного соседства.) и никаких предметов, к нему относящихся.

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан, 3 октября 1839]

 

Мой Милый.

Через пять, шесть или 7 дней я лечу сломя голову в Париж. Пусть я по крайней мере найду обои и кровать, если не всё. Смилуйся и сделай, чтоб хоть это было. Я ускоряю свой приезд, так как присутствие Георгия (Жорж Санд.) необходимо из-за ее пьесы; только это между нами. Сегодня мы наметили наш выезд на послезавтра, потом считай дня два на проволочки. Итак, если сегодня четверг, то в будущую среду или четверг мы увидимся. Кроме всевозможных поручений, которые я Тебе понадавал, в особенности в последнем письме (поручение по поводу ее квартиры, которое с нашим приездом свалится у Тебя с плеч; но до нашего приезда будь, ради бога, деятельным), кроме всего этого, я забыл попросить Тебя, чтобы Ты заказал мне шляпу у моего Дюпона на Твоей улице. У него есть моя мерка и он знает, какие легкие мне нужны. Пусть сделает фасон нынешнего года, не кричащий, потому что я совсем не знаю, как Вы теперь одеваетесь. Кроме того, зайди мимоходом к Дотремону, моему портному на бульваре, и скажи ему, чтобы он мне срочно сшил серые брюки. Сам выбери темно-серый цвет, — брюки зимние, что-нибудь приличное, без полосок, гладкие и эластичные. Ты же англичанин и поэтому знаешь, что мне нужно. Он обрадуется, узнав, что я приезжаю. Также — скромный, черный бархатный жилет, но с каким-нибудь мелким не кричащим рисунком, нечто очень скромно-элегантное. Если у него нет порядочного [бархата], то из черной скромно-красивой шелковой материи. Полагаюсь на Тебя. Не очень открытый, разумеется. Слугу — если можно. — И, если можно, то дешевле, чем за 80 фр[анков], потому что я слишком далеко зашел, но если Ты уже нанял, то не беда. Предпочитаю за 60. Мой дорогой, Милый, прости меня еще раз, что я Тебя так затрудняю, но я вынужден. Через несколько дней мы увидимся, и я обниму Тебя за всё это. Прошу Тебя, ради бога, не говори ни одному поляку и ни одной еврейке (пани Лео), что я приезжаю так скоро, потому что, может быть, в течение первых нескольких дней в Париже я буду только для Тебя, Гжим[алы] и Яся. Обними Яся и Гжим[алу]. Последнему напишу. Рассчитываю, что квартира готова.

Твой Фр.

 

Пиши мне непрестанно, хоть 3 раза в день, если хочешь, есть ли о чем или нет. Перед отъездом я Тебе еще напишу. Жду от Тебя письма. Шляпу закажи сейчас же, чтобы была готова через несколько дней, и брюки сейчас же закажи, моя Юльюся!

 

Адрес: «Monsieur Monsieur J. Fontana, 26, rue de la Chaussée d’Antin», Почтовый штемпель: «La Châtre, 4 Oct. 1839».

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан,] 4 octobre [октября 1839]

 

Мой Милый.

Ты неоцененное создание. Эта квартира кажется превосходной, только почему такая дешевая? Нет ли там какого-нибудь очень досадного «но»? Ради бога, прошу Тебя, не теряя времени, сходи к п[ану] Марделю, Rue de [la] Harpe, № 89, но сейчас же; поговори с ним, не нашел ли он чего-нибудь, может быть, еще лучшего; если нет, бери его с собой (он знает о Тебе), идите вместе, возьми, если можно, и Гжима и кончай. N[ota] B[еnе]. Нужно непременно, чтобы не было au nord [на север]; взвесь les conditions [условия], на которые я Тебе указал в прошлом письме. Если la majorité [большинство] их имеется в квартире, бери. Еще раз, прилично ли, не воняет ли, не грязно ли, не такое ли множество соседей, что нельзя, минуя их, пройти кой-куда? Нет ли в доме корнет-а-пистона и тому подобных вещей? Ответь с обратной почтой, даже если ничего не сделаешь. Начерти [план] квартиры. У моего товарища (Жорж Санд.) было верное предчувствие, что Ты найдешь, и по Твоему описанию ему нравится, только, ради бога, — достаточно ли хорошо? Пойми, что кое-как она устроиться не может. Взвесь всё это и поторопись. Контракт на год, а если нельзя, то не больше, чем на 3 года. Действуй, и да поможет тебе бог. Люби меня и руководствуйся собственным вдохновением. Взвесь — и да будет так.

Твой Фр.

 

Не похожа ли эта квартира на чью-нибудь [из известных нам лиц]? Не нашел ли Мардель лучшей? Но пусть его суждения на Тебя не влияют!

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан.] Понедельник [7 октября 1839]

 

Ты бесценный!

Берите оба дома на [улице] Pigal [le] (Это были два флигеля, расположенных в одном саду по rue Pigalle, № 16, снятые для Жорж Санд. Шопен же поселился на rue Tronchet № 5 (этот дом сохранился до настоящего времени).), не раздумывая. Торопись. Выторгуй что-нибудь, если можно (так как берешь оба сразу), а нельзя, так бери за 2500 и не выпускай этого из рук, потому что нам это кажется самым лучшим, самым великолепным. Она считает Тебя моим самым разумным, самым лучшим, а я добавил: самым ипохондрически — англо-польско-душевно возлюбленным другом.

Твой Ф. Ш.

 

Через три дня мы выезжаем, наверное. Гжима, Яся обними.

 

Почтовый штемпель: «La Châtre, 9 Oct. 1839».

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

 

[Ноан, 8 октября 1839]

 

Моя Жизнь.

Послезавтра, в