Портрет психического вампира на фоне современности

Этот психосоциальный портрет не претендует на роль после­днего и завершающего вывода, он скорее лишь вычерчивает некий профиль психического вампира как посетителя психотерапевта.

Какие же особенности ему присущи?

1. Даже если это человек определенного достатка, его взаи­модействия с материальными средствами своеобразны.

2. У него формируется особая фиксация на деньгах. Деньги же сами по себе — всегда больше, чем деньги. Это прежде все­го Символ. Довольно мощный и насыщенный символ власти, силы, независимости, обладания — то есть всех качеств, кото­рые отсутствуют у невротического вампира и к которым после­дний так экспрессивно стремится в своих фантазиях.

3. Неблагополучный в семейном и интимном планах. Это и тот, который не любит, и тот, которого не любят. Его семья иска­жена и уродлива, атмосфера ее насыщена напряженностью, ду­шевной спертостью и дискомфортом. Вряд ли здоровый инди­вид будет долго жить вместе с таким субъектом, скорее всего он разорвет отношения или невротизируется сам. Это хорошо за­метно в тех ситуациях, когда нормальные дети вынуждены су­ществовать под опекой родителей, у которых в той или иной мере проявляются патологические комплексы.

4. Невротический вампир — фигура инфантильная, то есть психологически незрелая. Подобный инфантилизм развивается

по механизму компенсации, которая призвана заместить реаль­ную несостоятельность адаптационных систем личности. Если человек несостоятелен в своих попытках самоутверждения, он призывает на помощь фантазию, которая становится регулиру­ющим аппаратом душевной деятельности и заполняет образо­вавшуюся пустоту. Отсюда развивается стремление к манипулятивным играм (их варианты достаточно подробно описаны Эриком Берном) и появляется тенденция к демонстрированию в своем поведении элементов детскости. К одним из таких эле­ментов откосится и весьма характерное стремление к подража­нию какому-либо герою, независимо от того, персонаж ли это фильма, книги или реальная фигура. Такая потребность в иден­тификации является психологической защитой, которая обеспе­чивает относительный уровень комфорта, хотя и нестабильного.

5. Аморфность, неструктурированность собственного Я. Для таких людей слово Я — абстракция, фикция. Вопрос «Как вы представляете свое Я?» они встречают недоумевающим непо­ниманием. Я невротического вампира лишено формы, подобно тому как лишена формы речь лепечущего младенца.

Этот социально-психологический портрет был гениально выведен Достоевским в его великой и ужасающе откровенной галерее характеров. Продолжая эту аналогию, можно сказать, что невротические вампиры — это «бедные люди»-, а вампир — «человек из подполья».

Если на время отойти от метафор и вновь перейти к нашей схеме, то мы отметим, что эти люди соответствуют следующим характеристикам:

1. «Бедные люди» — неустроенность,

2. «Раскольников» — фиксация на комплексах власти и обладания,

3. «Человек из подполья» — терроризируют своих близких,

4. «Настасья Филипповна» —инфантилизм и страсть к играм,

5. «Герой „Белых ночей"» — мечтательность и прожектерство.

Данные социально-психологического обобщения позволя­ют нам нарисовать достоверную сетку поведенческих черт по­добной категории людей:

1. Неспособные к самоадаптации и самоидентификации, они демонстрируют иждивенческие тенденции, проявляющи­еся в стремлении найти человека, на которого можно было бы повесить свои проблемы. Таким образом, они нуждаются или в Покровителе, или в Учителе, который бы снабжал их своей силой, или своим опытом, или своими деньгами. Если с таким Покровителем не повезло в обыденной жизни, то его символ можно найти в облике Психотерапевта.

2. Аморфное, неоформленное Я толкает таких людей в про­пасть между «да» и «нет», в которой они почти постоянно и пребывают. Не видя цели, они не могут выбрать конкретный путь. Постоянные метания от одной установки к другой порож­дают внутреннюю исступленность, напряжение, агрессивность или же, напротив, усугубляющуюся неуверенность, тревож­ность, которые в конце концов замыкают порочный круг.

3. Игровая компенсация собственной несостоятельности не­редко надевает на таких субъектов маску знатоков человекове­дения. При встрече с вами они искренне могут полагать, что угадывают ваши тайные мотивы, побуждения или мысли и, как правило, такие, которые характеризовали бы вас с не лучшей стороны. В этом фантазматическом творчестве через маску «душеведа» и «знатока человеческой природы» прорывается, увы, всего лишь проекция. Иными словами, выдается желаемое за действительное. На самом деле невропаты-вампиры очень плохо разбираются в людях вследствие высокого уровня реф­лективности собственной натуры.

4. Осознавание собственной неполноценности реактивно порождает тягу посплетничать, обсудить кого-нибудь за глаза. Причем такое «перемалывание косточек» происходит с вели­чайшим эмоциональным подъемом и почти сладострастным воодушевлением.

5. Эти люди не могут отдавать ни в работе, ни в любви, но они постоянно стремятся брать, проявляя все те же иждивен­ческие, инфантильные импульсы.

Из этих особенностей в конце концов и формируется меха­низм, который на уровне поведенческом реализуется в невроти­ческий вампиризм.

Теперь, когда, как я полагаю, явление обрисовано в целом, наступает момент для его исследования более пристального и детального.

Предыдущие мои выводы предполагали утверждение о доми­нировании в человеческом поведении фактора пищевой активно­сти как причины, обусловливающей это самое поведение, в какой бы форме оно ни проявлялось. Однако, исходя из принципа причинно-следственной связи, мы вынуждены здесь так или ина­че согласиться с неизбежностью вопроса — Почему? А почему, собственно, пищевое вожделение, инстинкт поглощения управ­ляет нашими поступками и взаимоотношениями?

В данном случае подобный подход подразумевает наличие некоего мотива, такого, который по отношению к указанному являл бы в свою очередь причину.

В связи с этим я сделаю ссылку на некоторые постулаты психономики.

Все есть энергия (2).

Жизнь человеческая есть борьба за обладание энергией (3).

Исходя из данных положений, мы приобретаем шанс в зна­чительной степени прояснить ситуацию. Теперь нам становит­ся понятным влечение к поглощению, то есть проявление то­тальной пищевой активности. Оно вытекает из желания обладать. Обладание же создает впечатление и ощущение соб­ственной власти. Но зачем человеку власть? Наблюдая за нра­вами, можно сказать, что одни к ней стремятся маниакально, другие проявляют умеренный к ней интерес, иные вовсе не оза­бочены тем, чтобы властвовать. Однако внешность, в том числе и такая, как поведение, обманчива. Помимо индивидуальных особенностей и личностных качеств, существуют определенные категории, которые для всех людей универсальны и едины. Нельзя, к примеру, утверждать, что организм одного человека состоит из клеток, а тело другого их лишено. Анатомия и физи­ология являют собой общий принцип жизнедеятельности лю­бого человека. Психодинамика человеческого бытия, несомнен­но, также лишена какой-либо индивидуальности и являет собой законы, одинаково распространяющиеся на всех людей. Стремление к власти как принцип психодинамический присуще лю­бому и каждому, хотя и проявляется в разных формах. Кто-то это стремление реализует в политике, другой — в искусстве, третий — в семье — ряд можно продолжать сколь угодно дол­го, пока не исчерпается весь перечень тех областей и ситуаций, в которых проявляет себя человек.

Логично возникает следующий вопрос: «Для чего нужна власть?»

Ответ столь же прост, сколь и очевиден: «Власть является доказательством наличия силы».

Сила же представляет собой подтверждение того, что человек жив.

Необходимость подобного подтверждения возникает в силу явного осознавания или смутного ощущения базовой програм­мы, определяющей цель существования как отдельной особи, так и общества в целом, — программы выживания (4). Подоб­ная программа является той, про которую можно сказать, что она единственная среди прочих принципов демонстрирует об­щность предписаний человека и мира, существующего незави­симо от него. Иными словами, в данной смысловой точке схо­дятся человеческое и не-человеческое. Ибо если говорить об основной цели вселенной, то придется также и прежде всего говорить о выживании.

Выделяя соотношение звеньев в прорисованной нами при­чинно-следственной цепочке, мы получаем устойчивую после­довательность:

ВЫЖИВАНИЕ — СИЛА — ВЛАСТЬ — ПОГЛОЩЕНИЕ — БОРЬБА.

И в этой борьбе люди ведут себя по-разному. Одни актуа­лизируют собственные возможности и тем самым следуют ма­гическим путем.

Мое понимание магии восходит к изначальному значению этого слова. С латыни magus переводится как могущий. Сле­довательно маг — это тот, кто, расширяя поле своих возмож­ностей (то есть способностей мочь), создает результаты, про­являемые как трансформации личной силы. Эти люди успешны, они пребывают в гармонии со Вселенной и согла­сии с собой.

Наличие среди людей иного склада предполагает и реали­зацию иных установок. Если человек не magus, то его средства обретения и реализации силы предполагают использование манипулятивных приемов, призванных сознательно или неосоз­нанно нанести ущерб другому с целью захвата и поглощения его энергии. Представитель такого типа питается чужой жиз­ненной силой и потому со всей очевидностью и вполне обо­снованно может быть назван вампиром.

Каким же способом проявляются те, кого мы так называем?

Простая, но вполне реалистическая классификация позво­лит нам определить характерные стигматы, присущие вампирическому влиянию.

 

ВАМПИРЫ

1. Поведенческого склада — провоцирование раздражения, хитрость, вовлечение в свои проблемы, перекладывание соб­ственных обязанностей на других.

2. Экстрасенсорно-энергетического склада — оккультно-магические и экстрасенсорные методы.

По критерию сознательности вампиры могут разделяться на:

а) сознательных.

б) несознательных.