Проповедь для разбойников. Освобождение

 

Казалось, глазам должна была предстать мирная картина. Ласточки летали по розово‑золотистому небу, освещенному лучами заходящего солнца, кузнечики стрекотали в высокой сухой траве, теплый ветерок шевелил листья огромного дуба… Но никакого мира не было и в помине. Разломанная карета возвышалась посреди дороги, как гигантский скелет, вокруг нее валялись дорожные сундуки и выброшенные из них вещи. Преподобный Ледбьюри был привязан к дереву, кучер и Сидни – к колесам кареты. Нед Портер и мерзкие головорезы сидели вокруг костра, а напротив них теснились около ствола Кэйт, Ханна и Джек. Они задыхались от дыма костра, и Джек начинал кашлять всякий раз, как ветер менял направление.

– Тихо, тихо, мастер Джек, если мы будем вести себя спокойно и не бояться, то все будет хорошо, – шептала Ханна. – Положите головку мне на колени, чтобы не видеть этих безобразных свирепых животных, а я спою вам песенку.

Ханна попыталась петь, но голос ее дрожал, и вскоре она сдалась и стала тихонько напевать с закрытым ртом. Она ласково поглаживала Джека по спине, и постепенно, успокоенный прикосновениями Ханны, спрятав голову в складки ее юбки, Джек заснул. Ханна наклонилась над ним и шепнула на ухо Кэйт:

– Я думаю, он не совсем здоров. Его слегка лихорадит, а этот вечерний воздух…

– Кто вам позволил разговаривать! – рявкнул шагнувший к ним предводитель бродяг. – Еще одно слово, и вы почувствуете, какая у меня рука.

– Я только сказала, что ребенок… О‑о‑о! Ханна закричала от боли, когда ей в лицо швырнули целую пригоршню желудей.

– Оставьте ее в покое, вы, хулиганы! – взвизгнула Кэйт.

Два других негодяя посмотрели на нее и расхохотались. Потом один из них сердито двинулся к Кэйт. Она сжала кулаки, но разбойник схватил девочку за руки и с легкостью вывернул их за спину. Кэйт кричала от боли и попыталась вырваться, но она была лишь котенком в лапах льва.

– Ты мне надоела, – прорычал он. – Если не будешь вести себя тихо, привяжу тебя!

Он толкнул ее назад к дереву. Кэйт показалось, ей что‑то крикнули преподобный и Сидни, но на помощь неожиданно пришел сам Нед Портер.

– Отпусти ее, – спокойно сказал он, и его зеленые глаза блеснули в свете костра. – Джентльмены с большой дороги не ведут себя так низко, и пока ты со мной, я предпочитаю, чтобы с леди жестоко не обращались.

Нед криво усмехнулся в ответ на злобный взгляд разбойника и ждал, сложив руки на груди. Разбойник еще крепче сжал руки Кэйт, и грубо толкнул ее к Ханне и Джеку. Нед чуть кивнул ей. Кэйт почувствовала на спине струйку холодного пота и закрыла глаза.

Становилось темнее, и под балдахином ветвей костер разгорался все ярче. Крепко привязанный к колесу кареты кучер безучастно смотрел вперед – то ли задумался о своей судьбе, то ли настолько плохо себя чувствовал, что вообще ни о чем не думал. В отличие от него лицо Сидни выражало и ужас, и ярость. Джон, сообщник Неда, развлекался, наклоняясь к Сидни и щелкая зубами. Он потирал руку, все еще болевшую от укуса мальчика.

– Надеюсь, я показался тебе вкусным, поскольку был последней пищей, которую тебе удалось попробовать! – расхохотался он, довольный собственной остротой.

Сидни с яростью глянул на него и попытался освободиться от веревок.

– Не поддавайся, мой мальчик! – выкрикнул преподобный.

Кэйт каждая секунда казалась минутой, а минута – часом. «Где же Питер и Гидеон? – постоянно спрашивала она себя. – Почему их до сих пор нет?»

«Дыши глубже, Кэйт, дыши глубже», – внезапно прозвучал у нее в ушах голос отца. Она заставила себя дышать медленнее, вдох – выдох, вдох – выдох, и почувствовала себя чуточку спокойней. Так сказал ей отец, когда она однажды позвонила домой среди ночи и умоляла скорее приехать и забрать ее. Она тогда заканчивала начальную школу, и ее класс был неделю в лагере на Хай‑Пик. Отец отказался, сказав, что это не пойдет ей на пользу. Несколько девчонок сделали ее жизнь в лагере настолько невыносимой, что на вторую ночь она убежала и в полной темноте пошла по пустынной дороге искать телефон. Не веди себя как жертва, советовал отец. Если хочется поплакать, подожди, пока никто этого не увидит. Когда хочешь во всем разобраться, голова должна быть ясной. Ты умная девочка, Кэйт, доверяй себе, потому что ты на многое способна… И так, под писк мошкары, летающей в желтом свете телефонной будки, отец и дочь обсуждали возникшие проблемы. Спустя полчаса Кэйт вернулась в лагерь, и никто даже не заметил, что она уходила…

Такое решение здесь неприменимо, подумала Кэйт, но воспоминание о том случае вызвало тень улыбки на ее лице. Тогда отец еще до завтрака совершил двухчасовое путешествие, чтобы доставить в лагерь таинственный пакет… В то же утро старшие ребята были готовы побить любого, кто обидит Кэйт Дайер. Дело в том, что в округе на много миль вокруг не наблюдалось ни одного магазина, а в таинственном пакете находились замечательные сладости…

Дыши глубже, велела себе Кэйт, все будет хорошо… Должен быть выход из этой ситуации, и она найдет его… Она тихо сидела и…

Сначала Кэйт думала, что схвативший ее разбойник и был Дегтярник – толстый, заросший щетиной человек с грязным седым хвостиком волос. Но прислушиваясь к их дурацким шуткам, Кэйт разобралась, кто есть кто. Схватившего ее звали Джо Каррик. Он командовал тремя братьями: Джозефом, Заикой Джоном и Уиллом. И хотя Джо Каррик был самым младшим из братьев, именно его Кэйт боялась больше всего. Когда Джо смотрел в ее сторону, у нее мурашки бежали по коже. Он сквернословил, был злобным и непредсказуемым – то спокойным и рассудительным, то болтливым и придурковатым. Еще там был молчаливый тихий мальчик, которого даже не называли по имени.

Из услышанного она поняла, что Дегтярник послал Неда Портера с разбойниками найти Гидеона Сеймура и привезти его обратно в Лондон. Но почему, спрашивала себя Кэйт, сам Дегтярник не отправился искать Гидеона? Что связывает Дегтярника с этими грязными негодяями, готовыми исполнять его приказания?

Нед Портер неплохо приоделся после своего короткого пребывания в подвале магистрата: на нем был небесно‑голубого цвета камзол с шелковым жилетом в тон, несомненно, заимствованный у какого‑нибудь добропорядочного жителя Личфилда. Нед всем своим видом показывал, что он не связан с этими грубыми небритыми бродягами. Бродяги, в свою очередь, давали понять, что они здесь только потому, что не могут сказать «нет» Дегтярнику. Они не скрывали, что если не получат свою долю награбленного, то пострадает Нед Портер.

– Если вы ищете мистера Сеймура, – заявил преподобный Ледбьюри, – то нет смысла тратить тут время. Я ему не доверяю и прямо сказал ему об этом. Мы рассорились, и он с мастером Скокком без нас отправился в Лондон.

Преподобный врет, чтобы защитить Гидеона, подумала Кэйт. Значит ли это, что он переменил свое мнение? Но потом до нее дошло, что он тем самым просто дает Гидеону и Питеру возможность внезапно появиться.

Когда разбойники услышали, что Гидеон поехал в Лондон, они тут же захотели получить награбленное и скакунов (так они называли лошадей) и отправиться туда же. Ведь прошел уже месяц, заметил Уилл, как они любовались таверной «Роза» на Дру‑ри‑Лэйн. Однако Нед Портер не поверил объяснению преподобного.

– Даже человек в облачении способен на маленький обман для своей выгоды. Уж простите меня, преподобный, но мы еще подождем – вдруг мистер Сеймур и молодой мастер Скокк изменят свое решение. Мне с трудом верится, что они оставят своих милых товарищей одних в нашей компании.

Бродяги валялись на земле в ожидании, пока Нед закончит беседу с преподобным и заберет у него ценности. Кэйт было интересно, сколько времени понадобится, чтобы лопнуло терпение банды Каррика. Вскоре у всех заурчало в животах, поскольку бродяги не ели с прошлого вечера. Послали Заику Джона с рогаткой подстрелить чего‑нибудь на ужин. С ним пошел мальчик, который выглядел старше Питера и Кэйт, но был дюйма на три их ниже. У мальчика были большие тревожные глаза на подвижном лице. Он все время сутулился, будто опасался удара.

Джон прицелился из рогатки в грачей, сидящих на дубе. Его выстрел заставил целую стаю каркающих птиц подняться в небо. Когда же охотники вернулись с четырьмя толстенькими зайчатами, они увидели, что Нед Портер все еще беседует с преподобным Ледбьюри. Правда, преподобный отказывался отвечать, и Нед все больше злился.

– Вы неправы, представляя меня обычным воришкой. Если бы моя семья не попала в беду, я получил бы профессию. Я мог бы быть доктором, или адвокатом, или даже преподобным…

Джо Каррик громко рыгнул. Его братья разразились хохотом.

– Уж извините меня, ваше лордство, – сказал Джо. – Я не хотел оскорбить вашу чувствительность.

– Тогда прочти нам п‑п‑п‑проповедь, Нед, – выкрикнул Заика Джон.

Нед обернулся с таким свирепым лицом, что даже Джо Каррик попятился назад. Нед схватил Джона за горло и выхватил пистолет. Остальные братья тут же вскочили на ноги, но Нед был не в том состоянии, чтобы отступать. Коренастый Уилл Каррик, который хромал на одну ногу, перестал обдирать шкуру с зайца и держал наготове залитый кровью нож.

– Тот, кто тронет Неда Портера, очень пожалеет об этом. – Горящий взгляд Неда сверлил Джона Заику, пока тот не отвел глаза. Лишь тогда Нед отпустил его. Джо кивнул остальным, чтобы они сели.

– Так где же бриллиантовое ожерелье, Нед? – спросил Уилл, нарушив долгое молчание и пытаясь переменить тему разговора. – Расшевели‑ка преподобного. Глянь, что там у него в камзоле.

– Посмотрим под париком, – сказал Джон, друг Неда, известный всем как Джон Вонючка. – В прошлый раз он там прятал.

С этими словами Джон Вонючка смахнул с преподобного парик, обнажив его седую коротко стриженую голову. Но там ожерелья не было.

– Вы – человек образованный, – сказал преподобному Нед, – и вам, как и мне, вряд ли нравится компания, с которой я вынужден поддерживать отношения. Однако позвольте дать вам совет, как вести себя с этими парнями. Вы можете избежать неприятностей, если просто скажете нам, где прячете ожерелье и деньги. Учтите, банду Каррика не учили хорошим манерам.

Кэйт посмотрела на Джо Каррика, нетерпеливо постукивавшего ногой. О, скажите ему! Ради всего святого, скажите! Они и так скоро все найдут!

Преподобный молчал, и какое‑то время было слышно только, как Уилл Каррик скребет ножом шкурку зайца. Этот человек знает, как пользоваться ножом, подумала Кэйт. Было видно, какая борьба идет в душе преподобного. Обидно отдавать все этим негодяям, но и сопротивляться бесполезно. Преподобный посмотрел на Сидни, будто бы извиняясь, и глубоко вздохнул.

– Мое золото в деревянном ящике с бренди. Ожерелье миссис Бинг вы найдете в моем камзоле.

Джо и Уилл развязали преподобного, чтобы взять камзол. Джо снимал камзол, а Уилл – брюки. Ханна отвернулась, но лишь после того, как с удовлетворением отметила, что в Бэслоу‑Холле хорошо стирали белье. Разбойники быстро нашли ожерелье, и их настроение сразу улучшилось. Джо и Джон Заика обыскали сундуки и чемоданы, валявшиеся вокруг сломанной кареты, и взломали ящик с бренди. Джо вытащил оттуда мешочек с золотыми монетами и взвесил на руке.

– Маловато, – сказал он. – Тут около пятидесяти гиней.

– Пятьдесят семь гиней, – уточнил преподобный сквозь зубы.

– Глянь‑ка, как сверкает, – с восторгом сказал Уилл, разглядывая бриллиантовое ожерелье. – Даже когда скупщик возьмет свою долю, у нас останется куча денег.

– Я не собираюсь обращаться к скупщику краденого, – сказал Нед. – У нас есть точный приказ. Деньги мы поделим между собой. Ожерелье пойдет Ворюге.

Уилл раскрыл рот и тут же закрыл, будто сообразил, что нет смысла спорить с Недом.

– Ворюга продаст это для нас подороже, – добавил Нед, протягивая руку за ожерельем.

Уилл с явным сожалением опустил ожерелье в руку Неда, затем похромал к Джо и прошептал так, что все могли услышать:

– Мы не должны были его отдавать. Можешь сказать ему, мы никогда не найдем…

– Эй, м‑мы так н‑не д‑д‑догов‑варивались, – пробормотал Заика Джон.

– Пораскиньте мозгами, парни, – сказал Джо, глядя на Неда. – Вспомните Четыре Шнурка. Ворюга так или иначе всегда все узнает.

Уилл что‑то проворчал.

– И вспомните, когда Лоуренс Роуз был в Олд‑Бэйли, – продолжал Джо, – Ворюга заплатил подставному человеку, и тот поклялся, что Лоуренс был в это время в каком‑то другом месте. Лжесвидетельство стоит большую кучу денег.

Нед не отвечал. Кэйт смотрела на него. Он казался таким расслабленным, будто пришел на пикник, но Кэйт заметила, как его рука сжимает пистолет.

– Ой, ребята, кто хочет кое‑что из игрушек преподобного! – крикнул Джон Вонючка, подходя к костру с тремя бутылками бренди. При этом он многозначительно подмигнул Неду.

– Несите свои кружки, парни, с этим мы не замерзнем. Том, ты будешь караулить. Полезай на дерево.

Значит, его зовут Том, подумала Кэйт. Мальчик вскарабкался на дерево и стал вглядываться во тьму. Вокруг костра сидели Нед, Джон Вонючка и бродяги. Они почти не разговаривали, а только пили, утирая рты и сплевывая в костер. Уже почти наступила ночь, на лицах негодяев играли блики от костра, и длинные тени плясали за их спинами.

– Видели ли вы когда‑нибудь в жизни такое скопище безобразных людей, – прошептала Ханна Кэйт. – От их вида даже молоко прокиснет. Хотя Неда я не включаю в эту компанию…

– А кто такой Ворюга? – спросила Кэйт.

– А вы не знаете, мистрис Кэйт? Это тот, кто возвращает краденое, чаще за вознаграждение, и иногда, если ему выгодно, выдает злодеев. Ворюги еще хуже, чем те негодяи, за счет которых они живут. Они нужны магистратам, негодяи боятся их, а они сами враждуют друг с другом. Тот, о ком здесь говорили, должно быть, обладает большой властью, коли держит в рабстве таких бродяг, как эти…

Уилл сделал из веток вертел, и вскоре от запаха жареной зайчатины у разбойников потекли слюнки. Теперь, когда они перестали обращать внимание на пленников, Кэйт полегчало. Однако мальчик Том, похоже, не спускал с нее глаз. Каждый раз, когда она поглядывала на него, она встречалась с ним взглядом, и он тут же отводил глаза. Внезапно Кэйт осенила идея. Она подвинулась глубже в тень и чуть прикрыла глаза. Решила попытаться раствориться. А что ей еще оставалось делать? Только удастся ли достаточно расслабиться в этих условиях…

Чуть погодя Вонючка Джон толкнул Неда и указал на Уилла.

– Что с тобой? – спросил Нед.

Уилл Каррик ронял слезы в свой бренди.

– Это я из‑за Джорджа Четыре Шнурка.

– А кто это? – удивился Нед.

– Его вздернули в Тибурне, в апреле, – печально ответил Уилл. – Мы называли его Четыре Шнурка, потому что он повязывал разноцветные ленты над коленками, под штанами. Он был славным парнем. Когда напивался, становился счастливейшим человеком в Англии. Боже, как мне его не хватает.

Бродяга шумно потянул носом и утер слезы.

– Дай платок, Джо.

Брат протянул ему носовой платок, бывший когда‑то белым.

– Он уже мертв, Уилл, – сказал Джо. – Беспокоиться надо о живых.

– Он ус‑с‑троил хорошее представление в Тибурне, – сказал Заика Джон. – Никто не заметил, что ему было страшно. Толпе он понравился. Дж‑ж‑ек Кетч дал ему легко умереть.

Уилл еще поплакал от этих воспоминаний, и вскоре они вместе с Заикой Джоном рыдали друг у друга на плече.

– И теперь он горит в аду, и все мы тоже скоро присоединимся к нему! – произнес Уилл, всхлипывая.

– И мы н‑н‑никогда не увидим нашей м‑м‑мате‑ри, которая в раю, и она там будет целую вечность ждать своих д‑д‑дорогих мальчиков, – выл Заика Джон.

Несмотря на страх, Кэйт тихонько смеялась в темноте, а затем еще раз заставила себя представить кухню на родной ферме в Дербишире.

– Мне прошлой ночью с‑с‑снилось, что вокруг нас столпились все люди, которым мы сд‑д‑делали что‑то плохое, и бьют нас до потери сознания. П‑п‑преподобный Ледбьюри, может Господь простить таких грешников, как мы? Есть у нас хоть какая‑то надежда?

Преподобный посмотрел на них и помолчал, прежде чем ответить.

– Еще есть время, – прогудел он, – чтобы вы, негодяи, пришли к Богу с миром. Наш Господь – всепрощающий, но чтобы он вас простил, нужно раскаяться! Подойдите ко мне и покайтесь в своих грехах, как каются даже маленькие дети.

Джо Каррик неуверенно встал.

– Попридержи язык, преподобный, сейчас не время для воскресных проповедей.

Однако бренди, похоже, вызвал у братьев желание поразмышлять о душе, и они стали настаивать, чтобы преподобного развязали – так ему будет легче говорить с ними.

– Как хотите, – рявкнул Джо и повалился на землю.

Бродяги же уселись у ног преподобного, как послушные дети. Правда, время от времени они прикладывались к бренди. Том тоже слез с дерева, чтобы послушать. Преподобный что‑то долго говорил этим негодяям, и они все сильнее плакали. Все так увлеклись разговором, что никто не заметил, как фигура Кэйт стала расплываться и в конце концов совсем исчезла во тьме ночи.

Питер с Гидеоном приближались к гигантскому дубу, стараясь оставаться незамеченными. Питер внезапно представил, что они попали в бродячий цирк. Он увидел сидящих в кружок людей, освещенных костром; комичную фигуру полуодетого, размахивающего руками преподобного без парика; лошадей, как будто ожидающих выхода на арену. Однако Питер знал, что если кто‑то увидит его, то это будет уже не цирк.

Первым Кэйт заметил Гидеон, он даже закрыл рот рукой, чтобы не закричать от испуга. Он следил за тем, как формы Кэйт становились все более отчетливыми, потом опомнился и повернул голову Питера так, чтобы тот мог увидеть свою подружку.

– Кэйт! – позвал Питер.

– Шшшш! – прошипел Гидеон. – Тихо, умоляю тебя, нас могут услышать.

Кэйт трясла головой, будто выбиралась из сна.

– Как ты здесь оказалась? – тихонько прошептал Питер.

– Ну, я же растворилась! – ответила Кэйт.

– Здорово, мистрис Кэйт, – сказал Гидеон. – Вы не могли выбрать времени лучше – от вашего вида у меня все похолодело внутри.

Неожиданно Кэйт принялась колотить Питера по груди. Изумленный Питер пятился назад, пока Кэйт не остановилась. По ее лицу медленно катились слезы.

– Что я тебе сделал? – сердито прошептал Питер. – Я‑то тут причем?

– Она не владеет собой, мастер Питер, разве вы не видите, как она дрожит?

– Где вы были? – воскликнула Кэйт. – Я думала, вы сбежали, и мы все умрем! Я решила, что ты перенесся обратно, в двадцать первый век!

– Как ты можешь такое говорить? Это было бы нечестно… – нахмурился Питер.

– Неужели? Разве тебя никогда не бросали? Разве твой отец не вел себя так же по отношению к тебе? Вот что значит быть единственным ребенком и не думать о чувствах других…

– Попробуй тут не подумай о твоих чувствах, когда ты столько ревешь!

– В моей семье, это не считают признаком трусости или слабости… Думаешь, лучше скрывать чувства?

Оскорбленный Питер открыл было рот, чтобы ответить, но Гидеон положил руку ему на плечо:

– Сейчас не время спорить. Кое‑кто нуждается в нашей помощи.

Другой бы радовался, что его пытаются спасти, раздраженно подумал Питер. Но не Кэйт.

– Мистрис Кэйт, – продолжал Гидеон. – Там кто‑нибудь ранен? Они получили ожерелье? Расскажите, что произошло.

Когда Кэйт закончила свой рассказ, Гидеон объявил, что они должны действовать немедленно, пока отсутствие Кэйт еще не замечено. Они находились шагах в двадцати от кареты.

– Ждите здесь, – тихо сказал Гидеон. – Я хочу вернуть ожерелье миссис Бинг.

Питер и Кэйт заволновались.

– Но им нужны именно вы, Гидеон! – прошептала Кэйт.

– Так пусть сначала меня поймают, – усмехнулся Гидеон.

Питер и Кэйт следили, как он двинулся к дубу. Они еще не успокоились после ссоры, но сейчас был не тот момент, чтобы выяснять отношения. Гидеон бесшумно проскользнул по залитой лунным светом поляне. Дети притаились за каретой. От холодной земли поднимался запах свежей влажной травы.

Питер измазал лицо землей.

– Маскировка! – прошептал он.

– Тоже мне, насмотрелся боевиков.

– И был бы счастлив, если бы удалось посмотреть еще хотя бы один…

– Тише ты! – одернула его Кэйт. – Мне‑то бесполезно маскироваться в таком платье…

Питер и Кэйт подползли чуть ближе. Преподобный Ледбьюри рассказывал бродягам о блудном сыне, и обрывки его рассказа долетали до притаившихся детей. Уилл и Заика Джон, ловившие каждое слово преподобного, были недовольны сыном и симпатизировали отцу.

– Судьба ребенка – быть бродягой, а судьба отца – прощать, – сказал Уилл.

– У м‑меня никогда не б‑было отца, – сказал Заика Джон.

– Даже самый низкий, самый гадкий, недостойный парень, – произнес преподобный, указывая на звезды, – всегда должен чувствовать, что у него есть Отец на небесах…

Джо Каррик обсасывал заячью косточку, делая вид, что ему все это безразлично, однако и он слушал преподобного. Вдруг Уилл повалился на землю, будто внезапно лишился чувств. Напротив него сидели Нед и Вонючка Джон, они не прикасались к бренди. Нед все время держал руку на пистолете, не спуская глаз с Джо.

Уилл Каррик застонал и перевернулся, сдвинувшись в тень. Никто из бродяг этого не заметил, но Питер увидел. Он толкнул Кэйт и прошептал:

– Что задумал Гидеон?

Кэйт пожала плечами. Спустя несколько секунд Уилл, чье лицо с трудом можно было разглядеть под шляпой, снова появился. Питер задержал дыхание, Прокричала сова.

– Брррр… – сказал Уилл, поежился и поднял воротник куртки. – Земля мокрая. – Он был таким пьяным, что с трудом держался на ногах.

– Простите, преподобный! – сказал он, еле ворочая языком. – Натура своего требует…

Уилл споткнулся и упал на землю перед Недом. Потом с трудом начал вставать. Нед, потеряв терпение, помог Уиллу подняться. Уилл что‑то проворчал и отошел в сторону.

И тут, как по мановению волшебной палочки, из темноты возник Гидеон. Он сел рядом с Кэйт и стянул с себя куртку и шляпу Уилла.

– Это был не Уилл! Это вы! – воскликнул Питер.

А Гидеон опустил ожерелье миссис Бинг на колени Кэйт. Она взяла ожерелье и стала раскачивать его на пальце. Ожерелье было тяжелое и теплое, поскольку только что лежало в кармане Неда. В свете луны бриллианты вспыхивали белыми и голубыми искрами.

– У вас оно лучше сохранится, – сказал Гидеон. – Жаль, правда, что я не смог забрать и пистолет, слишком крепко Нед держит его в руке.

Питер увидел, как удовлетворенно улыбается его друг.

Гидеону не нужно было рассказывать Кэйт историю своего тезки и Стен Иерихонских, потому что она эту историю уже знала. Если бы удалось убедить Неда и бродяг, что они окружены большим количеством людей, то у них был бы шанс напугать разбойников. Гидеон решил скакать на коне вокруг лагеря то в одну сторону, то в другую и дуть в свой рог, а дети должны были кричать и шуметь, чтобы напугать бродяг.

Гидеон дал Кэйт свой нож.

– Мастер Питер, спрячьтесь под карету и оставайтесь там, пока я не подам сигнал. Мистрис Кэйт, вы должны перерезать веревки, которыми связан мастер Сидни.

Дети согласно кивнули, и Гидеон снова исчез. Платье Кэйт мешало ползти.

– Брр! Как противно быть девочкой в восемнадцатом веке!

Питер, нахмурившись, глянул на нее и приложил палец к губам. Кэйт в ответ тоже наморщила лоб. Она собрала складки платья и подняла повыше, но теперь она не видела, что под ногами, и наступила на сухую ветку. С громким треском ветка сломалась. Дети замерли. В этот момент преподобный замолчал, словно собираясь с мыслями. Джо Каррик лениво оглянулся, но порыв ветра неожиданно раздул костер, и Джо повернул голову обратно.

– Где оно? – вдруг громко крикнул Нед, и все лица обернулись к нему.

– Чего это ты развопился? – пробурчал Джо.

– Кто его взял? Это ты, Уилл Каррик? Ты его стащил!

– Быстро, обрезай веревки на Сидни! – прошептала Кэйт Питеру и отдала нож. – Я не могу двинуться в этом дурацком платье. Сейчас что‑то произойдет. Надо быть наготове.

Питер передвинулся к дальнему боку кареты.

– Не шевелись! – прошептал он Сидни в ухо. – Гидеон сейчас начнет.

Сидни еле заметно кивнул и повернул руки так, чтобы они не мешали Питеру перерезать веревки.

Нед прыгнул через костер туда, где храпел Уилл, и ударил его по ребрам. Уилл закричал от боли и неожиданности и тут же сел. Он вытащил свой нож еще до того, как пришел в чувство, и стал размахивать им у лица Неда.

– Пошел прочь, надутый павлин, не то останешься без глаз.

Нед не отступал.

– Верни мне его!

– Что вернуть? – спросил Уилл, глядя на пистолет Неда.

– В последний раз я иду на дело с бандой Каррика. Скорее свяжусь со стадом свиней…

Прозвучал выстрел, раздались приглушенные крики. Нед схватился за грудь и долго раскачивался взад‑вперед. Из пистолета Джо струйкой вился дымок. Заика Джон разжал кулак Неда, взял его пистолет и кончиками пальцев легонько толкнул разбойника. Тот навзничь рухнул в траву. Большое темное пятно расползалось по небесно‑голубому камзолу Неда Портера. Все молчали. Лишь трещали сучья, горящие в костре, и ритмично похрапывал Джек.

Преподобный Ледбьюри опустился на колени около Неда, который вряд ли уже что‑то соображал.

– Я вижу, Джо решил войти в ворота ада, – сказал преподобный.

Заика Джон перекрестился. Джо посмотрел на преподобного убийственным взглядом. «О, пожалуйста, не сердите его!» – мысленно просила Кэйт. К счастью для преподобного, что‑то отвлекло Джо. Вонючка Джон, испугавшись, что будет следующим, вскочил и помчался к лошадям.

– Я не доносчик! – крикнул он, влезая на лошадь. – Давайте поделим деньги. Не стреляй в меня, это все…

Заика Джон навел на него пистолет Неда, но выстрелить не решился.

– Побереги порох, – остановил его Джо. – Он не опасен. Он не посмеет нам навредить. Вонючка Джон всегда был трусом.

– Уилл, ож‑ж‑жерелье у тебя? – спросил Заика Джон.

– О чем это ты?

– Я знаю, что оно у тебя, – засмеялся Джо. – Нет смысла это отрицать. Ты не выносишь, если у тебя что‑то отбирают. Здорово ты его наколол, притворившись вусмерть пьяным!

– Чего?

Заика Джон перебил Уилла.

– Ч‑что там такое?

Все прислушались. В отдалении прозвучал рожок Гидеона и раздался топот копыт, который замер на мгновение и тут же раздался опять. И снова прозвучал рожок, только теперь уже гораздо ближе. Питер знал, что он должен делать, и выскочил из‑под кареты в темноту. На бегу он старался вспомнить, что велел ему кричать Гидеон, и наконец вспомнил:

– Эй, вы, там, на корабле!

Это прозвучало немного странно, но именно так говорил Гидеон.

– Тяните канат, вы, лодыри! Моя бабушка, Господь храни ее душу, бегала быстрее, чем вы, сухопутные! – вторил ему Гидеон, будто какой‑то боцман. – До Личфилда далеко, а нам надо найти еще дюжину морячков, прежде чем вы скинете свои сапоги!

Голос Гидеона в темноте звучал очень громко.

– Господи, это вербовщики! – воскликнул Уилл. – Вот не повезло!

– Я нн‑е хоч‑ч‑чу служить в‑во флоте, – сказал Заика Джон. – Король Георг все старается из‑за своей драгоценной Америки, а я не хочу ум‑м‑ми‑рать на Богом забытой земле, где только п‑п‑пре‑ступники и дикари.

– Я тоже, – согласился Джо. – Похоже, их несколько человек. Надо сматываться.

– Левой, правой, левой, правой, левой, правой…

– Живее, парни, они уже близко!

Страх заставил пьяных разбойников, с трудом державшихся на ногах, быстренько собрать свои вещи и добро из разграбленной кареты. Торопясь, они запихивали все это в мешки и забрасывали их на спины лошадей. Уилл не мог найти ни куртку, ни шляпу и выместил зло на Томе, выругав его. В суете Уилл и Заика Джон так стукнулись лбами, что оба упали, вопя от боли.

– Заткнитесь, идиоты, – прорычал Джо, – если не хотите попасться.

Питер присоединился к Гидеону, стараясь говорить как можно более грубым голосом.

– Левой, правой, левой, правой, левой, правой, дорогуши!

Кэйт, сидя под каретой, едва сдерживала смех, слыша старания Питера. Она успокаивала Сидни, который пытался встать и показать, что он не боится.

– Не надо, Сидни, они через минуту убегут. Они уже выбили тебе зубы. Я больше не хочу видеть, как тебя бьют.

При этих словах Сидни сжал ее пальцы. Кэйт осторожно, но решительно убрала руки.

Преподобный Ледбьюри напряженно вслушивался в то, что говорил ему Нед Портер, и поэтому даже не видел, как банда Каррика уводила дорогих лошадей, а Джо Каррик оттолкнул увязавшегося за ним Тома.

– Пошел прочь! – кричал Джо на Тома. – С тех пор как ты появился, нам все время не везет. Ползи обратно в вонючую яму, откуда пришел!

Том стоял в нерешительности, и Джо так ударил его, что тот полетел на землю и остался лежать без движения. Вдруг Кэйт увидела маленькую белую мышку, которая появилась из‑под воротника Тома. Он погладил мышку и положил ее в карман.

Заика Джон остановился у одной из лошадей преподобного и, прежде чем взобраться на нее, спросил:

– Помолитесь за н‑н‑нас, преподобный?

– Ни за что, убийцы!

– 3‑з‑значит, мы эт‑т‑того не заслуживаем… Спасибо, преподобный…

Джо дернул Заику Джона за рукав и шлепнул по крупу его лошади.

– Шевелись, дурак, они уже рядом!

Джо кинул последний взгляд на лежащего разбойника и плюнул на землю. Бродяги исчезли в ночи.

И тут же Кэйт закричала, чтобы услышали все:

– Это не вербовщики! Это Гидеон и Питер!

– Слава Богу! – воскликнула Ханна. – Как же я перепуталась!

Сидни и Кэйт развязывали кучера, а Ханна побежала к преподобному, помочь ему с Недом. Преподобный стоял около Неда на коленях и тяжело дышал, ему трудно было наклоняться.

– Я не представлял, что моя жизнь будет такой, – бормотал Нед. – Преподобный, я умираю?

– Нед, я же не доктор. Но думаю, ты должен примириться с Господом.

Нед посмотрел на звезды, мерцающие сквозь листву дуба, и тяжело вздохнул.

– Вам очень больно? – спросила Ханна.

– Я ничего не чувствую, – ответил Нед.

Ханна свернула платок и положила его под камзол, на рану Неда. Она прикусила губу, видя его страдания, и прижала платок поплотнее, чтобы остановить кровь.

Стук копыт Полуночника возвестил о прибытии Гидеона и Питера. Преподобный Ледбьюри поднялся и широко улыбнулся. Он шагнул вперед и протянул Гидеону руку, которую тот крепко пожал.

– Вербовщики! Внушительное представление, мистер Сеймур. Даже бродяги убегают, чтобы не столкнуться с вербовщиками! Благодарю вас, сэр. Я этого не забуду. Это не останется без вознаграждения.

Гидеон наклонил голову, не зная, как реагировать на заявление преподобного. Его взгляд упал на Неда.

– Для меня достаточная награда уже и то, что все живы и невредимы. Я слышал выстрел. Боялся, что стреляли в кого‑нибудь из наших.

Преподобный повернулся к Питеру и взял его за руки.

– Молодец! Я знаю, ты теперь понял, что значит «запас прочности».

– Преподобный Ледбьюри, – сказала Кэйт, – Гидеон выкрал ожерелье у Неда Портера.

Кэйт протянула ожерелье, которое покачивалось и сверкало в свете костра. Преподобный, задыхаясь, схватил Кэйт за руки и закружил, словно в танце.

– Может, вы, преподобный, теперь уже наденете свой камзол и штаны, – смущенно сказала Ханна.

Кэйт рассмеялась.

– Я боялся, что ожерелье потеряно навсегда! – не мог успокоиться преподобный Ледбьюри. – Я представлял себе укоряющее выражение лица моей дорогой кузины… Ожерелье бесценно, это фамильная реликвия. О, какой счастливый день!

Нед горько рассмеялся. Собрав остаток сил, он, с трудом шевеля пальцем, поманил Гидеона.

– Значит, Уилл не брал ожерелье. Это были вы, мистер Сеймур. И я получил пулю незаслуженно. Вы искусный карманник. Не удивительно, что Ворюга не хочет вас потерять.

– Могу поклясться, – ответил Гидеон, – я никогда не предам лорда Льюксона, но и работать на него не буду. Он это знает.

На искаженном лице Неда появилась ироническая ухмылка.

– Не думаю, что он вам верит, мистер Сеймур.

– Лорд Льюксон – Ворюга?! – воскликнул преподобный.

Гидеон поднялся и пошел прочь. Он злился на себя. Теперь около разбойника присел Питер.

– Почему лорд Льюксон не дает Гидеону уйти? Ведь Гидеон клянется, что не предаст его?

Нед посмотрел на Питера.

– Разве вы не слышали о мастерстве мистера Сеймура? Ему нет равных. Он фаворит лорда Льюк‑сона. Он больше, чем его карманник, – он его совесть. Весь мир видит в лорде Льюксоне дьявола, но ваш мистер Сеймур видит в нем и что‑то хорошее… Кроме того, Ворюга не отпускает людей, когда им того захочется.

– Я не понимаю, – сказал Питер. – О чем таком знает Гидеон, что лорд Льюксон боится его отпустить?

Нед рассмеялся и закашлялся. Из уголка рта потекла струйка крови.

– Мастер Питер, дайте ему отдохнуть, – сказала Ханна. – Он тяжело ранен.

Однако Нед продолжал.

– Ваш мистер Сеймур знает то, что знает любой бродяга в Лондоне, – ни одна кража, ни один грабеж, ни одно убийство не останутся скрытым от Ворюги и его помощников. Только для всех нас Ворюга – таинственная фигура, некий элегантный джентльмен в красивой карете. Лорды и леди, ищущие его расположения, не догадываются и о половине правды. Но Гидеон – он знает, что его хозяина десять раз могли бы повесить в Тибурне.

Если бы я был на месте лорда Льюксона, то уже давным‑давно перерезал бы горло вашему мистеру Сеймуру…

Нед откинулся назад, а Ханна кивнула Питеру, чтобы тот отошел. Она дала разбойнику немного попить. Слова Неда привели Питера в ужас. Он посмотрел на своего друга, который упаковывал вещи, раскиданные по всему лагерю. Гидеон, оказывается, в еще большей опасности, чем он думал. Теперь понятно, почему Дегтярник хочет вернуть его хозяину.

Питер шагнул к Кэйт, которая пыталась поднять все еще лежавшего на земле Тома.

– Тебя никто не обидит. Мы не такие, как банда Каррика, ты сможешь вернуться домой.

Сидни, стоявший рядом, воскликнул:

– Помогать этому преступнику! Ни за что! У Кэйт лопнуло терпение.

– Перестань важничать, высокомерный идиот! – крикнула она. – Думаешь, если бы ты оказался на его месте, то вел бы себя по‑другому?

Том в изумлении смотрел на Кэйт. Сидни стоял как пришибленный. Питер не смог удержаться от ухмылки, а Гидеон отвернулся, чтобы Кэйт не видела, как он смеется.

– Что ж, – быстро продолжала Кэйт, хитро взглянув на Питера, – наконец и Сидни расхрабрился – не то что некоторые, бросающие друзей в беде…

Кэйт не закончила фразу, услышав тяжелый вздох Ханны. Все посмотрели на нее.

– Он мертв, – сказал преподобный, проведя рукой по лбу Неда и прикрыв ему глаза.

В этот момент маленький Джек проснулся и еще полусонный потопал к Ханне.

– Пить хочу, – сказал он.

– Ох, мастер Джек! Храни вас Господь! – сказала Ханна и обняла мальчика.

 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ