Применение психодрамы в психотерапии с детьми,

Энн Баннистер

НАУЧИТЬСЯ ЖИТЬ СНАЧАЛА

Применение психодрамы в психотерапии с детьми,

Пережившими сексуальное посягательство

 

“Я обрела веру в нашу психодраматическую группу. Не могу вспомнить, чтобы в последнее время я вообще кому-нибудь доверяла”. В одиннадцать лет Дэбби стала часто бывать в доме друга своих родителей, который пригрел и приласкал девочку, не ощущавшую родительского тепла. Дэбби казалось, что в доме этого человека, где он жил вместе со своей женой и ребенком, она нашла заботу и внимание, которых ей так не хватало. Постепенно ласки перешли в совместную мастурбацию; при этом “друг семьи” пользовался тем, что девочку воспитывали в строгих пуританских традициях, и запугал ее, что она будет проклята навеки, если скажет кому-нибудь хоть слово о том, чем они занимаются. К тому же он убедил Дэбби, что вина за все случившееся целиком лежит на ней и тем самым внушил, что она погрязла в грехе. Научиться доверять другим - значит научиться доверять себе: своим чувствам, суждениям и ощущению ценности своего бытия.

Кэролайн и Рита были изнасилованы в своих собственных семьях. Когда дочери было четыре года, отец Кэролайн ласкал девочку, проникая в нее пальцем, и продолжал так делать до тех пор, пока два года спустя она не нашла человека, который поверил ее рассказу. Риту в двенадцать лет изнасиловал сводный брат. “Я так нуждалась в человеке, которому могла рассказать без утайки все, что со мной произошло, - говорила она с отчаянием в голосе, - в психодраме я смогла сделать то, что никогда бы не сделала в жизни. Я рассказала обо всем своей бабушке, и она меня успокоила. Она мне объяснила, что я совсем не виновата в том, что случилось, и я ей поверила”.

В возрасте от четырех до шести лет Кэролайн могла выражать свой гнев единственным доступным ей способом: чисто символически - через вспышки дурного настроения и непослушания без всякой видимой причины. Психодрама предоставила ей возможность для выражения гнева и, когда ей это “стало позволено”, она начала контролировать свое поведение и ощутила себя в безопасности. С помощью кукол Кэролайн удалось совместить любящую часть своего отца с той его частью, которую она считала “чудовищем”. Эта девочка жила в кошмарном мире монстров и великанов, обладавших над ней огромной властью, и этот мир был для нее вполне реальным. Основатель психодраматического метода Морено поощрял своих пациентов к проигрыванию страхов и фантазий в безопасной обстановке так, чтобы люди могли интегрировать эти страхи и фантазии одновременно с углублением самоосознания и расширением миропонимания (Moreno 1977). Когда Кэролайн исполнилось шесть лет, она смогла, не повредив своей чувственной сферы, разрушить часть отцовского образа, которую называла “монстром”, поэтому вскоре у нее появилась возможность переживать амбивалентные чувства.

Отчим Сэма принуждал четырехлетнего мальчика и его двухлетнего брата к оральной стимуляции своего пениса. В четыре года Сэм начал сопротивляться насилию и уже тогда никак не мог считаться безропотной жертвой. Ему было значительно легче рассказывать о брате, чем о самом себе. В процессе психодраматической работы ему стало проще говорить о своих переживаниях, и, “приняв” свое прошлое, он уже мог выражать гнев, боль и скорбь. В своей клинической детской группе Сэм часто обижал других малышей, тем самым, вероятно, проявляя свое стремление контролировать ситуацию. Вскоре после начала лечения такое поведение прекратилось.

 

 

Как часто это происходит?

 

Статистические исследования случаев сексуального злоупотребления стали проводиться в США с 1929 года, а в Великобритании - в последние десять лет. Эти цифры увеличивались по мере возрастания степени достоверности исследований и совершенствования техник интервьюирования (Herman, 1981; Baker and Duncan, 1985). Ретроспективные обзоры лучше всего доказывают возможность проведения в этой области достоверных исследований, а их результаты свидетельствуют о высокой степени вероятности того, что от 10 до 50% всех детей до восемнадцати лет пережили сексуальное принуждение. С учетом случаев бесконтактного насилия (“flashing”), а также насилия над женщинами определенных категорий, эти цифры, как правило, возрастают (Russell, 1984).

Исходя из статистики зарегистрированных случаев, исследования дают даже более заниженные результаты по сравнению с результатами ретроспективных исследований. В США эти данные имеются в Американском общественном бюро справочной информации, однако они касаются только 31 штата (MacFarlane and Waterman, 1986). В Великобритании такое централизованное справочное бюро вообще отсутствует, но статистическая служба получает данные из тех округов, где она организовала сбор информации о фактах совершенного над детьми насилия. Согласно этой информации, по мнению профессионалов, 5 детей из 1000 могут быть поставлены на учет в качестве жертв сексуального принуждения, но вполне допустимо, что реальная цифра может оказаться существенно выше из-за ограниченных возможностей регистрации, учитывающей далеко не все случаи. Несмотря на то, что случаи сексуального посягательства на детей регистрируются в Великобритании с 1974 года, после происшествия с Марией Колуэлл, до кливлендского кризиса 1987 года не существовало никакого общегосударственного соглашения, касающегося насилия над детьми. Однако после этого кризиса появились некоторые признаки изменения ситуации. Сведения, которые может предоставить полиция, не внушают особой надежды, ибо гораздо сложнее получить данные о сексуальном принуждении, которое совершается внутри семьи, чем о том, в котором участвуют посторонние.

Вместе с прояснением сути вопроса, становилось все более понятно, что дети подвергаются сексуальному принуждению с очень раннего возраста. Результаты исследований свидетельствуют о том, что возраст, в котором дети становятся жертвами насилия, колеблется от 7 до 11 лет, однако последние данные говорят о его существенном снижении, и это не может нас не беспокоить. В Лос-Анжелесе средний возраст таких детей составляет 4 года (MacFarlane and Waterman, 1986). В Великобритании такая тревога исходит от людей, которые по роду своей профессии имеют доступ к этой информации. Если десять лет назад для подростка было в порядке вещей открыто сказать о том, что он подвергся сексуальному посягательству, то сейчас совершенно невозможно себе представить, чтобы ребенок, не достигший даже пяти лет, мог кому-либо рассказать об этом и - что еще важнее - чтобы ему при этом поверили.

Был проведен ряд серьезных исследований по вопросу, лгут ли дети, говоря о сексуальном принуждении, которому они подверглись (Goodwin 1982; Jones and McGrow 1987). Нет никаких оснований утверждать, что дети обманывают, рассказывая о том, что с ними произошло, а также, что их свидетельство не может внушать никакого доверия, за исключением малышей, которым требуется экстренная помощь для восстановления в памяти существенных подробностей (Davies, 1987).

 

 

Всегда ли это травма?

 

Далеко не все дети, которые подверглись сексуальному принуждению, нуждаются в профессиональной помощи. Многие из них вполне способны справиться с травматическими переживаниями, получив необходимую помощь от семьи, друзей и близких. Если ребенок чувствует полное доверие, получает поддержку и остается уверенным в том, что его не отвергают, травматическое переживание не находит подкрепления и длится недолго (Gelinas, 1987). Если же насилие продолжается несколько лет, и преследователь является уважаемым членом семьи, а процесс изменяется, переходя от нежной ласки к другим формам, травма оказывается гораздо более глубокой.

О некоторых последствиях сексуализации я уже упоминала в примерах, приведенных выше. Это чувство вины, потеря способности контролировать ситуацию, ощущение собственной никчемности, гнев, депрессия, страх, а также потеря веры в людей и убежденность в их предательстве. Когда человек становится взрослым, эти обстоятельства могут послужить серьезным препятствием в установлении любых отношений, за исключением сексуальных. Эти последствия могут повлиять и на отношения жертв сексуального злоупотребления к собственным детям, хотя нет никаких оснований утверждать, что люди, которые в детском возрасте подверглись сексуальному принуждению, сами становятся насильниками. Если бы это было так, то большая часть подобного рода актов была бы совершена женщинами. Некоторые жертвы сексуального принуждения могут ощущать неловкость, если ребенок увидит их переживания, затрагивающие сексуальную сферу, и выражают гнев по отношению к собственным детям, когда им что-то напоминает о травматических событиях своего детства. Есть основания утверждать, что многие люди, которые перенесли насилие, говорят об этом открыто, однако в большинстве случаев речь идет о физическом насилии или насилии над чувствами, а не о сексуальном (Groth and Birnbaum, 1979).

Перечисленные выше последствия сексуального принуждения детей являются самыми характерными, поэтому в психотерапии существуют конкретные области, где лечение могло бы оказаться весьма эффективным. Кроме упомянутых мной последствий существуют и некоторые другие, и многие из них перечислены Сюзанной Сгрой (в “Практическом руководстве для клинической работы с лицами, перенесшими в детстве сексуальное принуждение”). Эта книга включает в себя несколько разделов, имеющих прямое отношение к лечению, и может оказаться исключительно полезной тем, кто работает с детьми, оказавшимися жертвами сексуального принуждения (Sgroi, 1982).

Проведенные исследования, которые касались насилия, связанного с наркотиками, алкоголем, проституцией и побегами из дома (Benward and Gerber, 1975; James and Meyerding, 1977), также показали высокий процент людей, переживших в детстве сексуальное посягательство.

Дети, которые перенесли сексуальное принуждение, чтобы выжить, были вынуждены подавить или вытеснить самые сильные чувства. Затем они пытались восстановить утерянную интенсивность чувств, прибегая к алкоголю или наркотикам. Алиса Миллер (Miller, 1986) отмечала это характерное для ее пациентов обстоятельство; его же имели в виду психотерапевты, работавшие с отверженными или претерпевшими физическое насилие людьми. По словам одного социального работника, “эти люди стремятся к обретению чего-то ими утерянного; они даже могут не знать, чего именно им не хватает, но абсолютно уверены в том, что они чего-то лишены и в этом нуждаются”.

 

 

Восстановление доверия

 

Это первая стадия любой терапевтической сессии с ребенком или группой детей, испытавших сексуальное принуждение. Она соответствует первому этапу психодраматической сессии, на котором вместе с директором или терапевтом происходит разогрев одного пациента или целой группы, - для сценического действия, являющегося главной частью сессии. Однако при работе с детьми, испытавшими насилие, этот этап работы значит гораздо больше. В силу специфической природы сексуального принуждения маловероятно, чтобы пострадавший ребенок кому-то доверился сразу, и в психодраме, как и вообще в любой групповой психотерапии, отношения между клиентом и психотерапевтом становятся ключевыми (Yalom, 1985). Морено считал, что, наряду с переносом и контрпереносом, эти отношения порождают “теле”, а процесс установления “теле” с пережившим сексуальное принуждение ребенком может оказаться весьма болезненным. Алиса Миллер (Miller, 1987) напоминает нам, что ребенок может выражать свои чувства, только если рядом находится человек, который его полностью принимает, понимает и поддерживает. Прежде чем начинать работу на достижение результата, терапевт должен суметь установить с ребенком необходимые отношения и осознать наличие “теле”.

Взрослые часто вступают в отношения с детьми, не объясняя, кто они такие и почему задают вопросы. Дети, ставшие жертвами сексуального принуждения, значительно чаще, чем прочие, испытывают на себе равнодушие и невнимание со стороны взрослых. У этих детей может быть недостаточно развита речь, и, пользуясь этим, взрослые делают вид, что не понимают ребенка. Он может находиться в состоянии постоянного ожидания, что его будут использовать. Один тревожный четырехлетний мальчик, которого насиловали оба родителя, задал терапевту риторический вопрос: “Скажи, ты ведь не собираешься снимать свои бриджи, правда?” Испытывая повышенную тревожность, маленькие дети, проверяя реакцию терапевта, будут часто хватать его за грудь или гениталии. Чаще всего оказывается, что они чувствуют значительное облегчение, когда терапевт твердо, но вежливо отвечает, что ни один человек не имеет права без разрешения дотрагиваться до некоторых “секретных мест” другого человека. После этого можно говорить о существовании определенного контроля и установлении необходимых границ, а у ребенка частично снимается тревожность, возникшая по отношению к терапевту.

Потеря контроля и ощущение беспомощности для потерпевшего ребенка, вне всякого сомнения, оказываются очень существенными. Преследователи говорят своим жертвам, что те сами виноваты в том, что с ними произошло: ребенок посмотрел или повел себя так, что сам спровоцировал сексуальное принуждение, но, если даже в это поверить, следует иметь в виду, что когда жертва старается изменить ситуацию, она уже не может ничего сделать, и все продолжается. Примерами могут быть дети, которые перестают проситься в туалет после того, как они были к этому приучены, дети (в первую очередь девочки), начинающие резко полнеть, или девочки, которые прекращают следить за личной гигиеной. Несмотря на все их усилия стать “непривлекательными”, сексуализация продолжается. Вы можете почувствовать, какую жалость вызывает у вас плач маленькой изнасилованной девочки: “Он говорил, что мне это понравится, я ответила “нет”, я просила его перестать. Но он меня не слушал”. Дети часто рассказывают о случившемся своим родственникам или учителю, но слышат в ответ: не надо грубить, нельзя рассказывать про других грязные вещи, и все, что они сказали, - неправда. Не удивительно, что после такой реакции старших ощущение беспомощности и потери контроля у ребенка увеличивается и находит свое выражение.

В психодраме клиент (протагонист) держит ситуацию под контролем, а психотерапевт (директор) делает все возможное, чтобы облегчить действия протагониста. Кроме того, сам метод усиливает у юного протагониста ощущение контроля над ситуацией и придает ему силы. Директор ни в коем случае не выступает в роли еще одного “контролера”, способного подчинить протагониста своей власти, и очень важно, чтобы ребенок, оказавшийся жертвой насилия, это почувствовал. Поэтому, учитывая возраст ребенка и его способность понимать происходящее, следует объяснять роль директора и назначение сессии. Маленький человек обязательно должен ощущать поддержку, а психотерапевт должен быть абсолютно однозначен в том, что ребенок не отвечает за перенесенное им насилие. В процессе развития психодраматического действия ребенок постепенно становится автором своей истории и актером (или актрисой) в своей драме, что приводит к повышению его внутренних ресурсов, возрастанию самооценки и укреплению чувственной сферы. Однако даже на самой ранней стадии восстановления доверия весьма важно получить согласие ребенка на совместную работу, что означает проявить уважение к его чувствам.

Иногда восстановление доверительных отношений может занимать целую сессию и даже больше. При групповой работе с детьми старшего возраста и подростками восстановление доверия каждого члена группы может опираться на то, что другие участники тоже пережили насилие. Многие из них не скрывают своего изумления, узнав, что такое могло случиться с кем-то еще. Доверие может быть восстановлено, когда человек узнает о том, что другие преследователи, по всей вероятности, являются обычными отцами и дедушками, дядями и братьями, а вовсе не членами чудовищной семьи, состоящей из одних монстров. Восстановление доверия может происходить в процессе игрового разогрева, в котором делается упор на концентрацию чувств, связанных с ощущением силы и бессилия. В этом случае потерпевшим молодым людям становится понятнее, как могут злоупотреблять силой, и они острее чувствуют собственную ранимость.

Например, можно попросить группу разбиться на пары, учитывая, что партнеры, составляющие пару, должны быть приблизительно одинакового роста и веса. Партнеры, повернувшись лицом друг к другу, соединяют ладони своих рук так, чтобы центр тяжести пары находился между ними. Затем, надавливая своей ладонью на ладонь партнера или подчиняясь давлению с его стороны, стараются почувствовать изменение соотношения сил с течением времени. Вербальный вариант этого разогрева предполагает, что пары должны почувствовать силовой баланс так, как это происходит в игре “да/нет”. Ее суть состоит в следующем. Один из партнеров (назовем его А) может представить то, что ему в данный момент хочется больше всего, и предположить, что другой партнер (Б) может исполнить это желание. Затем А постоянно повторяет одно и то же слово: “да, да, да”, - тогда как Б, в свою очередь, твердит: “нет, нет, нет”. Каждому из них запрещается говорить что-то другое. Некоторое время спустя участники делятся с группой тем, что они открыли в себе в процессе выполнения этого упражнения. Очень часто молодые люди вспоминают случаи из жизни, когда им приходилось ощущать прилив сил или приступ бессилия. Затем партнеры меняются местами и после повторного выполнения упражнения делятся своими впечатлениями, насколько удобно или неловко им было находиться в каждой позиции.

Восстановление доверия особенно необходимо маленьким детям, если они стесняются использовать “плохие слова”. Это можно сделать при помощи кукол с анатомически выдержанными пропорциями, рисунков и диаграмм, и в особенности при спокойном повторении терапевтом слов, которыми пользуется ребенок, без исправления их на “правильные”, чтобы малыш не считал, что его упрекают за сквернословие. Ситуация в группе помогает ребенку, не способному найти подходящих слов для описания несчастья, которое с ним случилось, восстановить доверие. Это может произойти, когда он увидит, как другой малыш рассказывает о своих злоключениях, и позаимствует у него часть слов, которыми тот уверенно оперирует.

 

Укрепить убеждение маленького человека в том, что выражение чувств является совершенно естественным,- это еще одна возможность восстановить утраченное доверие. Многие малолетние жертвы сексуального принуждения, наряду с жертвами физического насилия, становятся очень “бдительными” по отношению к взрослым, стремясь сделать все возможное для удовлетворения их малейших прихотей. “Я изо всех сил старалась быть хорошей дочкой”, - говорила одна девятилетняя девочка, которую в пять лет изнасиловал отец. Большинство таких детей не в состоянии выражать гнев, страх, боль и другие сильные чувства только потому, что они раздражают насильника. Вследствие защитного механизма, препятствующего появлению острых переживаний и сильного страха, некоторые дети полностью лишаются контакта со своими чувствами. При этом, как правило, они заявляют, что их ничего не волнует или мало трогает и, когда становятся взрослыми, утверждают, что перенесенное в детстве насилие им никак не повредило. Другие взрослые считают такого пережившего насилие человека поверхностным и бесчувственным.

Восстановление утраченного доверия может стать для ребенка очень долгим и болезненным процессом. “Разве можно бить ногой подушку?” - спрашивал во время терапевтической сессии один тревожный пятилетний мальчик. Терапевт не только подтвердила, что можно, но и помогла ему сильнее ударить. “На кого мы так злимся?” - спросила она, едва переводя дыхание после того, как они наколотились вдоволь. “На моего папу и на все это”, - ответил малыш, впервые начав разговор “обо всем этом”. “Под гневом находятся слезы. Под слезами находится гнев”,- говорит Клаудиа Джевитт (Jewitt, 1982). Многие дети считают зазорным показывать слезы. Они не вызывают понимания или сочувствия. Они вызывают лишь насмешку, а иногда приводят к повторному насилию.

Большинству детей и взрослых, испытавших сексуальное принуждение, необходимо вновь открыть для себя исцеляющую силу слез и найти возможность для регресса в детское состояние, в котором младенцам и маленьким детям позволяется плакать. Психодрама помогает облегчению этого перехода в процессе игры, соответствующей более раннему возрасту по сравнению с возрастом ребенка. Вскоре такие игры начинают приносить ему удовольствие и облегчение, и маленький человек может сам захотеть перейти к играм, которые по своему уровню соответствуют еще более раннему возрасту. Многие жертвы сексуального принуждения регрессируют в младенческое состояние и любят сосать из бутылочки или принимать позу плода, находящегося в материнской утробе, где чувствуют себя в безопасности. И только когда им предоставлена возможность почувствовать себя в безопасности, они могут в какой-то момент решиться воспроизвести сцену насилия и научиться жить сначала.

Все, что происходило на сессии, очень важно обсудить с матерью или воспитательницей ребенка, чтобы она научилась замечать характерные признаки регрессивного поведения и могла бы распознать их дома. При необходимости соблюдения конфиденциальности человек, который взял на себя заботу о ребенке, должен быть предупрежден, что в течение терапевтического процесса возможно временное появление некоторых особенностей в его поведении, например, недержания мочи или внезапных вспышек гнева. Но обычно эти симптомы скоро проходят.

 

 

Обсуждение

 

Терапевту очень важно определить уровень развития ребенка. Это должно быть сделано в процессе индивидуальной работы на первой же сессии. Такую же оценку уровня развития детей, входящих в состав терапевтической группы, следует сделать перед первой сессией. Если во время первого интервью возникают хотя бы малейшие сомнения, в начале работы следует пользоваться только самыми простейшими игрушками и самыми элементарными вспомогательными средствами. В противном случае дети приходят в замешательство, пытаясь что-то сделать с игрушками, которые оказались для них сложными либо не соответствующими их возрасту. Это только усиливает их ощущение бесполезности и неполноценности. Стоит позаботиться о том, чтобы в группе можно было поиграть в те игры, где необходимо что-то писать. В таких случаях некоторые дети порой испытывают существенные трудности. Многие из них охотно займутся рисованием или лепкой из пластилина, поэтому все эти возможности стоит использовать при разогреве, восстанавливающем доверие, или в воспроизведении сцен из прошлого. Какое удовлетворение получает ребенок, швырнув куском пластилина в прикрепленный к стене нарисованный им портрет насильника!

Кроме того, необходимо принимать во внимание степень утомляемости ребенка. Большинство детей до 11 лет могут выдержать сессию, которая длится не более часа. Все дети в течение сессии нуждаются в перерыве, иначе они будут делать его сами. Кто-нибудь из них начнет время от времени подходить к окну и смотреть на улицу, а потом возвращаться к своим кубикам. Некоторые даже могут вздремнуть несколько минут, свернувшись калачиком на кушетке. Другие захотят пить или будут проситься в туалет до или после перерыва. Тем не менее, все-таки следует ввести самые простые правила, связанные с перерывом на питье и посещением туалета. Это легко сделать при работе с детьми школьного возраста, которые привыкли к школьным перерывам между занятиями и будут пользоваться туалетом до или после сессии. Работать с детишками младше 5 лет куда сложнее, но для ребенка, который легко может прийти в замешательство и потерять контроль, исключительно важно установить определенные ограничения. Подросткам вполне достаточно возможности “помыть руки” до или после сессии, а групповое давление со стороны товарищей будет препятствовать перерывам, нарушающим терапевтический процесс.

Работа с группой подростков должна продолжаться более часа. Двух часов, включая время, отведенное на перерыв, вполне достаточно. Хотя продолжительность психодраматической сессии в группе взрослых обычно составляет около трех часов, для большинства молодых людей такая сессия слишком утомительна. Терапевтический эффект от группы, которая регулярно собирается раз в неделю или раз в две недели, для подростков вполне ощутим, но для маленьких детей неделя - очень большой срок, поэтому встречи два раза в неделю принесут им гораздо больше пользы.

Если сексуальное принуждение совершилось вне семьи или о нем стало вскоре известно, вероятнее всего, для ребенка будет достаточно одной или двух терапевтических сессий, после которых обычно хватает поддержки со стороны близкого человека, прежде всего матери. Если же и мать пережила сексуальное посягательство, ей будет трудно оказать поддержку другому, ибо она сама испытывает в ней потребность, поэтому ребенок нуждается в терапевтической помощи в течение нескольких недель или даже месяцев. Для каждого маленького пациента необходимо как можно точнее определить время завершения терапии, которое следует тщательно подготовить.

Само собой разумеется, что в зависимости от степени зрелости ребенка, он каждый раз в состоянии “переобучиться” ровно столько, сколько может. Если его отношения с терапевтом оказываются нормальными, если “теле” существует в полном объеме, тогда и ребенок, и терапевт будут знать, когда они приближаются к завершению определенной части работы. Первому следует раскрыть все, что он может восстановить в памяти и воспроизвести, выразить свои чувства скорби, гнева, страха, грусти и замешательства, найти возможность возложить ответственность за насилие на человека, который его совершил. Затем должен быть найден и разучен новый способ поведения в будущем, и ребенок должен быть абсолютно уверен в том, что у него есть сильный союзник, которого при необходимости он может позвать на помощь.

Однако это вовсе не означает окончательную интеграцию травматического переживания и отсутствие необходимости в дальнейшей работе. Как только дети сталкиваются с другими ситуациями в жизни, связанными с острыми переживаниями (пубертат, смерть или уход из семьи кого-то из родителей, отделение старшего брата или сестры), прежняя боль дает о себе знать, и тогда для них снова может возникнуть необходимость возобновить терапию. Даже став взрослыми, они могут испытывать больше затруднений, особенно в браке или после рождения ребенка. Однако первичная терапия является необходимой базой, помогающей успешнее разрешать трудности, которые могут возникнуть в будущем.

Кроме того, что работающему с детьми терапевту следует иметь представление об уровне развития ребенка, ему было бы очень полезно познакомиться с работами Вирджинии Экслайн (Axline, 1969; 1971) и Вайолет Оклендер (Oaklander, 1978). Личностная работа с “внутренним ребенком” также поможет ему войти в мир ребенка и посмотреть на все происходящее вокруг его глазами. Психодрама, драматерапия, гештальт-терапия и трансактный анализ могут помочь будущему детскому терапевту разобраться со своими собственными неисполненными желаниями, а также понять огромную потребность в любви, переполняющей душу любого ребенка. Нам кажется вполне понятным, что “голодному” малышу не следует брать “взрослый” хлеб, которым он обязательно отравится, но не так легко осознать, что “любовь”, включающая в себя насилие, вообще не является любовью, ибо служит лишь вознаграждением насильнику.

Терапевту, работающему с детьми, ставшими жертвами сексуального злоупотребления, следует стремиться поддерживать в своей работе необходимый баланс, периодически оказывая терапевтическую помощь членам семьи пострадавшего ребенка, а иногда - работая и с самими насильниками. Разумеется, один и тот же человек не может оказывать поддержку изнасилованному ребенку и его насильнику: такие отношения нельзя считать терапевтическими. В подобной ситуации нельзя ожидать от ребенка никакого доверия, за исключением тех случаев, когда уже закончилась последняя стадия индивидуальной терапии. Как правило, психотерапевту, никогда не работавшему с насильниками, трудно понять мощную рационализацию, которую они используют, и тогда он может недооценить силу связи, возникающей между насильником и его жертвой. С другой стороны, очень легко “впасть” в детскую беспомощность, поэтому, чем лучше понятна семейная динамика, тем легче поддерживать этот баланс.

Сюзанна Лонг в своей главе “Сексуальное злоупотребление в отношении маленьких детей” (MacFarlane and Waterman, 1986) рекомендует хорошо разобраться в теории системной терапии, цитируя работу Г.Джиаретто и А.Джиаретто (Giarretto, H. and Giarretto, A. 1982), в которой речь идет об исключительной важности понимания взаимоотношений в диаде мать - ребенок при желании добиться успеха в детской терапии.

Однако еще важнее взглянуть на ребенка его собственными глазами. На языке американских индейцев это означает “пройтись в мокасинах другого человека”.

 

“Встреча двоих: глаза в глаза, лицо к лицу. И теперь, когда ты рядом со мной, я выну твои глаза и вставлю их вместо моих, и ты возьмешь мои глаза и поместишь их вместо своих, и тогда я посмотрю на тебя твоими глазами, а ты посмотришь на меня моими”.

 (Морено 1977)

 

Таково описание “теле”, которое дал Морено, но отношения между ребенком и взрослым требуют исключительного доверия. Мы должны верить ребенку; верить, что все, о чем он говорит, является для него правдой.

Об этом же пишет Алиса Миллер (Miller, 1986), вспоминая о том, как она прочитала, что мать Генри Мура, страдая от ревматизма, хотела, чтобы сын, когда тот был еще ребенком, делал ей массаж, растирая спину маслом. “Однажды,- говорит Миллер, - мне вдруг стали понятны его скульптуры. Те огромные беспомощные женщины с крошечными головками и громадным задом. Именно такими их видел ребенок”.

В процессе психодраматического действия протагонист выбирает тех или иных людей на роли вспомогательных лиц в своей драме, так как они чем-то напоминают ему родителей, знакомых или кого-то еще из участников события, которого он захотел вывести на сцену. Нередко случается так, что члены группы, играющие роли вспомогательных лиц, делятся с остальными своими переживаниями “из роли”, поскольку в ней оказалось нечто, с чем они смогли идентифицироваться, - то, что затронуло их собственные проблемы. Точно так же на свою роль в драме ребенок может выбрать любую куклу. Один мальчик выбрал собаку. Он очень верил своему хозяину (отцу) и во всем его слушался, но если сразу не откликался, когда его звали, его били. (Этого мальчика действительно бил его отец.) Он долго глядел на своего хозяина, стараясь угадать его малейшее желание, чтобы избежать побоев. В конце концов хозяин велел ему встать перед ним на четвереньки, а сам “стал пихать в него палку”. Малыш очень точно описал все, что делал с ним отец, и все эти факты подтвердились позже, во время медицинской экспертизы, но ведь можно было счесть все сказанное мальчиком плодами его фантазии.

В процессе обучения психодраме человек должен “поверить в метод”. Протагонист может оказывать сопротивление, иногда будет казаться, что драматическое действие топчется на месте, но директор обязательно должен доверять методам Морено и верить в то, что они приведут к успеху. Работая с детьми, которые пережили сексуальное принуждение, мы обязательно должны верить ребенку. О том, что произошло в действительности, знают лишь он и его мучитель. Только ребенок знает, как к нему приставали, что именно случилось и как это на него повлияло. Применение психодраматического метода может существенно упростить достижение нужного результата и помочь человеку научиться жить сначала.

Я приведу коротенькую цитату из стихотворения Риты, молодой женщины, участницы психодраматической группы, которая пишет о своих переживаниях:

 

Мне казалось, не придет то время,

Когда жизнь будет что-то значить.

Но вот я встретилась с вами,

И жизнь обрела свой смысл.

 

 

Литература

 

Axline, V. (1969) Play Therapy, New York: Ballantine Books.

Axline, V. (1971) Dibs in Search of Self, Harmondsworth: Penguin.

Baker, A.W. and Duncan, S.P. (1985) “Child sexual abuse: a study of prevalence in Great Britain”, Child Abuse and Neglect 9: 457-67.

Benward, J. and Gerber, J.D. (1975) “Incest as a causative factor in anti-social behaviour” Contemporary Drug Problems 4.

Blatner, A. (1973) Acting-In: Practical Applications of Psychodramatic Methods, New York: Springer Publishing.

Davies, G. (1987) “Is the Child a Reliable Witness?”, paper presented to National Children‘s Bureau Conference.

Finkehlor, D. (1986) A Soursebook on Child Sexual Abuse, Beverly Hills, London and New Dehli: Sage Publications.

Gelinas, D. (1983) “The Persisting Negative Effects of Incest”, in Psychiatry 46.

Giarretto, H. and Giarretto, A. (1982) Integrated Treatment of Child Sexual Abuse, Palo Alto, California: Science & Behaviour Books Inc.

Goodwin, J. (1982) Sexual Abuse - Incest Victims and Their Families, Boston, Bristol and London: John Wright Publishers.

Groth, A.N. and Birnbaum, H.J. (1979) Men Who Rape - The Psychology of the Offender, New York: Plenum Press.

Herman, J.L. (1981) Father-Daughter Incest, Cambridge, Massachusetts and London: Harvard University Press.

James, J. and Meyerling, J. (1977) “Early sexual experiences as a factor in prostitution”, Archives of Sexual Behaviour 7: 31-42.

Jewitt, C. (1982) Helping Children Cope with Separation and Loss, Cambridge, Massachusetts: Harvard Common Press.

Jones, D.P. and McGgraw, J.M. (1987) “Reliable and fictitious accounts of sexual abuse to children”, Journal of Interpersonal Violence 2 (1) 27-45.

MacFarlane, K. and Waterman, J. (eds) (1986) Sexual Abuse of Young Children, London and Sydney: Holt Rinehart & Winston.

Miller, A. (1986) The Drama of Being Child, London: Virago.

Miller, A. (1987) For Your Own Good, London: Virago.

Moreno, J.L. (1977) Psychodrama, vol.I, Beacon, NY: Beacon Press.

Oaklander, V. (1978) Windows to Our Children, Moab, Utah, USA: Real People Press.

Russell, D. (1984) Sexual Exploitation, Beverly Hills, London and New Delhi: Sage Publications.

Sgroi, S. (1982) Handbook of Clinical Intervention in Child Sexual Abuse, Lexington, Massachusetts: Lexington Books.

Yalom, I.D. (1985) The Theory and Practice of Group Psychotherapy, New York: Basic Books.

 

Энн Баннистер

НАУЧИТЬСЯ ЖИТЬ СНАЧАЛА

Применение психодрамы в психотерапии с детьми,