Об аварии на Чернобыльской АЭС

Легасов В.А.

Легасов В.А.

Об аварии на Чернобыльской АЭС

          Текст из пяти магнитофонных кассет,       надиктованных академиком Легасовым В.А.,            "Об аварии на Чернобыльской АЭС".                                        академик Легасов В.А.                                       (текст из кассеты N 1)       Все-таки всю жизнь не дум ал, что мне придется в таком, по крайней мере возрасте, в котором я сейчас нахожусь, только что пережив свое пятидесятилетие, обратиться по существу к мемуарной какой-то части, причем части трагической, во многом запутанной и непонятной. Но произошли такие события, такого масштаба и такого участия людей противоречивых интересов, ошибок и побед, удач и неудач, и столько здесь различных толкований потому, что произошло и как произошло, то, наверное, в какой-то степени мой долг сказать то, что я знаю, как понимаю, как видел происходящие события. 26 апреля 1986 года была суббота, прекрасный день, я разду- мывал: поехать ли мне в Университет на свою кафедру, чтобы кое-что там доделать для кафедры, а может на все наплевать и пое- хать с Маргаритой Михайловной, моей женой и другом, отдохнуть ку- да не будь, или поехать на партийно-хозяйственный актив, который назначен на десять утра в Министерстве, которому принадлежит Институт атомной энергии им. Курчатова? Но, естественно, по складу своего характера, по многолетней воспитанной привычке, я вызвал машину и поехал на партийно-хо- зяйственный актив. Перед его началом я услышал, что на Чернобыльской атомной станции произошла какая-то неприятная авария. Сообщил мне об этом начальник 16 Главного управления Николай Иванович ЕРМАКОВ. Имено в подчинении этого Главка и этого человека находился наш Инсти- тут. Сообщил он об этом как-то достаточно спокойно, хотя и с досадой. Начался доклад Министра СЛАВСКОГО Ефима Павловича. Доклад был, честно говоря, надоевшим, стандартным. Мы все уже привыкли к тому, что этот престарелый, но демагогически весьма активный дея- тельно громким уверенным голосом в течении часа излагает то, как у нас в ведомстве замечательно и прекрасно. Все показатели хороши в его изложении: самые хорошие совхозы, самые хорошие предприя- тия, все плановые задания мы выполняем, ну и в общем это все носило характер таких победных реляций. В отдельных точках, которые того заслуживали, он останавли- вался и ругал кого-то из руководителей, специалистов либо за то, что где-то был высокий травматизм, либо за какие-то финансовые упущения, либо за какую-то конкретную, технически не точную опе- рацию, проведенную в том или ином месте многочисленного нашего Министерства.                               - 2 - Как и всегда, в этот раз, воспевая гимн атомной энергетике, большие успехи в построении которой были достигнуты, он скорого- воркой сказал, что сейчас, правда, в Чернобыле произошла какая-то авария. Чернобыльская станция принадлежала соседнему Министерству, Министерству энергетики. Ну, так скороговоркой сказал что, вот они там что-то натворили, какая-то там авария, но она не остано- вит путь развития атомной энергетики. Дальше традиционный доклад, длившийся в общем два часа. Около 12 часов был объявлен перерыв, я поднялся на второй этаж в комнату ученого секретаря Николая Сергеевича БАБАЯ, но для того, чтобы в перерыве обсудить основные позиции доклада. Тут же в эту комнату заглянул Александр Григорьевич МЕШКОВ, - первый за- меститель Министра и сообщил, что создана Правительственная ко- миссия по Чернобыльской аварии, что я также включен в ее состав и что Правительственная комиссия должна собраться в аэропорту "Вну- ково" к четырем часам дня. Немедленно я покинул актив, сел в ма- шину и уехал к себе в Институт. Я пытался найти там кого-то из реакторщиков. С большим трудом мне удалось найти начальника отдела, кото- рый разрабатывал и вел станции с реакторами типа РБМК, а именно такой реактор был установлен на Чернобыльской АЭС, - Александра Константиновича КАЛУГИНА, который правда уже знал об аварии, сообщил мне, что со станции ночью пришел тревожный серьезный сиг- нал, шифрованный по заведенному в атомной энергетике порядку, когда при всяких отклонениях от нормы станция информирует Ми- нистерство энергетики или то Министерство которому она принадле- жит, шифрованным образом о том, что случилось. В данном случае поступил сигнал 1;2;3;4, что означало, что на станции возникла ситуация с ядерной опасностью; радиационной опасностью; пожарной опасностью; и взрывной опасностью, - т.е. присутствовали все возможные виды опасности. Казалось бы, самая тяжелая ситуация, но в то же время он мне сказал, что заранее определена соответствующими приказами коман- да, которая в зависимости от типа аварии, должна немедленно соби- раться, либо на мест оставаясь, руководить действиями персонала на объекте, либо вылетать на место. Что соответствующая команда была ночью собрана и примерно в течении трех-четырех часов выле- тела к месту происшествия. Но пока туда летели, со станции стали поступать сигналы, что реактор, а это был реактор 4-го блока ЧА- ЭС, он в общем-то управляем. Операторы пытаются вести его охлаж- дение, правда, уже было известно, что один или два человека уже скончались. Причем один скончался от механических повреждений под обломками разрушившихся сооружений, а второй погиб от термических ожогов, то есть от пожара. О лучевых поражениях ничего не сообща- лось и мало понятного было в этой информации. Но она все-таки вносила некоторое успокоение.Забрав все необходимые технические документы и от товарища КАЛУГИНА получив некоторое представление о структуре станции, о                               - 3 - возможных неприятностях, которые могут там быть, я заскочил к се- бе домой. В это время водитель привез мою жену, как мы договари- вались, с ее работы, мы должны были там состыковаться, как-то ре- шить некоторые свои семейные проблемы, которые, конечно, оказа- лись не решенными. Я ей кратко бросил, что уезжаю в командировку, ситуация непонятная, на сколько я еду, не знаю и вылетел во Вну- ково. Во Внуково я узнал, что руководителем Правительственной ко- миссии утвержден заместитель Председателя СМ СССР Борис Евдокимо- вич ЩЕРБИНА - председатель Бюро по топливно-энергетическому комп- лексу. Он был вне Москвы, находился в это время в одном из регио- нов страны, проводя там партийно-хозяйственный актив. Мы узнали, что он летит на самолете оттуда и как только прилетит, мы загру- зимся в уже подготовленный самолет и вылетим в Киев, откуда на машинах отправимся на место происшествия. В состав Правительственной комиссии первый, утвержденный, сейчас это говорю по памяти, был включен, кроме товарища ЩЕРБИНЫ, Министр энергетики МАЙОРЕЦ, заместитель Министра здравоохранения ВОРОБЬЕВ Евгений Иванович, который то же прибыл с другого региона Советского Союза во Внуково, чуть раньше ЩРБИНЫ. Был включен в состав Правительственной комиссии Заместитель Председателя Госа- томэнергонадзора Виктор Алексеевич СИДОРЕНКО, давний сотрудник нашего Института, член-корреспондент АН СССР. Был включен в состав Правительственной комиссии, кроме нас, товарищ СОРОКА - заместитель Генерального прокурора СССР, а также Федор Алексеевич ЩЕРБАК, руководитель одного из важных подразделений Комитета Государственной безопасности, и в состав Правительственной ко- миссии был включен также заместитель Председателя СМ Украины, ко- торый должен был ждать нас на месте, тов. НИКОЛАЕВ и Председатель облисполкома тов. Иван ПЛЮЩЬ. Вот примерный состав Правительст- венной комиссии, который мне запомнился первым. Как только Борис Евдокимович прилетел во Внуково, тут же он пересел в подготовленный самолет и мы вылетели в Киев. В полете разговоры были тревожными. Я пытался рассказать Бо- рису Евдокимовичу аварию на станции "Тримайален", которая прои- зошла в США в 1979 году. Показать, что скорее всего причина, при- ведшая к той аварии, никакого отношения не имеет к событиям в Чернобыле из-за принципиальной разности конструкций аппаратов. Вот в этих обсуждениях-догадках прошел часовой полет. В Киеве, когда мы вышли из самолета, первое, что бросилось в глаза, - кавалькада черных правительственных автомобилей и тре- вожная толпа руководителей Украины, которую возглавлял Председа- тель СМ Украины тов. ЛЯШКО Александр Петрович. Лица у всех были тревожные, точной информацией они не располагали, но говорили, что там дело плохо. Поскольку какой-то конкретной информации мы здесь не получили, то быстро погрузились в автомобили и я ока- зался как раз в автомобиле с тов. ПЛЮЩЕМ. Поехали на атомную электростанцию. Расположена она в 140 км. от Киева. Вечерняя до- рога была. Информации было мало, готовились мы к какой-то необыч-                               - 4 - ной работе и поэтому разговор носил такой отрывочный характер с длинными паузами и, вообще все были в напряжении и каждый из нас желал побыстрее попасть на место, понять что же там на самом деле произошло и какого масштаба событие, с которым мы должны встре- титься. Вспоминая сейчас эту дорогу, я должен сказать, что тогда мне и в голову не приходило, что мы двигаемся на встречу событию надпланетарного масштаба, событию, которое, видимо, навечно вой- дет в историю человечества как извержение знаменитых вулканов, скажем - гибель людей в Помпее или что не будь близкое к этому. В дороге мы этого еще не знали, мы просто думали, какого же масшта- ба работа нас ждет. Просто или сложно будет там, на месте, в об- щем, все мысли наши были направлены на то, что нас ждет. Через несколько часов мы достигли города Чернобыля, хотя атомная станция называется Чернобыльской, расположена она в 18 километрах от этого районного города, очень зеленого, очень при- ятного, такого тихого, сельского - такое впечатление произвел он на нас когда мы его проезжали. Там было тихо, спокойно, все как в обыденной жизни. Свернули мы на дорогу, ведущую к городу Припяти, а вот город Припять - это уже город энергетиков, город в котором жили и стро- ители и работники Чернобыльской АЭС. О самой станции, истории ее сооружения, е эксплуатации я расскажу чуть позже, чтобы не преры- вать хронологию событий. Вот в Припяти уже чувствовалась тревога, мы сразу подехали к зданию городского комитета партии, располо- женного на центральной площади города. Одним словом, гостиница, довольно приличная находилась рядом и вот здесь нас встретили ру- ководители органов местной власти. Здесь уже находился МАЙОРЕЦ, он прилетел туда раньше, чем правительственная комиссия. Находилась также группа специалистов, прибывших туда по первичному сигналу тревоги.разу было устроено первое заседание Правительственной ко- миссии. К нашему или, по крайней мере, к моему удивлению Прави- тельственной комиссии не было доложено сколь не будь точной обстановки, которая сложилась и на самой станции и в городе. Точно было доложено только то, что это произошло на 4-м бло- ке ЧАЭС во время проведения внештатного испытания работы турбоге- нератора 4-го блока в режиме свободного выбега. Во время этого эксперимента произошли последовательно два взрыва и было разруше- но здания реакторного помещения. Пострадало заметное количество персонала. Цифра была еще не точна, но было видно, что в масштабе сотен человек получили лучевое поражение. Доложили так же что уже два человека погибли, остальные находятся в больницах города и что радиационная обстановка на 4-м блоке довольно сложная. Радиа- ционная обстановка в г.Припяти существенно отличалась от нормаль- ной, но не представляла еще сколько не будь существенной опасности для радиационного поражения людей, находящихся в Припя- ти. Правительственная Комиссия, заседание которой очень энергич-                               - 5 - но, в присущей ему манере провел Борис Евдокимович ЩЕРБИНА, сразу распределила всех членов Правительственной комиссии по группам, каждая из которых должна была решать свою задачу. Первая группа, возглавить которую было поручено Александру Григорьевичу МЕШКОВУ, который также был в составе Правительствен- ной комиссии. Эта группа должна была начать определение причин, приведших к аварии. Вторая группа, во главе с тов. АБАГЯНОМ должна была опреде- лить и организовать все дозиметрические измерения в районе стан- ции и в городе Припяти и близлежащих районах, а дальше группы гражданской обороны. А в это время появился генерал ИВАНОВ, возг- лавлявший службу гражданской обороны того региона и должны были начать подготовительные меры к возможной эвакуации населения и первостепенными дезактивационными работами. Генерал БЕРДОВ, возг- лавлявший Министерство внутренних дел республики должен был действовать с точки зрения определения порядка нахождения в пора- женной зоне людей. Сам я вошел и возглавил группу, целью которой было вырабо- тать мероприятия, направленные на локализацию происшедшей аварии. Группе Евгения Ивановича ВОРОБЬЕВА было поручено заняться больными и всем комплексом медицинских мероприятий. Уже когда мы подъезжали к городу Припяти, поразило небо, ки- лометров за восемь- десять от Припяти. Багровое такое, точнее ма- линовое, зарево стояло над станцией, что делало ее совсем не по- хожей на атомную станцию. Известно, что на атомной станции с ее сооружениями, с ее трубами, из которых обычно ничего видимым об- разом не вытекает, представляют собой сооружения очень чистые и очень аккуратные. И глазу специалиста атомная станция представля- ется всегда объектом, которые не имеет никаких газов. Это ее от- личительный признак, если не говорить о специфических конструк- тивных особенностях таких станций. А тут такое вдруг - как метал- лургический завод или крупное химпредприятие, над которым такое огромное малиновое в пол-неба зарево. Это тревожило и делало си- туацию необычной. Сразу стало видно, что руководство атомной станции и руко- водство Минэнерго, какое там присутствовало, ведут себя противо- речиво. С одной стороны, большая часть персонала, руководители станции, руководство Минэнерго, прибывшие на место, действовали смело, готовы были к любым действиям. Скажем, операторы первого и второго блока не покидали свои посты. Не покидали своих постов операторы и все работающие на третьем блоке, а третий блок нахо- дился в том же здании, что и четвертый блок. В готовности были различные службы этой станции, т.е. была возможность найти любого человека, была возможность дать любую команду, любое поручение. Но какие давать команды, какие давать поручения и как точно опре- делить ситуацию до приезда Правительственной комиссии?! Она прибыла 26 в 20 час. 20 мин. Плана действий к этому вре- мени какого-то ясного и осознанного не было. Все это пришлось де- лать Правительственной комиссии. Ну, прежде всего, третий блок                               - 6 - получил команду на остановку реактора и его расхолаживание. Пер- вый и второй блоки продолжали работать несмотря на то, что его внутренние помещения имели уже достаточно высокий уровень радиа- ционного загрязнения измерявшиеся десятками, а в отдельных точках - сотнями миллирентген в час. Это внутреннее загрязнение помещений первого и второго бло- ков произошло за счет приточной вентиляции, которая не была сразу же моментально отключена и загрязненный воздух с площадки через приточную вентиляцию попал в эти помещения. А люди продолжали там работать. И вот, по инициативе Александра Егоровича МЕШКОВА пер- вая команда, которая туда пошла, должна была немедленно присту- пить к расхолаживанию и первого и второго блока. Эту команду дал именно МЕШКОВ, а не руководство станции и не руководство Минэнер- го. Команда начала немедленно выполняться. Юорис Евдокимович ЩЕРБИНА немедленно вызвал химвойска, кото- рые довольно оперативно прибыли во главе с генералом ПИКАЛОВЫМ и вертолетные части, расположенные неподалеку в г. Чернигове. Груп- па вертолетов прибыла во главе с генералом АНТОШКИНЫМ, который был начальником штаба от соответствующего подразделения ВВЭС. На- чались облеты, осмотры внешнего состояния 4-го блока ЧАЭС. В первом же полете было видно, что реактор полностью разру- шен. Верхняя плита это, так называемая, "Елена", герметизирующая реакторный отсек, находилась почти в строго вертикальном положе- нии, но под некоторым углом, т.е. видно было, что она вскрыта, а для этого нужно было довольно приличное усилие.  Значит верхняя часть реакторного зала была разрушена полностью. На крышах машин- ного зала, на площадке территории валялись куски графитовых бло- ков, либо целиковые, либо разрушенные. Виднелись довольно крупные элементы тепловыделяющих сборок. И сразу же по состоянию, по ха- рактеру разрушения мне, например, было видно, что произошел объ- емный взрыв и мощность этого взрыва порядка, так по опыту из дру- гих работ, как я мог оценить, - от трех до четырех тонн тринитро- толуола - так в тротиловом эквиваленте это можно было оценивать. Из жерла реактора постоянно истекал такой белый, на несколь- ко сот метров столб продуктов горения, видимо, графита. Внутри реакторного пространства было видно отдельными крупными пятнами мощное малиновое свечение. При этом однозначно было трудно ска- зать, что является причиной этого свечения - раскаленные графито- вые блоки, оставшиеся на месте - потому, что графит горит равно- мерно, выделяя белесые продукты обычной химической реакции. А ви- димый все-таки свет, который потом отражался в небе, это было свечение раскаленного графита. Такая мощная раскаленность графи- товых блоков. Были быстро определены мощности излучения в различных точках вертикальных и горизонтальных плоскостей.      Было видно, что активности вышло наружу 4-го блока достаточ- но много, но первый вопрос, который всех нас волновал, был вопрос о том, работает или не работает реактор или часть его, т.е. про- должается ли процесс наработки короткоживущих радиоактивных изо-                               - 7 - топов. Поскольку это необходимо было быстро и точно установить была предпринята первая попытка военным бронетранспортером, при- надлежавшим химвойскам, были вмонтированы датчики, которые имеют и гамма каналы измерений и нейтронные каналы измерений. Первое измерение нейтронным каналом показало, что якобы существует мощ- ное нейтронное излучение. Это могло значить что реактор продолжа- ет работать. Для того, чтобы в этом разобраться мне пришлось самому на этом бронетранспортере подойти к реактору и разобраться в том, что в условиях тех мощных гамма-полей, которые существовали на объекте, нейтронный канал измерений, как нейтронный канал, конеч- но, не работает, ибо он чувствует те мощные гамма-поля, в которых этот нейтронный канал как измеритель просто неработоспособен. Поэтому, наиболее достоверная информация о состоянии реакто- ра была нами получена по соотношению коротко и долго относительно живущих изотопов йода 134 и 131 и, путем радиохимических измере- ний, довольно быстро убедиться в том, что наработки короткоживу- щих изотопов йода не происходит и, следовательно, реактор не ра- ботает и он находится в подкритическом состоянии. Впоследствии, на протяжении нескольких суток, неоднократный соответствующий анализ газовых компонент показывал отсутствие истекающих короткоживущих изотопов. И это было для нас основным свидетельством подкритичности той топливной массы, которая оста- лась после разрушения реактора. Сделав эти первичные оценки о том, что реактор не является работающим, далее нас стали следую- щие вопросы волновать. Это судьба населения, количество персона- ла, которое должно быть на станции и которое должно ее, даже в таком  положении обслуживать - первые вопросы. Прогнозирование возможного поведения той топливной массы, которая осталась после разрушения реактора, определение геометрических размеров и всяких возможных ситуаций и избрание способа действия. К вечеру 26-го все возможные способы залива активной зоны были испробованы, но они ничего не давали кроме довольно высокого парообразования и распространения воды по различным транспортным коридорам на соседнем блоке. Ясно было, что пожарники в первую же ночь ликвидировав пожары и очаги пожаров в машинном зале, то сде- лали это они очень оперативно и точно. Иногда вот думают, что значительная часть пожарников получи- ла высокие дозы облучения потому, что они стояли в определенных точках как наблюдатели за тем не возникнут ли новые очаги пожаров и кое-кто их осуждал за это, считая, что это решение было негра- мотным, неправильным. Это не так, потому, что в машинном зале находилось много масла и водород в генераторах и много было источников, которые могли вызвать не только пожар но и взрывные процессы, которые могли привести к разрушению, скажем и третьего блока ЧАЭС. Поэто- му действия пожарных в этих конкретных условиях были не просто героическими но и грамотными, правильными и эффективными в том смысле, что они обеспечивали первые точные мероприятия по локали-                               - 8 - зации возможного распространения случившейся аварии. Следующий вопрос возник перед нами когда стало ясно, что из кратера разрушенного четвертого энергоблока выносится довольно мощный поток аэрозольной газовой радиоактивности. Ясно было, что горит графит и каждая частица графита несет на себе достаточно большое количество радиоактивных источников. Значит, стала перед нами сложная задача: - скорость, обычная скорость горения графита где-то составляет тонну в час. В 4-м блоке было заложено около двух с половиной тысяч тонн графита. Следовательно 240 часов, при нормальном горении эта масса могла бы гореть, унося с продуктами своего горения ту радиоактивность которую могла набрать и расп- ространить на большие территории.При этом температура внутри разрушенного блока скорее всего была бы ограничена температурой горения графита, то есть, в райо- не полутора тысяч градусов или чуть выше, но выше бы не поднима- лась. Установилось бы некоторое такое равновесие. Следовательно, топливо, таблетки окиси урана, могли бы расплавиться и не давать дополнительного источника радиоактивных частиц. Но этот многод- невный вынос радиоактивности с продуктами горения значит, конечно привел бы к тому, что огромные территории оказались бы интенсивно зараженными различными радионуклидами. Поскольку радиационная обстановка какие-то эффективные действия предполагала, делать их представлялось возможным производить только с воздуха и с высоты не менее чем двести метров над реактором, то соответствующей тех- ники, которая позволяла бы, скажем, традиционно с помощью воды и пены и других средств завершить гашение графита, не было. Надо было искать нетрадиционные решения и мы начали думать об этих нетрадиционных решениях. Нужно сказать, что наши размыш- ления сопровождались постоянными консультациями с Москвой, где у аппарата ВЧ постоянно находился, скажем, Анатолий Петрович АЛЕКСАНДРОВ. Активно участвовал в наших рассуждениях целый ряд сотрудников Института атомной энергии, сотрудники Министерства энергетики. Каждая служба, например, пожарники по своей части держали соответствующую связь со своими Московскими организация- ми. Уже на второй день пошли различные телеграммы, предложения. Из-за рубежа предлагали вообще разные варианты воздействия на го- рящий графит с помощью различных смесей. Логика принятия решения была такая. Прежде всего нужно было ввести столько, сколько можно боро-содержащих компонентов, кото- рые при любых перемещениях топливной массы, при любых неожиданных ситуациях, обеспечили бы в кратере разрушенного реактора доста- точно большое количество эффективных поглотителей нейтронов. К счастью на складе оказалось незагрязненным достаточно большое ко- личество (сорок тонн) карбида бора, который и был прежде всего с вертолетов сверху заброшен в жерло разрушенного реактора. Таким образом, первая задача - задача введения нейтронного поглотителя максимального размера и количества была выполнена быстро и оперативно. Вторая задача - задача, связанная с введением таких средств,                               - 9 - которые стабилизировали бы температуру, заставляя энергию выделя- ющуюся при распаде мощной топливной массы затрачиваться на фазо- вые переходы. Первое предложение, которое, скажем, мне пришло в голову, и которое было мною предложено - забросать в реактор максимальное количество железной дроби. На станции ее было доста- точно большое количество. Это железная дробь, которая вводится обычно в бетон при строительстве, что бы сделать его тяжелым, но оказалось, что склад, на котором эта железная дробь храниться, во-первых оказался накрытым проходящим первичным облаком после взрыва и работать с сильно зараженной дробью было практически не- возможно. Во-вторых, нам не была известна температура, при кото- рой возможно стабилизировать, допустим, скажем, что там темпера- тура средне-массовая была бы существенно меньше, чем температура плавления железа. Тогда введение железа в этом смысле, ну, было бы недостаточно. По крайней мере потому, что мы пропустили бы мо- мент возможной стабилизации температуры на более низком уровне. Поэтому в качестве таких стабилизаторов температуры были предло- жены и после многочисленных консультаций и обсуждений выбраны два компонента: свинец и доломит. Первый ясно - он плавится при низ- кой температуре. Во-первых - легкоплавкий металл. Во-вторых - об- ладает некоторой способностью экстрагировать радиоактивные эле- менты. В-третьих он способен, застывая, относительно в холодных местах создавать защитный экран от гамма-излучения и поэтому это решение - правильное. Конечно, оставалась опасность того, что температуры существенно более высокие, то заметная часть свинца может испариться и где-то там при обыкновенной температуре 1600-1700 градусов и тогда в дополнение к радиоактивному  загряз- нению может возникнуть свинцовое загрязнение местности и с эффек- тивной стороны роли этот компонент не сыграет. Поэтому группа из Донецка, принадлежащая Министерству энергетики Украины, была от- дана в мое распоряжение. Они располагали шведской фирменной (фир- мы "Ада") техникой, тепловизорами, начали постоянные облеты чет- вертого блока, фиксируя температуру поверхности. Задача была неп- ростая потому, что датчиками в этих тепловизорах служат полупро- водники и нужно было ухитриться правильно интерпретировать ре- зультат, имея ввиду, что мощное гамма-излучение, попадающее на полупроводник, существенно искажало результаты измерения. Поэтому я предложил наряду с вот с такими тепловизорными измерениями тем- пературы 4-го блока, производимыми с воздуха, дополнить эти изме- рения с земли прямыми термопарными измерениями. Эту операцию осуществлял Евгений Петрович РЯЗАНЦЕВ вместе с вертолетчиками. На длинных фалах опускали термопары. Это тоже бы- ла непростая работа - измерить температуру поверхности.И, наконец, поскольку продолжалось горение графита, то мною было предложено осуществлять в различных точках разрушенного ре- актора производить воздухозабор проб и направлять в Киев для оп- ределения компонент СО и СО2 и их соотношение, по которым хотя и с не очень большой точностью, но все таки можно было судить о максимальных температурах, в которых находится разрушенный 4-й                               - 10 - блок. Совокупность всех данных привела нас к тому, что в зоне ре- актора существуют, но небольшие области высокой температуры, максимальной, которую нам удалось обнаружить, составляло две тысячи градусов. Ну, а основные поверхности проявляли себя в об- ласти температуры, не превышающей триста градусов Цельсия. Поэто- му в этом смысле заброс свинца мог быть эффективным. После таких оценок было принято соответствующее решение и 2400 тонн свинца в различных его формах были введены с высокой точностью и с большим мастерством вертолетными службами. Количество вводимого свинца возрастало день ото дня. Я был поражен тому темпу, тому масштабу с которым весь необходимый ма- териал был доставлен для выполнения этой операции. Но, учитывая, что были высокотемпературные области, было ре- шено использовать и карбонат, содержащий породы, в частности, до- ломит, назначением которого было то же самое. Там где возможно было стабилизировать температуру, затратив энергию на разложение доломитовых компонентов, скажем, оставался Магний ОА - оксит, до- вольно хорошо проводящий тепло и как свинец, попавший на место, расширяющий зону теплоизлучения, теплопроводя по всем металли- ческим конструкциям выделяемое тепло. Но оксит магния, конечно не металл. Теплопроводность его безкорментна и больше, а образую- щийся оксит в природе нарушал концентрацию кислорода в зоне горе- ния и способствовал прекращению горения. Вся эта группа металлов, по этой, примерно, логике вводилась в зону разрушенного реактора. Анатолий Петрович АЛЕКСАНДРОВ очень советовал нам начать вводить глину, которые являются неплохими сорбентами для выделяю- щихся радионуклидов. Вводимые глины и большое количество песка просто как фильтрующего слоя способно задержать выходящий там случай, если начнут все таки плавиться таблетки с двуокисью ура- на, начнут выделяться радиоактивные компоненты, что бы часть из них хотя бы задержать внутри реактора. Ясно конечно, что сбросы любых предметов с 200-метровой высоты, создавал сложную ситуацию вокруг 4-го блока, потому, что каждый сброс тяжести весом более 200 кг. с высоты 200 метров под- нимал вверх облако пыли после удара и пыль эта несла с собой мно- го радиоактивности, но образуемые частицы, поднимающиеся в это время на верх агломерировались, укрупнялись и выпадали где-то в зоне 4-го блока или, по крайней мере, на площадке станции. И в этом смысле даже само облако играло роль защиты для того, что бы мелкие аэрозольные частицы не продвигались на существенные расстояния, чем зона самой станции. Судя по характеру выноса ра- диоактивности из зоны 4-го блока как по величине, так и по дина- мике этого выноса, все эти мероприятия оказались достаточно эф- фективными и заметная часть активности была локализована, не распространилась на большие расстояния, за исключением, скажем, какого-то количества цезия и стронция - наиболее низко-плавкой компоненты топлива. Так, в общем, в сумме мероприятий, позволило как-то закупо- рить четвертый блок, создать фильтрующий слой, не допустить плав-                               - 11 - ления самого топлива в силу возможности проведения достаточно большого количества, то есть не проведения естественного прохож- дения достаточно большого количества эндотермических реакций. И все это позволило ограничить заметным образом зону распростране- ния радиоактивности из района 4-го блока станции на наиболее уда- ленные территории. Это вот мероприятия, связанные с локализацией. Эти решения, так по этой схеме принимались 26 вечером, а реализовывались они с 26 апреля и по 2 мая, включительно. Вот основной период, когда осуществлялся очень интенсивный заброс всех материалов. После 2-го мая заброс был прекращен, несколько дней была пауза, затем, где-то после 9-го мая, когда при облете 4-го блока было обнаружено пламенеющее пятно. Значит, то ли графитовой кладки, то ли какой-то металлической конструкции достаточно высокой температуры. Туда было сброшено еще 80 тонн свинца. Это был последний массированный сброс материалов в зону 4-го реактора. Кроме вот таких материалов, которые имели назначение стаби- лизировать температуру внутри 4-го блока, либо создать необходи- мый фильтрующий слой, в зоне 4-го реактора, по предложению Бориса Венеаминовича ГИДАСПОВА, члена-корреспондента АН, который прибыл на помощь работающей там группе (это было уже позднее, где-то после 10 мая) осуществлялась операция по пылеподавлению. Соот- ветствующие растворы, содержащие пыленеобразующие материалы зали- вались в пластиковые мешки, забрасывались в зону реактора, где при падении они разрывались, раствор покрывал значительную по- верхность разрушенного блока и полимеризуясь, застывал там тоже.Дополнительно такой фильтрующий слой создавался на материалах способных к пылению и дальнейшему распространению. Все это были мероприятия, намеченные, повторяю, 26 апреля вечером. В общем, во всей своей совокупности длилось где-то до 12, может, 15 мая, при- чем загрузка основных материалов был закончен, как уже было ска- зано - 2-го мая. Вот эта линия локализации аварии. Естественно, эти мероприя- тия сопровождались постоянными забросами воздуха на фильтры оцен- кой и количество выносимых из 4-го блока радиоактивных компонен- тов и видна была динамика. Если первоначальная сумма активности, я не имею ввиду первое первичное радиоактивное облако, вынесенное в момент взрыва, а вынос радиоактивности уже в стационарных усло- виях составляли 1000 кюри в сутки, то скажем, к моменту моего отъезда из Чернобыля, второго отъезда, 12 мая - эта величина уже не превышала 100-н кюри в сутки и потом она все более и более уменьшалась. Было, конечно, много споров по точности, правильности забора проб, по точности и правильности измерения и расчетов, которые делались на основании проведенных измерений. Все это говорило о том, что даже простые дозиметрические измерений высокой культуры во всех точках в которых бы их не проводили, не было. Но об этом опыте несколько слов будет чуть позже сказано.                               - 12 - Вот я описал работу до и после локализации последствий ава- рии, но еще более существенным элементом решения Правительствен- ной комиссии 26-го апреля был вопрос о населении. Сразу после принятия решения о расхолаживании 4-го блока бы- ло принято решение об обсуждении вопроса о городе Припяти. 26-го вечером радиационная обстановка в нем была еще более или менее благополучная. Измеряемые от миллирентгена в час до максимальных значений - десятков миллирентген в час, конечно это не здоровая обстановка, но она еще позволяла казалось бы какие-то размышле- ния. Вот в этих условиях с одной стороны, повторяющихся радиаци- онных измерений, с другой стороны, в условиях, когда медицина бы- ла ограничена сложившимися порядками, инструкциями, в соот- ветствии с которыми эвакуация могла быть начата в том случае, если бы для гражданского населения существовала бы опасность по- лучить 25 биологических рентген на человека в течении какого-то периода времени пребывая в этой зоне и обязательной такая эвакуа- ция становилась только в том случае, если бы угроза получения населением 75 биологических рентген на человека во время пребыва- ния в пораженной зоне. А в интервале от 25 до 75 рентген право принять решение при- надлежало местным органам. Вот в этих условиях и шли дискуссии, но тут я должен сказать, что физики, особенно, Виктор Алексеевич СИДОРЕНКО, предчувствуя, что динамика будет меняться не в лучшую сторону, настаивали на обязательном принятии решения об эвакуа- ции, но и, значит, медики здесь, что-ли, уступили физикам и где-то в 10 или 11 часов вечера 26-го апреля Борис Евдокимович, прослушав нашу дискуссию, принял решение об обязательной эвакуа- ции. После этого представители Украины: тов. ПЛЮЩЬ и тов. НИКОЛА- ЕВ приступили к немедленной подготовке эвакуации города на следу- ющий день. Это была не простая процедура, нужно было организовать необ- ходимое количество транспорта. Оно было вызвано из Киева. Нужно было точно разведать маршруты, по которым вести население, а ге- нерал БЕРДОВ возглавил работу по их определению и оповещению населения с тем, чтобы они не выходили из каменных домов. К сожалению это значит, что информация шла путем устного ин- формирования через заходы в подъезды, вывешивания всяких объявле- ний и, видимо, не до всех дошла, потому, что утром 27 на улицах города можно было видеть и матерей, везущих в колясках своих де- тей, детишек, перемещающихся по городу и вообще некоторые, так сказать признаки такой обычной воскресной жизни. Нам одиннадцать часов утра уже было официально объявлено, что весь город будет эвакуирован к 14 часом. Был полностью собран весь необходимый транспорт, определены маршруты следования и пря- мо в два, два с половиной часа, практически весь город, за исклю- чением персонала, так же определенного, только который был необ- ходим для функционирования коммунальных служб города и для тех                               - 13 - людей, которые были связаны со станцией, вся остальная часть населения город покинула. Персонал, который должен был обслуживать Чернобыльскую АЭС был перемещен в пионерский лагерь