Другие источники влияния на суждения

Просвещение присяжных

Можно ли сказать, что присяжные критически оценивают показания свидетелей? Подсказывает ли им их интуиция, как обстоятельства, при которых проводилось опознание, влияют на его надежность? Что им известно о самоуверенности свидетелей и о том, можно ли принимать ее в расчет? Знают ли они о том, как влияют на память «наводящие» вопросы, которые задавались в ходе следствия, стресс, полученный во время происшествия, время, прошедшее между ним и интервью, расовая принадлежность подозреваемого и то, насколько точны или неопределенны воспоминания о разных деталях происшествия? Результаты исследований, проведенных в Канаде, Великобритании и в США, дают основания говорить, что присяжные недооценивают большинство этих факторов, которые, как известно, способны повлиять на показания свидетелей (Cutler et al., 1988; Noon & Holin, 1987; Wells & Turtle, 1987).
В наши дни для консультаций присяжных нередко приглашают специалистов (обычно это делают адвокаты обвиняемого), задача которых — проверить свидетельские показания. Они информируют присяжных примерно о том же, о чем вы только что прочитали, и эти знания должны помочь им оценить показания свидетелей защиты и обвинения. В табл. Б.1, составленной на основании результатов опроса 63 специалистов по свидетельским показаниям, перечислены те факторы, влияющие на свидетельские показания, которые признаны важными большинством экспертов и должны учитываться при их рассмотрении в зале суда.

Таблица Б.1. Факторы, влияющие на свидетельские показания

Фактор	Процент специалистов, согласных с тем, что этот фактор важен и должен учитываться при рассмотрении свидетельских показаний
1. Формулировка вопроса. Показания свидетеля о том или ином событии могут зависеть от того, как сформулированы вопросы, на которые он отвечает	97
2. Инструктирование перед опознанием. Инструкции полицейских могут повлиять на готовность свидетеля опознать подозреваемого и (или) на то, что он (или она) опознают именно его	95
3. Информация, полученная свидетелем после события. Показания свидетеля о событии нередко отражают не только то, что они действительно видели, но и информацию, которую они получили уже после события	87
4. Точность или уверенность? Уверенность свидетеля еще не гарантирует точности опознания им подозреваемого	87
5. Установки и ожидания. Восприятие свидетелем события и его воспоминания о нем могут зависеть от его установок и ожиданий	85

(Источник:Kassin, Ellsworth & Smith, 1989.)

Эксперты обращают внимание присяжных на следующие обстоятельства.
— Свидетели нередко воспринимают события избирательно.
— Обсуждение событий может изменить их воспоминания и внести в них дополнения.
— Результаты исследований, авторы которых инсценировали преступления, позволяют говорить о том, что свидетели часто ошибаются при опознании. Ошибка наиболее вероятна, если приглашенные для участия в опознании люди по своим внешним данным резко отличаются от базового описания подозреваемого, представленного свидетелем.
— Свидетели особенно склонны ошибаться при опознании человека, принадлежащего к другой расе (глава 9).
— Присяжные не должны принимать во внимание уверенность, с которой свидетель дает показания.
Присяжные, знающие, какие условия должны быть соблюдены, чтобы показаниям свидетелей можно было доверять, более склонны верить таким показаниям (Cutler et al., 1989; Wells, 1986). Более того, адвокаты и судьи учитывают важность некоторых из этих факторов, когда решают вопрос о том, предавать гласности результаты опознания подозреваемого свидетелем или нет (Stinson et al., 1996; 1997).

Резюме

Сотни экспериментов, проведенных в последнее время, были посвящены детальному исследованию судебных процедур, ибо социальные психологи считают, что судебное заседание — естественный контекст для изучения формирования суждений и что принципы и методы социальной психологии способны по-новому осветить важные аспекты судопроизводства.
Результаты экспериментов свидетельствуют о том, что как свидетели, так и присяжные не свободны от иллюзии, будто у каждого конкретного свидетеля «ментальное оборудование, предназначенное для запоминания и воспроизведения событий» функционирует так, что существенные ошибки исключены. Однако по мере того как свидетель вспоминает и раз за разом пересказывает увиденное, в его воспоминания вкрадываются ошибки. Исследователи предлагают разные способы, которые могут быть использованы для минимизации ошибок как в свидетельских показаниях, так и при использовании последних присяжными.

Указания судьи

Инструктируя присяжных, судьи призывают их игнорировать информацию, не относящуюся к рассматриваемому делу. Каждый из нас может припомнить драматичную сцену в зале суда и возглас адвоката: «Ваша честь! Я протестую!», — после чего судья, удовлетворив протест, приказывает присяжным не принимать во внимание «наводящий» вопрос адвоката противоположной стороны или ремарку свидетеля. Почти во всех штатах США есть законы, направленные на защиту жертв изнасилований, в соответствии с которыми запрещаются или ограничиваются свидетельские показания о прежней сексуальной жизни жертвы. Подобные показания, хоть они и не имеют непосредственного отношения к рассматриваемому делу, обладают способностью вызывать у присяжных большее доверие к утверждениям подсудимого о том, что женщина была согласна на сексуальный контакт (Borgida, 1981; Cann et al., 1979).
Если подобные заслуживающие доверия, незаконные или приносящие вред показания тем не менее все же «просочатся» в зал суда (благодаря стараниям защитника подсудимого или болтливости свидетеля), будут ли присяжные следовать наставлениям судьи, призывающего их игнорировать эту информацию? И достаточно ли судье просто напомнить присяжным, что «речь идет не о том, нравится вам подсудимый или нет, а о том, совершил ли он преступление, в котором его обвиняют»?

Социальная психология в моей работе
Когда я изучала социальную психологию, меня более всего интересовало практическое использованием принципов и методов этой науки в различных организациях и в деятельности правоохранительных органов и судов. В дальнейшем я занялась организационной психологией и, получив степень доктора философии, в течение последнего десятилетия большую часть времени посвятила участию в качестве эксперта в делах, связанных с выплатами компенсаций, и изучению вопроса о том, как организации и суды оценивают людей. Я поняла, что сведения о том, как люди воспринимают и объясняют происходящее, почерпнутые мною из социальной психологии, имеют самое непосредственное отношение к тому, как оценивают людей в реальной жизни. Будь в нашем обществе больше людей, имеющих представление о том, что такое социальная психология и как она объясняет восприятие людьми окружающего мира, мы могли бы значительно лучше и правильнее отбирать персонал и справедливее оценивать своих работников. Я часто перечитываю разделы учебника, посвященные восприятию, и, будучи университетским преподавателем организационной психологии, стараюсь как можно лучше учить других тому, что знаю сама.
СтефаниМойлан,University of New South Wales, Сидней, Австралия
---

Вполне возможно, что недостаточно. Результаты нескольких экспериментов показывают: хотя присяжные и озабочены соблюдением процессуальных норм (Fleming et al., 1999), порой им бывает трудно игнорировать такие непозволительные (с точки зрения закона) свидетельства, как криминальное прошлое подсудимого. Когда Стэнли Сью, Рональд Смит и Кэти Колдуэлл дали студентам Вашингтонского университета описание ограбления бакалейно-гастрономического магазина, во время которого было совершено убийство, и резюме аргументов обвинения и защиты, никто из студентов не признал обвиняемого виновным, поскольку доказательная база обвинения была слабой (Sue, Smith & Caldwell, 1973). Однако после того, как к этим материалам экспериментаторы добавили пленку с записью телефонного разговора, изобличавшего обвиняемого, около 30% признали его виновным. Влияние неопровержимой улики оказалось сильнее слов судьи о том, что запись разговора — доказательство, полученное незаконным путем, а потому не может быть принято во внимание при вынесении приговора.
Шарон Вулф и Дэвид Монтгомери нашли, что требование судьи игнорировать показания («Это не должно повлиять на ваши суждения о деле. У вас нет иного выхода, как только пропустить их мимо ушей») может привести к диаметрально противоположному результату, и влияние показаний, от которых нужно отвлечься, лишь возрастает (Wolf & Montgomery, 1977). Возможно, подобные заявление подталкивают присяжных к реактивному сопротивлению. Не исключено и другое объяснение: они делают присяжных более чувствительными, более внимательными к противозаконным показаниям. Что будет, если я скажу вам: дочитывая это предложение, не смотрите на свой нос? Судьям гораздо легче изъять недопустимые показания из протокола судебного заседания, чем стереть их из памяти присяжных. Как говорят порой юристы-практики, «нельзя запретить людям вспоминать». Сказанное в первую очередь относится к информации эмоционального характера (Edwards & Bryan, 1997). Если присяжные услышат образный рассказ о том, что в прошлом обвиняемый «нанес одной женщине колото-резаную рану», свое внимание они вопреки наставлениям судьи скорее обратят на него, чем если они услышат менее эмоциональные слова о «нападении с применением смертоносного оружия».
Результаты исследований говорят о том, что присяжным трудно отрешиться и от информации о деле, которая появляется в прессе до суда, особенно если речь идет не об «экспериментальных», а о настоящих жюри и о серьезных преступлениях (Steblay et al., 1999). Джеффри Крамер и его коллеги провели следующий крупномасштабный эксперимент: сообщили 800 испытуемым, исполнявшим роли присяжных (в основном это были люди, входившие в реальные списки присяжных), почерпнутые из средств массовой информации сведения о криминальном прошлом человека, обвиняемого в ограблении супермаркета (Kramer et al., 1990). Затем присяжные смотрели видеозапись судебного процесса, причем одни из них слышали обращение судьи с требованием пренебречь «досудебной» информацией, а другие — нет. Призыв судьи не возымел никакого действия. Более того, люди, попавшие под влияние подобной информации, как правило, отрицают это, что затрудняет отстранение от участия в процессе пристрастных присяжных (Moran & Cutler, 1991). В экспериментальных условиях влияния досудебной информации не удавалось избежать даже тогда, когда присяжные давали обещание отрешиться от того, что им стало известно до суда, и быть беспристрастными (Dexter et al., 1992). Похоже, у адвокатов О. Джей Симпсона были основания волноваться по поводу той шумихи, которая была поднята масс-медиа вокруг их подзащитного еще до начала процесса. А судья совсем не напрасно запретил присяжным принимать во внимание эту информацию и приказал изолировать их на время процесса.
{Журналы, вышедшие в свет вскоре после ареста О. Джей Симпсона по обвинению в убийстве бывшей жены и ее друга. Смогут ли присяжные отрешиться от того, что они узнали из средств массовой информации еще до суда, и беспристрастно оценивать факты? Хотя сами присяжные утверждают, что эти сведения не оказывают на них никакого влияния, результаты экспериментов свидетельствуют об обратном}
Чтобы минимизировать влияние противозаконных показаний, судьи могут предупредить присяжных о том, что некоторые свидетельства, в том числе и информация о прошлой сексуальной жизни жертвы изнасилования, к делу не относятся. Но если такие показания уже повлияли на мнение присяжных, предостережение судьи может оказаться менее действенным (Borgida & White, 1980; Kassin & Wringhtsman, 1979). Чтобы этого не произошло, полезно проводить досудебные тренировочные занятия (Smith, 1991). Присяжные, проинформированные о правилах и нормах судопроизводства и о стандартных требованиях, предъявляемых к доказательствам, лучше понимают саму процедуру суда и более склонны воздерживаться от каких бы то ни было суждений до получения всей относящейся к делу информации.
Однако лучше вообще «не допускать» противозаконную информацию в зал суда: показания свидетелей можно записывать на пленку, которую судья просматривает раньше присяжных, делая необходимые купюры. Подобно тому как результаты опознания не зависят от того, проводится оно «вживую» или по видеозаписи, так и «живые», и записанные на пленку показания оказывают практически одинаковое влияние (Cutler et al., 1989; Miller & Fontes, 1979). Возможно, в будущем в залах суда появятся мониторы, передающие изображения в натуральную величину. Противники использования видеозаписей в судебном процессе исходят из того, что при этом присяжные лишаются возможности видеть, как обвиняемый и другие реагируют на показания свидетелей. Ее сторонники утверждают, что подобный подход не только позволит судьям изымать из показаний свидетелей то, что закон запрещает им говорить, но и ускорит судебный процесс и позволит свидетелям рассказать о событиях, имеющих принципиальное значение, пока они еще живы в памяти.

Резюме

Обстоятельства дела обычно бывают достаточно убедительными для того, чтобы у присяжных была возможность отрешиться от своих пристрастий и вынести объективное суждение. Но когда доказательства неоднозначны, велика вероятность того, что присяжные истолкуют их в соответствии со своими предвзятыми мнениями и проникнутся симпатией к обвиняемому, особенно если он хорош собой или имеет много общего с ними.
Если присяжные до суда «подверглись обработке» средствами массовой информации или познакомились с противозаконными показаниями свидетелей, смогут ли они последовать наставлениям судьи и полностью проигнорировать полученную при этом информацию, когда придет время принимать решение? Результаты экспериментов свидетельствуют о том, что в инсценированных судебных процессах присяжные иногда выполняют распоряжения судей, но часто, если инструктаж судьи следует за получением противозаконных сведений, им это не удается.

Отбор присяжных

Поскольку присяжные — отличающиеся друг от друга индивиды, могут ли участвующие в процессе юристы сознательно отобрать в жюри людей, которые будут поддерживать их? Если верить юридическому фольклору, — да. Как откровенно признался один президент Американской ассоциации судебных юристов, «благодаря их исключительной чувствительности к малейшим нюансам человеческого поведения от адвокатов-практиков не ускользают даже едва заметные намеки на предвзятость или на неспособность принять надлежащее решение» (Bigam, 1977).
Помня о том, что наши суждения о других подвержены ошибкам, социальные психологи сомневаются, что адвокаты обладают каким-то высокочувствительным прибором, неким «социальным счетчиком Гейгера». Примерно в 6000 судебных процессов, ежегодно проходящих в США, и отбирать присяжных, и разрабатывать стратегию юристам помогают консультанты (Gavzer, 1997). В нескольких известных процессах социологи использовали «научный метод отбора присяжных», чтобы помочь адвокатам отсеять тех, кто, скорее всего, не стал бы сочувствовать их подзащитным. Широкую известность получил процесс над двумя бывшими членами правительства президента Никсона, консерваторами Джоном Митчеллом и Морисом Стансом. Результаты проведенного опроса показали: с точки зрения защиты, в качестве присяжного «наименее желателен либерал, еврей и демократ, который читает TheNew-YorkTimes или Post,принадлежит к числу поклонников Уолтера Кронкайта, интересуется политикой и прекрасно знает все обстоятельства Уотергейта» (Zeisel & Diamond, 1976). Из девяти первых процессов, присяжные для которых отбирались на основании «научных» методов, защита выиграла семь (Hans & Vidmar, 1981; Wrightman, 1978). Защитники О. Джей Симпсона при отборе присяжных тоже прибегли к помощи консультанта и выиграли уголовный процесс (Lafferty, 1994). Встретившись с журналистами сразу после вынесения оправдательного приговора, руководитель группы адвокатов Джонни Кохрэн первым делом поблагодарил консультанта, участвовавшего в отборе присяжных.
В наши дни многие практикующие адвокаты пользуются научным методом формирования жюри присяжных и определяют с его помощью вопросы, которые позволяют предотвратить попадание в них людей, предвзято относящихся к их клиентам, и большинство из них удовлетворены результатами (Gayoso et al., 1991; Moran et al., 1994). Когда судья обращается к присяжным: «Если вы читали об этом деле нечто такое, что может помешать вам быть объективными, поднимите руки», — большинство присяжных открыто не признаются в своей предвзятости. Чтобы выявить предубежденных, необходимо расспросить каждого. Например, если судья разрешает адвокату выяснить, как потенциальные присяжные относятся к наркотикам, у адвоката нередко появляется возможность представить себе, какой приговор они могут вынести по делу о незаконной транспортировке наркотиков (Moran et al., 1990). Точно так же и люди, которые признаются в том, что «не слишком доверяют психиатрам и их диагнозам», скорее всего, не согласятся с линией защиты, построенной на невменяемости подсудимого (Cutler et al., 1992).
Индивидуальные особенности присяжных проявляются преимущественно в их отношении к специфическим аспектам процесса. Расовые предрассудки проявляются тогда, когда дело «отягощено расовыми обстоятельствами», гендер, судя по всему, дает о себе знать только при вынесении приговоров по делам об изнасиловании и избиении женщин; убежденность в том, что ответственность лежит на человеке, а не на корпорации, в которой он работает, — при рассмотрении исков против бизнесменов в связи с производственной травмой (Ellsworth & Mauro, 1998).
Вопреки восторгам — и соображениям этического порядка — по поводу научного подхода к отбору присяжных результаты экспериментов показывают, что установки и личностные качества последних не всегда прогнозируют вердикты. «Нет не только таких волшебных вопросов, которые можно было бы задать потенциальным присяжным, но даже и гарантии того, что, имей мы такие вопросы, они могли бы выявить полезные корреляции между поведением и установками или личностными качествами», — предостерегают Стивен Пенрод и Брайан Катлер (Penrod & Cutler, 1987). С ними соглашаются специалисты Майкл Сакс и Рейд Хасти: «Результаты всех исследований без исключения дают основание утверждать, что вердикты присяжных в значительно большей степени зависят от доказательной базы, чем от их индивидуальных особенностей» (Saks & Hastie, 1978, p. 68). Публичная клятва «судить по справедливости», которую присяжные дают в зале суда, и инструкции судьи, призывающего их быть беспристрастными, обязывают присяжных соблюдать нормы правосудия, что и делают большинство из них.
В экспериментальных условиях личностные качества и общие установки присяжных проявляются только тогда, когда доказательная база неоднозначна. Однако, как отмечают Гари Моран и его коллеги, «разве вы не приветствовали бы научный подход к отбору присяжных, если бы вам грозила смертная казнь, хоть вам и известно, что он прогнозирует поведение присяжных лишь чуточку надежнее, чем ваш адвокат?»
И тем не менее наибольшее значение имеют обстоятельства дела, и в первую очередь — улики и свидетельские показаний. Вот как формулируют эту мысль Сакс и Хасти: «Человеческое поведение наводит на мысль о том, что, хотя все мы, в том числе и присяжные, — неповторимые индивидуальности, различия, существующие между нами, ничтожны по сравнению со сходством. Более того, ситуации, с которыми сталкиваются люди, отличаются друг от друга значительно больше, чем они сами» (Saks & Hastie, 1978, p. 69).

Резюме

Важно не только то, что происходит в зале суда, но и то, что происходит с каждым присяжным в отдельности и между ними.
Формируя свои суждения, присяжный: 1) создает сценарий, объясняющий факты; 2) обдумывает инструкции, полученные от судьи; 3) сравнивает свое понимание сути дела с возможным приговором.
При рассмотрении дел, по которым возможно вынесение смертных приговоров, личностные качества присяжных способны повлиять на их решение. Присяжные — сторонники смертной казни или чрезвычайно авторитарные — более склонны к вынесению смертных приговоров определенной категории обвиняемых. Тем не менее наибольшее значение имеют не личностные качества присяжных и не их общие установки, а ситуация, на которую они должны отреагировать.

Жюри присяжных как группа

Какие факторы влияют на процесс превращения предварительных суждений отдельных присяжных в коллективное решение, принятое всем жюри?
Представьте себе жюри присяжных, которое сразу же по окончании процесса удаляется в совещательную комнату и приступает к обсуждению. По мнению исследователей Гарри Калвена и Ганса Цайзеля, вероятность того, что присяжные не смогут сразу же прийти к согласию, — более 60% (Kalven & Zeisel, 1966). Тем не менее после дискуссии в 95% случаев достигается консенсус.
Только в США ежегодно 300 000 раз немногочисленные группы людей, представляющие собой выборки из 3 миллионов граждан и исполняющие обязанности жюри присяжных, собираются вместе, чтобы найти коллективное решение (Kagehiro, 1990). Подвержены ли они и жюри присяжных в других странах тем же самым социальным влияниям, от которых зависят решения, принимаемые прочими группами: влиянию большинства и меньшинства, влиянию групповой поляризации и огруппленного мышления? Давайте начнем с простого вопроса: можно ли предсказать вердикт присяжных, если нам известны их изначальные склонности?
Закон запрещает наблюдать за работой настоящих жюри. Так что исследователям не остается ничего другого, как только инсценировать работу присяжных: знакомить испытуемых, исполняющих их роли, с обстоятельствами разных дел и предлагать им обсуждать вердикты. Специалисты из Университета штата Иллинойс Джеймс Дэвис, Роберт Холт, Норберт Керр и Гарольд Стассер тестировали разработанные ими принципиальные математические модели, прогнозирующие различные групповые решения, в том числе и решения жюри присяжных (Davis et al., 1975; 1977; 1989; Kerr et al., 1976). Может ли какая-либо математическая модель начальных индивидуальных решений предсказать окончательный вердикт жюри? Дэвис и его коллеги выяснили, что модель, прогнозирующая его наилучшим образом, зависит от характера рассматриваемого дела. Однако в некоторых экспериментах еще лучше зарекомендовала себя модель «большинства, равного двум третям»: окончательный вердикт обычно был тем вариантом, к которому с самого начала склонялись по меньшей мере две трети присяжных. Без такого соотношения сил жюри нередко заходило в тупик.
Аналогичные результаты были получены Калвеном и Цайзелем: вердикты 9 жюри присяжных из 10 представляли собой решения, к которым при первом голосовании склонялось большинство. Хотя вы или я, возможно, в мыслях видим себя храбрым одиночкой, который одерживает победу над большинством, в жизни такое случается редко.

Влияние меньшинства

Иногда верх одерживает то мнение, которого поначалу придерживалось меньшинство. Типичное жюри присяжных, в состав которого входят 12 человек, очень похоже на обычную группу студентов колледжа: трое молчунов, редко открывающих рты, и трое говорунов, «на совести» которые более половины всех разговоров (Hastie et al., 1983). Когда судили Митчелла и Станса, четверо присяжных, считавшие, что они должны быть оправданы, настаивали на своем, убеждали остальных и победили. Из результатов изучения влияния меньшинства нам известно, что присяжные, оказавшиеся в меньшинстве, наиболее убедительны, если они последовательны, настойчивы и уверены в себе, особенно когда при этом им удается привлечь на свою сторону кого-нибудь из представителей большинства.
Парадоксально, но факт: наиболее влиятельным представителем меньшинства присяжных в деле Митчелла и Станса оказался Эндрю Чоа — высокообразованный читатель TheNewYorkTimes,человек, который совсем не соответствовал стереотипным представлениям о присяжном, симпатизирующем защите. Но он также был и преданным сторонником Ричарда Никсона и вице-президентом одного банка, снискавшим расположение других присяжных тем, что оказывал им различные услуги, например приглашал на закрытые сеансы в кинозал своего банка (Zeisel & Diamond, 1976). Пример Чоа — одновременно и иллюстрация к типичному результату экспериментов, в которых изучалась работа жюри: наиболее влиятельными присяжными оказываются мужчины, имеющие высокий социальный статус (Gerbasi et al., 1977).

Групповая поляризация

Обсуждения, которые проводят присяжные, изменяют их мнение и другим весьма любопытным образом. В экспериментальных условиях обсуждение нередко приводит к усилению изначальных настроений. Так, испытуемые Роберта Брэя и Эндрю Нобла, студенты Университета штата Кентукки, в течение 30 минут слушали магнитофонную запись судебного заседания (Bray & Noble, 1978). Затем, предполагая, что подсудимый был признан виновным, они высказывались за разные сроки тюремного заключения. Группа, в которую входили весьма авторитарные студенты, изначально предложила суровое наказание (56 лет), а после обсуждения лишь усилила его (68 лет). Группа неавторитарных студентов и поначалу была значительно более снисходительной (38 лет), а после обсуждения ее «мягкотелость» стала еще заметнее (29 лет).

Факт групповой поляризации в жюри присяжных подтверждается результатами амбициозного исследования, которое провели Рейд Хасти, Стивен Пенрод и Нэнси Пеннингтон, сформировавшие 69 жюри из граждан штата Массачусетс, исполняющих обязанности присяжных (Hastie, Penrod & Pennington, 1983). Каждому жюри была продемонстрирована реконструкция реального суда над убийцей, в которой роли судьи и адвоката исполняли опытный судья и настоящий адвокат. Затем им было предоставлено неограниченное время для дискуссии в совещательной комнате. Как следует из данных, представленных на рис. В.6, вина подсудимого была доказана: 80% присяжных до обсуждения проголосовали за обвинительный приговор, однако они сомневались в том, можно ли квалифицировать убийство как непредумышленное и подвергнуть подсудимого нестрогому наказанию. После обсуждения едва ли не все были согласны с тем, что подсудимый виновен, и теперь уже предпочтение было отдано другому вердикту — подсудимого обвинили в совершении умышленного убийства. Во время дискуссии первоначальные склонности присяжных усилились.

Рис. В.6. Жюри присяжных и групповая поляризация. В условиях, максимально приближенных к реальным, 828 граждан штата Массачусетс до начала обсуждения вердикта высказывали свое мнение о деле, после чего обсуждали его в течение разного периода времени — от 3 часов до 5 дней. В ходе обсуждения тенденция признать подсудимого виновным усилилась. (Источник: Hastie et al., 1983)

Снисходительность

Во многих экспериментах проявляется и другой, не менее любопытный эффект обсуждения, особенно в тех случаях, когда преступление совершено не при отягчающих обстоятельствах, как, было, например, в эксперименте, описанном выше: во время обсуждения присяжные становятся более снисходительными (MacCoun & Kerr, 1988). Благодаря этому появляется исключение из правила «большинства, равного двум третям»: если даже незначительное большинство до обсуждения высказывается в пользу оправдательного приговора, как правило, оно побеждает (Stasser et al., 1981). Более того, у меньшинства, высказывающегося за оправдание подсудимого, больше шансов на победу, чем у меньшинства, поддерживающего прокурора (Tindale et al., 1990).
<Пусть лучше десять виновных уйдут от наказания, чем пострадает один невинный. Уильям Блэкстоун,1769>
И этот вывод, как и многие другие выводы, сделанные на основании экспериментальных исследований, подтверждается результатами изучения работы реальных жюри: в тех случаях, где большинство не превалирует, оно обычно склоняется к оправдательному приговору (как было, например, в деле Митчелла и Станса) (Kalven & Zeisel, 1966). Если судья не соглашается с вердиктом присяжных, то чаще всего потому, что присяжные оправдывают того, кого судья предпочел бы наказать.
Можно ли объяснить усиление тенденции к снисходительности «информационным влиянием» (источником последнего могут быть, например, убедительные аргументы других присяжных)? Презумпция невиновности и необходимость предъявления бесспорных улик возлагают бремя доказательства вины на тех, кто поддерживает обвинение. Возможно, именно это делает свидетельства в пользу невиновности подсудимого более убедительными. Не исключено также, что эффект снисходительности создает «нормативное влияние», когда присяжные, считающие себя справедливыми людьми, «скрещивают шпаги» с присяжными, которые еще более озабочены тем, чтобы защитить невиновного человека от возможной судебной ошибки.

Резюме

Жюри присяжных — это группы, и они подвержены тем же самым влияниям, которым подвержены и все остальные группы: групповой поляризации и обмену информацией, а влияние большинства и меньшинства в них подчиняется тем же самым законам. Исследователи изучили и проверили также и ряд предположений, лежащих в основе некоторых недавних решений Верховного Суда США и касающихся уменьшения количества присяжных в жюри и предоставления им права выносить вердикты не только на основании консенсуса.
Поскольку имитационные, экспериментальные жюри присяжных отличаются от реальных, распространение результатов исследований на реальное судопроизводство требует осторожности. И тем не менее эксперименты, в которых изучается работа жюри присяжных, как и другие социально-психологические эксперименты, помогают нам формулировать теории и принципы, которые могут быть использованы для объяснения того, что происходит в более сложном мире нашей повседневной жизни.

Постскриптум автора
Психологическая наука формирует критическое мышление

Согласно модной в среде интеллектуалов идее, которую иногда называют «постмодернизмом», истина конструируется социально, взгляды всегда отражают культуры, в которой они были сформированы. Это действительно так: в нашей книге мы не раз отмечали, что действительно нередко следуем своим предчувствиям, пристрастиям, культурным склонностям. Социологи и социальные психологи тоже подвержены влиянию чрезмерной самоуверенности, стойкости убеждений, предубеждений против доказательств и предварительных суждений, которые способны сделать человека пристрастным. Создавая и развивая теории, мы руководствуемся предвзятыми идеями и нравственными ценностями, от которых зависят как наши интерпретации, так и выбор предмета исследования и наш язык.
Если мы будем помнить о тех ценностях, которые несет в себе психологическая наука, у нас будут основания для того, чтобы протереть запотевшие очки, через которые мы смотрим на мир. Помня о том, что нам свойственно быть пристрастными и ошибаться, мы можем избежать двух крайностей — не поддаться влиянию ни научной психологии, которая выдает себя за нейтральную по отношению к нравственным ценностям, а на самом деле перегружена ими, ни влиянию безграничного субъективизма, для которого доказательства —- не более чем собранные воедино пристрастия. Смирив гордыню, мы можем подвергнуть проверке те идеи, которые в принципе можно проверить. Если мы считаем, что смертная казнь действительно более, чем любое другое наказание, способствует (или не способствует) снижению уровня преступности, то можем высказать свое мнение так же, как это сделал Верховный Суд. Или можем поинтересоваться, меньше ли убийств совершается в тех штатах, где применяется наказание в виде смертной казни, уменьшилось ли их количество после ее введения или увеличилось ли оно после ее отмены.
Как мы видели, такие решения, как запрет на использование жюри присяжных в составе 5 человек и отмена раздельного обучения белых и чернокожих детей, были приняты Верховным Судом на основании результатов релевантных исследований социологов и социальных психологов. Но он не принял их во внимание, когда высказывался о связи между смертной казнью и уровнем преступности; о том, рассматривает ли общество смертную казнь как запрещенное Конституцией США «жестокое и неправомерное наказание»; о том, выносит ли суд необоснованные приговоры, проявляя при этом расовые пристрастия, и о том, насколько предрасположены к вынесению обвинительного приговора присяжные, отобранные на основании их толерантного отношения к смертной казни.
О том, что убеждения и нравственные ценности членов Верховного Суда влияют на их восприятие ничуть не меньше, чем на восприятие ученых и обывателей, свидетельствует решение, принятое по итогам президентских выборов 2000 г.: более консервативно настроенные судьи большинством голосов (5 против 4) приняли решение в пользу кандидата с более консервативными взглядами — Джорджа Буша. Именно поэтому нам нужно быть более проницательными — обуздывать свою интуицию и пристрастия и проверять их с помощью доступных доказательств. Если наши убеждения подтвердятся — тем лучше для них. Если нет — тем хуже для них. И психологическая наука, и повседневное критическое мышление базируются на одном и том же — на способности признавать факты

 

Просвещение присяжных

Можно ли сказать, что присяжные критически оценивают показания свидетелей? Подсказывает ли им их интуиция, как обстоятельства, при которых проводилось опознание, влияют на его надежность? Что им известно о самоуверенности свидетелей и о том, можно ли принимать ее в расчет? Знают ли они о том, как влияют на память «наводящие» вопросы, которые задавались в ходе следствия, стресс, полученный во время происшествия, время, прошедшее между ним и интервью, расовая принадлежность подозреваемого и то, насколько точны или неопределенны воспоминания о разных деталях происшествия? Результаты исследований, проведенных в Канаде, Великобритании и в США, дают основания говорить, что присяжные недооценивают большинство этих факторов, которые, как известно, способны повлиять на показания свидетелей (Cutler et al., 1988; Noon & Holin, 1987; Wells & Turtle, 1987).
В наши дни для консультаций присяжных нередко приглашают специалистов (обычно это делают адвокаты обвиняемого), задача которых — проверить свидетельские показания. Они информируют присяжных примерно о том же, о чем вы только что прочитали, и эти знания должны помочь им оценить показания свидетелей защиты и обвинения. В табл. Б.1, составленной на основании результатов опроса 63 специалистов по свидетельским показаниям, перечислены те факторы, влияющие на свидетельские показания, которые признаны важными большинством экспертов и должны учитываться при их рассмотрении в зале суда.

Таблица Б.1. Факторы, влияющие на свидетельские показания

Фактор	Процент специалистов, согласных с тем, что этот фактор важен и должен учитываться при рассмотрении свидетельских показаний
1. Формулировка вопроса. Показания свидетеля о том или ином событии могут зависеть от того, как сформулированы вопросы, на которые он отвечает	97
2. Инструктирование перед опознанием. Инструкции полицейских могут повлиять на готовность свидетеля опознать подозреваемого и (или) на то, что он (или она) опознают именно его	95
3. Информация, полученная свидетелем после события. Показания свидетеля о событии нередко отражают не только то, что они действительно видели, но и информацию, которую они получили уже после события	87
4. Точность или уверенность? Уверенность свидетеля еще не гарантирует точности опознания им подозреваемого	87
5. Установки и ожидания. Восприятие свидетелем события и его воспоминания о нем могут зависеть от его установок и ожиданий	85

(Источник:Kassin, Ellsworth & Smith, 1989.)

Эксперты обращают внимание присяжных