Борьба с католической церковью

Рим

17 октября 1942 года

Гиммлер прибыл в Рим 14 октября. Его целью, как он сказал мне, было умиротворить Муссолини и итальянское правительство, поскольку в этой среде стали заметны сильные антигерманские настроения. Гиммлер очень впечатлен властью католической церкви, которую замечает ежедневно. Поскольку он видит в церкви воплощение всех черт, наиболее чуждых германскому духу, его нельзя назвать бесстрастным наблюдателем, с которым можно обсуждать религиозные вопросы. Он раздражен и рассматривает церковь всего лишь как врага, каждое ее проявление – как прямой вызов в его адрес и реагирует соответственно. Им полностью завладел старый лозунг: «Ecrasez l'infame!»[22]

– Видели этих попов в красных сутанах на улицах Рима? – спросил Гиммлер. – Вчера я встретил двадцать этих бандитов Господа Бога. И все они говорили по-немецки. Это приводит меня в ярость. Миллионы немцев ведут героическую борьбу за свободу Германии и Европы – а эти жалкие твари гуляют по Риму в своих женских нарядах; они одной с нами крови, но мы не в силах ничего с ними поделать. – Прежде чем я успел ответить, Гиммлер продолжил: – Имеете ли вы представление, к чему стремятся эти немецкие священники? Они делают вид, что заняты совершенствованием в своих религиозных упражнениях, но в реальности они представляют собой крайне эффективную разведывательную службу – я знаю это совершенно точно. Тут все понятно и без объяснений. Раздобыв какую-нибудь важную информацию, они замыкаются как отшельники и зубрят ее до тех пор, пока не выучат наизусть – кроме того, у них под рукой всегда есть Библия, чтобы с ее помощью передавать кодированные послания. Десять или двадцать однотипных Библий, перевезенные через границу всевозможными священниками, позволяют передать массу информации, и с этим ничего нельзя поделать – попы находят по всей стране все новых и новых помощников.

Я спросил Гиммлера, заходил ли он в какую-нибудь римскую церковь и видел ли трогательную веру, с которой люди молятся и ждут ответов на свои просьбы.

– Разумеется, – ответил Гиммлер, – церковь очень умело пользуется доверчивостью и нуждами народа, чтобы укрепить собственную власть. Низшее духовенство, возможно, само верит, что церковь не интересует ничего, кроме религии. И это тоже укрепляет церковь, потому что если бы эти священники – большей частью набранные из крестьянства и не привыкшие обманывать людей – не имели веры, то они бы не смогли насаждать ее. Но высшее духовенство прекрасно понимает, что все это – лишь вопрос власти и что христианство всего-навсего выполняет роль занавеса, скрывающего борьбу за власть.

– Однако, господин рейхсфюрер, – перебил я его, – я читал «Бхагаватгиту», которую вы так цените, и другие индийские сочинения и нашел в них почти то же самое учение, которое известно в христианстве как Нагорная проповедь. Десять заповедей встречаются в слегка измененном виде в буддийском учении, в Ведах и в Ригведах. Нет сомнения, что духовная суть здесь одна и та же, в христианстве лишь добавляется вера в Бога, имеющего личность, который судит людей после их смерти. Разница только в том, как претворяется это учение на практике. Что произойдет, если все или хотя бы некоторые нации начнут последовательно соблюдать десять заповедей или Нагорную проповедь? На земле немедленно воцарится вечный мир.

– Это верно, – кивнул Гиммлер, – и я не имею ничего против христианства как такового; несомненно, оно основывается на возвышенных нравственных идеалах. Но нам следует сохранять осторожность в отношении всемирной силы, которая использует христианство и его церковную организацию, чтобы воспрепятствовать нашему национальному возрождению методами, не представляющими для нас никакой тайны. Изучите историю – и у вас тут же откроются глаза. При любом кризисе вы найдете следы влияния двух великих всемирных сил – католической церкви и евреев. И те и другие стремятся к власти над миром. В принципе они враждебны друг другу, но объединились в своей борьбе против германских народов. Мы уже уничтожили одну из этих сил, по крайней мере в Германии; после войны придет время разобраться и со второй. В данный момент, к несчастью, у нас связаны руки. Дипломатическая осторожность требует, чтобы мы скрывали свои истинные настроения, но так будет не всегда. Рано или поздно мы разоблачим этих попов – и ни их Бог, ни их Дева Мария не смогут ничем им помочь. Больше всего мне хотелось бы ликвидировать римское духовенство и разделаться со святым отцом.

– Но не выступаете же вы против Богоматери, господин рейхсфюрер? – спросил я.

– Нет, совсем нет. Связывать женственность с религией – благородная идея. Она соответствует нашему германскому мировоззрению. В Древнем Риме именно девственницы – весталки – были хранительницами священного огня в храме Весты; кроме того, многие народы почитали своих «мудрых женщин». Я сам бываю очень тронут, когда вижу, как женщины и дети обращаются к Богоматери со своими горестями.

Тут нас прервали, так как Гиммлеру предстоял разговор с Чиано; он уверял меня, что все сильнее и сильнее ненавидит подобные мероприятия.

– Как мне противны эти переговоры, которые ни к чему не ведут и на которых каждый знает, что другая сторона только обманывает его, – сказал Гиммлер, уходя. – Я восхищаюсь мудростью тех индийских религий, которые требовали, чтобы цари и высшие чиновники ежегодно на два или три месяца удалялись в монастырь для медитации. Когда-нибудь мы и у себя учредим что-то подобное. – Затем со смехом прибавил: – Как вы думаете, Риббентроп или Лей способны на монашескую жизнь? Хотелось бы мне взглянуть на лицо Лея, когда ему предложат кислое молоко и черный хлеб в качестве пищи для тела и «Бхагаватгиту» – для души.