В Санкт-Петербурге проведены испытания первого в России троллейбуса.

Когда-то по центру ходили шестой автобус и шестой троллейбус. Оба они ходили мимо старого здания МГУ. Но остановки их были в разных местах, на расстоянии примерно трехсот метров друг от друга.

Однажды, когда я шел мимо университета, ко мне подошел сильно пьяный мужчина и с преувеличенной, свойственной некоторым пьяным людям вежливостью спросил: «Скжите, пжалст, где здесь останавливается шестой?» — «Автобус или троллейбус?» — спросил я. «Большое спсибо!» — душевно сказал он и пошел дальше.

 14
 

1908

Вышел первый номер юмористического еженедельника «Сатирикон».

Была такая соседка, ее звали Елена Илларионовна. Как выяснилось позже, она была «из бывших» и в девичестве носила какую-то немецкую фамилию. Кажется, Франк.

Но, видимо, тщательно скрывая и свое дворянское, и свое немецкое происхождение, она умело изображала (и на кухне, и особенно в очередях) человека «из народа». Она говорила громко и с нарочитыми неправильностями. Меня, например, смешило слово «простина» вместо «простыни», а также «тубаретка».

После смерти Сталина, когда все немножко подтаяло, она начала очень медленно «раскрываться». Оказалось, что она училась в гимназии, в девичьи годы бегала на поэтические диспуты и вообще знала наизусть множество различных стихов. Именно от нее я впервые услышал о существовании поэта Саши Черного и о «жутко смешном» журнале «Сатирикон».

 15
 

1912

В Атлантическом океане после столкновения с айсбергом затонул крупнейший английский пассажирский лайнер начала XX века «Титаник».

В каком-то интервью меня спросили, как я воспринимаю свою роль в современной культуре. Поскольку этот вопрос был сформулирован с некоторой торжественностью, мне в принципе чуждой, то я на некоторое время задумался, чтобы сказать что-нибудь такое, что бы снизило неуместный пафос.

Но боюсь, что получилось наоборот. Потому что я вдруг сказал, что чувствую себя одним из музыкантов, игравших на борту тонущего «Титаника».

 16
 

1618

Уильям Гарвей впервые изложил новый взгляд на систему кровообращения в организме человека.

В детстве я обожал стругать палочки, пытаясь сделать из них что-нибудь насущно полезное. Например, кинжал. Кинжал никогда не получался, потому что я немедленно резал палец, и кровь хлестала во все стороны, пачкая рубашку и штаны. Мама, охая и ругаясь одновременно, присыпала ранку белым стрептоцидом (она вообще от всех болезней лечила меня именно белым стрептоцидом), потом завязывала палец бинтом.

Когда надо было менять пропитанную кровью повязку, я начинал орать заранее, потому что в какой-то момент надо было отодрать марлю, присохшую к раненому месту.

Я давно уже не пытаюсь выстрогать кинжал, но умение резать руки сохранилось. По всем моим карманам рассованы пластыри.

 17
 

1942

Умер Дмитрий Ушаков, русский филолог, советский языковед, член-корреспондент АН СССР

«А ты залезь в Ушакова», — часто говорила моя троюродная сестра Мила, студентка филфака, своей подруге Наташе, когда они приезжали к нам в гости из Харькова.

Позже я узнал, что Ушаков — автор толкового словаря. А тогда мне эта нелепая фраза казалась ужасно смешной еще и потому, что Ушаков была фамилия одного из соседей, вечно пьяного и никудышного дядьки. Он был, кажется, шофером. Или слесарем. В общем, не помню.

 18
 

1923

В СССР создано московское пролетарское спортивное общество «Динамо».

За «Динамо» почему-то болел мой отец. А старший брат — за «Спартак». Когда по радио передавали футбол, они по очереди бурно вскрикивали и смотрели друг на друга почти враждебно. Я тоже вскрикивал и вздрагивал от неожиданности и ломал грифель карандаша, которым пытался нарисовать самолет, летящий среди облаков.

 19
 

1935

В СССР основано добровольное спортивное общество «Спартак».

См. 18 апреля.

 20
 

1901

Торжественно открыт Большой зал Московской консерватории.

Впервые я попал туда, как ни странно, не в качестве слушателя, а в качестве исполнителя. Наш школьный хор, в котором я тоже пел, поучаствовал в каком-то то ли смотре, то ли конкурсе. Он проходил как раз там.

Я точно помню, что мы пели песню «Зори московские. Звенят-поют часы кремлевские. С добрым утром, земли и моря. Москва-а-а-а моя!».

Зал, помню, меня скорее разочаровал. Потому что когда нам говорили, что мы поедем выступать в Большом зале, я представлял себе этот зал гораздо больше, чем он был на самом деле.

 21
 

1972