АДЕЛЬ ЭКЗАРКОПУЛОС (Клара Сент)

О ПРОЕКТЕ

 

Около 20 лет назад актер и режиссер Рэйф Файнс впервые прочитал книгу Джулии Кавана о легендарном русском танцовщике балете Рудольфе Нурееве под названием «Рудольф Нуреев: Биография». Файнс и Кавана были друзьями, и писательница знала, что молодой актер очарован русской культурой.

 

«Я никогда особо не интересовался балетом и весьма мало знал о Рудольфе Нурееве, но меня захватила история его молодости, – вспоминает Файнс. – Его детство в Уфе в 40-х годах, его студенческие годы в Ленинградском хореографическом училище, его решение бежать на Запад в 1961 году. Эта история задела меня за живое».

 

И хотя до режиссерского дебюта Файнса с фильмом «Кориолан» (2011) оставалось еще десять лет, он уже тогда чувствовал, что ранние годы жизни Нуреева очень кинематографичны.

 

«Поначалу это была просто идея, я не думал всерьез о том, чтобы самому снимать, как режиссер, – объясняет Файнс. – Но эта история очень ярко представлялась мне в виде фильма. Она такая драматичная, такая многогранная. В истории Нуреева есть внутренняя личная динамика, стремление реализовать себя, безжалостность, которая это стремление сопровождает. И все это происходит на фоне идеологического противостояния между Востоком и Западом в разгар Холодной войны».

 

Габриэлла Тана, которая продюсировала оба актерско-режиссерских проекта Файнса «Кориолан» (2011) и «Невидимая женщина (2013), также признала кинематографический потенциал этой части жизни Нуреева. И Тана предложила, чтобы их следующим совместным с Файнсом проектом стала драматическая адаптация биографической книги Джулии Кавана. У Габриэллы бы свой, личный интерес к этому проекту. До 17 лет она занималась балетом. И в детстве видела выступление Рудольфа Нуреева с Марго Фонтейн в Королевском балете Великобритании. В юности Тана даже пару раз встречалась с Нуреевым лично, так как ее мать была дружна с приятелем Нуреева.

 

«Его жизнь была такой увлекательной, – восхищается Нуреевым Тана. – Он был исключительным человеком и выдающимся артистом. Он перевел балет на совершенно другой уровень. Он был суперзвездой». Файнсу и Тана импонировало желание Нуреева очаровывать и восхищать аудиторию. До него зрители в основном смотрели на балерин, а танцовщики-мужчины на сцене выглядели сильными, красивыми статуями.

 

«Нуреев был одержим танцем и тем, чтобы сделать себя на сцене, как можно более значимым, – объясняет Тана. – Он хотел быть таким же пленительным, завораживающим, как балерины. И он создал свой танец, в котором все стало гораздо драматичнее, в котором он находился на сцене не только для того, чтобы служить балерине. В свое время такой же переворот совершил Вацлав Нижинский, но с Нуреевым это стало еще более осознанно. Он хотел быть уверенным, что все смотрят только на него».

 

Файнс и Тана не хотели снимать байопик о жизни Нуреева. «Его характер, его воля, которые позволили ему осознать, кто он, вот что привлекало меня», – говорит Файнс. «Мы хотели сделать фильм о том, кто был выдающимся, исключительным и пренебрегал условностями, – соглашается Тана. – Нуреев хотел быть лучшим в своем деле. Он не собирался позволять, чтобы кто-то его удерживал или указывал, как ему себя вести и поступать».

 

 

РАБОТА НАД СЦЕНАРИЕМ

 

Чтобы воплотить свою идею в реальность, Тана и Файнс обратились к известному драматургу и сценаристу Дэвиду Хэа. Файнс хорошо знает Хэа, так как снимался в его экранизациях Чехова и Ибсена, а также в телевизионном политическом триллере «Страница 8» (2011).

 

«Дэвид Хэа был нашим идеальным писателем, – говорит Файнс. – Дэвид пишет сценарии, как я их называю, «высокого разрешения». У него провокационные персонажи, с контрастными составляющими, сложные для восприятия аудиторией. Также Дэвид известен тем, что пишет вещи, которые имеют сильный политический и социальный контекст. Он инстинктивно понимал политический климат нашей истории».

 

Хэа говорит, что его любовь к французскому кинематографу Новой волны 1960-х годов, особенно к фильмам Луи Маля, изначально привлекла его к проекту. «Французская новая волна – это то, на чем выросло мое поколение, – объясняет Хэа. – Все эти красивые черно-белые фильмы 1960-х годов взволновали меня и заставили захотеть работать в кино. Я читал о времени, которое Нуреев провел в Париже, прежде чем попросить политического убежища. И хотел написать сценарий, сюжет которого разворачивается в Париже в эти недели. Но Рэйф был тверд в своем желании включить в фильм эпизоды жизни Нуреева в России: его учебные будни в балетной школе и детские годы в Уфе, где его семья влачила нищенское существование».

 

«У нас установилась хорошая связь с Дэвидом, – говорит Файнс о работе с Хэа. – Мы перебрали множество идей, пытаясь прочувствовать температуру, тон и малейшие нюансы того, что мы хотели сделать. Было очень любопытно сидеть с ним и спорить о проблемах структуры и драмы. Нам было очевидно, что это история бегства молодого Рудольфа. Сначала я думал, что она должна быть линейной. Но в ходе нашей дискуссии мы рассмотрели структуру трех временных рамок: Париж 1961 года, Ленинград 1955-1961 годов и Уфа конца 1940-х годов. Эти временные рамки переплетаются, показывая нам портрет развития этого мальчика и подводя к отправной точке в аэропорту «Париж-Ле-Бурже» в июне 1961 года: в этот момент эти временные рамки сходятся».

 

Написание структуры из трех частей привлекло Хэа. «Я всегда считал, что три – отличное число для фильма. Когда я работал над сценарием фильма «Часы» (2002), который имел структуру из трех частей, Гильермо Арриага писал «Суку-любовь» (2000). И мы посылали друг другу электронные письма со словами: «Какая же прелесть эта структура из трех частей», – вспоминает он, смеясь. – Большинство фильмов состоят из двух частей. У них есть A-сюжет и Б-сюжет, или у них есть основной сюжет и флэшбеки, отсылки к другим событиям. Но это скучно, потому что аудитории это хорошо известно. Как только зрители чувствуют структуру, им становится скучно. А самое замечательное в трех частях то, что вы никогда не знаете, какая из них будет следующей. Вы никогда не знаете, в каком направлении пойдет фильм, и это сохраняет его свежим».

 

Как и Габриэлла Тана, Дэвид Хэа тоже однажды встречался с Рудольфом Нуреевым. Но к тому времени он был уже самым известным танцовщиком в мире, а фильм «НУРЕЕВ. БЕЛЫЙ ВОРОН» не собирался рассказывать об этом Нурееве. «Наш фильм о том времени, когда он только на пути к тому, чтобы стать самым известным танцовщиком в мире. И тут две причины: первая – это его танец, а вторая – то, что он был первым значимым советским гражданином, который бежал на Запад», – говорит Хэа.

 

«Нуреева, которого я встретил, уже почитали как бога. Широко известного своим трудным характером, своим высокомерием. Невозможно было смотреть ни на кого другого, когда находился с ним в одной комнате, – рассказывает Хэа. – Но мне пришлось выбросить это воспоминание о Нурееве, потому что он был не таким, когда приехал в Париж. Ему всегда было не просто из-за бедности своего происхождения».

 

Хэа подчеркивает, что Нуреев был самоучкой, который всегда старался догнать, наверстать упущенное. «Он не только чувствовал себя деревенщиной, простаком, который ничего не знает, но и в балет пришел очень поздно. Я даю ему реплику, которую он говорит, придя в хореографическую школу: «Мне за три года нужно пройти шесть». У него было ненасытное любопытство к искусству. Его не интересовало то, что он называл «глупыми танцовщиками». Традиционно и особенно в тот период 1960-х годов от танцовщиков ожидалось, что они будут просто подчиняться, а не думать. Они должны были двигать своими конечностями в стороны, которые им указывал хореограф. Но гений, сидящий в Нурееве, отказывался это принимать. Он хотел, чтобы танцовщик имел свой статус, а не был просто марионеткой. Вот почему он перешел на совершенно новый уровень хореографии».

 

«Нуреев чувствовал, что мужская роль в классическом балете очень скучна, – продолжает Хэа. – По традиции, мужчина стоял на сцене и принимал различные героические позы, в то время как вокруг него танцевала, мерцала и сияла эта красивая худенькая балерина. В Нурееве произошло слияние сексуальности и пола. Он, по крайней мере, на мой взгляд, явно бисексуальный танцор. В его танцевальных движениях есть бисексуальный элемент. И есть женственность. В этом нет ничего не мужского и не геройского, это гораздо выразительнее и менее деревянно, чем традиционный советский балет».

 

Работу над сценарием Хэа начал с разговора с людьми, которые знали Нуреева лучше всех. «Клара Сент, которая помогла ему бежать на Запад, еще жива. Она была моим ключевым свидетелем того, кем он был тогда, – объясняет Хэа. – Также был чрезвычайно полезен французский танцовщик Пьер Лакотт, который был в аэропорту «Париж-Ле-Бурже» и тоже помог Нурееву бежать. Он был очень точным и живым в своих описаниях того, каким был тогда Рудольф – в каком-то смысле совсем ребенок, в другом – невероятно взрослым».

 

Цель Хэа состояла в том, чтобы поместить бегство Нуреева в контекст, который подчеркивал бы, каким трудным было это решение для Нуреева, и какие это имело последствия для Холодной войны. Его давние отношения с Файнсом очень помогли в этом. «Рэйф невероятно хорошо понимает мою работу, – объясняет Хэа. – Он чувствует сценарий. Когда он видит написанную на странице сцену, он точно знает, как будет ее снимать. Поскольку он сам актер, он понимает, как диалог связан с тем, что я хотел вложить в этот эпизод. Мне никогда не приходилось ему ничего объяснять».

 

Они смогли создать сценарий, который хотели. «Мы с Рэйфом работали одни, – говорит Хэа. – Никто не оказывал на нас никакого давления и не вмешивался. Нам позволяли делать то, что мы хотим».

 

 

ВОПЛОЩЕНИЕ ЗАМЫСЛА В ЖИЗНЬ

Достоверность является ключевым моментом в работе Файнса, и он хотел, чтобы в фильме снимались русские танцовщики и актеры, и чтобы они говорили по-русски в кадре. «С самого начала условием Рэйфа было, что диалог будет на русском языке, – объясняет Дэвид Хэа. – Рэйф Файнс – один из самых любимых западных актеров в России. Когда вы идете с Рэйфом по улице в Москве или Санкт-Петербурге, это похоже на прогулку со звездой Болливуда в Мумбаи. Русские любят его до безумия. Любят потому, что знают, что он единственный актер такого масштаба в мире, который интересуется Россией. Он говорит по-русски, он действительно искренне любит русское искусство и всегда хочет быть максимально правдивым в фильме. Ему казалось абсолютно нелепым снимать кучу англоговорящих актеров и придавать им русский акцент. И меня это очень будоражило: только представьте, все эти великие русские актеры будут произносить мои диалоги».

 

Найти своего «Нуреева» было первой большой задачей Файнса. «Мы наняли двух кастинг-директоров в России, которые провели колоссальную работу и в итоге у нас появилось четыре или пять кандидатов. Среди них – молодой украинский танцор Олег Ивенко – премьер балетной труппы Татарского театра им. Мусы Джалиля, – объясняет Файнс. – Он сильный балетный танцовщик, который похож на Рудольфа Нуреева. И я чувствовал, что у него есть актерский потенциал».

 

«Приглашение на пробы на роль Рудольфа Нуреева поступило мне через социальную сеть, – вспоминает Олег Ивенко. – Я подумал, что это какая-то шутка, и удалил сообщение. А буквально через две недели со мной связалась подруга и сказала, что мной заинтересовались и хотят пригласить на кастинг. Тогда я понял, что все серьезно. И когда несколько месяцев спустя после нескольких проб я узнал, что получил роль, у меня челюсть отпала. Я был в шоке. Это были незабываемые эмоции».

 

«Когда я делал экранные тесты, я видел, что Олег сразу же уловил направление, – продолжает Файнс. – Когда я что-то ему показывал, он очень быстро схватывал. Пару раз я говорил: «Нет, не совсем то. Вот, что я хочу», и показывал эмоцию или чувство, и он очень быстро давал их мне. В том, как Олег сидел перед камерой, было что-то такое, что заставило меня подумать, что это может быть Руди». Файнс, который был номинирован на множество наград за свою актерскую работу и выиграл BAFTA за лучшую роль второго плана в «Списке Шиндлера» (1993), затем интенсивно работал с Ивенко, чтобы помочь ему развить понимание экранной актерской игры. Молодой танцовщик ранее никогда не снимался.

 

«Подготовительный процесс длился примерно год, – рассказывает Ивенко. – Рэйф учил меня актерскому мастерству. Я продолжал работать у себя в театре, а все уроки делал по «Скайпу». Когда Рэйф приезжал в Россию, мы с ним лично занимались в Петербурге. Помимо этого я начал заново учить английский язык, ставить английскую речь, русскую речь. Рэйф много читал о Нурееве, рассказывал мне о нем, делился своими мыслями и идеями. Я сам изучал открытые и закрытые записи, читал книги, смотрел видеоматериалы. Впитывал в себя все, как губка».

«Я подтолкнул его к пониманию того, что лучшая игра кроется в том, чтобы быть здесь и сейчас, – объясняет Файнс. – Мне было нужно, чтобы он почувствовал эмоции. «Не показывай мне, что ты злишься, или стесняешься, или раздражаешься, или что-то еще; просто почувствуй это, будь таким. Держи это внутри», – говорил я. И если вы действительно обладаете этим пониманием или близки к нему, оно проявит себя».

 

«Это звучит достаточно просто. Но на самом деле трудно быть действительно присутствующим здесь и сейчас. И прелесть работы Олега в том, что у него это получалось. Он великодушно позволил мне направлять его, но у него самого есть настоящий актерский инстинкт. И я довольно быстро почувствовал, что нам комфортно друг с другом, что у нас складываются хорошие рабочие отношения», – говорит Файнс.

 

«Первый съемочный день был в Париже, в кафе, – вспоминает Ивенко. – И после нее Рэйф мне сказал: «Я очень переживал, но когда увидел, как ты начал что-то делать, я успокоился, волнение ушло». Это самое приятное, что я мог услышать».

 

«Конечно, во время съемок мне было нелегко. Но в этом и был кайф, я был в восторге от всего, что происходило, – продолжает Олег Ивенко. – У меня был очень тяжелый график, практически каждый день после съемок я часов в десять вечера ехал заниматься в зал, чтобы правильно показать балетные сцены. А в семь утра нужно было уже вставать на новую съемочную смену. Но благодаря команде, которую я называю dream team, все это было в радость, и я восхищался процессом». «Были и курьезные моменты. В последний день съемок в Париже у меня потерялся паспорт, – говорит Олег Ивенко. – Все в шоке, фильм на грани срыва, шутят: «Тебя Париж не отпускает». Лишь к вечеру паспорт нашелся у одного из ассистентов. Все тогда сильно переволновались».

 

«У Рудольфа была невероятная энергия, которую он переносил на сцену, – объясняет Олег Ивенко с точки зрения танцовщика свое представление о том, что сделало Нуреева особенным. – Он работал на пределе своих возможностей. Он выходил на сцену и проживал там всю свою жизнь. Довольно часто танцовщики похожи на роботов, они выполняют комбинацию движений, но Нуреев выходил и жил там. Он отдавал свою энергию аудитории, которая не могла не аплодировать ему, потому что энергия, которую он излучал, была невероятно мощной. Все чувствовали это: все его партнеры, весь кордебалет, который танцевал рядом с ним. Все они чувствовали, что происходит что-то необычное. Он мог делать невозможные вещи. Это было умопомрачительно. Даже сейчас некоторые молодые танцовщики не могут повторить то, что мог Рудольф».

 

«Нуреев вдохновлялся искусством, картинами, книгами и людьми, которые воодушевляли его действовать, реализовывать, добиваться. Все это было связано в нем. Он слушал свой внутренний голос и то, что было интересно лично ему. Он следовал этой линии и придерживался ее. Вот что в нем интересно», – продолжает Ивенко.

 

«Рудольф Нуреев для меня является авторитетом, человеком, который реконструировал всю структуру мужского танца. Теперь все танцуют так, как он показал, – говорит Олег Ивенко. – Это очень сильная личность, которая отстоит свою точку зрения и докажет всем, что его точка зрения основная и правильная. Для меня он герой».

 

Известный украинский танцовщик Сергей Полунин, бывший премьер Королевского балета в Лондоне, снялся в фильме в роли Юрия Соловьева, соседа Нуреева по комнате в Париже. Габриэлла Тана познакомилась с Полуниным благодаря поиску информации для фильма «Белая ворона». В 2017 году о Полунине был снят документальный фильм «Танцовщик», продюсером которого также выступила Тана. Сергей продолжает сниматься в кино: среди его фильмов «Убийство в Восточном экспрессе» и «Красный воробей».

 

«Это другой уровень энергии, – говорит Полунин об актерском мастерстве. – Когда ты танцуешь, полностью растворяешься в танце и не обращаешь внимания ни на что вокруг. Но когда делаешь актерскую сцену, все намного тоньше, нужно держать себя под контролем. Даже случайная мысль может повлиять на то, что потом будет на экране, поэтому нужно быть очень осторожным в том, как посылаешь эту энергию».

 

В роли Ксении Пушкиной выступила известная российская актриса Чулпан Хаматова. Ксения – жена Александра Пушкина (его играет сам Рэйф Файнс), наставника и преподавателя Нуреева в Ленинградском хореографическом училище. Хаматова была в восторге от участия в проекте.

 

«Мы были знакомы с Рэйфом Файнсом еще до съемок фильма «НУРЕЕВ. БЕЛЫЙ ВОРОН»: он вместе с Теодором Курентзисом участвовал в нашем благотворительном концерте в Лондоне, – рассказывает Чулпан Хаматова. – У меня не было проб: Рэйф попросил поучаствовать в фильме и прислал сценарий, который мне очень понравился. Мне понравился и сам образ героини – я такого еще не играла. А когда я узнала, что Рэйф будет моим партнером по фильму – счастью моему не было предела». «Рэйф прислал мне много книжек, которые я все прочитала, – продолжает Хаматова, рассказывая о подготовке к роли. – Я встречалась с ближайшими друзьями Ксении, с Михаилом Барышниковым, который также учился у Александра Пушкина, расспрашивала их про Ксению, пыталась узнать про нее все, что было возможно».

 

«Рудольф Нуреев – это человек, который поменял собственную парадигму, который вступил в схватку с судьбой ради творчества, ради свободы, – говорит Чулпан Хаматова. – Он мог спокойно жить и быть премьером Кировского театра, купаться в роскоши и славе. Внутри тюрьмы. Но не захотел». «И эта часть его жизни до принятия им судьбоносного решения остаться на Западе, особенно интересна, – продолжает Хаматова. – Потому что когда он уже там остался, когда у него пошли контракты, наладились связи, все уже было понятно, отчасти предрешено. А до этого у него не было никаких гарантий, что он станет большой звездой. Не тогда, когда он уже взрослый поступает в Вагановское училище. Не когда намного больше, чем его сверстники, занимается в балетном классе, лишая себя обычной жизни молодого человека. Не когда бродит по музеям, читает книги, слушает пластинки классической музыки. Когда решает остаться в Париже… Он просто идет к своей мечте. И в этом сила его личности».

 

 

Работая над сценарием, Файнс и Хэа ухватились за значимость тех лет, которые Нуреев провел в Ленинграде, будучи студентом хореографического училища имени А.Я. Вагановой. Где он боролся на право учебы у Александра Пушкина и за право стать членом известной в городе труппы имени С.М. Кирова. Пушкины взяли находящегося вдали от семьи Нуреева под свое крыло, в свой дом. Когда он получил травму, помогли ему вылечиться. Как бывшие танцовщики, они хотели помочь ему снова встать на ноги. Ходили слухи, что между Ксенией и Рудольфом был короткий роман.

 

«Пушкины были очень доброй, великодушной и отзывчивой парой, которая проявляла большой интерес к благополучию и здоровью студентов, – говорит Файнс. – Они часто приглашали учеников к себе, угощали их чаем, кормили в своей однокомнатной квартире в Вагановской школе, этом удивительном классическом здании. На фотографиях видно, что их квартира была полна элегантной мебели и красивых вещей».

 

«Мы почти уверены – я не могу это доказать, но никто не может это опровергнуть – что у Нуреева был роман с женой Пушкина, – говорит Хэа. – Он оказался в той необычной ситуации, когда они втроем жили в крошечной квартирке. Квартиры в Ленинграде в то время были совсем маленькие, даже если вы были таким известным и выдающимся педагогом, как Пушкин». 

 

Пушкины познакомили Нуреева с яркими социальными и интеллигентными кругами города. Файнс и Хэа встретились с близнецами Леонидом Романковым и Любой Мясниковой (Романковой), которые знали Нуреева в то время и помнили, как много раз он вместе с другими танцовщиками приходил к ним на воскресные обеды, полными смеха, выпивки и разговоров. Кстати, настоящие близнецы снялись в сцене такого воскресного обеда, наблюдая за актерами, которые играли их в молодости.

 

«Они очень помогли нам, поскольку у них были самые ясные воспоминания о Руди в Ленинграде в 1950-х годах», – говорит Файнс. «Эти молодые люди верили, что живут в мире перемен. Казалось, что Советский Союз тогда действительно был  готов стать более либеральным, – продолжает Файнс. – Я говорил со многими людьми, которые жили в то время. Люба, например, сказала: «Тогда я не чувствовала себя угнетенной, в душе я чувствовала себя свободной». Хотя ее брат-близнец Леонид мог думать иначе. В попытке понять это время, я столкнулся с противоположными взглядами разных людей: одних система явно угнетала, другие, наоборот, приняли систему».

 

Авторы картины очень старались избегать клише в изображении Советского Союза в конце 1950-х годов. «Я ненавижу эту фразу «побег к свободе», которая используется по отношению к Нурееву. Это абсолютная неправда, – говорит Хэа. – Это были не самые плохие времена в России. Напротив, при Хрущеве дела обстояли не так страшно, как при Сталине. Было огромное чувство оптимизма и веры, что единственный путь, по которому сейчас можно идти, это путь к освобождению и большей личной свободе».

 

Файнс указывает на нюансы характера Стрижевского (Алексей Морозов), офицера КГБ, которому поручено следить за Нуреевым в Париже: «Стрижевский пытается контролировать Руди и не хочет, чтобы он взаимодействовал с западниками. Дэвид и я чувствовали, что мы хотим сделать Стрижевского умным, непростым персонажем, хотим показать его точку зрения, чтобы была понятна его логика. Благодаря блестящей игре Алексея Морозова этот разносторонний человек ожил».

 

«Мое знакомство с этим проектом состоялось в гостинице напротив Исаакиевского собора в Петербурге, когда я пришел на пробу к Рэйфу Файнсу, – вспоминает Алексей Морозов. – Рэйф на чисто русском языке, без акцента сказал «Здравствуйте», чем меня абсолютно поразил. Мы начали пробу, и он меня так раскрепостил, что я сразу почувствовал какое то невероятное доверие от него, как будто он меня знает всю жизнь и знает, что я могу, что я не могу. Поэтому, когда мне позвонила кастинг-директор и сказала, что меня утвердили, я, конечно, обрадовался, но какого-то особого удивления у меня не было. Кандидатов было огромное количество, и я очень благодарен Рэйфу за кредит доверия, который он мне предоставил».

 

«Мой персонаж – антипод и антагонист Нуреева, который делает все, чтобы не пустить его на свободу, вернуть в СССР. Сначала в виде идеологических бесед и предостережений, а затем, вываливая перед Нуреевым весь свой арсенал чекистских методов, вплоть до шантажа больной матерью», – говорит Морозов.

 

«Я пытался показать в отношениях между Нуреевым и сотрудником КГБ, что это были именно отношения; они разговаривали друг с другом, – поясняет Хэа. – Сотрудник КГБ был всегда рядом, все знали, кто он и что собой представляет. Но с ним можно было иметь отношения. Стрижевский указывает на великую проблему всех диктатур, на то, что он будет в худшем положении, чем Нуреев. Он говорит ему: «Ты думаешь, я на тебя давлю? На меня давят. Наседают со всех сторон». Этим он хочет сказать, что не враг Нурееву, что он сам в ловушке системы. Но Руди не поддастся на это. И в сцене, прежде чем Нуреев примет свое решение, Стрижевский приведет самый мучительный для него аргумент: «Если ты переметнешься на Запад, пострадаешь не только ты, но и твоя семья. Твоя мать, твои сестры. Они будут страдать. Они станут изгоями». Это было правдой: Нуреев действительно причинил большие страдания своей семье».

 

Мать Рудольфа Нуреева Фариду сыграла Равшана Куркова. «Когда мне поступило предложение о пробах в этот проект, я, конечно, страшно разволновалась, – вспоминает Равшана Куркова. – Пробы проводил сам Файнс. Сценарий не давали, пробы проводились этюдным методом, большей частью, импровизационно. Первые пробы были в конце ноября. Вторые, ансамблевые, в декабре. Потом тишина и вдруг 8 марта, у меня зазвонил телефон. И в трубке я слышу, как на прекрасном русском языке Рэйф говорит: «Здравствуйте, Равшана, это Рэйф. Хотел вам лично сообщить, что для меня было бы большой радостью, если бы вы смогли присоединиться к нашей картине». В этот момент мне нечем было дышать от счастья. Удивительное ощущение».

 

«Конечно, я читала историю семьи Нуреевых, – продолжает Равшана Куркова. – Не смотря на очень непростые условия жизни, голодное время, на бедность, это были удивительной глубины и силы духа люди. И мать, как мы знаем, оказала колоссальное влияние на судьбу Руди, увидев в ребенке эту искру, этот дар, пойдя против воли мужа, оторвав своего маленького ребенка от себя, отдав его в балетную школу, для лучшего будущего, лучшей жизни для него. Чтобы мечта её сына смогла воплотиться в реальность».

 

«Когда в человеке талант такого масштаба, он себе не принадлежит. Он принадлежит миру и этому таланту, – говорит Равшана Куркова о Нурееве. – Его жизнь пронеслась яркой кометой, а его дар озарил всё и всех вокруг него».

 

«Рудольф Нуреев, конечно же, как и любой талантливый человек, выскочка, – подхватывает Алексей Морозов. – Выскочка, не признающий никаких законов, границ, норм, правил. В нем был невероятный дух свободы, дух вечного путешествия. Недаром он родился в поезде. И вся его жизнь, как поезд, стремительно несущийся вперед».

 

Рэйф Файнс сам сыграл Александра Пушкина, мужа Ксении и учителя Нуреева. «Пушкин был уважаемым балетным педагогом в Ленинграде, – говорит Файнс. – Он учил Нуреева и многих других великих артистов балета. Учил, используя, казалось бы, очень нежную, неназидательную технику, где он позволяет студенту делать ошибки, выявить их и исправить. Он говорит о логике шагов и логике движения. Мне понравилось, как Дэвид Хэа изобразил Пушкина».

 

Таким образом, отношения между Рэйфом Файнсом и Олегом Ивенко за кадром отразились на отношениях Нуреева и Пушкина.  «Я считаю Рэйфа своим кинопапой. Он мой ментор, о котором можно только мечтать, – говорит Олег Ивенко. – Я у него учился всему, наблюдал, как он себя ведет, как с кем общается, как дает интервью. И когда мы начали снимать с ним сцены в образе Пушкина, все это вылилось на экран, мне не надо было притворяться. То есть я отдавал себе отчет, что сейчас передо мной не Файнс, а Пушкин, но внутреннее чувство давало знать, что это мой ментор, мой наставник».

 

Этот симбиоз не ускользнул от внимания Таны, которая знала, как непросто Файнсу снимать уже третий фильм в качестве режиссера, где он также появляется и по другую сторону камеры.

«Я всегда чувствовала, что Рэйф должен сыграть эту роль, и думала, что есть что-то очень красивое в том, что режиссер работает со своей звездой таким образом, – говорит Тана. – Думаю, так и должно было быть. В фильмах «Кориолан» и «Невидимая женщина», которые мы с Рэйфом делали вместе, мне было больно смотреть, как непросто ему снимать и самому сниматься одновременно. И мне не хотелось, чтобы ему снова пришлось пройти через это испытание. Да к тому же еще и говорить по-русски. Но я чувствовала, что так ему, наоборот, будет проще, что это будет красиво, и получится нечто особенное».

 

Когда Нуреев приезжает в Париж с театром имени Кирова в 1961 году, он ломает барьеры между французскими и советскими балетными труппами, чтобы подружиться с двумя хорошими танцовщиками – Клер Мотт (Калипсо Валуа) и Пьером Лакоттом (Рафаэль Персонас). Как в свое время Пушкины в Ленинграде, они открывают Нурееву двери во французскую культурную и богемную жизнь.

 

«Когда Пьер впервые увидел, как танцует Рудольф Нуреев, он сразу понял, что перед ним феноменальная личность, – предполагает Персонас. – Он понимал, что сам не никогда не сможет стать таким танцовщиком, но хотел, чтобы у Нуреева все сложилось наилучшим образом».

 

«Они оставались друзьями всю его жизнь, – говорит Калипсо Валуа о Клер Мотт и Рудольфе Нурееве. – У нее были самые лучшие намерения по отношению к нему, и она всегда была очень заботлива. Они были равны, и не потому, что она восхищалась им – это было взаимное восхищение. Она была в своей родной стране, а он был изгнан, так что я думаю, она была очень внимательной к нему и во всем старалась поддерживать».

 

Судьбоносным моментом стало то, что Клер и Пьер представили Рудольфа своей подруге Кларе Сент, которую сыграла Адель Экзаркопулос. 21-летняя Сент – преданная поклонница балета, недавно потерявшая близких. (Ее бойфренд и его брат – сыновья писателя, а затем министра культуры Франции Андре Мальро, незадолго до этого погибли в автокатастрофе.) Сент остро реагирует на танец Нуреева, она растворяется в его исполнении, и туман ее горя временно рассеивается.

 

«Она видит, как танцует этот мальчик, и на несколько мгновений забывает, что она только что потеряла самого близкого человека в мире, – объясняет Экзаркопулос. – Между ними возникает чувственная связь. Она помогает ему узнать Париж. Они становятся все ближе и ближе. Конечно, мы все спрашиваем себя, что это были за отношения? Но для меня это дружба, настоящая дружба». У Экзаркопулос есть свое мнение о том, почему многие люди, в том числе и Сент, мирились с часто хамским поведением Нуреева. «Не думаю, что его прощали только потому, что у него есть талант, – размышляет она. – Чтобы его понять и простить, его нужно было почувствовать. Он никогда не позволял людям и условностям повлиять на него. Свобода для него была важнее всего».

 

В ходе подготовки к съемкам Экзаркопулос встречалась с настоящей Кларой Сент. В отличие от Мотт, Сент потеряла связь с Нуреевым после его драматического бегства. «Всегда странно встречаться с человеком и говорить: «Я собираюсь рассказать вашу историю». Это большая ответственность, – вспоминает Экзаркопулос свое знакомство с Сент. – Она рассказывала мне о том, что помнит, показывала фотографии, рассказывала о своем детстве, потому что самое интересное, когда играешь персонажа, это знать все секреты, которых нет в сценарии. Больше всего меня вдохновляла ее кроткость. Она никогда не пыталась вмешиваться».

 

Файнс был впечатлен натурализмом, который Экзаркопулос принесла в роль Клары. «Адель обладает глубокой внутренней силой, которая заставляет меня склонять перед ней голову, – объясняет он. – Она не совсем такая, как настоящая Клара, но это хорошо. Адель обладает удивительным чутьем к правде на экране. Она никогда не сделает ничего лживого или фальшивого».

 

 

ВОССОЗДАНИЕ ТРЕХ ЭПОХ

 

Желание полной аутентичности Рэйфа Файнса распространилось и на места, где проходили съемки фильма «НУРЕЕВ. БЕЛЫЙ ВОРОН». «История в первую очередь разворачивается в двух удивительных городах – Ленинграде (Санкт-Петербурге) и Париже. И Габи Тана действительно боролась за то, чтобы у нас был бюджет, чтобы снимать в этих местах, – объясняет Файнс. – Париж дорогой город, и у России есть свои требования и условия. Но мы все чувствовали, что должны снимать там. Нам нужна была эта достоверность».

 

Изначально создатели фильма надеялись снять все ленинградские сцены в Санкт-Петербурге, но бюджет позволял только неделю съемок. При содействии российской кинокомпании «Глобус фильм» Натальи Смирновой (Файнс познакомился с ней во время съемок «Онегина», которые частично проходили в России в 1998 году) авторам фильма «НУРЕЕВ. БЕЛЫЙ ВОРОН» повезло запечатлеть все потрясающие виды Санкт-Петербурга в конце лета 2017 года. Съемки также прошли в Эрмитаже, включая зал Рембрандта, куда Нуреев приходил, чтобы впитать в себя шедевры этой сокровищницы города. Впервые после «Русского ковчега» (2002) Александра Сокурова руководство музея разрешило съемочной группе войти в здание.

«Это произошло потому, что мы хотели отдать дань уважения этому музею и рассказать об артисте, увлеченном искусством, – объясняет Тана. – У нас была потрясающая команда, которая помогла нам получить разрешение, и на самом деле все оказалось не так сложно, как можно было подумать».

 

Аналогичный опыт был у авторов фильма и в Лувре в Париже во время съемок сцены, в которой Нуреев увлеченно рассматривает картину Теодора Жерико «Плот «Медузы». В течение шести дней, которые съемочная группа провела во французской столице, ей также удалось запечатлеть витражи часовни Сент-Шапель, интерьеры и экстерьеры театра Опера Гарнье, парижские улицы и залитую лунным светом набережную Сены.

 

«Эта черта Нуреева меня очень тронула, – говорит Файнс. – Готовясь к роли, я тоже люблю ходить по художественным галереям, чтобы в голову приходили мысли, не связанные с изучением сюжетной линии, или, как в его случае, с техникой танца. Хочется получить эмоции и чувства из других источников».

 

Затем съемочная группа фильма «НУРЕЕВ. БЕЛЫЙ ВОРОН» переехала в Сербию, чтобы воссоздать оставшиеся интерьеры в павильонах и местных театрах. Файнс и Тана ранее снимали «Кориолана» в Сербии, и у них сохранились хорошие производственные связи в стране.

 

«Большую часть фильма мы сняли в Сербии, где у нас была фантастическая государственная поддержка, удивительные съемочные группы и огромная помощь от продюсерской компании Work in Progress», – говорит Файнс. 

 

В сербских павильонах французский художник-постановщик Энн Сибель воссоздала интерьеры школы Вагановой в Ленинграде, Мариинского театра и аэропорта «Париж-Ле-Бурже». Декорацию аэропорта она называет своей любимой. «Эта декорация не точная копия зала аэропорта. Например, лестницы находятся не на том месте, где они должны быть, – говорит Сибель. – Мы изменили их положение для облегчения действия сцен, чтобы Рэйфу было удобнее снимать».

 

Сибель высоко ценит дотошность и аккуратность режиссера. «Он знает, что хочет, – говорит она о Файнсе. – Он истинный художник. С самого начала было понятно, что он трепетно относится к этому фильму, что он хочет создать нечто очень красивое. И для меня работа на этом проекте стала сродни созданию произведения искусства».

 

Во время съемок Энн Сибель тесно сотрудничала с французским художником по костюмам Мадлин Фонтен, которая ранее работала над фильмом «Джеки» Пабло Ларраина. «Первое, что вы делаете, когда начинаете такой проект, как этот, с большим количеством артистов и второстепенных персонажей, это ходить по модным домам и искать все, что можно найти, – объясняет Фонтен. – Иногда там находятся какие-то удивительные вещи, отталкиваясь от которых начинаешь создавать палитру, цвет и уникальность каждого персонажа».

 

В команду художников входила также визажист и парикмахер Лиззи Лоусон Цейс, которая наряду с Сибель и Фонтен была в восторге от обширного исследования темы, проведенного Файнсом. «Мне нравится его внимание к деталям, – говорит она. – С ним ни на секунду не расслабляешься, потому что, если ты что-то упустишь или что-то изменишь, он сразу это замечает. Его внимательное отношение к работе заслуживает уважения». «Русский актерский состав нам нужно было сделать в ст