Книга 5. Травма отвержения и травма несправедливости

Прежде чем ты начнешь читать эту главу, я хочу еще раз напомнить тебе: перечитай книгу «Пять травм, которые мешают быть самим собой», особенно главы о травме отвержения и травме несправедливости. В этих главах описаны детали и примеры, которые я решила в этой книге не повторять.

В этой книге я посвятила двум травмам одну главу, основываясь на существующем между ними сходстве. Обе травмы впервые активируются родителем одного с ребенком пола или любым другим человеком, который играл роль этого родителя. Травма отвержения активируется с момента зачатия, а травма несправедливости — примерно с четырехлетнего возраста.

С самого рождения ребенок, который страдает от отвержения, верит: если он будет как можно меньше шуметь, как можно меньше занимать места и всегда оставаться в тени, его будут больше любить и не станут отвергать. Несколько лет спустя он чувствует все большее отвержение, ведь близкие почти забывают о его существовании. Он может решить взбунтоваться, и это приводит к развитию травмы несправедливости.

Некоторые люди на протяжении всей жизни больше всего страдают от травмы несправедливости. У других же травма несправедливости становится настолько сильной, что они убеждают сами себя, что отвержение их абсолютно не беспокоит.

Человек, у которого в поведении и во внешности доминирует травма отвержения, меньше страдает от травмы несправедливости, которая менее выражена и менее активна. Однако в каждом человеке присутствуют обе травмы, даже если одна из них менее очевидна. Какая травма доминирует в определенный период жизни, можно без затруднений сказать, понаблюдав за телом человека и за его поведением в момент активности травмы. Часто с годами в человеке можно увидеть перемены.

Предположим, что сын чувствует себя отвергнутым, потому что отец больше любит дочь. Когда активна его травма отвержения, он ничего не говорит и делает вид, что его это не трогает. Он также может закрываться в своей комнате, много времени посвящая чтению книг, электронным книгам или любым другим занятиям.

И даже если он обижается на отца, то находит для него оправдания, считая, что сам виноват в отсутствии признания со стороны отца. Он очень сильно стремится получить любовь этого родителя, и выше его сил считать, что тот его не любит. Он уверяет себя, что, даже если этот родитель ведет себя жестко, холодно, безразлично и даже жестоко, он, без сомнений, делает это из любви. И это мы называем отрицанием действительности.

Многие мужчины, которых отцы в детстве били, говорили мне следующее: «Правильно делал мой отец, когда бил меня. Ведь я знал, что ему не понравится такое мое поведение, но все же делал это. Он бил, потому что любил меня и хотел, чтобы я стал хорошим человеком». Напомню тебе, что такое оправдание типично для человека, страдающего от травмы отвержения. Если бы ситуация запускала травму несправедливости, ребенок бы бунтовал и осуждал своего отца за несправедливость.

Мальчик высокомерно бунтует против отца (или девочка против матери), специально поступая так, как родителю не понравится, под влиянием травмы несправедливости. Такое поведение впервые может проявляться в раннем возрасте и становится очевидным, когда ребенок превращается в подростка или взрослеет. До рождения ребенка в его

жизненном плане уже прописано, какие именно травмы ему нужно пережить, чтобы постепенно он мог от них исцелиться. Ведь это поможет его душе эволюционировать и научит бескорыстной любви к себе.

Когда активна травма несправедливости и это проявляется в поведении человека, человек страдает также и от отвержения.

Травма несправедливости помогает нам не ощущать страданий, которые приносит травма отвержения.

Да, за травмой несправедливости всегда скрывается травма отвержения. И это еще один способ, который использует наше Эго для отрицания того, что мы чувствуем себя отвергнутыми. Ты наверняка помнишь, что, говоря об отвержении, я говорила: беглец (человек, страдающий от травмы отвержения) — специалист по отрицанию реальности. Почему? Потому что эта травма доставляет человеку больше всего страданий.

Отрицание — это крайнее проявление Эго.

Вы наверняка помните (см. главу 1), что беглец и ригидный чаще всего стремятся к совершенству. Однако у них разные мотивации.

С раннего детства они получали внимание или похвалы родителя того же пола, только когда поступали согласно его представлениям о норме. Именно поэтому они так много требуют от себя, не помня о своих пределах: того, что есть, никогда не достаточно. Беглец хочет быть совершенным, чтобы чувствовать себя любимым и ценным, а ригидный хочет все сделать совершенно, чтобы заслужить право на любовь других людей. В обоих случаях человек очень боится критики. Однако когда человек чувствует отвержение, критика для него очень болезненна, ведь она глубоко касается его права на существование. Беглец убежден, что любая критика относительно того, что он делает, автоматически означает «ты ничтожество». Именно поэтому с возрастом человек, находящийся под влиянием этой травмы, все больше и больше боится ошибиться.

При написании этой главы я часто думаю о преподавателях, которые работали в школе «Слушай Свое Тело». Те из них, у кого в момент преподавания была активна травма отвержения, переживали намного больше эмоций, чем те, у кого более явной была травма несправедливости. Им было сложно пережить упреки той части себя, которая принадлежала беглецу.

Считая себя недостойными преподавать таким профессионалам, как психологи или медики, они позволяли сбивать себя с толку. Им также было сложно принять критику или сопротивление участников. Их первой мыслью было: «Я никакой, я плохой преподаватель, наверное, меня уволят». Они так сильно боялись, что автоматически притягивали к себе намного больше критических замечаний, чем те, кто, проводя тренинги, не страдал от маски беглеца.

Тем, кто забывал вникнуть в детали или кто рассказывал тему слишком подробно, также не хватало времени, и они обещали себе, что в следующий раз будут намного эффективнее. Были даже такие, кто извинялся перед участниками, а те даже не понимали за что. Затем ригидная часть начинала их критиковать за то, что они сделали. И многие даже признавались в своем страхе получить наказание от меня, если вдруг я об этом узнаю.

Я также обратила внимание, что эти две травмы не позволяют человеку спокойно и без труда не только принимать помощь других людей, но и, что важно, просить о помощи. Как правило, ригидный отказывается по двум причинам. Во-первых, он не хочет быть должным кому бы то ни было. Он предпочитает обходиться без посторонней помощи, лишь бы позже ему самому не пришлось оказывать подобную услугу, например оплачивать чужой счет в ресторане.

Во-вторых, он убежден, что другой человек не сделает так же хорошо, как он сам, и он будет вынужден все переделывать. Он часто говорит себе: «Хочешь, чтобы было сделано хорошо, — сделай сам. Объяснять другим, как надо сделать, — слишком долгая история».

Беглец же отказывается с мыслью, что он не хочет никого беспокоить и что он может справиться и сам. Если он примет помощь, то будет считать себя еще большим ничтожеством. Если кто-то настаивает и он в конце концов соглашается, то объясняет это тем, что, отказавшись от помощи, побеспокоит человека еще больше, чем приняв ее. Он ни в коем случае не хочет никого побеспокоить и считает себя недостаточно важным, чтобы заслужить помощь.

Чаще всего, как правило неосознанно, он думает так: «Ну вот, мне предлагают помощь, потому что считают меня ничтожеством, будто я не смогу справиться сам». Он не допускает мысли о том, что ему могут предложить помощь просто из вежливости, из щедрости или ради удовольствия помочь.

Если все же беглец согласится принять помощь, велика вероятность того, что верх возьмет травма несправедливости. Он пообещает себе, что будет всегда помнить об оказанной ему помощи и обязательно тоже окажет услугу тому, кто помог ему, чтобы быть справедливым.

В заключение скажу, что травма отвержения всегда связана с тем, кем или каким человек является. Он сам осуждает себя за то, что он такой, какой есть, или боится осуждения других. Травма же несправедливости касается того, что человек имеет или делает. Он боится иметь меньше или больше, чем другие, он боится, что что-то сделал неправильно или слишком хорошо. Обе травмы переживают страх критики и страх несовершенства. Чтобы удовлетворить травмы, мы хотим, чтобы все было справедливым и беспристрастным. Чтобы быть принятым и любимым, мы должны делать правильные вещи.

Эго не может принять тот факт, что существует лишь божественная справедливость и что закон причины и следствия всегда справедлив.

Конечно, Эго не способно понимать божественные законы, потому что оно понимает только то, что касается ментальной сферы. Оно не может знать бесполезность стремления контролировать закон обратного действия. Этот универсальный духовный закон очень разумен и безошибочен. Осознаем мы это или нет, но мы всегда пожинаем плоды посеянных семян.

Если на тебя не оказывает влияние ни одна из травм, у тебя будет естественная реакция, например: «Так мило с твоей стороны предложить мне помощь, я принимаю ее с удовольствием!» У тебя не будет чувства, что ты что-то кому-то должен. Отказываясь от помощи, обрати внимание на то, чем мотивирован твой отказ: твоей истинной потребностью или страхом чего-то. Эго воздействует на нас настолько тонко, что нам нужно постоянно быть внимательными и осознавать это.

Помни: как только травма становится активной, ты больше своей жизнью не руководишь. Это просто «маленькое “я” твоего Эго» переживает те или иные эмоции. Начиная обвинять других или самого себя, ты теряешь связь со своим центром. Ты позволяешь Эго покорить себя и действовать вместо тебя. Находясь в своем центре, ты чувствуешь и наблюдаешь за происходящим без ментальной деятельности, без обвинения, которое является спутником эмоций.