Перевод в России c IX до XVIII в.

Киевская Русь. Истоки российской истории перевода, запечатленной в письменных памятниках, относятся к поре принятия христианства и появления на Руси письменности. Как и у всех европейских народов, абсолютным приоритетом начиная с X в. пользуется теория пословного перевода, основанная на иконическом восприятии словесного знака и особом статусе текста Библии, который и заложил традицию пословного перевода других текстов.

Первые переводы делаются преимущественно со среднегреческого языка. Переводы выполняются зачастую не на Руси, не славянами, а греками, и не на русский язык, а на старославянский (иначе — староболгарский, или церковно-славянский). Староболгарский язык становится и языком православного богослужения, и литературным языком христианских памятников, исполняя функции, аналогичные функциям латыни.

Среди переводов этой поры — сочинения церковных деятелей: Иоанна Златоуста, Григория Нисского, Василия Великого; жития: «Житие Св. Ирины», «Житие Алексея, Человека Божия»; хроники: «Хроника Георгия Алтартола» и «Хроника Иоанна Малалы». Все эти ранние переводы отмечены стремлением держаться как можно ближе к подлиннику.

Московский период. В XIV-XVII вв., в московский период, постепенно начинает ощущаться сдвиг в восприятии текста как связующего звена между человеком и Творцом. На смену теории пословного перевода приходит грамматическая теория. И если раньше акцент приходился на идеальные связи плана выражения и плана содержания, то теперь он переносится на структурное своеобразие языка оригинала.

Поначалу перемены едва заметны. Переводов по-прежнему много, и среди них, как и раньше, преобладает христианская литература. Важным событием явился, например, перевод в XIV в. сочинений Псевдо-Дионисия Ареопагита, а также перевод поэмы «Диоптра» Филиппа Монотропа (Пустынника), где при пословной основе была предпринята попытка частичного сохранения ритма подлинника. Однако и в усвоении христианского текстового наследия появляются новации. К ним можно отнести первый полный перевод Библии с латыни (а не с греческого!) на старославянский. Его выполнил в XV в. с латинской Вульгаты новгородский толмач Дмитрий Герасимов.

Однако в наибольшей мере перемены дают о себе знать в следующем, XVI в. Именно в это время происходит утверждение грамматической концепции перевода, и связано оно с деятельностью Максима Грека, ученого монаха, который прибыл в Москву из Греции, с Афона, в 1518 г. по приглашению Василия III и стал крупнейшим деятелем книжного просвещения на Руси.

Максим Грек мыслил себя просветителем, толкователем и комментатором. Видимо, именно эти его убеждения послужили основой для той школы перевода, которую он основал в Москве и в которой культивировалось тщательное, всестороннее изучение подлинника. Уже в первом переводе Максима Грека — «Толковой псалтыри», который, как и большинство последующих, он выполнил с греческого языка, наметились те принципы, которые Максим Грек и впоследствии всячески пропагандировал. Он считал, что переводчик должен обладать высокой образованностью, досконально знать грамматику и риторику, уметь анализировать подлинник и, следуя пословному принципу, учитывать при выборе слова в некоторых случаях конкретный контекст и Общий стиль произведения. В школе Максима Грека практиковался также и устно-письменный способ перевода, с которым мы сталкивались уже ранее в некоторых древних восточных культурах: Максим устно переводил с греческого письменного оригинала на латынь, а его помощники переводили этот вариант «с голоса» на церковно-славянский, диктуя окончательный вариант писцам. Этот окончательный вариант тут же подвергался обсуждению и правке.

И собственное, и переводческое творчество Максима Грека обладало воистину энциклопедическим размахом. Его перу принадлежали переводы Произведений Григория Богослова, Василия Великого, Иоанна Златоуста, Иосифа Флавия и многих других.

Диапазон языков, с которых выполняются переводы, в XVI в. начинает расширяться. Появляются переводы с польского, немецкого, латинского языков. Это в основном сочинения светского характера: по географии (например, сочинение Максимилиана Трансильвана, где, в частности, рассказывается о плавании Магеллана, — с латыни), по истории («Всемирная хроника» Мартина Вельского — с польского).

В XVII в. светская литература по количеству переводимых произведений начинает конкурировать с христианской. Публикуются первые переводы с французского. Тематическая палитра чрезвычайно широка: география, история, экономика, военное дело, арифметика, геометрия, медицина, анатомия, астрология, риторика... Заявляет о себе и бытовая литература — спросом пользуются книги об охоте, о лошадях, поваренные книги. Наконец, популярность приобретает и беллетристика. Однако по количеству наименований религиозно-нравоучительная литература пока превосходит остальные жанры.

Исследуя литературу Московской Руси, А. И. Соболевский выделяет четыре группы переводчиков, занимавшихся переводческой деятельностью в XVII в.:

1) «приказные переводчики»; т. е. переводчики московского Посольского приказа. Среди них преобладали выходцы из южной и западной Руси — они хорошо знали латынь и греческий и плохо знали русский язык. Помимо них, среди «приказных» было много поляков, немцев, голландцев и других иностранцев, которые русского почти не знали, да вдобавок были малообразованными людьми.

2) переводчики-монахи: ЕпифанийСлавинецкий, Арсений Грек, Дионисий Грек; Следует прежде всего упомянуть ЕпифанияСлавинецкого, трудившегося на ниве перевода сначала в Киево-Печерской лавре, а затем в Москве. Епифаний переводил с греческого, латыни, польского, причем как христианскую, так и научную литературу. В частности, он перевел «Космографию» И. Блеу, где сообщаются сведения о системах Птолемея и Коперника; правда, книга широкой известности не получила и осталась в рукописи. В 1674 г. по инициативе царя Алексея Михайловича он вместе с учениками приступает к новому переводу Библии. К сожалению, Епифанию удалось перевести только часть Нового Завета — смерть прервала его труды; рукопись же впоследствии затерялась. К греческой партии относились также иеродиакон Дамаскин, ЕвфимийЧудовский и братья Лихуды

3) случайные, разовые переводчики;

4) переводчики «по желанию», в основном приближенные царя: Андрей Матвеев, Богданов, князь Кропоткин.

Петровская эпоха.

Петровская эпоха была переломным временем,когда прерывались многие прежние традиции и вводилось много нового. Россия в XVIII в. сделала огромный рывок в развитии всех областей перевода, решительно отходя от православной традиции и примыкая к западноевропейской. Перемены в сфере перевода соответствовали переменам в жизни российского общества. ≪ПрорубивокновЕвропу≫иполучиввозможностьпрямого контакта через Балтийское море с передовыми западноевропейскими странами, Россия быстро начала реорганизовываться по европейскому образцу. Усилилась и обросла многоступенчатой системой административных иерархий царская власть. И если раньше руководство процессом перевода шло в основном из монастырей, то теперь появился сильный конкурент — государство. Государственное неодобрение засилью среди переводов текстов ≪божественного≫содержания явственно звучит в указах Петра I. Полезными и важными объявляются переводы, несущие в Россию новые знания.

Перевод в России XVIII века

Благодаря Петру I XVIII в. стал переломным для перевода, когда прерывались многие прежние традиции и вводилось много нового. Россия в XVIII в. сделала огромный рывок в развитии всех областей перевода, решительно отходя от православной традиции и примыкая к западноевропейской.

Переводы в начале XVIII в. в России составляют до 90% всех текстов на русском языке.

Особенности передачи иноязычных текстов в Петровскую эпоху.

XVIII век — это век борения двух противоположных тенденций, подходов — пословного (буквалистского перевода) и вольного перевода. Хронологически пословный перевод был более древним, характерным для перевода в послемонгольской России на протяжении нескольких веков. Его распространенность объясняется тем, что переводу в допетровскую эпоху подвергалась, прежде всего, литература сакрального (духовного) характера. Почтение переводчиков перед «словом Божиим» было столь велико, что не допускало каких бы то ни было отступлений от текста оригинала. Обращение к светскому переводу в петровскую эпоху привело к появлению нового подхода, который пропагандировался самим царем. Петр считал высокое качество переводов делом государственной важности и старался бдительно за ним следить. Контроль касался в особенности специальных текстов, где он рекомендовал устранять лишние красоты и передавать только самое главное. Появились заимствования из других языков, особ. из французского, путем транскрипции и транслитерации. Их избыток затруднял понимание содержания переводного текста. Изменилось соотношение переводимых языков: преобладают современные языки (французский, английский, немецкий), польский язык утратил популярность. Стремясь подчеркнуть государственную важность переводов, Петр I переводил и сам: в 1707—1708 гг. он перевел «Архитектуру» Бароцци да Виньолы. Стремление обеспечить регулярность культурных контактов через перевод проявилось и в указе о создании Академии в России, который Петр I издает за год до своей смерти, в 1724 г.

Перевод в эпоху Екатерины II (1762 – 1796)

В первые три десятилетия XVIII в. переводов художественных текстов очень мало (около 4% всей переводной литературы). Но затем их объем резко возрастает, потому что эпоха Просвещения, пришедшая на русскую почву, объявляет культурные интересы интернациональными. Русские просветители ставят перед собой задачу ознакомления общества с иностранными произведениями, стремятся усвоить чужой литературный опыт и обогатить тем самым родную литературу.

Перевод был подчинен общественно-культурным задачам. Вот почему каждый переводчик того времени снабжал свой перевод пространным предисловием; не случайно XVIII в. считается веком переводческих предисловий. Отсутствие ощущения национальных границ текста, национальной специфики давало переводчикам возможность применять приемы адаптации. Так, переводчик Е. И. Костров, переводя в 1781 — 1788 гг. ≪Илиаду≫Гомера, вводиттакиекультурныезамены, как≪сапоги≫, ≪сталь≫, ≪пуговицы≫; переводчикГлебоврусифицируетличныеименауВольтера: Перро, Колен и Пиретта превращаются в Сидора, Карпа и Агафью. Нередки и сюжетные замены, вполне в духе классицистического перевода: например, в финале трагедии Шекспира ≪РомеоиДжульетта≫упереводчикаВас. Померанцева (перевод 1790 г.) враждующиесемьиМонтеккииКапулетти примиряются.

К середине XVIII в. количество переводов художественных произведений резко возрастает, и в общей массе текстов художественной литературы на русском языке переводы составляют сначала 98-99%, затем к 60-м гг. этот процент несколько снижается, но на протяжении всего XVIII в. переводов постоянно больше, чем оригинальной литературы. В XVIII в. происходит решительная смена средств ПЯ (переводящего языка) в российской истории перевода. Переводить стали на формирующийся общегосударственный литературный русский язык.

Екатерина II активно поддерживала переводческую деятельность и даже вместе со своей свитой перевела в 1767 г. роман Мармонтеля≪Велизарий≫. Переводческаядеятельностьстановитсямоднымипрестижнымделом, хотяипобочным, таккакобеспечить свое существование переводом было сложно. В 1768 г. Екатерина II учредила ≪Собраниестарающихсяопереводеиностранныхкнигнароссийскийязык≫иназначила 5 тысячрублейнаежегоднуюоплатупереводчиков. Врепертуарпереводов≪Собрания≫входиликниги по точным и естественным наукам, философии, и в меньшей мере — художественная литература. ≪Кандид≫Вольтераи≪ПутешествиеГулливеравстранулилипутов≫Свифтабылипереведеныпереводчиками≪Собрания≫ипользовалисьбольшимспросом. ≪Собрание≫просуществовало до 1783 г., и за это время им было издано 112 переводных сочинений в 173 томах. В целом во второй половине XVIII в. среди переводов художественных произведений на первом месте французская литература (она выходит в абсолютные лидеры еще в 30-е гг.), на втором — английская, затем — немецкая.

Переводил В.К.Тредиаковский в основном с французского языка и с латыни. Первым переведенным им произведением был роман Поля Тальмана «Езда на остров любви», сразу же завоевавший огромную популярность в русском обществе. Достоинства этого перевода заключаются в том, что это было первое беллетристическое произведение, переведенное с французского языка и не на церковнославянский язык, а на русский язык; впервые этим произведением на русскую почву был трансплантирован любовный сюжет; впервые в перевод были включены стихи самого Тредиаковского — на русском, французском и латинском языках.

Одной из наиболее сложных проблем, с которой столкнулся Тредиаковский в работе над «Ездой на остров любви» и в переводе других произведений, была проблема передачи стихов стихами. Сам Тредиаковский собственным примером пытается доказать, что переводить стихи стихами вполне правомерно и при этом можно получить удовлетворительный результат. При переводе поэзии главным направлением его усилий было стремление сохранить с наибольшей полнотой содержание стихотворения, воссоздать богатство его языка, его стилистику и удержать при этом эквилинеарность и эквиритмичность.

Переводческое наследие Михаила Васильевича Ломоносова (1711 — 1765 гг.) включает как практические переводы, так и высказывания по поводу перевода. Из первых переводческих опытов Ломоносова известен перевод Фенелона «К Ланжерону». Переводил он также Анакреонта, причем, с латинского, французского, английского и итальянского языков. На протяжении всей жизни М.В. Ломоносов переводил научные статьи. Из 19 од, написанных Ломоносовым, три оды были переводные. Основная часть поэтических переводов была включена в книгу «Риторика» и представляют собой отдельные отрывки и фрагменты поэтических произведений, выбранные и переведенные для разъяснения тех или иных положений риторики. М.В. Ломоносов вел весьма обширную деятельность по редактированию и рецензированию переводов, выполнявшихся при Академии наук.

М.В. Ломоносов вместе с Тредиаковским отстаивал то, что стихи можно и нужно переводить стихами. В целом Ломоносов старался сохранять эквилинеарность, однако в передаче ритма и рифмы был не так строг. Он достаточно близко следовал оригиналу, особенно в переводе античных поэтов, но и позволял себе небольшие вставки, разъяснения, а то и вольности. То есть он обращался с переводимыми тестами более вольно, чем В.К. Тредиаковский. Оно и понятно: переводы Тредиаковского были рас-считаны на более широкую публику, а Ломоносов их использовал для иллюстрации своих теоретических положений, касающихся риторики.

Русский читатель знакомится с творчеством С. Ричардсона, Л. Стерна, Ж.-Ж. Руссо, раннего И.В. Меняется и отношение к жанру романа. В последние десятилетия XVIII в. особенно интенсивно развивался перевод беллетристики. Этому способствовало зарождение нового литературного направления – сентиментализма. Совершенствовался уровень переводческого мастерства, обдуманнее становился отбор книг для перевода. Создавались “самостоятельные культурные гнезда”, т.е переводами занимались не только в Москве и Петербурге, но и в русской провинции.

 

Перевод в России XIX века

1. Классицизм

Чисто по-классицистически Жуковский в 1804 г. переводил «Дон Кихота» Сервантеса с французской переделки Флориана и без каких-либо оговорок воспроизвел предисловие последнего, в котором говорится о целесообразности устранения из романа черт «дурного вкуса», ослабления «слишком сильных выражений», устранения повторов и вообще замены многих «красот» подлинника своими собственными.

2. Сентиментализм

Перевод Жуковского «Сельского кладбища» Томаса Грея, опубликованный в 1802 г. в журнале «Вестник Европы», знаменовал своеобразное утверждение этого направления в русской литературе. Причем, сравнивая версию Жуковского с оригиналом, часто отмечают даже усиление в ней присущих сентиментализму черт (меланхолический настрой, чувствительность и т.п.).

3. Романтизм

Что касается романтизма, основоположником которого в России часто называют Жуковского, то можно было бы ожидать, что он отразится в суждениях и высказываниях своего крупнейшего представителя наиболее полным образом. Но тут мы сталкиваемся с определенным парадоксом, ведь подавляющее большинство мыслей Жуковского, посвященных теоретическим

проблемам перевода, относится к раннему периоду его деятельности (1809—1810), в связи с чем возникает вопрос о правомерности их распространения на последующие годы жизни поэта. В афоризм Жуковского: «Переводчик в прозе есть раб, переводчик в стихах — соперник»115. При

буквальном (и наиболее распространенном) понимании он трактуется как признание поэзии более высоким жанром по сравнению с прозой, и тогда мысль Жуковского вполне укладывается в традиции классицистической эстетики. Однако в специальной литературе была предложена и другая интерпретация, придающая словам Жуковского отчетливо романтическое звучание: «“Переводчик в прозе” для Жуковского — отнюдь не переводчик прозы. Вряд ли русский поэт назвал бы рабом, скажем, Тика, который блистательно перевел на немецкий язык роман Сервантеса “Дон Кихот”.

А.С. Пушкин и М.Ю. Лермонтов

Практически по единодушному мнению всех исследователей, элементы переводческой деятельности Пушкина, когда поэт к ней обращался, были, по существу, неотъемлемой частью его оригинального творчества. Обычно им и не ставилась основная собственно переводческая задача — как можно более близкая к подлиннику передача оригинала. Поэтому среди восходящих к иноязычным источникам произведений можно встретить и переводы в собственном смысле

слова, и различного рода сокращения и переделки, и сочетания нескольких принципов передачи. Достаточно вспомнить переработку сюжета о Дон Жуане в «Каменном госте», стихотворение «Странник», передающее основную идею сочинения пуританского автора Дж. Беньяна «Путь паломника» (написанного в прозе), «Воеводу» на сюжет А. Мицкевича, где несколько смещены

акценты в характеристике главных героев.

Схожим образом обстоит дело и с творчеством М.Ю. Лермонтова. Лермонтов далеко не всегда в своих рукописях ссылался на автора оригинала. Он также достаточно сильно перерабатывал иноязычный материал, сочетая его порой с собственными вставками.

Николай Васильевич Гербель

 

В 50-60-ые годы XIX века происходит резкий количественный рост издававшихся в стране переводных произведений. Наглядным примером может служить деятельность Николая Васильевича Гербеля (1827—1883). Главной его заслугой являлась организация издательской деятельности по публикации собраний сочинений иностранных авторов, в которых с большей или

меньшей полнотой была бы представлена собственная творческая личность последних, по возможности отделенная от субъективных пристрастий переводчика. Под руководством

Гербеля были изданы переводы произведений Шиллера, Гофмана, Гёте, Шекспира, Шевченко, несколько поэтических антологий (славянская, английская, немецкая и др.).

Афанасий Афанасьевич Фет

Говоря о деятельности выдающегося русского поэта Афанасия Афанасьевича Фета (Шеншина) (1820—1892) в интересующей нас области, В.Я. Брюсов заметил, что он «всю жизнь переводил и любимых своих немецких поэтов и Гафиза (с немецкой передачи), и классиков: Горация, Вергилия,

Овидия, Тибулла, Катулла — переводил, так сказать, бескорыстно, потому что почти ни в ком не встречал сочувствия своим переводам». Действительно, трудно найти другой такой пример, когда

деятельность по воссозданию на родном языке творений иноязычной литературы встречала бы столь единодушную отрицательную оценку. Фету ставили в вину, что в его переводах попытка буквального воспроизведения особенностей оригинала приводит к неуклюжести, насилию над русским языком, труднодоступности, а иногда и полной непонятности текста для читателя,

не знакомого с оригиналом, и т.п.

Иринарх Иванович Введенский

В значительной мере по контрасту с А.А. Фетом часто вспоминают Иринарха Ивановича Введенского (1813—1855) — переводчика английской литературы, с которым, сам Фет был знаком и оставил о нем свои воспоминания. Сын бедного священника, получивший духовное образование, И.И. Введенский благодаря своим способностям овладел несколькими древними и новыми языками, но основным его вкладом в русскую переводческую традицию стали переводы произведений английской литературы, прежде всего романов Ч. Диккенса и У. Теккерея.