Проблема альтернативной гражданской службы

Часть 3 ст.59 пре­ду­смат­ри­ва­ет воз­мож­ность для гра­ж­да­ни­на Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции в слу­чае, ес­ли его убе­ж­де­ни­ям или ве­ро­ис­по­ве­да­нию про­ти­во­ре­чит не­се­ние во­ен­ной служ­бы, за­ме­нить ее аль­тер­на­тив­ной гра­ж­дан­ской служ­бой. Часть 4 ст.3 Федерального закона “О свободе совести и о религиозных объединениях” от 24 сентября 1997 г. воспроизводит положение ч.3 ст.59 Конституции о праве на альтернативную гражданскую службу.

Ни один из ме­ж­ду­на­род­ных до­ку­мен­тов о пра­вах че­ло­ве­ка не пре­ду­смат­ри­ва­ет пря­мо пра­ва на за­ме­ну во­ин­ской служ­бы аль­тер­на­тив­ной гра­ж­дан­ской, од­на­ко же­ла­тель­ность вве­де­ния по­доб­но­го ин­сти­ту­та под­чер­ки­ва­лась мно­ги­ми ме­ж­ду­на­род­ны­ми пра­ви­тель­ст­вен­ны­ми и не­пра­ви­тель­ст­вен­ны­ми организациями. Так, на­при­мер, Ре­ко­мен­да­ция Ко­ми­те­та Ми­ни­ст­ров стран-уча­ст­ниц Со­ве­та Ев­ро­пы № R (87) 8[118] ре­ко­мен­ду­ет при­ня­тие единообразных на­цио­наль­ных про­це­дур в от­но­ше­нии аль­тер­на­тив­ной гра­ж­дан­ской служ­бы. Ре­ко­мен­да­ции пред­ла­га­ют, что­бы “ка­ж­до­му под­ле­жа­щему при­зы­ву на во­ен­ную служ­бу, кто, по при­знан­ным со­об­ра­же­ни­ям, свя­зан­ным с его убе­ж­де­ния­ми, отказывается при­ни­мать уча­стие в при­ме­не­нии ору­жия, бу­дет пре­дос­тав­ле­но пра­во ос­во­бо­ж­де­ния от та­кой служ­бы, в со­от­вет­ст­вии с ука­зан­ны­ми ни­же ус­ло­вия­ми. Та­кие ли­ца мо­гут быть при­зва­ны к вы­пол­не­нию аль­тер­на­тив­ной служ­бы”. Ус­ло­вия­ми, ко­то­рые Со­вет Ев­ро­пы вклю­ча­ет в дан­ную ре­ко­мен­да­цию, яв­ля­ет­ся тре­бо­ва­ние о пре­дос­тав­ле­нии пол­ной ин­фор­ма­ции ли­цам, под­ле­жа­щим при­зы­ву, о по­ряд­ке и воз­мож­но­стях про­хо­ж­де­ния аль­тер­на­тив­ной служ­бы; пра­во на апел­ля­цию от­ри­ца­тель­но­го ре­ше­ния в не­за­ви­си­мый ор­ган, не свя­зан­ный с во­ен­ны­ми вла­стя­ми. Так­же пре­ду­смат­ри­ва­ет­ся, что аль­тер­на­тив­ная служ­ба долж­на быть гра­ж­дан­ской по сво­ему ха­рак­те­ру, что ее про­дол­жи­тель­ность долж­на быть со­пос­та­ви­ма с про­дол­жи­тель­но­стью во­ен­ной служ­бы, и что аль­тер­на­тив­ная служ­ба не долж­на ис­поль­зо­вать­ся в ка­че­ст­ве санк­ции за от­каз слу­жить в ар­мии. Пре­ду­смат­ри­ва­ет­ся так­же, что для лиц, про­хо­дя­щих аль­тер­на­тив­ную служ­бу, долж­ны быть пре­ду­смот­ре­ны не мень­шие со­ци­аль­ные и фи­на­н­со­вые пра­ва, чем для лиц, про­хо­дя­щих во­ен­ную служ­бу[119].

Прак­ти­ка боль­шин­ст­ва ев­ро­пей­ских стран, где су­ще­ст­ву­ет обя­за­тель­ный при­зыв на во­ен­ную служ­бу, пре­ду­смат­ри­ва­ет аль­тер­на­тив­ную гра­ж­дан­скую служ­бу. На­при­мер, Основной Закон ФРГ, в ст.12а пре­ду­смат­ри­ва­ет, что “ли­ца, от­ка­зы­ваю­щие­ся не­сти во­ен­ную служ­бу с ору­жи­ем по мо­ти­вам ве­ро­ис­по­ве­да­ния, обя­за­ны не­сти служ­бу, ее за­ме­няю­щую. Про­дол­жи­тель­ность за­ме­няе­мой служ­бы не мо­жет пре­вы­шать сро­ка во­ен­ной служ­бы. Под­роб­но­сти ус­та­нав­ли­ва­ют­ся за­ко­ном, ко­то­рым не мо­жет на­ру­шать­ся сво­бо­да ве­ро­ис­по­ве­да­ния; кро­ме то­го, долж­на быть пре­ду­смот­ре­на воз­мож­ность не­се­ния за­ме­няе­мой служ­бы, ни­как не свя­зан­ной с воо­ру­жен­ны­ми си­ла­ми и час­тя­ми фе­де­раль­ной по­гра­нич­ной служ­бы”.

Не­смот­ря на то, что Кон­сти­ту­ция пре­ду­смат­ри­ва­ет при­ня­тие спе­ци­аль­но­го за­ко­на, ре­гу­ли­рую­ще­го ос­но­ва­ния и по­ря­док про­хо­ж­де­ния аль­тер­на­тив­ной служ­бы, та­кой за­кон до сих пор не при­нят. Он был одоб­рен Го­су­дар­ст­вен­ной Ду­мой в пер­вом чте­нии в 1994 г., и с тех пор не­сколь­ко раз от­кло­нял­ся во вто­ром чте­нии, из-за раз­но­гла­сий в Ду­ме по прин­ци­пи­аль­ным во­просам. Тем не ме­нее, по­сколь­ку в со­от­вет­ст­вии со ст.15 Кон­сти­ту­ции, пра­ва и сво­бо­ды яв­ля­ют­ся не­по­сред­ст­вен­но дей­ст­вую­щи­ми, гра­ж­да­нин мо­жет ссы­лать­ся на пра­во про­хо­дить аль­тер­на­тив­ную служ­бу и до при­ня­тия за­ко­на об аль­тер­на­тив­ной служ­бе. От­каз в при­зна­нии та­ко­го пра­ва мо­жет быть об­жа­ло­ван в суд. Ог­ра­ни­чен­ная су­деб­ная прак­ти­ка по де­лам та­ко­го ро­да по­ка­зы­ва­ет, что су­ды ока­зы­ва­ют со­дей­ст­вие в реа­ли­за­ции пра­ва гра­ж­дан на аль­тер­на­тив­ную служ­бу и при от­сут­ст­вии со­от­вет­ст­вую­ще­го за­ко­на. Ана­ло­гич­ным об­ра­зом ре­ша­ют­ся и уго­лов­ные де­ла, воз­бу­ж­дае­мые по ст.80 УК РСФСР – ук­ло­не­ние от оче­ред­но­го при­зы­ва на во­ен­ную служ­бу (в но­вом УК РФ, всту­пив­шем в си­лу с 1 ян­ва­ря 1997 г. – ст.328) – в том слу­чае, ес­ли на су­де ус­та­нов­ле­но, что ли­цо, в си­лу сво­их убе­ж­де­ний, признаваемых в обществе не мо­жет уча­ст­во­вать в во­ен­ной служ­бе, как пра­ви­ло, вы­но­сят­ся оп­рав­да­тель­ные при­го­во­ры[120].

Политические права и свободы

Общие положения

По­ли­ти­че­ские пра­ва и сво­бо­ды описывают правомочия, позволяющие гражданам участвовать в формировании и осуществлении государственной власти, обеспечивающие активную самореализацию человека в обществе и государстве (status activus). Лич­ные пра­ва при­су­щи ка­ж­до­му че­ло­ве­ку от ро­ж­де­ния не­за­ви­си­мо от тер­ри­то­рии го­су­дар­ст­ва, где он ро­дил­ся или в дан­ный мо­мент про­жи­ва­ет. В от­ли­чие от них по­ли­ти­че­ски­ми пра­ва­ми об­ла­да­ют пре­иму­ще­ст­вен­но гра­ж­да­не дан­но­го го­су­дар­ст­ва, осо­бен­но это ка­са­ет­ся из­би­ра­тель­ных прав. В то же время свобода выражения мнений и свобода массовой информации, право на объединение гарантируются каждому человеку. По­ли­ти­че­ские пра­ва и сво­бо­ды мо­гут быть реа­ли­зо­ва­ны как ин­ди­ви­ду­аль­но (на­при­мер, пра­во на уча­стие в от­прав­ле­нии пра­во­су­дия или пра­во об­ра­щать­ся в го­су­дар­ст­вен­ные ор­га­ны), так и кол­лек­тив­но (то же пра­во об­ра­щать­ся в го­су­дар­ст­вен­ные ор­га­ны, пра­во на объ­е­ди­не­ние, на со­б­ра­ние, ми­тин­ги).

Рос­сий­ское го­су­дар­ст­во, по­рвав с советской прак­ти­кой дек­ла­ра­тив­но­го при­зна­ния ме­ж­ду­на­род­ных до­ку­мен­тов в об­лас­ти прав че­ло­ве­ка, на кон­сти­ту­ци­он­ном уров­не за­кре­п­ля­ет пря­мое дей­ст­вие ос­но­во­по­ла­гаю­щих норм и прин­ци­пов ме­ж­ду­на­род­но­го пра­ва (ст.18 Кон­сти­ту­ции РФ) и при­во­дит в со­от­вет­ст­вие с ни­ми за­ко­но­да­тель­ст­во и пра­во­при­ме­ни­тель­ную прак­ти­ку в Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции[121]. Ме­ж­ду­на­род­ные кон­вен­ции в об­лас­ти по­ли­ти­че­ских прав, имею­щие для Рос­сии обя­зы­ваю­щий ха­рак­тер, та­кие как Ме­ж­ду­на­род­ный пакт ООН о гра­ж­дан­ских, по­ли­ти­че­ских пра­вах (1966 г.), при­сое­ди­не­ние Рос­сий­ско­го го­су­дар­ст­ва (в свя­зи с всту­п­ле­ни­ем в Со­вет Ев­ро­пы) к Ев­ро­пей­ской кон­вен­ции о за­щи­те прав че­ло­ве­ка и ос­нов­ных сво­бод, а так­же вне­се­ние в свое за­ко­но­да­тель­ст­во не­об­хо­ди­мых из­ме­не­ний, вы­те­каю­щих из пре­це­дент­но­го пра­ва, соз­да­вае­мо­го ре­ше­ния­ми Ев­ро­пей­ско­го Су­да по пра­вам че­ло­ве­ка, мо­гут стать проч­ной пра­во­вой ос­но­вой для за­щи­ты прав гра­ж­да­ни­на в Рос­сии.

Основания ограничения политических прав ради защиты иных конституционно значимых целей включают в себя, помимо общих требований части 3 ст.17 и части 3 ст.55 Конституции, также конкретные требования части 5 ст.13 и части 2 ст.29 Конституции, устанавливающие запрет выражения и распространения антиправовой и антидемократической идеологии и осуществления такой же практики. В ме­ж­ду­на­род­ной прак­ти­ке счи­та­ет­ся об­ще­при­знан­ным ог­ра­ни­че­ние по­ли­ти­че­ских прав и сво­бод в ус­ло­ви­ях чрез­вы­чай­но­го по­ло­же­ния (ст.4 Ме­ж­ду­на­род­но­го пак­та о гра­ж­дан­ских и по­ли­ти­че­ских пра­вах). В Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции при вве­де­нии чрез­вы­чай­но­го по­ло­же­ния для обес­пе­че­ния безо­пас­но­сти гра­ж­дан и за­щи­ты кон­сти­ту­ци­он­но­го строя сле­ду­ет ру­ко­во­дство­вать­ся ст.56 Кон­сти­ту­ции и Фе­де­раль­ным за­ко­ном о чрез­вы­чай­ном по­ло­же­нии от 17 мая 1991 г., ус­та­нав­ли­ваю­щим пре­де­лы и сро­ки его дей­ст­вия. Пе­ре­чень кон­крет­ных ог­ра­ни­че­ний по­ли­ти­че­ских прав и сво­бод в пе­ри­од чрез­вы­чай­но­го по­ло­же­ния вклю­ча­ет в се­бя за­пре­ще­ние про­ве­де­ния со­б­ра­ний, ми­тин­гов, улич­ных ше­ст­вий, за­бас­то­вок, а так­же пре­ду­смат­ри­ва­ет ог­ра­ни­че­ние сво­бо­ды пе­ча­ти, при­ос­та­нов­ле­ние дея­тель­но­сти по­ли­ти­че­ских пар­тий и об­ще­ст­вен­ных ор­га­ни­за­ций при по­пыт­ках на­силь­ст­вен­но­го из­ме­не­ния кон­сти­ту­ци­он­но­го строя, мас­со­вых бес­по­ряд­ках и дру­гих дей­ст­ви­ях, уг­ро­жаю­щих жиз­ни и безо­пас­но­сти гра­ж­дан или нор­маль­ной дея­тель­но­сти го­су­дар­ст­вен­ных ин­сти­ту­тов.

Ог­ра­ни­че­ние по­ли­ти­че­ских прав гра­ж­дан (в ча­ст­но­сти, пра­ва гра­ж­дан на рав­ный дос­туп к го­су­дар­ст­вен­ной служ­бе) так­же мо­жет осу­ще­ст­в­лять­ся в ка­че­ст­ве ме­ры на­ка­за­ния, пре­ду­смот­рен­ной УК РФ за со­вер­ше­ние ря­да пре­сту­п­ле­ний про­тив го­су­дар­ст­вен­ной вла­сти, ин­те­ре­сов го­су­дар­ст­вен­ной служ­бы и служ­бы в ор­га­нах ме­ст­но­го са­мо­управ­ле­ния. Так, на­при­мер, ст.285 УК РФ – зло­упот­реб­ле­ние долж­но­ст­ны­ми пол­но­мо­чия­ми, ст.286 – пре­вы­ше­ние долж­но­ст­ных пол­но­мо­чий, кро­ме от­бы­тия на­ка­за­ния в мес­тах ли­ше­ния сво­бо­ды, пре­ду­смат­ри­ва­ют – в ка­че­ст­ве аль­тер­на­тив­ной ме­ры – вре­мен­ное ли­ше­ние пра­ва за­ни­мать оп­ре­де­лен­ные долж­но­сти или за­ни­мать­ся оп­ре­де­лен­ной дея­тель­но­стью.

2.3.2. Сво­бо­да выражения мнений, свобода информации и средств массовой ин­фор­ма­ции

Определение терминов

Положения ст.29 и ч.1 ст.44 Конституции гарантируют право на свободу выражения своего мнения (выражения убеждений, мысли, в частности, творческой). Согласно ч.1 ст.10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод “Это право включает свободу придерживаться своего мнения, получать и распространять информацию и идеи без вмешательства государственных органов и независимо от государственных границ. Эта статья не препятствует государствам вводить лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий”[122].

Свобода творчества и преподавания, о которой идет речь в ч.1 ст.44 Конституции – это частный вариант свободы объективировать свои мысли.

Использование в ч.1 ст.29 Конституции выражения “свобода мысли и слова” является крайне неудачным. В принципе его можно понимать как своду “говорить то, что думаешь”. Вместе с тем, в международно-правовых документах термин “свобода мысли” употребляется в связи с понятиями “свобода совести” и “свобода религии” (например, ст.9 Европейской Конвенции). “Свобода мысли” есть характеристика духовной свободы человека, причем той ее сферы, которая не доступна правовому регулированию, если она не выражается в коммуникациях. Если свобода совести означает свободу не придерживаться господствующей в обществе морали или религии, что так или иначе выражается в поведении человека, доступном правовому регулированию, то свобода мысли, свобода иметь любые убеждения в мыслях может никак не проявляться во внешне выраженном поведении. Получается, что даже при тоталитарном режиме существует свобода мысли: люди думают одно, говорят другое, делают третье.

Следует согласиться со следующим определением: “Свобода мысли – это естественное прирожденное свойство человека, связанное с определением им своего отношения к предметам, явлениям, событиям окружающего мира, со свободным формированием собственных убеждений относительно всего происходящего... это процесс внутренней психологической, социокультурной, политической, этической и других характеристик человека. Она может оставаться достоянием человека, скрытым от других. Но, как правило, у индивида возникает потребность выразить свое отношение к внешнему миру, событиям и явлениям, передать это отношение людям, составляющим ближайшую социальную группу, либо более широкому кругу людей... Для осуществления этой потребности человек обладает свободой слова, т.е. правом объективировать свои мысли устно, письменно, в политических и философских концепциях, в художественных образах и т.д.”[123]. Но из этого определения вытекает, что свобода мысли, в отличие от свободы слова, не доступна правовому регулированию, и о естественном праве на свободу мысли (т.е. вольнодумство?) можно говорить в той же мере, что и о естественном праве дышать, питаться и т.д.

Свобода слова является частным проявлением свободы распространять информацию, свободы выражения своего мнения. Свобода выражения мнений означает и свободу от принуждения к выражению своих мнений и убеждений (ч.3 ст.29 Конституции).

Свобода выражения мнений, свобода получать и распространять информацию и свобода средств массовой информации описываются прежде всего понятием status negativus – поскольку это свободы от государственного и частного вмешательства. Они (включая свободу творчества и преподавания) относятся к числу политических свобод и описываются понятием status activus постольку, поскольку они используются как средство самореализации человека в обществе и государстве, для участия в формировании и осуществлении государственной власти. Свобода средств массовой информации есть условие существования независимой “четвертой власти” в государстве. Вместе с тем, мнения и информация могут выражаться и распространяться в частных коммуникациях в ближайшем окружении человека, никак не воздействовать на общество и государство.

Идео­ло­ги­че­ское мно­го­об­ра­зие, яв­ляю­щее­ся од­ной из не­зыб­ле­мых ос­нов кон­сти­ту­ци­он­но­го строя Рос­сии, пред­по­ла­га­ет на­ли­чие мно­же­ст­ва мне­ний, т.е. раз­лич­ных взгля­дов, су­ж­де­ний на со­бы­тия об­ще­ст­вен­ной жиз­ни, ко­то­рые име­ют рав­ное пра­во на су­ще­ст­во­ва­ние. Учи­ты­вая опыт су­ще­ст­во­ва­ния офи­ци­аль­ной идео­ло­гии мар­ксиз­ма-ле­ни­низ­ма и трав­лю ина­ко­мыс­ля­щих, соз­да­те­ли рос­сий­ской Кон­сти­ту­ции по­шли на пря­мой за­прет идеологического монизма. Часть 2 ст.13 гласит: “Ни­ка­кая идео­ло­гия не мо­жет ус­та­нав­ли­вать­ся в ка­че­ст­ве го­су­дар­ст­вен­ной или обя­за­тель­ной”.