Глава двадцать восьмая. Подсознательные страхи

Исходящее от Хумэя сияние осветило Гаррин хлипкий плот и чёрную воду, на которой холи-джинг стоял уверенно, словно на твёрдой поверхности. От его присутствия сразу же стало гораздо спокойнее на душе. Дрессировщик Поттер ведь для чего-то нужен Лису, верно? А значит, умирать здесь в одиночестве его не оставят.

— С чего ты взял, что умираешь, дракончик? — сурово спросил Хумэй. Сегодня он не шутил и не ёрничал. От этой его сдержанности почему-то становилось немного не по себе.

— Пока что, может, и нет, — огрызнулся Гарри, невольно сопротивляясь моральному давлению такого непривычно властного и величественного Лиса. Непокорность была заложена в дрессировщике на уровне рефлексов, ещё со времён жизни у Дурслей. Даже находясь в полной зависимости от них, он не боялся спорить, возмущаться… и всячески саботировать неприятные ему требования родственничков.

— Но умру, как только свалюсь в эту воду, — закончил он свою мысль. — Я же чувствую, что она… гибельна. Скажешь, нет?

— Да, — спокойно отозвался Лис, очень внимательно его разглядывая, — здесь очень опасно.

Эти слова повисли в воздухе тонким флёром недосказанности.

— Договаривай, я же вижу, что ты темнишь! — поморщился Гарри.

— Если ты не заметил, я сегодня, наоборот, свечу, дракончик, — впервые лёгкий отблеск улыбки озарил губы холи-джинга. — Эта вода губительна ровно настолько, насколько губительна сама жизнь.

Дрессировщик тяжело вздохнул. Он ненавидел подобные высокопарные аллегории!

— Ты позвал меня ради компании, дракончик? Решил скрасить времяпрепровождение здесь оживлённой дискуссией? — хладнокровно поинтересовался Хумэй. — Или всё же тебе требовалась помощь?

— А где это «здесь»? Ой, прости! Да, мне нужна помощь, — дрессировщик сжал руки в кулаки и для верности прикусил язык, пообещав себе, что не проронит ни слова (и не допустит крамольных мыслей), пока не дослушает холи-джинга до конца.

— Здесь — это в твоём подсознании, дракончик. Что, вижу, тебе тут не нравится?

— Это… этого не может быть! — возмутился тот. — По-твоему, моё подсознание — холодная чёрная бездна?

— Да, — впервые по-настоящему улыбнулся Хумэй. — Несмотря на показную простоватость и открытость, ты глубокая и довольно неоднозначная личность. Но не чёрная, нет. Ты просто пока не научился видеть самого себя настоящего.

— И ничего-то я не умею, — немного уязвлённо хмыкнул Гарри. — И вопросы задаю неправильные, и не вижу ни черта. Но хоть личность, и то радует.

— Притом обучаемая и обладающая гибким сознанием, а это зачастую намного важнее, чем владение какими бы то ни было навыками, — утешил его Лис. — И я готов взять тебя с собой, но ты пока не готов идти. А тащить тебя волоком я не собираюсь.

— Да какая разница, готов я или нет? — психанул дрессировщик. — Я сегодня по дороге в отель ловил такие объёмные и реалистичные глюки, что чуть не рехнулся! Так дальше жить невозможно, поэтому путь назад мне однозначно заказан.

— Нет, — отстранённо возразил Хумэй. — Ты ещё можешь стать прежним, почти таким же, как до вашей с хейху совместной ночи. Никто не заставляет тебя против твоей воли становиться кицунэ.

Гарри устало вздохнул.

— В чём подвох? — с горьковатой иронией спросил он. — Мы же оба понимаем, что всё не так просто.

— Всё просто, — усмехнувшись одним уголком губ, заверил его холи-джинг. — Но ты уже сделал шаг вперёд, ты изменился … и новому тебе в старой шкуре будет не совсем комфортно.

— И всё? — вытаращил глаза дрессировщик. — Всего лишь некомфортно? Без шуток?

— Да, — подтвердил Хумэй. — Разве ты видишь, чтобы я смеялся? Мы говорим о твоей жизни, дракончик. Это не игрушки.

Гарри замер.

Уйти. Он может уйти отсюда! Вернуться к нормальной, простой и понятной, налаженной жизни. Никогда больше не чувствовать себя наяву, как в диком сюрреалистическом сне. Не терять контроля над собственным телом, не ощущать эту противную слабость, когда ты, взрослый и здоровый мужик, вынужден ходить под ручку с поводырём. Не читать всех людей, как открытую книгу, особенно когда ты этого не хочешь!

И никогда в жизни не увидеть Северуса… Такова плата? Бросить его один на один с проблемами, прямо как раньше, да? Тогда Гарри мог оправдаться незнанием, неопытностью, юностью… А сейчас?

«А чем ему поможет моё присутствие? — сам себе возразил дрессировщик. — Ну вот, предположим, я превратился… Ему-то что за польза с этого? Будем мышковать вдвоём? Мерлина ради, да нужен ли я Снейпу вообще? Он заботился обо мне просто по инерции, ещё со времён Хогвартса. Обещал же и держит слово. Сурово и по-мужски. Он мне никогда не говорил ни про какие чувства. Потому что слишком брутален для этого? — тут Гарри вспомнил ушки «брутального» Северуса и насмешливо хмыкнул. — Или всё намного банальнее, и он по отношению ко мне просто ничего не испытывает? Ах да, кроме того иррационального влечения. Хотя, если подумать, ничего и влечение — это, определённо, гораздо больше, чем прежние, ещё школьные, ненависть и презрение, но… Но демонски мало для того, чтобы ломать ради этого всю свою жизнь!»

— Верно, — кивнул Хумэй, как обычно, подслушав Гаррины мысли, — нельзя отправляться в долгий путь, просто следуя за кем-то. Нужна собственная цель.

— Что за цель была у Северуса? — хмуро поинтересовался дрессировщик. — Ты ведь так и не ответил мне тогда, во сне. А я не такой дурак, чтобы поверить в великое самопожертвование во имя спасения абстрактных оборотней. Чем ты соблазнил его, как уговорил решиться на это?

— Врач не должен выдавать информацию о проблемах своих «пациентов»… — Лис лукаво прищурился. — Но я — не врач, поэтому так и быть, расскажу! Ты ведь у нас весь такой самоотверженный, да, дракончик? Всё ради других, ничего для себя... по крайней мере, ты убеждён, что поступаешь именно так. А вот Северус просто хотел вылечиться.

Гарри закусил губу.

Он же заметил, заметил тот странный, нечитаемый взгляд, каким верфокс, обращённый наконец в человека, первый раз рассматривал себя в зеркале. Как он проводил пальцами по гладкой коже горла… И Гарри ещё собирался спросить, что произошло с бывшим профессором после того ранения… Да так и не спросил. Собственное либидо волновало дрессировщика куда сильнее чьих-то чужих проблем. Прав Хумэй, считать, что ты о ком-то беспокоишься и заботишься, ещё не означает делать это на самом деле. Твоя ж Моргана мать, соплохвостово жало, волдемортова задница и Песец, всё сразу! Гарри Поттер — кретин и идиот, что ж тут ещё скажешь?

— А ещё хам, — флегматично добавил холи-джинг, поставленный в ряд с далеко не самыми очаровательными соседями.

— Прости… Хумэй, — на этот раз искренне извинился дрессировщик. — Расскажи, пожалуйста, что случилось с Северусом… ну, когда невыразимцы его откачали? Он был совсем плох, да?

— А как ты думаешь? — хмыкнул Лис. — Такая серьёзная кровопотеря, как ни восполняй её зельями, в итоге привела к развитию анемии. А крупные «специалисты» из Отдела тайн ещё и не сразу смогли вывести из его организма яд той змеи, и разрушенную токсинами печень потом пришлось восстанавливать отдельно. А порванные связки никто и не пытался исцелить, это всё равно, что отрастить новую ногу — ваши маги на такое не способны. Так что вместо нормальной речи Северус мог издавать только невнятный сип, да и тот давался ему с трудом. Малокровие вызывало слабость и постоянную усталость, почечная недостаточность создавала проблемы с приёмом большей части зелий кроветворной группы… Ну, в общем, когда я увидел его впервые, он был весь жёлто-зелёный и ходил, тяжело опираясь на трость.

Гарри молчал. Его сердце от жалости вырывалось из груди, услышанного было явно больше, чем оно способно выдержать.

— И при этом он постоянно держал чары Ненаходимости? Терпел ещё и головную боль?! — внезапно с ужасом осознал он. — Зачем? Ну зачем?..

— А ты подумай сам, дракончик, — хладнокровно заметил Хумэй. — Ты знаешь о нём достаточно, чтобы сделать правильный вывод. И прежде чем ты опять задействуешь опцию «Бедный Северус нуждается в моей помощи», хочу напомнить тебе, что сейчас у него никаких проблем нет. Он жив, здоров и вполне благополучен. Я забрал из вашего Министерства все его материалы по лечению ликантропии, хейху их теперь доработает и вот-вот, глядишь, добьётся мировой славы. Одним словом, всё, как он хотел: здоровье, признание и ещё много лет полноценной жизни в запасе. Ему же, по его собственным прикидкам, оставалось максимум года полтора-два на тот момент, когда он собрался с духом и всё-таки приехал сюда, решив стать подопытным в собственном эксперименте. Как я уже говорил, любое движение вперёд требует усилий, — насмешливо прибавил холи-джинг.

— Так он сам? Северус сам захотел превратиться? — ахнул дрессировщик.

— Разве я когда-нибудь утверждал иное, дракончик? — иронично поинтересовался Лис.

— Нет, — признал тот, чувствуя себя даже не дураком… Болваном? Олухом?

Как всегда непрошенный и незваный спаситель Поттер… С бывшим профессором у него и не получалось по-другому. Гарри по-настоящему мог помочь ему только один-единственный раз в жизни, когда тот умирал в Визжащей Хижине, но… не пожелал.

— Разве хейху когда-нибудь просил тебя о помощи? — мягко спросил холи-джинг.

— Так что же мне в таком случае…

— Ответь, — прервал Хумэй, склонив голову набок.

— Нет, никогда не просил, — мрачно буркнул дрессировщик. — И что? Не нужно помогать вообще никому, пока не попросят? А если не успеют?

— Значит, не судьба. А пока как следует не попросят, не осознают, что нуждаются в твоей помощи, пока не будут готовы принять её — нельзя. Иначе все твои потуги впустую, и тот, кому ты помог, потом снова споткнётся на том же самом месте. Потому что он должен был через это пройти, чтобы понять, чтобы вырасти над собой, и Северус сам всё это спланировал, ещё там, за гранью, когда готовился к рождению в своём нынешнем теле. Ты не имеешь права вмешиваться в чью-то жизнь, дракончик, пока тебе не дали на это прямое разрешение. Ты не сможешь никого осчастливить насильно. Позволь хейху пройти собственным путём, не решай за него. Научись решать за себя.

— А я, стало быть, и этого не умею? — Гарри казалось, что его вывернули наизнанку, встряхнули, прополоскали и вернули всё обратно.

Голова от всего этого шла кругом.

— Умеешь, но не любишь, — хмыкнул Хумэй. — Тебе проще сказать: «Я сделаю что-то для кого-то!», чем сделать для себя и нести полную ответственность за содеянное, — и, не желая слушать открывшего было рот дрессировщика, он продолжил. — Скажи, чего ты хочешь для себя, дракончик? Без экивоков, просто скажи, как есть, не раздумывая.

Гарри немедленно захлопнул рот и крепко задумался.

Девятихвостый Лис рассмеялся, разбрызгивая вокруг искорки своего смеха. Они бабочками запорхали вокруг дрессировщика, а одна, самая нахальная, уселась ему на нос.

— Я хочу назад, — вылетело у поморщившегося от щекотки Гарри словно само собой. — Домой.

— Так иди, — предложил Хумэй, — зачем ты мучаешь себя, дракончик?

— Вопрос один, — иронично отозвался тот, — как мне это сделать?

— Путь назад всегда позади, знаешь ли, — изображая недоумение (изрядно приправленное сарказмом), заявил холи-джинг. — Ни разу не слышал, чтобы бывало по-другому!

— Та-дам, — невесело пропел дрессировщик, — а теперь слышишь. Я смотрел назад: там то же, что и везде.

— Истина в глазах смотрящего, как сказал один мудрец. Если ты настраиваешься, что выхода нет, то твоё подсознание, вполне закономерно, именно это тебе и покажет. Учись смотреть непредвзято даже на самого себя. В первую очередь, на себя! Победа и поражение начинаются и заканчиваются в твоём собственном сознании, дракончик. Обернись ещё раз, только теперь пожелай увидеть по-настоящему.

Гарри недоверчиво нахмурился и уже собрался оспорить этот совет, но, вспомнив слова Хумэя насчёт помощи, всё же нехотя развернулся. Позади, разумеется, как и раньше, плескалась лишь бездонная тьма. Чему же там ещё быть?

Или что-то всё-таки…

Как будто небольшое светящееся розовато-золотистым светом окошко… маленькое, не больше спичечного коробка. Но оно росло, стоило только к нему присмотреться, пока не расширилось до размеров гигантского экрана в человеческий рост, за которым дрессировщик увидел… себя.

Себя, сладко спящего на кровати в уютном номере китайской гостиницы города Лицзян, себя нормального… правда, совершенно голого, что было немного стеснительно, учитывая присутствие Хумэя. Но чувство неловкости померкло перед облегчением от осознания того факта, что Гарри всё ещё человек. Ни ушей, ни хвоста, ни шерсти, ни лисьих лап с когтями — привычное, знакомое до каждой чёрточки человеческое тело. Лицо со следами усталости, с синяками под глазами, с горькими морщинками у губ, измождённое, но такое родное. Гарри-из-подсознания невольно потянулся к спящему себе, устремился к нему всеми фибрами своей души… и застыл, краем глаза заметив какое-то движение.

Он ещё раз внимательно осмотрел гостиничный номер. На первый взгляд, всё было нормально: даже стены в этот раз присутствовали на своих законных местах. Может, его сбила шевельнувшаяся от ветра занавеска? Да, наверное, так и есть.

Дрессировщик снова перевёл взгляд на своё тело, но назойливое ощущение неправильности не проходило. Кажется… двигалась сама кровать! Словно и там, в нормальной реальности её тоже покачивало, как плот на водах бездонного океана. Но это… это ведь невозможно! Она-то стоит на твёрдом полу и…

Пол, засмотри его василиск, был ни капельки не твёрдым! Он походил на озёрную гладь, по которой изредка пробегала лёгкая рябь от ветерка с улицы. Но какая, к Мордреду, Моргане и прочим тёмным личностям, озёрная гладь на втором этаже трёхэтажного строения?!

«Галлюцинации! — твёрдо сказал сам себе дрессировщик и снова решительно потянулся к собственному телу. — Нужно просто расслабиться…»

Но как тут расслабишься, когда кровать тоже выглядит, как неверная болотная трясина! А этого ничего не подозревающего «спящего красавца» сейчас засосёт! Разве он не чувствует, что погружается в белый хлопок простыней, как в топь? Почему он так безмятежно дрыхнет, идиот?!

— Для него ничего этого не существует, дракончик, — снисходительно пояснил Хумэй.

— Но этого ведь и правда нет! — раздражённо возмутился тот. — Ещё ни одного человека в мире не засосала его собственная постель! Или я буду первым счастливцем?

— Нет, ты просто перестанешь воспринимать многогранность сущего, когда сделаешь выбор. Любой выбор. А сейчас ты на грани, отсюда многое видится и ощущается отчётли… иначе, — в последний момент поправился Лис.

Гарри в очередной раз потянулся к своему телу, но снова отступил. Наваждение прошло, и он больше не стремился попасть туда — в мир исчезающих стен, болотистых кроватей и неверного пола. Остаться там слабым человеком, не видящим опасности, но знающим, что она есть, не хотелось.

«Память о случившемся здесь останется со мной навсегда, и когда-нибудь я сойду от этого с ума, — внезапно осознал дрессировщик. — Превращусь в сумасшедшего параноика, боящегося кроватей, разговаривающего с неодушевлёнными предметами и грезящего наяву. Я никогда не поверю в реальность своего прежнего, «нормального» мира. Я не смогу забыть, что моё подсознание — бездонная пропасть, готовая меня поглотить. Я… должен идти дальше, стать сильнее, измениться в соответствии с новыми знаниями. Неважно, каким я вернусь, но я должен разобраться с самим собой! Если я оставлю эту бездну за своей спиной, то рано или поздно она меня же и поглотит».

Стоило ему подумать об этом, и видение начало тускнеть, пока полностью не растаяло.

— Ты не сможешь проделать этот фокус второй раз, — запоздало сообщил ему Хумэй.

— Да я уж понял, — криво усмехнулся Гарри, — боюсь, что и не захочу.

— А ты понимаешь, что навечно застрянешь здесь, если не найдёшь выхода? И теперь для тебя он действительно один — через Храм Небесных Врат. Вот только он всё так же не пропускает чужаков, дракончик.

— Да перестань ты уже называть меня так! — поморщился тот. — Ты же хочешь, чтобы я стал кицунэ, а не драконом, так к чему эти посторонние зоологические метафоры?

Девятихвостый Лис снова рассмеялся.

— Иногда ты потрясающе невежественен в понимании сути вещей. Кем бы я тебя ни назвал, ты не станешь им, покуда не решишь, что такое именование тебе подходит, и не захочешь измениться, чтобы ему соответствовать. Но в любом случае ты всё равно останешься собой! Перестань бояться неодобрения и пересудов посторонних, просто будь тем, кем ты хочешь быть. Иначе ты попусту потеряешь своё время, сколько бы его ни было отпущено тебе в этой жизни.

— И ничерта я не понял в этих высокопарных речах, — признался Гарри. — Можно попроще?

— Это и есть проще, — фыркнул Хумэй. — Ты поймёшь, что к чему, когда станет совсем худо, дракончик. Говорят, стресс стимулирует мозговую активность, — с жестокой усмешкой добавил холи-джинг.

— Не старайся, — прервал его дрессировщик. Сейчас он был решителен и напряжён, как всегда в преддверии интересной работы, сам не замечая, что вводит себя в привычный транс. — Ты уже не запугаешь меня, не теперь. Я найду дорогу в твой Храм.

— Я знаю, дракончик, — тихо произнёс холи-джинг, и его фигура тоже стала медленно таять, выцветая. — И мы будем ждать тебя. Он ведь тоже очень ждёт… там, за гранью. Пройди её. Не бойся тьмы, изначально она чиста, как и свет, а грязной, жестокой, подлой и неверной её делают люди. А напоследок я дам тебе совет… И да, он тоже будет загадкой, не вздыхай так тяжко… Запомни, Гарри, из-за искусственных огней в городах не видно настоящих звёзд. А они — лучшая подсказка для мореплавателя.

И девятихвостый Лис окончательно исчез.

— Песец, — ехидно прокомментировал дрессировщик, — он и в подсознании Песец.

Глава опубликована: 10.07.2015