Восприятие тела и расстановка

Восприятие тела дает нам точные указания на качество дина­мик и отношений клиента. Если у клиента пока нет большого опыта терапии и он не знаком с техникой расстановки, имеет смысл вводить его в этот метод работы постепенно. Если клиент робкий и тревожный, то непонятные интервенции, внезапные физические симптомы или бурная эмоциональная реакция мо­гут вселить в него неуверенность.

Поэтому я делаю небольшое введение и начинаю с упражне­ний на одну простую динамику: «Сейчас я предложу вам несколь­ко упражнений, а вы понаблюдайте, как вы будете себя при этом чувствовать». Если клиент согласен, я говорю: «В своем внутрен­нем образе встаньте напротив своего отца и посмотрите на него». Или кладу на пол друг напротив друга два листа бумаги и прошу клиента встать на «свое место». Через пару секунд, когда клиент входит в образ, я спрашиваю: «Как вы себя тут чувствуете? Это правильная дистанция?» Важно, чтобы клиент нашел такое мес­то, где он сможет воспринимать и выносить возникающий в от­вет на образы физический резонанс. Если близость вызывает слишком сильные и неприятные физические симптомы, можно спросить: «Что, если вы немного отойдете?» или: «На сколько шагов вам нужно отойти, чтобы расстояние было правильным?» или: «Какая вам нужна дистанция, чтобы хорошо себя чувство­вать и в то же время видеть отца?»

Если терапевт уже в начале постепенно проводит свои ин­тервенции, то у него есть время понаблюдать, какую специфи­ческую реакцию демонстрирует клиент. Это позволяет выбрать правильный темп и масштаб интервенций, сразу же остановить чрезмерную реакцию и дать клиенту почувствовать, что он в на­дежных руках.

Если клиент занял определенную позицию по отношению к первому персонажу, если он твердо стоит на ногах и хорошо ды­шит, можно расширить расстановку, включив в нее следующий: «Что произойдет, если вы поставите рядом с отцом мать?» И снова особое внимание уделяется физическим изменениям, которые воспринимает клиент. Меняя образ, терапевт может каждый раз спрашивать клиента об одних и тех же физических параметрах, которые клиент способен ясно воспринимать и различать: «Как вы дышите? Как бьется ваше сердце? Каково ваше физическое напряжение?» Если клиент стоит напротив (воображаемого) че­ловека, терапевт может сослаться на физическую организацию в положении стоя.

Чтобы клиент мог как следует воспринимать то, как он стоит на полу, и чтобы он в принципе обрел большую устойчивость, в начале сессии я прошу его снять обувь. На высоких каблуках или в тесной обуви поза и напряжение в теле меняются. Поэтому иногда, работая в группе, я прошу участников расстановки тоже снимать обувь, чтобы дать им возможность принять более расслабленную позу и тем самым поддержать связанное с этим бо­лее объемное восприятие.

Небольшое упражнение на телесное восприятие

Когда клиент кладет руку себе на сердце, в большинстве слу­чаев он воспринимает этот жест как помощь и защиту. Во-пер­вых, он помогает почувствовать себя самого, а именно свое тело в движении дыхания, во-вторых, фокус внимания переносится с психических содержаний на восприятие тела. В-третьих, у ша­манов этот жест считается позой исцеления и раскрытия.

Если по ходу процесса у клиентов происходят явные физи­ческие изменения: если они глубоко выдыхают, заметно расслаб­ляют мышцы или становится заметен импульс к движению, то для терапевта это знак того, что одна фаза или «дуга напряже­ния» пройдена. Здесь можно проводить новую интервенцию.

ЧТО ПОМОГАЕТ?

Когда клиент обращается к терапевту, это происходит пото­му, что сам он со своими проблемами не справляется. Если сим­птом появился впервые, он теряется и не знает, что делать. Если его давно мучают одни и те же проблемы, то, скорее всего, он уже испробовал множество способов решения, но ни один из них не дал стабильного желательного эффекта. Нередко он смиряет­ся и еще раз пытается что-то изменить, только если некие вне­шние события приводят к дальнейшему ухудшению симптома­тики и усилению мучений.

На терапии главной задачей будет дать клиенту возможность почувствовать свою самодейственность, т. е. на собственном опы­те убедиться в том, что своими действиями он способен доби­ваться изменений в нужном ему направлении.

С одной стороны, это поможет ему снова перейти от бессиль­ной пассивности, т. е. от хронического отступления, к движению навстречу. С другой стороны, благодаря этому положительному опыту клиент может стать независимым от внешних условий и людей, поскольку ему уже необязательно иметь «правильное» окружение, чтобы обрести силы. Он становится автономным и все больше организует свое пространство так, чтобы оно все боль­ше служило ему ресурсом.

Терапевтическая сессия представляет собой комплексный процесс, где расстановка—лишь часть целой совокупности ин­тервенций. Симптомы и проблемы затрагивают клиента на всех уровнях: интеллектуальном, когнитивном, эмоциональном и физическом, они влияют на его действия и настроение. Эти уров­ни тесно связаны между собой и влияют друг на друга, о чем не в последнюю очередь говорит системная теория (см., например, Madelung 1996).

Изменения вызывает не только сама расстановка. Мы можем использовать все время общения с клиентом для того, чтобы под­стегнуть его мотивацию и интерес к развитию его собственного внутреннего процесса, помочь ему приобрести новый опыт и выстроить новые модели. С самого начала, уже во время анамне­стической беседы, еще до собственно расстановки, нам предос­тавляется множество возможностей, чтобы предложить клиенту решения на всех этих уровнях.

Выбранный нами язык, постановка вопросов, формулиров­ка высказываний и, как общая основа, наша позиция — все это оказывает влияние на импульсы, которые мы даем клиенту.

Его познание, мышление, понимание и хотение претерпева­ют когнитивное переструктурирование, как этот процесс назы­вается в поведенческой терапии. Глубокое эмоциональное пере­живание тяжелых ситуаций из прошлого и их переоценка при помощи других, наполняющих перспектив, приводит к измене­нию восприятия. Эти процессы постоянно сопровождаются из­менением физических состояний. Углубить и закрепить их мож­но при помощи ежедневного практического тренинга.

Объяснения

Человеческая психика устроена так, что неизвестного мы бо­имся, а необъяснимого избегаем. Объяснения помогают нам из­бавиться от страха. Благодаря объяснению и толкованию изме­няется восприятие ситуации, а вместе с тем и состояние тела, которое находится в резонансе с теми выводами, которые мы делаем. Если у терапевта есть хорошие объяснения, то клиент доволен, поскольку его собственных объяснений недостаточно, чтобы найти смысл в том, что с ним происходит.

Клиенту полезно иметь базовые психологические знания. На семинарах и в индивидуальной терапии я делаю небольшое введе­ние, чтобы объяснить основы моей работы, сделать мой способ действий и интервенции прозрачными и понятными. Эти объяс­нения уменьшают напряжение клиента, повышают его интерес и усиливают мотивацию, поскольку он может перенести их на свою жизнь. С одной стороны, я описываю психологическую модель развития как основу для нашего совместного исследовательского путешествия в его прошлое (см. стр. 46). При этом у клиента часто

возникает настолько явный физический и психический резонанс, что становятся очевидны его центральные проблемные динами­ки. Он чувствует себя увиденным и понятым, что составляет хоро­шую основу для терапевтических отношений.

С другой стороны, я даю ему краткое введение в системный подход, рассказываю о модели морфического поля и системных правилах отношений по Берту Хеллингеру, о «порядках любви» (1994). Эти объяснения обращены к опыту клиента, он соглаша­ется, находит параллели в собственной жизни и получает надеж­ду на разрешение своих проблем. Небольшие упражнения на дыхание и телесное восприятие с их моментальным действием укрепляют доверие клиента. Не менее полезна мысль о том, что мешающий клиенту симптом или ослабляющее его чувство было перенято у другого человека и, таким образом, самому клиенту не принадлежит, а только через него проявляется. Ее можно бы­стро объяснить при помощи маленьких эффективных экспери­ментов.

Предложения

Часто клиенту бывает полезно получить теоретическую мо­дель, услышать какие-то примеры и опыт, на который опирает­ся в своих действиях терапевт. Тогда ему легче принять предстоя­щие интервенции. Однако объяснения и интервенции — всегда не более чем предложения, на которые клиент может согласить­ся, а может и не согласиться. Если клиент склонен к сопротивле­нию и протесту, если его мысли и желания или сознательное и бессознательное устремлены в разных направлениях, то терапевт может установить контакт с обеими тенденциями, сделав какое-то предложение и сразу забрав его обратно: «Мы могли бы сей­час сделать следующее, правда, не знаю, подойдет ли вам это, насколько это вообще рассматривается». Клиент отреагирует на это в совокупности и таким образом сообщит нам степень своей готовности.

Когда мы описываем образы, соответствующие тому, к чему стремится клиент, какая-то часть его души сразу же входит в этот разрешающий образ. Даже если той части, которая обычно вклю­чает в себя его сознательность, намерения и хотение, еще нужно время, и она пока медлит. Как нам известно, образы не поддают­ся отрицанию, поэтому так полезен этот — однозначно ориен­тированный на решение — способ действий. Мы словно сажаем зерно, которое под ближайшим дождем прорастет. Мы даем кли­енту образ, например: «У меня в голове крутится такой образ...» или: «Я вижу, как отец держит вас на руках. Правда, я не знаю, насколько это хороший образ для вас». Если принять за основ­ную структуру модель первичных и вторичных движений, то, разумеется, это хорошие образы, и какая-то часть клиента по ним тоскует. Просто зачастую в данный момент он еще не способен увидеть, воспринять или даже вообще почувствовать эту свою потребность или это желание.

Неопределенность

В гипнотерапии каждую интервенцию предваряет слово «возможно», которое оставляет клиенту свободу в своих нео­сознанных структурах принимать и дополнять то, что подхо­дит ему в данный момент. Зачастую мы не можем точно назвать и описать словами тонкие, деликатные процессы или образы, не прервав своим утверждением происходящий у клиента про­цесс. Такая вероятность особенно велика, если мы сами точно не знаем, что происходит или что могло бы помочь. Оставаясь неопределенными, мы сохраняем достаточную дистанцию, что­бы внутреннее движение клиента могло развиваться и прояс­няться без помех.

С терапевтической точки зрения целесообразно оставлять в своих формулировках пространство для более тонких процессов поиска самого клиента, которые от нас, как от посторонних, ус­кользают. Особенно когда мы имеем дело с чувствительными точ­ками и хотим сначала повысить готовность клиента принять не­кую «правду» или если мы сами не уверены, верна ли наша ин­терпретация образа, имеет смысл использовать такие формули­ровки, как: «Похоже на то, как будто...». Тем самым мы открываем дверь, предоставляя клиенту самому решать, что (и когда) он бу­дет делать дальше. Безапелляционное утверждение: «Это так», вынуждает его немедленно выбирать между «да» и «нет», что в данный момент для него может быть невозможно.

Иногда, несмотря на однозначное ощущение, что симптом ослабляет клиента и поэтому, согласно нашей модели, ему не при­надлежит, нам не удается найти человека или ситуацию, к кото­рому или которой он мог бы относиться. Это может быть связа­но с тем, что у нас слишком мало данных, так как в семье по раз­ным причинам не передавалась информация о событиях и лю­дях, и клиент действительно мало знает. Если ребенок родился вне брака или его родители разошлись еще во время беременно­сти, то отец часто бывает неизвестен. Если в семье имели место случаи насилия, преступления (в том числе военные) или какие-то постыдные инциденты, иногда замалчивается и стирается из сознания целая линия. Бывает так, что все, кто мог бы дать ка­кую-то информацию, уже умерли. В результате у нас недоста­точно сведений, чтобы назвать элементы, которые были бы не­обходимы для того, чтобы развязать переплетение. И в данных обстоятельствах мы не можем их получить, или поиск точных сведений прервал бы процесс и отвлек внимание клиента от его концентрации и ориентированности на решение. В этом случае мы вводим в расстановку персонаж без определенного названия и наблюдаем, к какому результату приведет эта интервенция.

Примеры

В своем внутреннем образе клиентка видит, что отец смотрит не на нее, а сквозь нее. История отца ведет на войну, где он сначала сражался на передовой, а позже пережил нелегкие вре­мена в лагере для военнопленных. Мы предполагаем, что душа отца осталась привязанной к произошедшим там событиям, хотя из описания не ясно, куда обращена эта связь: к живым или погибшим товарищам, к убитым им самим или его подразделе­нием, к умершим в лагере или ко всем одновременно. Несмот­ря на недостаток информации, дополнить картину позволяет короткая и в то же время всеобъемлющая интервенция: «Что произойдет, если вы поставите сюда тех, кого не хватает?»

 

История семьи очень объемна, она включает в себя множе­ство событий и деталей. Все указывает на то, что в предьщущих поколениях произошло что-то тяжелое, но, несмотря на все рас­следования, выяснить, что это было, не удается. Ни к чему не приводят и попытки интервенций. Такое впечатление, что кли­ент снова попал в сети, поскольку найти решение не получается и облегчения не наступает. Он стоит, не чувствуя никаких импуль­сов и не способный ни на какое движение. Я предлагаю ему про­изнести следующую фразу: «Я соглашаюсь с этим». Клиент удив­ленно спрашивает: «С чем?» — «С тем, с чем должно». Клиент кивает и выдыхает. Его внутренние процессы поиска получили новый толчок.

Вопросы, вопросы, вопросы

Чтобы активизировать собственный процесс поиска следу­ющих хороших шагов для клиента, мы можем в беседе с ним и во время расстановки постоянно держать в уме некоторые важные вопросы и периодически просить клиента дать на них деталь­ный ответ. Для собственной фокусировки и ясности полезно сно­ва и снова задавать и себе, и клиенту такие вопросы, как: «Что важно?», «О чем на самом деле идет речь?»

Пока клиент переадресует решение своих проблем терапев­ту, сам он его не ищет. Если клиент то и дело возвращается к описанию проблемы, я столь же настойчиво спрашиваю: «И что поможет?» При этом речь идет не о том, чтобы тут же найти ответ, а о том, чтобы клиент увидел возможность такого вопро­са как первого шага к решению. Иногда за одну сессию я задаю клиенту этот вопрос по десять, а то и больше раз. Его цель — побудить клиента вместе со мной исследовать его поле на пред­мет возможностей улучшения. Иногда он абсолютно точно зна­ет, что могло бы помочь, и не делает этого. Повторно задавае­мый вопрос снова и снова подводит клиента к его собственной способности найти решение и служит постоянному, постепен­ному выстраиванию модели формулирования ориентирован­ных на решение вопросов.

Перемещение в другое время позволяет клиенту выглянуть за рамки проблемы. Моделирование хорошего будущего как лич­ная цель и как настройка на улучшение нынешнего состояния начинается с вопроса: «А как должно быть?» (см. стр. 106). Уже в начале первой сессии, после приветствия и краткого описания симптоматики, можно задать вопрос: «Что вы будете делать, ког­да решите проблему?» или: «Как вы будете себя вести, когда смо­жете ее решить?» Взгляд клиента отрывается от проблемы и на­правляется на действия, которые он будет выполнять в том буду­щем, в которое он хочет попасть с нашей помощью. Нередко у него есть совершенно конкретные представления об этом, и, от­вечая на дальнейшие вопросы, он обнаруживает, что кое-что он делает уже сейчас. В конце сессии он может получить моделиро­вание будущего в качестве задания на дом: «Понаблюдайте, что произойдет, если в следующей сложной ситуации вы будете вес­ти себя так, как будто уже справились с проблемой».

Язык

Тем, как мы говорим и какие слова выбираем, мы посылаем импульсы другим и самим себе и показываем, как мы думаем. Если мы говорим о проблемах, если они занимают нас в первую очередь, то все наши мысли крутятся вокруг них, все внимание сосредоточено именно на них, и тело реагирует на это соответ­ствующими состояниями. В гипнотерапии это называется «про­блемный транс». Если мы обращаемся к решению в хорошем бу­дущем, решив больше говорить о нем и внутренне больше ори­ентироваться на него, то мы приводим себя в состояние «разре­шающего транса», с которым тело тоже вступает в резонанс.

Мы можем сознательно принимать для себя это решение сно­ва и снова и постоянно обращать на это внимание клиента: «Ког­да вы говорите о проблеме, как на вас это действует?» и «Как вы себя чувствуете, когда думаете о решении, представляете себе хо­рошее будущее и говорите об этом?» Выбор слов и выражений тоже влияет на то, какой предстает перед нами «реальность». Да­лее я приведу несколько возможных вариантов, которые доказали свою полезность и эффективность в моей повседневной практике.

В немецком языке будущее время можно выразить через грам­матическую форму настоящего, что в данном случае является большим плюсом. Если мы спрашиваем: «Как выглядит ваша жизнь, если вам удается прекрасно справляться с ситуацией?», мы одновременно находимся и в настоящем, и в будущем. Бла­годаря использованию формы настоящего времени то, что дол­жно случиться при благоприятном исходе, уже сейчас описыва­ется как реальность.

Также рекомендуется говорить в форме изъявительного на­клонения, которое описывает вещи как реально происходящие. В отличие от него, сослагательное наклонение разделяет все на два направления: «Что бы вы сделали, если бы вы могли?» Оно оставляет открытым вопрос, произойдет изменение или не про­изойдет, осуществит клиент какое-то действие или не осуществит. Изъявительное наклонение подспудно сообщает клиенту, что претворение его проекта в жизнь — лишь вопрос времени: «Что вы сделаете, когда вы сможете...?» или: «Что произойдет, когда вы это сделаете?» Точно так же во время расстановки интервен­ция: «Что было бы, если бы вы поставили за собой отца?» оказы­вает иное воздействие, чем вопрос: «Что произойдет, когда вы это сделаете?»

Манера спрашивать тоже отражается на течении разговора. Если вы задаете клиенту так называемые открытые вопросы, он будет отвечать не только «да» или «нет», а более подробно. Воп­рос: «Что произойдет, если вы поставите за отцом его мать?» даст больше информации об изменениях, чем вопрос: «Для него так лучше?»

При этом простые главные предложения и вопросы без при­даточных доступнее для понимания, чем длинные предложения, содержащие много информации, которая может быть противо­речивой.

Когда мы проясняем запрос или моделируем хорошее буду­щее, предложения, содержащие отрицание, не приносят желае­мой ясности. Если клиент, называя цель терапии, говорит: «Я больше не хочу быть таким депрессивным», мы практически не получаем информации, из которой мог бы вырасти образ буду­щего. Поэтому мы нацеливаем его на позитивное описание: «И как это должно быть?», или напрямую вводим правило, предпи­сывающее обходиться без отрицаний и использовать только позитивные формулировки.

Если клиент начинает говорить по-детски, то есть возвраща­ется к старой модели, то с ним можно поэкспериментировать на предмет того, каким будет эффект, если он будет говорить ясно, спокойно, взрослым, энергичным голосом. Контраст с прежним поведением делает разницу особенно заметной. Если клиент го­ворит очень тихо, мы просим его говорить громче и поэкспери­ментировать с разницей. Или можно пригласить его усилить проблемную позицию, доведя свою манеру говорить до край­ности: «Как вы себя чувствуете, когда говорите еще более высо­ким голосом, еще больше причитаете, громче жалуетесь? Понаб­людайте за своим дыханием, зрительным контактом со мной, напряжением в теле...» То же самое относится к другим специ­фическим для клиента симптомам или физическим параметрам.

Тело

Если клиент приходит на сессию с острой физической симп­томатикой или если во время беседы или расстановки он начина­ет испытывать недомогание или боли, прежде чем продолжить те­рапевтический процесс, мы пытаемся облегчить его состояние. Если он жалуется на тревогу, мы спрашиваем себя, что ему сейчас может быть нужно, чтобы симптомы могли утихнуть, а клиента — о его предыдущем опыте в отношении данного симптома: «Что вы можете сделать, чтобы успокоиться?»

Если вы заметили у клиента некий физический импульс, на­пример, что ему хочется наклониться вперед, пригласите его это сделать. Если появилась боль в животе или болезненное мышеч­ное напряжение, и мы спрашивает себя и его, что может помочь, может возникнуть образ, что кто-то прикасается к больному ме­сту и греет его. Он может сам положить себе руку на живот и в своем внутреннем образе усилить это ощущение: он стоит спиной к отцу (матери или другому человеку, который имеет отно­шение к симптому) и прислоняется к его животу. Отец обнимает его и кладет руки на больное место.

Во время сессии клиент неоднократно имеет возможность убедиться, что благодаря одной маленькой интервенции он рас­слабляется и сразу же чувствует себя лучше. Часто в конце сессии уже один мой вопрос: «Что поможет?» вызывает смех, потому что клиент уже столько раз слышал ответ: «Выдыхать».

ПРОТИВОПОКАЗАНИЯ И ПОМЕХИ

Основания для прерывания или прекращения расстановки

Главное: без паники! (по Дугласу Адамсу)

Расстановки могут инициировать очень интенсивные про­цессы, и мы, терапевты, несем ответственность за то, что мы вы­зываем. Поэтому необходимо очень внимательно проверять, уместна ли в данный момент для данного клиента расстановка и не нужно ли нам (и если да, то когда) прервать или закончить начатый процесс.

Существуют признаки, которые указывают нам на наши гра­ницы и на границы клиента: это отношения клиента с терапев­том, физические симптомы клиента и так называемый контрпе­ренос. Он выражается в самочувствии терапевта, которое меня­ется в контакте с клиентом и дает некоторую информацию о его состоянии.

Проверка

С самого начала, то есть уже с первого контакта и далее в бе­седе с клиентом, мы можем, ориентируясь на собственные ощу­щения, проверять, насколько вероятен хороший результат ра­боты и что нужно сделать, чтобы к нему прийти. Именно в рас­становке мы можем за очень короткое время вызвать очень ин­тенсивные чувства и процессы, которые мы, терапевты, должны сопровождать, направлять и останавливать. При этом опытные терапевты могут, конечно, использовать более широкий репер­туар. Важно только, чтобы терапевт не заходил дальше, чем это комфортно для него самого. Это относится к терапии вообще и к расстановкам в частности.

Любое внутреннее беспокойство терапевта указывает на его собственные границы, а если исходить из того, что терапевт и клиент находятся в общем, воспринимаемом обоими поле, то и на границы клиента. Несмотря на желание сделать расстановку, клиенты приходят к нам и со своими сомнениями, и с колебани­ями.

Если исходить из того, что мы вместе отправляемся в общее поле, где нашему восприятию доступны в том числе и пережива­ния клиентов, то не исключено, что наши сомнения и колеба­ния соответствуют сомнениям и колебаниям клиента. Чтобы луч­ше разобраться, откуда идет это ощущение, мы можем поделить­ся своими наблюдениями с клиентом. Если импульс принадле­жит клиенту, он согласится и почувствует облегчение, раз мы воспринимаем то, чего он не смог заметить или назвать сам. Со­общив свое восприятие, мы можем помочь клиенту больше до­вериться нам и дальнейшему процессу, поскольку он чувствует, что его видят и воспринимают даже в не осознаваемых им самим импульсах.

Терапевту нужно достаточно времени, чтобы дать место соб­ственному восприятию, чтобы проверить адекватность и воздей­ствие своих интервенций. В каком темпе вы можете работать, если вы следите за динамиками и в то же время вам нужно принимать четкие решения о следующих интервенциях? Какую вы даете кли­енту модель того, с какой позиции и каким образом можно об­ращаться с проблемами и искать решения? Что вы чувствуете, когда не позволяете клиенту себя торопить или не приходите в ужас от драматичности проблемы, а останавливаетесь, выдыхае­те и даете себе столько времени, сколько вам нужно?

Терапевтическое сопровождение

Вопросы и проблемы, с которыми клиенты приходят на те­рапию, одновременно являются частью и результатом их преды­дущей истории. Так как желание обрести ясность относится в основном к уже давно знакомым структурам, вопросы о биогра­фии и предыдущей терапии, о возможной психиатрической по­доплеке помогают оценить значение и продолжительность су­ществования симптомов, а также значение и масштаб желатель­ных изменений.

Если клиент пришел на одну-единственную сессию или толь­ко на расстановку, можно спросить, проходит ли он психотера­пию и, соответственно, может ли он рассчитывать на професси­ональное сопровождение в дальнейшем психическом процессе. Также здесь уместно спросить о том, в курсе ли его терапевт, что клиент обратился к вам, и согласен ли он, как доверенное и глав­ное ответственное лицо, с этим визитом и с проведением рас­становки. Разногласия между терапевтами указывают на струк­туры клиента. Имеет смысл поговорить об этом с клиентом. Пусть это выходит за рамки вашего терапевтического поручения, вы, по крайней мере, будете ясно понимать, что в этой ситуации вы воспринимаете клиента со всеми его противоречивыми тенден­циями и лояльностями.

В том случае, если у клиента есть другой терапевт, на этичес­ком уровне мы по-прежнему несем ответственность за те про­цессы, которые мы в нем вызываем, даже если на правовом уровне нам пришлось получить от него письменную гарантию, что в работе группы или в расстановке он принимает участие под лич­ную ответственность.

Отношения клиента с терапевтом

Существуют признаки (это относится как к индивидуальной работе, так и к работе в группе), которые говорят о том, что от поручения клиента лучше отказаться, что работу имеет смысл прервать или даже прекратить совсем: когда клиент не в состоя­нии воспринимать то, что предлагает ему терапевт, или когда он совершенно (больше) не реагирует. Это происходит, когда во вре­мя сессии клиент уходит от контакта с терапевтом или в течение длительного времени не вступает с ним в зрительный контакт. Также это случается, когда клиент не дает себя направлять и не способен разговаривать на метауровне, то есть если вы не може­те говорить с ним о том, что воспринимаете вы или переживает он, поскольку он слишком захвачен собственными мыслями и чувствами.

Для терапевтических процессов в воображении особенно не­обходимо, чтобы у клиента были развиты удовлетворительные структуры «я», чтобы он обладал стабильной способностью к сме­не позиции, чтобы с ним можно было говорить о событиях с дру­гой точки зрения, отличной от его собственной, то есть на мета­уровне. Люди с тяжелыми психиатрическими диагнозами, таки­ми как нарушения личности, шизофрения или бредовые рас­стройства, часто не в состоянии постоянно и четко различать внутреннюю и внешнюю реальность. Похоже на то, что в про­цессе психического развития такое неузнавание внешней реаль­ности утвердилось как модель, так что сегодня стопроцентной уверенности относительно этой действительности у них нет.

Если вследствие терапевтической интервенции, в том числе расстановки, клиент уже не в состоянии идентифицировать себя как г-на А, находящегося на приеме у г-жи Б, потому что его на­столько захлестнули воспоминания, внутренние образы или физические ощущения, что он полностью закрылся для всякого доступа извне, то терапевт должен быть способен провести его через это состояние и вернуть обратно в общую реальность. В одной только беседе зачастую невозможно в достаточной степе­ни оценить, какими стратегиями преодоления и в каком объеме располагает клиент, особенно если мы встречаемся с ним всего один раз. Поэтому и для клиента, и для терапевта лучше, чтобы терапевт проявил определенную осторожность и хорошенько подумал, хватит ли у него базовых психологических знаний, психиатрического или терапевтического опыта для данной про­блемы и данной симптоматики. В случае сомнений правильнее направить его к работающему в этой области коллеге.

Пример

Г-жа Порцана регулярно ходила ко мне на индивидуальную те­рапию. Поскольку она далеко жила, перерывы между сессиями были довольно большие. На протяжении всей своей жизни она периодически проходила лечение в психиатрической клинике. В свое время дома, в маленькой деревне, она подвергалась на­силию, в том числе и сексуальному, со стороны отца и брата. Родители не защищали ее и от сексуальных домогательств со­седей. В школе она проучилась недолго и так и не сумела поки­нуть деревню, где постоянно сталкивалась со своими мучите­лями. Тем не менее ей удалось не впасть в отчаяние и не оже­сточиться. Она жила с мужем и детьми на самом краю деревни. Казалось, пребывание в психиатрической лечебнице было для нее единственной возможностью сбежать из давящей тесноты деревни.

Она непременно хотела сделать расстановку, чтобы найти воз­можность жить в большем ладу с собой и окружающим миром. Стыдясь других людей, она настаивала на расстановке в рам­ках индивидуальной сессии. Я долго колебалась. Наконец на­стал момент, когда я, несмотря на внутренний трепет, согласи­лась. Расстановка в воображении казалась мне слишком не­контролируемой. Я дала ей несколько листов бумаги, и с их помощью она расставила отца, мать и двух сестер. Она была очень взволнована, но сдерживалась.

Когда она взяла в руки лист для брата, ее сотрясли рыдания. У меня на душе скребли кошки, но мне хотелось дать ей возмож­ность сделать расстановку, потому что она столько от нее жда­ла. В то время у меня было не так много опыта работы с клиен­тами и расстановками. И вот она, растерянная, стоит и плачет. Взглянув на часы, я спросила ее, где правильное место для ее брата. Она не отреагировала. Я предложила за нее поискать место для брата, она отдала мне лист и села. Когда я в образе поставила его рядом с ней, она с криком кинулась к двери. Я ее удержала, отвернула от происходящего и взяла за руки. Мы договорились остановить на этом расстановку, и вскоре она успокоилась.

Я чувствовала себя виноватой, у меня было такое ощущение, что, с одной стороны, я слишком далеко зашла, а с другой — не довела расстановку до хорошего для клиентки конца. Не­смотря на это, в следующий раз г-жа Порцана пришла на тера­пию очень довольная. Она была счастлива, что после столь долгих колебаний она все-таки преодолела свой страх и реши­лась открыто посмотреть на ситуацию в семье. Я была рада ее внутренней стабильности и способности таким образом пере­рабатывать происходящее.

 

Контрперенос как указание

Отслеживая возникающий контрперенос, терапевт может де­лать выводы о происходящих у клиента процессах. Находясь в резонансе с клиентом, он способен ощущать не только его фи­зическую реакцию, но и внутреннее состояние. Так что, если у вас появляются чувства, которые вам не знакомы или кажутся вам чудовищными и внушают страх, возможно, вы находитесь в состоянии контрпереноса.

Поскольку главное — это осознание клиента и происходящий у него процесс, а не только решение само по себе, никакой спеш­ки и необходимости срочно действовать нет. Даже если вы не рас­цениваете свои восприятия как контрперенос, дайте себе время, прервите текущий терапевтический процесс и поговорите с кли­ентом о том, что вы чувствуете. Проверьте, насколько ваши реак­ции имеют смысл в жизни клиента или в его семейной системе.

Экскурс: контрперенос

Надежным сенсором для динамик, внутренних процессов и физического состояния клиента является феномен так называе­мого контрпереноса, подробно описанный Зигмундом Фрейдом и множеством аналитиков. Это понятие подразумевает точное восприятие импульсов и внутренних движений клиента, кото­рые терапевт может наблюдать на основании собственных ком­плементарных реакций. При этом терапевт вступает в реинсце-нировку прошлых драм клиента.

Во-первых, он может точно воспринимать в себе те чувства, которые испытывает или должен бы, но не испытывает клиент, поскольку он для них закрылся. Во-вторых, терапевт может вос­принимать в себе реакции, которые в рано запечатленных струк­турах проявляли по отношению к клиенту важные для него люди и которые теперь снова возникают в коммуникации между кли­ентом и другим лицом, в данном случае терапевтом. В-третьих, терапевт может эмпатически воспринимать в себе чувства и на­строение клиента (см. Фрейд, 1910). Во всех трех случаях для терапевта этот процесс означает, что в контакте с клиентом его со­стояние претерпевает сильные изменения, причем эта модель может повторяться.

У терапевта может сложиться впечатление, что что-то не так, однако описать это точнее он не может. Или он испытывает внут­реннее беспокойство, раздражение или опасение, что эта тема, этот клиент или процесс ему не по плечу, хотя в других ситуаци­ях, с другими клиентами он обычно чувствует себя спокойно.

Хорошим подспорьем для терапевта является большой соб­ственный опыт работы с контрпереносом, натренированность в восприятии и оценке получаемой таким образом информации. Это подразумевает хорошее знание собственного «нормально­го» состояния, знание собственных структур, моделей, потреб­ностей, слабостей и слепых пятен. Кроме того, здесь необходи­мо хорошее знание собственной реактивности на уровне контр­переноса, а также знание о том, как на это состояние можно по­влиять и как его можно изменить.

Примеры

Представьте себе, что до сих пор у вас был хороший день и вот к вам приходит новый клиент. Он рассказывает вам о своих сим­птомах, об истории своей семьи, и ваше настроение становит­ся все хуже. Вы делаетесь подавленным, угнетенным, что вам совсем не свойственно. У вас возникает желание открыть окно, хотя вы только что проветривали. У вас странное ощущение, что вы не в своей тарелке. Что происходит? Заговорите об этом с клиентом: «Я не знаю, как вы себя чув­ствуете, но во мне сейчас происходят странные вещи», и опи­шите ему свои восприятия. «Вам знакомо нечто подобное? Я не уверена, к кому из нас это относится: ко мне или я восприни­маю что-то ваше». Возможно, он ответит, что ему знакомо это угнетенное состояние.

Несколько лет назад у меня был поразительный случай. Од­нажды ночью я проснулась с сильным сердцебиением, причин которого я не понимала. К утру оно утихло, но потом снова уси­лилось. Я решила, что выпила слишком много кофе, но это не объясняло по-настоящему масштаба моей внутренней трево­ги. На вторую половину дня у меня была назначена первая встреча с одной клиенткой. Она страдала сильными навязчи­выми состояниями и была очень нервной. Она рассказала мне, что не спала всю ночь, обливаясь, потом вышла из дома и находиться в моем кабинете ей тоже очень трудно. Когда я рас­спросила ее о других симптомах, она описала учащенное серд­цебиение и сильную внутреннюю тревогу. Как только я поняла, что возникшие у меня симптомы относились к ней, они сразу исчезли.

Оставаться конкретным

Если вы испытываете беспокойство, предположительно, вы воспринимаете что-то из контекста или поля. Это возбуждение — как указание на опасность. Чтобы разобраться и успокоиться, лучше всего начать делать расстановку ^предметами, то есть ли­стами бумаги или фигурками. Здесь клиенту нужно устанавли­вать конкретный контакт с определенными местами, и физичес­ки он должен действовать сам, что поддерживает связь с реаль­ностью и дает больше контроля и уверенности и ему, и вам. Есл