Расстановка с напольными якорями : листами бумаги , шаблонами , кусками фетра

В расстановке с напольными якорями клиент кладет листы бумаги на те места в пространстве, куда, работая в группе, он поставил бы заместителей. После анамнестической беседы тера­певт выбрал тех членов системы, которые, на его взгляд, имеют значение для проблемы и ее решения. Он дает клиенту несколь­ко листов бумаги и инструктирует его практически так же, как в группе: «Это лист для вашего отца, для вашей матери (...) и лист для вас. Найдите в этом помещении хорошее место для каждого из них. Начните с отца». Клиент раскладывает листы и садится, либо он сразу встает на то место в системе, которое выбрал для себя сам. Или терапевт на некотором расстоянии кладет для него на пол еще один лист бумаги и просит его встать там. Это допол­нительное место служит клиенту своего рода метапозицией, ко­торая позволяет ему установить, в том числе внутреннюю дис­танцию, и таким образом усиливает его способность к так назы­ваемому «терапевтическому расщеплению», или witness state. Так называется состояние, в котором клиент осознанно наблюдает себя в своих доселе не осознававшихся действиях и чувствах. Он сам становится своим «внутренним свидетелем», который может видеть себя в своих контекстах со стороны и уже не чувствует себя заложником довлеющего, непонятного происходящего, что при­носит ему большое облегчение.

Если терапевт собирается исследовать отдельную динамику или отдельные отношения, он может сам положить на пол, друг напротив друга, два листа бумаги: «Это лист для вашей мамы, а это для вас. Встаньте на свое место и сделайте глубокий выдох». Или, если клиент очень нерешителен, неуверен или никак не может определиться с выбором места, терапевт может сделать это за него: «Я могу выбрать место для вашей сестры».

С точки зрения телесной терапии позиция «стоя» сообщает клиенту такой образ тела, который соответствует более старше­му возрасту, чем детская позиция «сидя» или «лежа». Когда кли­ент встает на свое собственное или на другое место, его внутрен­ние образы и эмоции соединяются с бессознательным телесным опытом и чувственными впечатлениями от позы, наклона, на­пряжения и веса. Когда он стоит на ногах, на коленях, совершает поклон или устанавливает отношения с другими позициями в пространстве, его физическая организация закрепляет этот пси­хический и эмоциональный опыт в поле воспоминаний тела.

Экскурс: морфическое поле

В процессе социализации мы учимся тому, что все, что про­исходит в нашем теле и нашей психике, следует приписывать нашему «я», поэтому ответственность за это несем мы сами. Мы усваиваем, что наши чувства, действия и мысли исходят из нас и в нас они имеют смысл. Однако системное мышление и опыт, приобретаемый нами в расстановках, говорят о том, что это вер­но лишь отчасти.

В этом смысле работа Берта Хеллингера произвела переворот в концепции индивида. В расстановке становятся видны суще­ствующие в семье или системе «невидимые связи». Заместители и клиенты физически чувствуют, как индивид вплетен в свой контекст и как присутствие и близость каждого влияет в системе на всех остальных. Если, например, дочь стоит в расстановке на­против отца, она испытывает поддающееся точному описанию физическое и психическое состояние, которое меняется, когда к ним подходит кто-то еще, например, мать или отец отца.

Мы можем себе представить, что наше тело, как резонатор, воспринимает информацию из окружающего нас мира, подоб­но тому, как музыкальный инструмент или сосуд резонирует с окружающими его звуками. С этой точки зрения, мы способны сочувствовать чувства и физическое состояние других людей, переживать и воспринимать эти качества другого человека в себе, причем, в первую очередь, в своем теле. В свою очередь, это оз­начает, что чувства и физические состояния, которые мы испы­тываем, возможно, не всегда исходят из нас самих и, следователь­но, не всегда являются нашими собственными, что в нас звучат «чужие» чувства и восприятия, которые мы считаем своими, по­скольку ощущаем их в своем теле и своей душе.

Руперт Шелдрейк вернулся к старой идее всеобъемлющей це­лостности, развил ее и сделал центром своих исследований. Он описывает основные принципы морфического поля, которые отражают представления Таля о принципах мировой души и идеи Карла Густава Юнга о коллективном бессознательном. Любая структура, будь то организация, организм или система, живет в морфическом поле, которое действует как память, где сохраня­ется вся важная информация данной системы. Соответственно, отдельные элементы, как части целого, находятся в резонансе с этим целым. Каждая часть структуры, т. е. каждый член системы или каждый индивид в организации причастен знанию о целом и обо всех важных событиях. При этом память рассматривается не как функция или личное достижение нашего мозга, а как «поле памяти», которым мы, как радиоприемник радиоволнами, ок­ружены постоянно.

Представление о морфическом или морфогенетическом поле служит моделью, помогающей лучше понять, что происходит в расстановках. Всякая модель полезна и целесообразна до тех пор, пока она выдерживает проверку и показывает себя в действии. Как раз в тех областях, где мы не можем быть уверены относи­тельно «истины», полезны модели или гипотезы, позволяющие объяснить, понять и справиться с происходящим.

Мы можем наблюдать феномен восприятия при отсутствии полученной информации в различных терапевтических контек­стах:

— у клиента, который имеет доступ к информации о событиях и лицах из нескольких поколений своей системы, даже если он и в собственном поколении еще слишком молод, чтобы о них знать, или если семья хранила о них молчание;

— у терапевта, который во время рассказа клиента на физичес­ком уровне и в своих внутренних образах узнает о клиенте и его системе что-то, что потом находит подтверждение, хотя на вербальном уровне клиент ничего ему об этом не говорил;

— во время расстановки, когда у заместителей появляются фи­зические ощущения, мысли и представления об отношениях и событиях, которые относятся к клиенту и его семье, как если бы у них был доступ к полю знаний или морфическому полю клиента.

В рамках этой модели мы можем себе представить, что поле клиента вызывает в нас, терапевтах, контрперенос. Мы вместе с клиентом заново переживаем его внутреннюю драму, когда про­ходим с ним по его истории. Мы можем вместе с ним чувство­вать то, что чувствует он, мы можем воспринимать те силы, ко­торые воспринимает вокруг себя он, мы тоже можем видеть от­носящихся к его системе людей и ощущать их качества.

В принципе такое восприятие возможно и вне терапевтичес­кого сеттинга, хотя, похоже, что при определенных обстоятель­ствах эта способность наблюдателя возрастает, а интенсивность восприятия увеличивается. Если, как это происходит в расста­новке, вся группа сосредоточенно и сфокусированно рассмат­ривает одну тему, кажется, что поле активизируется и развора­чивается все шире. Так как тело служит нам резонатором и точным носителем информации о мире, мы мо­жем улучшать свою способность к восприятию, создавая и под­держивая работоспособность этого средства. Это состояние сти­мулируют упражнения на телесное восприятие и релаксацию.