Как определить , что клиент перенял что - то из системы ?

Так же как вторичные чувства, перенятые чувства тоже не со­ответствуют ситуации. Они возникают без внешнего пускового стимула и так же, как вторичные чувства, ослабляют человека, поскольку они не принадлежат ему самому. Эти чувства можно понять в рамках детской лояльности. Берт Хеллингер описал эту динамику фразой «Я делаю это для тебя». В этом смысле переня-. тые чувства берут начало в контексте переживаний другого чело­века. Они идут из семейной системы и испытываются детьми или внуками, если их не испытывали или не могли испытывать ро­дители или бабушки и дедушки. Так, клиентка может страдать спонтанно возникающей депрессией. Как потом показывает анамнез, у ее матери рано умер брат и ребенок делит с матерью ее скорбь.

Перенятые чувства и действия воспринимаются и описыва­ются как чуждые «я». Прежде всего это означает, что на глубин­ном, зачастую неосознаваемом уровне у клиента есть некое пред­ставление о его «правильном» «я», которому противоречат его конкретные действия, мысли или чувства. Если клиент чувству­ет себя словно «не в своей тарелке», получается, что он занимает две позиции: одну, которая относится к его собственному опи­санию «я», и другую, где он находится рядом со своим опытом «я». Возникает вопрос, кому соответствует эта другая позиция:

кто этот другой?

Или, если клиент жалуется, что делает такие вещи, которых на самом деле делать не хочет, то это выглядит так, будто здесь действуют две силы, причем с одной из них клиент себя иденти­фицирует, а другую отрицает. На вопрос, кто же через него дей­ствует и где такое поведение имеет смысл, в семейной системе обычно находится человек и ситуация, где это уместно. Так кли­ент может найти «адрес» и «хозяина» перенятых чувств и при помощи специального ритуала их вернуть.

Напрашивается предположение, что нарушения, которые в клинической психологии называются эндогенными, соответ­ствуют вторичным или перенятым чувствам и движениям и по­тому возникают без внешнего повода, а главное, не поддаются никакому лечению, если оно не учитывает исходную ситуацию. Перенятые чувства вызывают замешательство, поскольку в контексте собственной жизни они не имеют для клиента ника­кого смысла. Как только мы находим объяснение, клиент может по-другому их понять и интегрировать. Возможно, он и впредь будет испытывать это чувство, но, если он знает, что эта депрес­сия относится к его матери или что эта агрессия на самом деле является непрочувствованным чувством отца, он сможет рас­сматривать себя как инструмент, при помощи которого симп­том проявляется, и уже не будет себя с ним идентифицировать и от этого страдать.

Часто бывает так, что адекватные ситуации чувства не могли быть прочувствованы в момент вызвавших их событий, посколь­ку этому не было места или не позволяло окружение. Или речь идет о серьезных травмирующих событиях, с которыми невоз­можно справиться без соответствующей поддержки, например ритуализованного лечения, духовной помощи или психотера­пии, и они, как несвободные ядра, связывают энергию. В этом случае для клиента тоже большое облегчение услышать, что, в отличие от времени и места, само по себе испытываемое им чув­ство правильно.

Пример

Г-жа Штерн - красивая, яркая женщина 25 лет, практикующая буддистка, жила в гражданском браке с мужчиной и воспитыва­ла его детей-подростков. Он был очень агрессивен, бил ее и плохо с ней обращался. Она пришла на терапию в связи со страхом за свою жизнь и будущее и в связи с отчаянием по поводу безнадежной ситуации в личной жизни. Она сказала, что не знает, существует ли для нее завтра и будет ли она вообще когда-нибудь в состоянии иметь счастливые отноше­ния и собственных детей. В профессии она была успешна, од­нако постоянно боялась потерять работу, хотя была там на хо­рошем счету. Она сомневалась, удастся ли ей целой и невре­димой пережить завтрашний день.

Мне было удивительно слышать такие вещи из уст молодой, красивой, одаренной женщины. Поскольку ее собственная жизнь не давала оснований для подобных опасений, что она сама тоже осознавала, я расценила ее слова как старую модель. Когда мы исследовали историю ее семьи, она рассказала про своего деда, который в некой союзной стране подготовил политичес­кую ситуацию для прихода к власти национал-социалистов. Клиентка сообщила мало деталей, но рассказала, что в резуль­тате его деятельности в этой стране были созданы концентра­ционные лагеря, в которых погибло бессчетное множество лю­дей. После войны он был осужден и публично казнен. Ее чувства соответствовали тому, что испытывали находивши­еся в концлагере люди: ужас и неуверенность, переживут ли они следующий день, страх за длительность своих отношений и за собственное будущее. Создавалось ощущение, что, под­вергая себя несправедливости и побоям со стороны своего партнера, она приносила покаяние за жертвы деда. Ее религиозная практика тоже оказалась попыткой как-то компенсировать не­справедливость и злодеяния.

Когда я вела ее в воображении по расстановке, ее мать стояла рядом со своим отцом, дедом клиентки, и была абсолютно к нему лояльна. В своем внутреннем образе я увидела длинную череду стоящих рядом с ним людей. Я описала клиентке эту картину: «Что произойдет, если вы поставите рядом с дедом всех тех, кого не хватает, кто пострадал от его действий?» Сна­чала г-жа Штерн замерла, было видно, что она в шоке, она плакала, не могла дышать. Затем она сказала: «Это так». Мы еще какое-то время говорили с ней про образы и процессы. Наконец, она совершенно успокоилась и почувствовала при­лив сил. Она приходила ко мне еще два раза, потом она пере­ехала в другой город. Долгое время я ничего о ней не слышала. Где-то через полтора года я узнала, что она вышла замуж за другого человека и устроилась на хорошую работу.

Противоположные движения

Как подчеркивают Иван Бузормени-Надь (Boszormenyi-Nagy u. Spark 1981) и БертХеллингер, ребенок в глубокой лояльности связан со своей родительской системой. Появление и реализа­ция собственных желаний приводит к внутренним конфликтам, как только это начинает противоречить существующим в его се­мейной системе правилам или выходить за их рамки. Особенно в том случае, если ребенка не поддерживают в развитии его са­мостоятельности, но при этом он берет на себя в системе задачу восстановить отсутствующее равновесие, то свои собственные желания он воспринимает как прегрешение по отношению к своей семье (см., например, Hellinger 1994).

Клиенты часто жалуются на противоречие двух этих сил, а именно желания принадлежности и лояльности к системе и стремления к личному развитию и собственной правде. Оказав­шись в плену этого конфликта, клиент чувствует себя неспособ­ным идти своим собственным путем, он чувствует, что не может сделать выбор, и нередко становится заложником необходимос­ти контролировать последствия своего не-выбора.

В процессе расстановки, произнося найденные Хеллингером фразы, клиент может интегрировать оба стремления. Например, он может сказать матери или отцу: «Пожалуйста, смотри на меня приветливо, если я поступлю иначе, чем ты» или: «Если бы я знал, что это поможет, я сделал бы для тебя все». Или, как в случае кли­ентки, которая говорит своей матери, которая сама никогда не осуществляла своих желаний и теперь пытается удержать дочь при себе: «Если я сейчас от тебя отойду и наконец-то позволю себе эту дистанцию, я сделаю это для тебя, чтобы то, что ты начала, получило хорошее продолжение».

Метачувства

При помощи понятия «метачувства» Берт Хеллингер описы­вает состояния, которые возникают спонтанно и которые отно­сятся не столько к людям, сколько к жизни как таковой, к тво­рению и Богу. Это могут быть сильные внутренние движения, которые включают в себя экстатические состояния и ошеломля­ющий опыт, также они описываются как духовный опыт. Они овладевают человеком без остатка, причем его эго и индивиду­альность теряют свое значение.

На психотерапию, как правило, приходят люди, страдающие от вторичных или перенятых чувств. В отличие от них, так назы­ваемые метачувства воспринимаются как особый, придающий сил опыт, даже если иногда они пугают нас своей мощью.

ТЕЛО И ДЫХАНИЕ

Тело находится в постоянном резонансе с тем, что с нами про­исходит, а также с нашими мыслями, воспоминаниями и пред­ставлениями. Рассказывая о некой ситуации, клиент заново пе­реживает ее перед своим внутренним взором, и его тело реаги­рует так же, как тогда, как будто прошлое снова стало реальнос­тью. Возникающая у него реакция — это зачастую те симптомы, на которые он жалуется, поскольку они не подчиняются его воле и не поддаются осознанному пониманию.

В этом пункте основная задача терапевтической работы со­стоит в том, чтобы пробудить у клиента интерес к его телу и ды­ханию. Пробуя новые формы поведения и приобретая в этой свя­зи позитивный опыт, он получает возможность расширить ог­раничивающие модели своей истории и взгляд на мир. Мы вме­сте ищем новые модели преодоления, лучше тех, которым он научился и которые использовал до сих пор. Из бессознатель­ных рефлекторных реакций они превращаются в сознательный процесс, что позволяет клиенту постепенно менять их сообраз­но своим представлениям так, чтобы они отвечали его тепереш­нему состоянию.

Если клиент надувает губы, дышит через нос, выпячивает под­бородок, тихо и осторожно вбирает воздух, то все эти модели ука­зывают на то, как он приучил себя дышать. В момент формиро­вания модели такое сдавленное дыхание было адекватным и пра­вильным. К этому привык и организм, и сам клиент. Нужны сти­мулы, чтобы убедить его, что существует другой, больше удовлетворительный способ дыхания.

В отличие от других функций тела, дыхание поддается непос­редственному влиянию, мы по собственному желанию можем из­менить его в любой момент. Всякое изменение модели дыхания влечет за собой изменение осознанности, перцептивности и общего самочувствия. Таким образом мы регулируем степень сво­ей открытости, а также готовность и способность к восприятию. Уменьшая дыхательную активность, мы можем сократить объем получаемой информации до уровня, который мы способны вос­принять и переработать. Или, используя специальные техники в сочетании с определенной позой тела, мы можем повысить внутреннюю открытость и осознанность, как это уже не одну ты­сячу лет происходит в практике медитации.

Экспериментируя со своей моделью дыхания, клиент на соб­ственном опыте наблюдает моментальное изменение и улучше­ние физического состояния. В перспективе умение расслаблять­ся (в первую очередь при помощи постоянного легкого и глубо­кого дыхания) поможет ему лучше выдерживать состояния на­пряжения и тяжелые чувства. Тогда он сможет с открытыми глазами воспринимать ситуацию, и ему уже не придется прибе­гать к тем моделям преодоления, которые при длительном ис­пользовании ему вредят.

Научение

Когда мы попадаем в трудную ситуацию, наше тело реагиру­ет при помощи проверенных на опыте моделей и рефлекторно усвоенных или приобретенных в результате научения, по боль­шей части автоматизированных и потому бессознательных стра­тегий преодоления. Если мы, чтобы защититься и отгородиться в неприятной или опасной ситуации, с раннего возраста научи­лись напрягать и зажимать свое тело, то, скорее всего, мы и сей­час в аналогичных ситуациях точно так же спонтанно напрягаем мышцы. В зависимости от импритинговой ситуации и возраста, в котором клиент усвоил эти стратегии, у него есть свои типич­ные участки тела, в первую очередь это могут быть плечи, лоб, затылок, рот и подбородок, глаза, таз и/или ягодицы. Ритм ды­хания меняется в соответствии с ситуацией и прежним опытом, мы бессознательно дышим быстрее или медленнее, более повер­хностно или глубоко, в большей степени животом или грудью или совсем перестаем дышать.

Иногда я демонстрирую рефлекс, который срабатывает, если мы поранились: стоит нам почувствовать боль, как мы за долю секунды напрягаем тело, сжимаем зубы, со свистом втягиваем воздух и задерживаем дыхание. Мы как бы останавливаем время, и нам удается перестать чувствовать боль или мы чувствуем ее не

так интенсивно.

Если запечатленная в раннем детстве и в обсуждавшемся выше смысле вторичная стратегия преодоления является единственной постоянной моделью реагирования, то клиент не способен адекватно и гибко реагировать на актуальные ситуации. Эта модель — словно одежда, которая давно уже стала мала. Те­перь, во взрослом возрасте, в его распоряжении есть множество других стратегий. Теперь он в состоянии самостоятельно и неза­висимо строить свою жизнь. В первую очередь благодаря спо­собности думать, рассуждать и взвешивать, клиент может при­нимать сознательные и целенаправленные решения.

На терапевтической сессии вы можете постоянно держать в уме вопрос: «Где клиент научился этому симптоматическому по­ведению? Какая ситуация соответствует этому симптому? В ка­кой ситуации подобный процесс (был) уместен или полезен? То есть: в какой ситуации такое поведение и такие чувства клиента

имеют смысл?»

Если исходить из того, что симптомы очень точно отражают некое переживание, которое, однако, не является актуальным пе­реживанием клиента, а относится к другому времени, то можно предположить, что по своему масштабу и силе симптомы соот­ветствуют вызвавшей их ситуации. При этом практика показы­вает, что реакция тем сильнее, чем ближе в истории семьи исход­ная ситуация. Так, то, что пережил на войне отец, ближе, чем то, что испытал прадед или дядя. И чем тяжелее были события, тем тяжелее симптомы клиента.

Если физическая реакция проявляется в виде панической атаки, мы ищем в системе ситуацию, где паническая атака была (или была бы) абсолютно уместна: например, во время войны отцу нужно было доставить депешу через линию фронта или ему пришлось в окружении стать свидетелем гибели своих то­варищей.

Если симптомом является внезапная сильнейшая усталость и ощущение, что больше не можешь ни дышать, ни двигаться, то возникает вопрос, кто в семейной системе испытал подобное фи­зическое состояние и при каких обстоятельствах эти симптомы, как реакция, понятны. Не исключено, что найдется близкий кли­енту человек, который во время бегства от наступающих войск противника заболел воспалением легких.

Иногда мы встречаем у клиенток физическую и психическую реакцию, характерную для ситуации изнасилования, хотя с ними самими ничего подобного не случалось. Они жалуются на смесь страха, вины, ярости и отвращения часто в сочетании с диффуз­ными физическими состояниями и проблемами в партнерских отношениях. Если мы ищем в системе соответствующую модель, в семье часто находится женщина — мать, бабушка или тетя, ко­торая стала жертвой насилия.

Но с точки зрения процесса желательных изменений инте­ресен вопрос, что произойдет, если клиент не будет защищать­ся, а теперь сознательно предстанет перед ситуацией, которая побудила его выбрать и сохранить эту универсальную стратегию защиты. В большинстве случаев до сих пор он бессознательно избегал этой ситуации и поэтому мало себе представляет, что же на самом деле будет, если он снова к ней приблизится. Для «но­вой встречи» с тяжелыми ситуациями и связанными с этим фи­зическими реакциями и чувствами очень полезно владеть моде­лью расслабления, к которой легко прибегнуть в любой момент. Если в распоряжении клиента будут надежные стратегии, он ско­рее отважится войти в ситуацию, которую предыдущий опыт заставлял считать опасной.

Что происходит, когда вы глубоко выдыхаете?

Главным образом поведенческая терапия и теория учения подчеркивают тот факт, что ни один организм не в состоянии поддаваться двум противоположным тенденциям одновремен­но. Если клиенту с помощью дыхания удалось расслабиться, он не сможет одновременно оставаться в напряжении. Так как выдыхание способствует физическому расслаблению, одно из пер­вых упражнений для клиента — постоянно обращать внимание на свое дыхание. Поэтому с самого начала, уже во время разгово­ра о симптоматике, я то и дело спрашиваю: «Как вы сейчас ды­шите?» или: «Как меняется ваше дыхание, когда вы об этом рас­сказываете?» С одной стороны, терапевт может объяснить кли­енту связь между дыханием, самочувствием и мыслями. С дру­гой стороны, клиент на собственном опыте убеждается в том, что благодаря нескольким глубоким вдохам и выдохам он за несколь­ко секунд может значительно изменить свое состояние. Позже он сможет использовать эту новую модель во время расстанов­ки, когда терапевт подведет его к ситуациям, вызывающим у него ту же реакцию, как и те, в которых он в свое время научился сдер­живать дыхание.

Если клиенты вдыхают слишком мало воздуха, я помогаю им вдыхать более осознанно и обычно более активно. В резуль­тате они испытывают прилив сил, подъем энергии, физически выпрямляются. Но мало кто из моих клиентов способен в дос­таточной мере расслабиться. Здесь имеет смысл сделать акцент на выдыхании; рефлекторно тело будет вдыхать само. Как раз те люди, которые находятся в состоянии напряжения, сделав несколько глубоких выдохов, ощущают самый благотворный эффект. В свою очередь, в качестве компенсации это провоци­рует глубокое вдыхание, таким образом, дыхание в целом ста­новится более глубоким. У некоторых клиентов уже одно это маленькое упражнение вызывает поток чувств, у них появля­ются слезы. Чаще всего эти чувства воспринимаются как благо­творные, несущие освобождение. Другим бывает трудно глубо­ко выдыхать, поскольку они к этому не привыкли или связы­вают это с неприятными чувствами или мыслями. Они раздра­жаются, колеблются и практически не отваживаются дышать

глубже.

Чтобы продемонстрировать клиенту глубокое выдыхание как пример возможной нормы, терапевт может выдыхать вместе с ним, только несколько громче, чтобы клиент слышал не себя, а только терапевта. «Что вы чувствуете, когда делаете глубокий выдох?» Терапевт слышно, возможно, даже шумно, выдыхает. «Как вы себя при этом воспринимаете?»

Если терапевт формулирует вопрос нейтрально, ставит на передний план наблюдение за изменениями и не рассчитыва­ет на непременное улучшение состояния, то клиент может описать и неприятные чувства, такие как стыд или неуверен­ность. Некоторые клиенты не привыкли воспринимать или вообще показывать чувства, поднимающиеся при глубоком дыхании, особенно перед чужим человеком. В этом случае я стараюсь быть достаточно тактичной и сдержанной, чтобы не мешать клиенту в его процессе тем, что я за ним наблюдаю. Я на некоторое время опускаю или закрываю глаза, в том числе как сигнал клиенту, что, если ему это приятно, он может по­ступить так же.

Если клиенту сложно воспринимать или описывать свое ды­хание, полезно положить одну руку на сердце, а другую, может быть, на живот. Так легче заметить и описать отличия. Терапевт может обратиться к клиенту: «Почувствуйте, как поднимается и опускается ваша грудная клетка», «Почувствуйте, как двигается живот, когда вы вдыхаете и выдыхаете», «Под какой рукой дви­жения больше?», «Вы дышите больше наверху или внизу?» И, чтобы немного поэкспериментировать: «Что вы чувствуете, ког­да дышите только грудью?» Терапевт дышит вместе с клиентом в его ритме, положив обе руки на свое тело. «Что вы чувствуете, когда дышите только животом?»

В конце сессии терапевт может снова вернуться к этим ма­леньким упражнениям на восприятие и задать их клиенту на дом.

Дыхание терапевта, как зеркало, отражает дыхание клиента. Некоторые терапевтические школы совершенно конкретно ре­комендуют терапевтам подстраивать свою позу и дыхание под клиента, чтобы таким образом установить с ним внутренний кон­такт и в унисон с ним получать информацию о его состоянии. В любом случае это интересный эксперимент. Когда вы это делае­те, как вы воспринимаете себя физически, какие в вас возника­ют импульсы к изменению? И, если вы сейчас сделаете глубокий выдох и физически расслабитесь, как отреагирует на это клиент?

 

Физическое напряжение