Расстановка в индивидуальной терапии

Четкая структуризация и продвижение вперед маленькими шагами позволяет во время сессии и в ходе расстановки держать в поле зрения различные динамики, существующие в семейной системе клиента, направлять процесс и проверять, какое значе­ние те или иные динамики имеют для клиента.

Отдельными шагами во время сессии являются:

— описание симптоматики и прояснение запроса,

— биографический анамнез, семейный анамнез и генограмма,

— сама расстановка с разрешающими шагами и выработкой за­вершающего или разрешающего образа,

— последующее обсуждение, возможно, упражнения и реко­мендации по домашнему заданию.

«Разогрев»

Первые минуты беседы служат для так называемого «разогре­ва». Эта фаза, в течение которой клиент знакомится с терапевтом, его манерой общения, сознательно оценивает, насколько терапевт способен его вести, воспринимая это, в том числе в тонких, бес­сознательных процессах. В свою очередь, терапевт узнает, какие возможности существуют в работе с этим клиентом, смотрит, ка­кие черты личности, страхи, границы, какую внутреннюю уста­новку, силу и коммуникативную способность демонстрирует его визави. В поведении клиента по отношению к терапевту как в го­лограмме проявляются те структуры, которые помогают ему жить в этом мире и справляться с предъявляемыми им требованиями. В этой встрече двух людей с их историей и их способностями рож­даются абсолютно личные терапевтические отношения, имеющие как свои возможности, так и свои границы.

101

Лучше всего, если терапевт и клиент сообща определяют цель терапии. Чего клиент ждет от терапии или от расстановки? Ког­да терапевтическое поручение можно будет считать выполнен­ным, а работу терапевта законченной?

У нас, терапевтов, есть определенный опыт в отношении того, какому осознанию мы можем способствовать, какие эмоцио­нальные переживания и какие изменения внутренней позиции мы можем вызвать при помощи расстановки. На основании этих знаний мы предлагаем клиенту ведущие к изменениям шаги. Однако помимо расстановки терапевтическая ситуация всегда включает в себя и другие интервенции: вопросы из краткосроч­ной терапии, разработку проектов хорошего будущего, разучи­вание моделей дыхания и упражнений на расслабление, которые помогают выдерживать трудные ситуации, атакже ритуалы, по­зволяющие лучше справиться с чувствами и переходами от од­ной жизненной фазы к другой.

Но первый вопрос, который постоянно присутствует на зад­нем плане, это всегда вопрос о том, имеет ли (и если да, то на­сколько) тема клиента системную подоплеку и, следовательно, есть ли вообще смысл делать расстановку. Иногда (возможно, в качестве дополнения) бывают необходимы принципиально иные формы работы.

Описание симптоматики и прояснение запроса

Клиент начинает с описания своих симптомов или расска­зывает, почему он пришел и кто его прислал. С самого начала внимание направлено на два аспекта: проблему и желательное решение. К описанию проблемы относятся симптомы и все, что ослабляет клиента и чего он больше не хочет. К описанию реше­ния относятся, прежде всего, ресурсы клиента, т. е. все, что при­дает ему сил, на что он может опереться и что не должно изме­ниться. Сюда входит, совершенно в духе краткосрочной терапии, и проект «хорошего будущего».

В этой фазе я спрашиваю клиента, что ему известно о семей­ной расстановке, чтобы понять, на каком уровне я могу начать и какую информацию об этой работе мне еще нужно ему дать. Не­которых клиентов направляют друзья, врач или натуропат, и сами они мало знают о том, что их ожидает. Я вкратце знакомлю их с основными идеями, на которых строится наша работа: что каждый берет на себя из своей семейной системы определенные задачи или перенимает чувства; что мы очень точно восприни­маем свою систему; что чувства и симптомы всегда правильны, даже если тот, кто их испытывает, не является их «законным об­ладателем»; что симптомы и чувства указывают на то, что чего-то не хватает. Таким образом я создаю переход ко второму шагу: анамнезу и генограмме.

Записи и заметки

Некоторые клиенты на протяжении многих лет приходят к нам снова и снова, с одной стороны, в связи с разными запроса­ми, с другой стороны, чтобы продолжить работу над ранее ини­циированными процессами. Каждую сессию я записываю для себя важную информацию по расстановке и индивидуальной терапии. Если клиент сделал расстановку в группе, а после при­шел на индивидуальную сессию или на индивидуальную тера­пию, я могу обратиться к этим своим заметкам, кроме того, у меня есть данные его генограммы и комментарии к ней. Они слу­жат базовой структурой для дальнейшей работы, позволяя мо­ментально воспроизвести образ семейной системы и положение в ней клиента. Особенно в том случае, если перерывы между сес­сиями составляют несколько месяцев, записи помогают мне вспомнить предыдущий запрос и желаемое решение, ход сессии (или сессий), разрешающий образ, упражнения и задания, и та­ким образом восстановить картину последней совместной сес­сии. Кроме того, так легче оценить, какие из обсуждавшихся це­лей клиент уже достиг, к каким целям он по-прежнему стремит­ся, какого развития ждет и с какими задачами он пока не спра­вился.

Наряду с личными данными (фамилия, адрес) я записываю дату и, если я работаю не в своем помещении, место, ключевые данные по симптоматике, тезисно запрос и, соответственно, цель, а также проект будущего. Уже в течение первого часа ра­боты, во время описания симптоматики, прояснения запроса и анамнеза семьи, я составляю генограмму, к которой я могу об­ратиться в любой момент, в том числе во время расстановки, и которую я могу дополнить, если появляется новая информа­ция.

Если клиент уже делал одну или несколько расстановок, я спрашиваю его о прорабатывавшихся темах и динамиках. Само по себе течение расстановки не имеет такого значения, как ее результаты и действие: «Что было важно?» Это позволяет нам сосредоточиться на главном.

На сессии я помечаю для себя запрос и цель терапии, то есть представление клиента о том, чего он хочет достичь в конце те­рапии или после расстановки. Время от времени, особенно если клиент находится в длительном процессе, мы можем вместе под­водить итоги касательно его успехов и развития. Под генограм-мой я схематично набрасываю разрешающий образ данной сес­сии и записываю домашнее задание. Иногда я вкратце помечаю интервенции и важные фразы. Чтобы не выходить за установ­ленные временные рамки, я стараюсь во всем ограничиваться данными, которые важны для симптоматики и желаемого реше­ния.

Со временем и с опытом становится все легче отличать зна­чимую для терапевтического процесса информацию от менее зна­чимой. Помогает в этом собственная реакция терапевта на выс­казывания клиента и темы, которые он предъявляет, реакции клиента во время его рассказа, а также когнитивная проверка, т. е. постоянно задаваемые на заднем плане вопросы: «Что важно?» или: «О чем на самом деле идет речь?»

Иногда нам, терапевтам, нужно разъяснять клиенту, что же­лательно и «нормально» в рамках сессий. Возможно, проходя другие формы терапии, он научился отреагировать свои чувства или идти за каждой своей ассоциацией, когда подробно обсуж­дается любая возникшая мысль. В этом отношении расстанов­кам присуща сдержанность, у них очень сжатая форма, так что иногда клиенту приходится перестраиваться.

Запрос

Прояснению так называемого запроса придается большое значение, поскольку в нем излагается поручение, с которым кли­ент обращается к терапевту. Процесс фокусировки на решении помогает клиенту настроиться и собраться, создает общее поле между клиентом и терапевтом, позволяет выработать первые предложения по решению и проверить их эффективность в рам­ках способностей и мотивации клиента. В этом процессе опре­деляется общая цель расстановки, сессии или терапии, с кото­рой согласны оба: клиент со своими стремлениями и желаниями и терапевт со своим опытом и способностями. При этом, с од­ной стороны, речь может идти о цели долгих внутренних поис­ков клиента, то есть о долгосрочной цели, которая описывает состояние, которым завершается большая жизненная фаза. С другой стороны, запрос может касаться следующего шага в лич­ном процессе клиента, то есть попытки найти решение для ак­туальной симптоматики. Иногда, несмотря на все старания, кли­енту так и не удается сформулировать определенный запрос. Тог­да можно работать и без ясно означенной цели, рассматривая не­ясность как часть его проблемной структуры.

При помощи вопросов: «Как должно быть?» или «Что я дол­жна для вас сделать?» можно узнать представления клиента и выяснить, какие ожидания он направляет на терапевта. Имеет смысл проверить, насколько реалистичны представления кли­ента, возможно, расширить рамки его мышления и в любом слу­чае включить в поле зрения перспективу будущего. Так мы мо­жем протянуть ниточку от настоящего к будущему, проверить и подстегнуть мотивацию клиента и направить его внимание и концентрацию на решение.

С самого начала у терапевта подспудно идут внутренние про­цессы поиска, которые, опираясь на знание динамик и струк­тур, могут привести к первым гипотезам и наметкам шагов в на­правлении решения: «Какой опыт заставил клиента стать таким, как он есть, и какой опыт может помочь ему достичь своей цели?»

При этом у вас, как кадры фильма, могут возникать образы клиента и его семьи. Какое первое впечатление сложилось у вас о клиенте? В каких жизненных обстоятельствах вы его видите? Какую атмосферу он привносит в это помещение? Кто, судя по атмосфере, пришел вместе с ним? Что он «излучает» физически и о чем это вам говорит? Иногда клиент предстает перед внут­ренним взором терапевта ребенком в его тогдашнем мире или в его отношениях с другими людьми, иногда фантазии, фрагмен­ты действий, люди или пейзажи складываются в собственный внутренний образ. Это могут быть исполненные смысла воспри­ятия на тонком уровне, которые мы, если они подтвердятся, можем использовать, включая их в терапевтический процесс.

Проект хорошего будущего

Для когнитивных форм терапии одна уже ориентирован­ность клиента на проблему сама по себе представляет проблему. В качестве противовеса терапевту служит вопрос, как он может определить, что на самом деле волнует клиента и куда он стре­мится «в глубине души». Часто клиент не способен в одиночку достичь этого уровня понимания, так как опыт научил его дис­танцироваться от самых глубоких своих желаний. Чтобы узнать, в какой точке клиент окажется в конце своих поисков, мы, те­рапевты, наряду с ясным анализом фактов можем задействовать другой уровень контакта: если, пока он рассказывает, смотреть на него «мягким взглядом», мы можем погрузиться в его атмос­феру и лучше понять его поле. И на обоих уровнях мы можем задать себе вопрос: чего клиент ищет? Куда он хочет попасть в своем процессе? Когда он будет удовлетворен? Где есть это лег­кое, осторожное расслабление, это тонкое телесное движение отпускания?

В большинстве случаев запрос клиента соединяет в себе два желания, которые он более или менее ясно воспринимает и оз­вучивает: симптомы должны исчезнуть и состояние должно улуч­шиться. Мы можем уточнить его представления о хорошем бу­дущем, побудив его к детальному описанию целей и желаний. Уже этим мы делаем ему (в духе краткосрочной терапии) первые предложения по действиям и решению.

Если терапевт расспрашивает конкретно и настойчиво, ча­сто обнаруживается, что у клиента есть абсолютно точные пред­ставления о том, как, что должно быть и что может помочь. Иногда это является его тайной, к которой он никогда не отно­сился серьезно, а иногда бывает, что он просто сдался, возмож­но, он давно уже научился больше не задавать себе этот вопрос. И тем не менее какая-то часть его точно знает, где заканчивает­ся его поиск.

В гипнотерапии существует так называемая техника хрусталь­ного шара. Терапевт и клиент сообща разрабатывают модель хо­рошего будущего, как на сеансе у предсказательницы глядя в фиктивный хрустальный шар. Так мы получаем очень подроб­ную информацию о желаемом состоянии. При разработке про­екта помогает и так называемый «чудесный вопрос»: «Что произойдет, когда вы решите свою проблему?» Та­ким образом мы перекидываем мостик к будущему, которое кли­ент, описывая проблему, чаще всего оставляет без внимания. Если он увидит себя у цели своих стремлений и представит, как он себя там чувствует, это станет для него позитивным и укрепляющим опытом, который даст ему мотивацию и силы для первых шагов в этом направлении. В конце отсюда вытекает домашнее зада­ние: делать так, как будто он уже может то, к чему стремится (ср. стр. 167).

Если клиент собирается прийти на несколько сессий и, та­ким образом, его можно сопровождать в течение какого-то оп­ределенного времени, терапевт может задать временные рамки: «Если вы представите себе, что за полгода вы прекрасно справи­лись с этими проблемами, что вы тогда будете делать?» Клиент видит, что для терапевта само собой разумеется, что он способен проживать и выстраивать ситуацию совершенно иначе.

Если у клиента нет ясных представлений о том, может ли он что-то изменить и, если да, то за какое время, а вы продолжаете: «...через год, пять, десять лет...», то в какой-то момент он запро­тестует и заявит, что так долго это продолжаться не будет. Тем са­мым он обозначит тот отрезок времени, в течение которого он справится с проблемой, даже если путь пока не ясен и требуется еще какое-то время.

Если клиент не привык включать в свое жизнестроительство конкретные перспективы будущего, то свой запрос он часто опи­сывает расплывчато и неясно, обнаруживая множество различ­ных краткосрочных импульсов. Чтобы сосредоточить его вни­мание на запросе, вы можете спросить его: «Что важно?», «Как должно быть?» или «Что должно получиться на расстановке?». Тем самым вы заставляете его перенестись во время после расста­новки, когда изменение уже произошло.

Чтобы точнее понять его запрос, его глубокий поиск, я иног­да спрашиваю: «Сейчас вам 35,40,55 лет. Сколько вам еще оста­лось жить? Что вы хотите сделать в ближайшие десять, двадцать, пятьдесят лет?», и, наконец: «Что вам еще нужно сделать, чтобы умереть счастливым?»

Благодаря мысли о собственной невечности и ограниченно­сти своего времени клиенту легче определить, что еще нужно сде­лать. Кроме того, ему становится ясно, что для того, чтобы на­ступило лучшее будущее, он должен сделать что-то уже сейчас. В дальнейшем развитии клиента ближайшее будущее будет боль­ше похоже на настоящее, однако более отдаленное будущее смо­жет все больше отвечать желательному состоянию. «Что вы мо­жете сделать, чтобы симптомы постепенно прекратились, чтобы закончились те вещи, которые вас ослабляют, чтобы в вашей жизни все больше появлялось то, что придает вам сил?»

Если для вас слишком высок темп или недостаточно ясен те­рапевтический процесс, дайте себе полминуты времени для са­морефлексии. Для точного восприятия и разработки следующих шагов полезно время от времени делать небольшие перерывы. Если вы откинетесь на стуле и спокойно выдохнете, будет при­ятней и вам, и клиенту: какую информацию вы посылаете в об­щее поле? Какой пример вы подаете клиенту?

Если клиент называет запрос, который однозначно выходит за рамки способностей терапевта, обычно он и сам знает, что это не более чем благое пожелание: «Больше всего я хочу, чтобы другие со мной считались, оставляли меня в покое или заботились обо мне, в зависимости оттого, когда мне это нужно». Мой ответ: «Не знаю, могу ли я вам тут чем-то помочь», часто приводит к освобождаю­щему смеху, после чего мы обращаемся к посильным задачам.

Пример

Г-жа Морнелл пришла на терапию в состоянии сомнений и внутреннего смятения, ее все сильнее мучили мысли о том, чтобы покинуть семью и взять, наконец, свою жизнь в свои руки. Она сказала, что больше не может подолгу находиться дома, что она становится агрессивной и несправедливой. За­муж она вышла почти двадцать лет назад, когда ей было сем­надцать лет. В браке родились две дочери, сейчас им сем­надцать и четырнадцать лет. На протяжении многих лет муж ее бил, и она внутренне от него отдалилась. Больше всего ее беспокоило, что если она начнет собственную жизнь, то оста­вит без поддержки детей и навредит им. В ней явно ощуща­лись оба импульса: стремление хорошо исполнить роль ма­тери и неотложное желание найти что-то подлинно свое и за­няться этим.

Чтобы точнее понять и поляризовать эти желания, я спроси­ла: «Что происходит, когда вы представляете себе, что уходи­те? Как вы чувствуете себя через полгода, год, пять лет?» И через несколько секунд, когда выражение ее лица несколько изменилось: «Как выглядит ваша жизнь? И как вы смотрите назад, на нынешнее время со всеми его вопросами и сомне­ниями?» Когда она, наконец, спонтанно глубоко выдохнула, я спросила: «Как вы сейчас дышите, что с вашим физическим напряжением, как вы воспринимаете себя физически, когда вы об этом думаете?»

Чтобы четко отграничить это состояние от другого образа, че­рез некоторое время я предложила: «Сделайте глубокий выдох и понаблюдайте, что будет, если вы представите себе, что ос­таетесь. Как вы чувствуете себя через полгода, год, через пять лет?» Через несколько мгновений: «Чем вы тогда занимаетесь? Как вы себя чувствуете? И как вы смотрите на это время со всеми его вопросами и сомнениями?» Спустя какое-то время: «Как вы сейчас дышите, что с вашим физическим напряжени­ем, как вы воспринимаете себя физически, когда вы об этом думаете?»

Благодаря этим маленьким путешествиям в два разных воз­можных варианта будущей жизни клиент ощущает явную раз­ницу в своем физическом состоянии, когда отдает в душе пред­почтение одному из них. В случае г-жи Морнелл было ясно, что она хотела и того, и другого: жить в семье и иметь больше свобо­ды для личного развития. Выбор одного или другого означал бы для нее потерю. Поэтому я уточнила вопрос: «Что вам нужно сде­лать, чтобы удачно сочетать и то и другое?» Она ответила: «Я не должна относиться ко всему этому так серьезно и чувствовать себя загнанной в угол». И о будущем: «Что вы делаете, как вы ве­дете себя, так, как будто вам удалось найти удачное сочетание того и другого?» Чтобы нарисовать более детальную картину желае­мого будущего, я попросила ее точнее описать ее состояние и поведение: «Как вы ведете себя по отношению к мужу?» Она от­ветила, что ее отношение будет дружелюбно-дистанцированным. «Что вы делаете, если он вас обижает?» Она больше не позволит себя бить и установит более четкие границы, в крайнем случае, на некоторое время останется у подруги: «Я думаю, что он будет больше меня уважать, если я стану более самостоятельной и не­зависимой». — «Как вы ведете себя с детьми?» Она не будет так напряжена и будет выполнять свой долг более спокойно и радо­стно, поскольку будет знать, что потом сможет обратиться к соб­ственным интересам и целям.

Чтобы иметь достаточно времени для проверки информации, высказываний и восприятий клиента и чтобы предоставить про­странство собственным внутренним образам и движениям, ре­комендуется работать медленно. Очень важно, чтобы вы чувство­вали себя комфортно, ведь только тогда вы будете полностью владеть своими силами и сможете направлять клиента. Скорость, с которой клиент рассказывает, перескакивает с темы на тему или выкладывает одну информацию задругой, чаще всего помогает ему снять напряжение. Если для вас это слишком быстро, при­тормозите клиента, заговорив с ним об этом: «Вы даете мне слиш­ком много информации сразу. Я не могу воспринимать ее так быстро. Давайте пока остановимся на этой теме». Или обратите внимание клиента на его физическое состояние и напряжение, периодически прерывая его вопросом: «Как вы сейчас дышите?» или: «Как вы сейчас воспринимаете себя физически?» Или вы можете заговорить с ним об этом напрямую: «Вы видите, что вы сейчас делаете?», «Что будет, если вы дадите себе немножко боль­ше времени?»

Симптомы, проблемы, вопросы

Клиенты приходят на терапию или на расстановку с симпто­мами и проблемами физического или психического характера и ищут способы от них избавиться. Перед нами, терапевтами, вста­ет вопрос, какая история лежит в основе симптома и стратегией преодоления чего он является. Поэтому внимание направляет­ся, с одной стороны, на качество проявления симптома, а с дру­гой — на его функцию.

Если исходить из того, что симптомы правильны и имеют некий смысл, то своей проблемой клиент вводит нас непосредственно в свою историю. Клиент приходит из прошло­го, в данный момент находится с нами в данном помещении и отправляется дальше в свое будущее. Все, что клиент делал до сих пор, то, как он жил, привело его к этому моменту, когда теперь он сидит перед нами. Мы можем рассматривать симптомы как ранние импритинговые модели реагирования на трудные ситуа­ции, и нам нужно только понять, в какой ситуации симптом был или был бы уместен. Это может быть ситуация из его собствен­ного прошлого или из прошлого кого-то из членов его семей­ной системы. То есть на основании симптома мы делаем вывод о возможном прошлом и ищем то, чего не хватает, чтобы прийти к хорошему будущему.

Как понять симптом?

Помочь разобраться нам могут вопросы о продолжительно­сти существования симптома и обстоятельствах его первого по­явления. Мы можем строить гипотезы и затем проверять их в расстановке или системно-ориентированной беседе. Если сим­птом возник в тот момент, когда в жизни клиента произошло нечто очень серьезное, то его источник можно предположить здесь. Если клиент знает свой симптом «всю жизнь», то есть с тех пор, как он начал думать и чувствовать, можно предположить,

что запечатление произошло очень рано или что речь идет о пе­ренятой симптоматике. Если этот симптом появляется и у дру­гих членов семьи, то в качестве рабочей гипотезы можно пред­положить, что он имеет системное значение. Иногда системный и биографический опыт накладывается друг на друга, так что бо­лее точную информацию дает только тщательный анамнез.

Пример

Г-н Фламме страдал приступами паники и клаустрофобии. На основании семейного анамнеза возникла гипотеза, что это мо­жет быть опыт, перенятый из поля матери или отца, которые оказались под завалами при бомбардировке во время войны. Из биографического анамнеза выяснилось, что первый приступ произошел после автомобильной аварии, когда клиент оказал­ся не в состоянии самостоятельно выбраться из разбитой ма­шины.

Исследуя историю симптома, мы спрашиваем о времени и об­стоятельствах его первого появления и последующего течения: когда он появляется, при каких обстоятельствах он возникает, а при каких нет? В случае физических недугов, как и в случае мно­гих психических расстройств необходимо спрашивать о медицин­ском обследовании. Если вы, как терапевт, спросите свою инту­ицию: может быть, лечить симптом лучше на чисто физическом уровне? Вам кажется, что вы не занимаетесь (не хотите занимать­ся) физическими проблемами? Вы считаете, что вы способны на что-то повлиять? Вы хорошо себя чувствуете? Как вы дышите?

Иногда кажется, что после долгих бесплодных поисков реше­ния системное объяснение принесет, наконец, ясность и облег­чение, но в результате оно все-таки оказывается бесполезным. Даже если в системе есть множество указаний, тяжелых событий и биографических драм, расстановка не всегда является той ин­тервенцией, которая способна помочь.

Пример

Г-жа Лаар пришла на терапию в связи с упорными болями вни­зу живота, которые мучили ее на протяжении многих лет и сде­лали ее нетрудоспособной. Каждый год она по нескольку раз

проходила медицинское обследование, но каждый раз безре­зультатно. По совету врачей она решила пойти на психотера­пию, чтобы разобраться с психологическими причинами своих страданий. В связи с большим количеством вопросов мы уста­новили более длительный срок терапии, чтобы у нас было вре­мя подробно разобрать ее личную историю и историю ее се­мьи. Во всех поколениях были найдены тяжелые, значительные вещи. Но никакие предположения и гипотезы по поводу семей­ной подоплеки или биографического опыта не помогли нам про­двинуться дальше. Расстановка не принесла ни ясности, ни стабильного облегчения. В конце концов выяснилось, что при­чиной болей была невыявленная атипичная паховая грыжа.

Два уровня интервенций

В терапевтическом контакте мы можем проводить интервен­ции на двух уровнях: в прошлом и в настоящем, чтобы сформи­ровать будущее. На первом этапе обычно возникает вопрос о прошлом: откуда берутся симптомы и почему они возникают? Мы ищем объяснения взаимосвязей и причин, способствовав­ших появлению симптомов и их сохранению. За исследованием причин стоит предположение, что проблемы легче решать, имея ясность относительно вызывающих их ситуаций, а также отно­сительно их течения и возможного значения.

Одновременно возникают вопросы, касающиеся будущего: что клиенты могут сделать сейчас, чтобы симптом прекратился, и что должно быть вместо этого. Мы ищем помощи и руковод­ства к действию для данного конкретного момента, когда клиент сидит перед нами, а также для его дальнейшего будущего. Этот второй уровень ведет непосредственно в область проектов ре­шения.

В терапевтическом процессе оба уровня — причин и возмож­ного решения — связываются друг с другом рациональным обра­зом. В то время как классические формы терапии больше време­ни посвящают анализу проблемы, специалисты краткосрочной терапии очень быстро делают второй шаг. Теперь вопрос в том, как мы сами хотим распределить имеющееся у нас с клиентом время между проблемой и решением и что это в нашем контек­сте конкретно означает для желательного изменения. Часто у клиентов за плечами уже много лет терапии, где они подробно исследовали причины симптоматики, однако облегчения не на­ступило, и симптом остался без изменений. Это указывает на то, что смотреть в прошлое недостаточно, что в поле зрения нужно включать настоящее, как тренировочное поле, а также перспек­тиву на будущее.

Что клиент может сделать для того,

чтобы симптом прекратился,

и что должно быть вместо этого?

Часто нет никакой разницы, находит клиенту «истинную» или убедительную причину своих страданий или не находит. На вопрос: «Что вы будете делать, если будете знать, с чем связан ваш симптом?», он обычно отвечает так же, как и на вопрос: «Что вы будете делать, если вы не сможете это выяснить?» «Хо­рошее будущее» не зависит от прошлого. Здесь уже не важно, что было, интерес представляет только то, что есть сейчас и что будет дальше.

Если у клиента нет никакого образа, то терапевт может выяс­нить отличия и обстоятельства проблемной ситуации и ситуа­ции решения. Направляющей линией служит вопрос: «Что по­могает, а что ослабляет?» То, что укрепляет, может стать для кли­ента тренировочным заданием на период между сессиями, что­бы создать поддерживающую модель. Если не удается разработать проект хорошего будущего, то, может быть, у клиента есть опыт хорошего прошлого: «Когда было лучше?» Если у него не полу­чается описать лучшее состояние, если он воспринимает свой симптом как присутствующий постоянно, можно спросить его о различиях и особенностях: «Бывают ли исключения?»

Если исходить из того, что каждый человек своими действи­ями и поведением формирует свой мир, то наверняка есть что-то, что клиент может сделать, чтобы ему стало лучше. Если он ничего такого не находит и чувствует себя подавленным, то воп­рос: «Что вы должны сделать, чтобы вам как можно скорее стало как можно хуже?», сначала вызывает веселье, но потом приво­дит к осознанию того, что он вполне способен влиять на свое физическое и психическое состояние.

Симптомы как указания

Тем, как клиент говорит и какие слова он выбирает, он ука­зывает нам на симптомы, которые он воспринимает как некон­груэнтные «я», т. е. не относящиеся к нему самому. Так, если он говорит, что работает за двоих, то напрашивается вопрос: кто этот второй? Кого не хватает? Или, если он чувствует себя не в своей тарелке, какие два представительства «я» он описывает? Какая часть является его подлинным «я», которое его укрепляет и по­могает двигаться дальше, а какая часть — то другое, которое тоже в нем живет, но ослабляя и мешая? Кому из членов семейной си­стемы служит или соответствует это другое? Если клиент делает вещи, которых делать не хочет, если его не покидают какие-то мысли, если он испытывает чувства, которые не адекватны ситу­ации и кажутся странно-чужими, то все это свидетельствует о некой чужой инстанции. К кому или чему относятся эти импуль­сы, действия, мысли и чувства? В каком другом контексте они имеют смысл?

Если в то время, как клиент описывает свою историю или симптомы, у него возникают сильные эмоции или он очень взволнован, иногда создается впечатление, что им овладевает «что-то» или «нечто». Даже если клиент психически и физичес­ки воспринимает в себе это «что-то», он все же способен распоз­нать это как не относящееся к нему самому. Прежде чем мы с ним исследуем его семейную систему на предмет взаимосвязей и объяснений, мы можем помочь ему сначала умерить это сбива­ющее с толку физическое состояние. Полезно направить его вни­мание на что-то конкретное, осязаемое, а именно на тело. Воп­рос: «Как вы сейчас дышите?», снова прерывает автоматизиро­ванный процесс.

Если клиент жалуется на боли в сердце или давление в облас­ти живота или груди (эти ощущения могли стать отчетливей или усилиться из-за дыхания, поскольку он направляет свое внима­ние на тело), то терапевт может его спросить и тем самым при­гласить к действию: «Что, если вы положите на это место руку?» В большинстве случаев прикосновение и тепло руки приносят облегчение. Иногда клиенту уже знаком этот симптом или у него есть связанные с ним ассоциации, которые дают больше инфор­мации о качестве и значении симптома. Иногда одно только предложение почувствовать свое тело приносит клиенту момен­тальное облегчение на физическом уровне.

Примеры

Клиентка одной моей коллеги, г-жа Макири, впадала на теку­щей индивидуальной терапии в такие физические состояния, которые, сопровождаясь сильными чувствами, наводили на мысль о сексуальном насилии. Именно во время телесно-ори­ентированных интервенций, таких как упражнения на дыхание, она испытывала глубокий шок. В повседневной жизни у нее во многих ситуациях без видимой причины возникало ощущение угрозы и невозможности себя защитить в сочетании со стра­хом, тошнотой и стыдом при контакте с людьми. В последнее время эти симптомы стали появляться часто, и она не знала, как с ними бороться. При этом никаких конкретных случаев она не помнила. Чтобы лучше разобраться со своим прошлым и обрести возможность снова жить нормальной жизнью, она ре­шила сделать расстановку.

Поскольку ее собственная жизнь никаких объяснений не дава­ла, я спросила, не случилось ли что-нибудь с кем-нибудь из женщин в ее семье. Она рассказала о своей тете, сестре мате­ри, которая во время войны (она тогда была подростком), была изнасилована и вскоре после этого умерла. Рассказ клиентки сопровождался сильной физической реакцией: она начала дро­жать и плакать, ее тошнило, она практически не могла дышать. Я расценила это как резонанс: как указание на то, что эти чув­ства, вызванные внутренней близостью с тетей, указывали на то, что пережила она.

Я попросила ее посмотреть на меня, положить себе руку на грудь, туда, где она ощущала самое сильное давление, и сде­лать глубокий выдох. Когда ее физическое состояние снова стабилизировалось и она согласилась следовать за этой динами­кой дальше, я предложила: «Поставьте перед собой свою тетю и посмотрите на нее». Увидев ее дрожь и полный ужаса взгляд, я добавила: «Отойдите в своем внутреннем образе настолько, чтобы вы хорошо себя чувствовали и в то же время могли на нее смотреть». Она выдохнула и несколько успокоилась. Я вер-бально поддержала этот опыт: «Так лучше?» Она кивнула. «Теперь, глубоко выдыхая, посмотрите на тетю. Она глубоко и напряженно дышала: «Что произойдет, если вы скажите ей: «Ах, тетя!» Когда она произнесла эти слова, напряжение во всем теле спало. «Я вижу тебя, тетя». Она тихо улыбнулась. Я раз­мышляла, не стоит ли, чтобы усилить образ, предложить ей поклониться, выдохнуть и согласиться, но она была в полном ладу с собой. Чтобы еще раз вербализировать улучшившееся состояние, я спросила: «Как вы сейчас физически себя чув­ствуете?» — «Хорошо. Легко». - «Ваш вопрос разъяснился?» Она кивнула.

Г-жа Иммер, около 35 лет, пришла на терапию вместе с мужем. Несколько лет назад она прекратила все отношения с отцом и спокойно жила со своей семьей. Услышав от других много хо­рошего о расстановках и о лежащем в их основе примиритель­ном мышлении, она засомневалась, правильно ли она себя по­вела и не нужно ли ей возобновить с ним контакт. Она почти­тельно и с уважением говорила об отце и о своем решении оставить его и свой опыт в отношениях с ним в прошлом. В детстве он на протяжении нескольких лет подвергал ее сексу­альному насилию, соседи заявили на него в полицию и его по­садили в тюрьму. На своем жизненном пути клиентка нашла хороший способ жить в настоящем, обращенной к мужу и де­тям.

Теперь ей хотелось найти достойную и мирную позицию по от­ношению к отцу. Она рассказала кое-что из его истории: его отец, т. е. ее дед, практически с самого начала состоял в СС и до самой смерти был восторженным национал-социалистом. В расстановке в воображении, которую мы провели в присутствии ее мужа, она сначала не могла увидеть отца. Я восприняла это как указание на другую, более сильную связь, так что он прак­тически не присутствовал в своей системе. Поэтому я попро­сила ее поставить его подальше, чтобы его было видно как расплывчатую фигуру. Когда она поставила за ним деда, оказалось, что лояльность сына по отношению к отцу была на­столько глубока, что его собственная жизнь не имела для него никакого значения. Создавалось впечатление, что он разрушил свое семейное счастье, чтобы в душе остаться верным свое­му отцу. В его объятиях он нашел хорошее для себя место. Эта картина принесла клиентке большое облегчение. Она на­шла подтверждение своим чувствам, своей внутренней правде и укрепилась в своем прежнем решении.