Ноября 45. Саше 3 с половиной года.

Знает все буквы, кроме мягкого знака и Э. Знает Е, но Е путает с Ш. Иногда путает И с М и Т с Г. В остальном тверда. Запоминает с первого раза. Почти вундеркинд.

Хорошо строит из кубиков домики. Эти кубики наше спасение – Саша часами возится с ними, напевая убогие Шурины стихи:

 

Наша Саша строит дом,

Строит дом она с трудом.

Вот построила она

Три стены и два окна.

Кубики зеленые –

Кубики дареные!

Кубики синие –

Кубики красивые!

Кубики красные –

Кубики прекрасные!

 

Есть еще желтые кубики, но к ним папа рифмы не придумал, сколько ни старался.

 

* * *

 

Сегодня я была у Гали. Спросила про отметки.

– Троечки! – ответила она лукаво.

– Это жаль. Покажи тетрадки.

– Сейчас покажу. Вот смотри – одна троечка, другая, третья… – смеется: там не тройки, а четверки.

Была очень довольна. Она. И я.

Скучает без Саши. Когда приходит сюда, бывает с ней очень нежна.

 

* * *

 

Забыла рассказать о том, как Галя встретилась с Эддой. Обе летом мечтали об этой встрече. У нас только и разговоров было:

– Мама, когда же мы пойдем к Эдде?

Когда переехали с дачи в Москву, первый визит был к Эдде (которая, кстати, поступила в 1‑й класс Галиной школы). Приходим. Мы с Норой ждали, что они кинутся друг другу в объятья. Ничуть не бывало. Остановились. Неловко поздоровались. Сели. Каждая взяла в руки книгу и принялась читать. Так и читали все время, пока мы с Норой разговаривали, исподтишка наблюдая эту странную встречу. Потом так же церемонно простились. «Эстетика сдержанности», как говаривала в своих лекциях Евгения Львовна Гальперина.

 

Ноября 45.

Я Гале рассказала, как Саша вместо прямого ответа («почему Лену ударила?») перечисляла всех, кого она не ударила. Галя засмеялась и сказала: «Какая наглая!»

 

Ноября 45.

Построив что‑нибудь из кубиков, Саша кричит: – Мама, у тебя есть дом! У тебя есть дача! У тебя есть кроватка! – в зависимости от того, что построено.

 

* * *

 

Галя сегодня позвонила мне на работу и сказала только:

– Скучно, скучно, скучно без тебя! Скучно, скучно, скучно без Саши! – И положила трубку.

Придя в воскресенье и не застав Саши, сказала строго: – Я прошу тебя очень, по воскресеньям Сашу никуда не отсылать, потому что я могу прийти в любое время…

 

* * *

 

Галя читает «Гулливер у лилипутов». Недавно прочла «Записки» Дурова. Читает сама. Читает много и с удовольствием.

 

* * *

 

Саша декламирует:

 

Лев Толстой нас учит ложно

Не влюбляться никогда.

Да, в его года возможно,

Но не в наши, господа!

 

Каюсь, выучила я. Напрасно, конечно, но очень уж забавно.

 

Декабря 45.

Саша говорит: – Честное ленинское! (Наверное, переняла у Милы.) Вместо «редакция» – «редацкая».

Галя говорит: – Я прямо изнывала от нетерпения.

 

Вчера были на дне рождения у Паши. Девочки вели себя более или менее достойно. Но играли все порознь – Галя, Саша, Паша, Тюша – каждый был занят чем‑то своим.

Утром первыми словами Саши было:

– Мама, я хочу к Паше!

Саше мальчики понравились, она говорит о них подобострастно.

Галя отнеслась к новым знакомым более критически: – Много кричат, – сказала она. – А до игрушек своих дотронуться не дают.

Однако, вчера долго не хотела уходить оттуда. Значит, тоже понравилось.

 

Декабря 45.

За первую четверть у Галки были такие отметки: чтение – 5, арифметика, русский язык – 4, чистописание – 3. На днях, сидя за столом, сказала с улыбкой:

– Я умею учиться на «отлично», только мне неохота.

 

* * *

 

Галя: – Мама, твоя Саша довольно скупая дама: делилась со мной шоколадом и дала мне крошечную дольку.

 

* * *

 

Мама Соня рассказывает, как у нее едва не стащили сумку. Галя, глубокомысленно:

– Просто тебе попался неопытный вор.

 

Декабря 1945.

Саша:

– Папа, как зовут доктора?

– Доктор Гуревич.

– Я лучше буду звать его Гулливер.

 

* * *

 

Мы все сидели за столом на Сретенке, и каждый был занят своим делом. Галя перечитывала «Хижину дяди Тома». Вдруг она вскочила и, плача, крикнула:

– Я не могу больше читать!

Все всполошились, стали спрашивать, что случилось. Галя не отвечала и продолжала плакать. Я догадалась заглянуть в книгу: она была открыта на странице, где рассказывалось, как, после смерти Сен‑Клера, Том узнает, что его продадут.

Оправившись, она стала мне объяснять, что «это все противная Марья виновата», имея в виду жену Сен‑Клера – Мари.

 

Декабря 45.

Некто Б., по профессии литературный критик, с профессиональной жестокостью излагал сегодня свою теорию воспитания малолетних.

– Моему сыну 6 с половиной лет, – говорил он. – Это чудесный парень. Однако я практикую регулярно следующие меры воздействия: малая ушедралка, большая ушедралка, порка обыкновенная, порка большая и порка по высшей категории – ремнем. Все это я практикую регулярно по четным и нечетным числам. Иначе погибнет мой сын, моя жена, я сам и все соседи, а дом наш рухнет.

Все это Саша слышала, но притворилась, что не понимает.

Боюсь, что наш дом рухнет.

 

Декабря 45.

Серьезно болен папа Аба. Я много времени провожу на Сретенке. И вижу всякое такое, что очень меня огорчает, мучает и пугает. Вот, например, слышу из соседней комнаты:

– Галочка, – говорит папа, – принеси мне, пожалуйста, из кухни мою чашку.

– Я читаю, – отвечает Галя.

Я была готова побить ее за это. Бить не била, однако, сказала все, что думала по этому поводу. Но я никогда не могу понять – дошло ли до нее. Лицо у нее было огорченное. Не оправдывалась.

 

Декабря 45.

У Галки в дневнике за поведение – 5 с минусом. Она объясняет с улыбкой – довольно циничной:

– Это потому, что я болтаю…

Вот за это я сердиться на нее не в состоянии. Могу понять.

Декабря 45.

 

«Мой милый, хороший,

Пришли мне калоши

 

И мне, и жене, и Тотоше», – декламирует Саша.

– А кто это – жена? – спрашиваю я.

– Это – ты, – отвечает Саша.

– А кто мой муж?

– Папа Шура.

– А кто муж мамы Сони?

– Папа Аба.

– А кто муж тети Берты?

– Дядя Боря.

Все верно. Тогда я спрашиваю:

– А кто муж Кены?[34]

– Тетя Ира! – отвечает Саша.

 

Января 1946 г. Москва.

Новый год начался скверно: Галка захворала дифтеритом, и сегодня ее отправили в больницу. Форма, к счастью, легкая. Уезжала она охотно и весело, так как любит все новое. Расспрашивала: какие там девочки, весело ли будет в больнице? Считала минуты, которые оставались до приезда машины.

Вливание перенесла мужественно, даже не вскрикнула, так как мама Соня предупредила ее, что папе Абе вредно волноваться и огорчаться.

Очень боимся за Сашу: 4 января мы с Сашей пошли на Сретенку навестить больного папу Абу. Галя и Саша были очень рады встрече, обнимали друг друга, вместе играли. А вечером оказалось, что температура у Гали повышена.

На обратном пути со Сретенки на Ермолаевский Саша изложила мне свои политические убеждения:

– Когда я пойду в школу, – сказала она, – то буду учить французский, английский и русский. А немецкий не буду. Немцы все очень плохие. Гитлер («Гитрер», иногда «Гитрель») очень плохой, хуже Бармалея. Я его боюсь. Если он будет к нам стучаться, ты ему не открывай. Если будет говорить тоненьким голоском, тоже не открывай. Немцы плохие, страшные и не любят хороших девочек.

 

* * *

 

Про себя Саша говорит:

– Я просто хорошая девочка Саша.

 

* * *

 

– Мама, ты меня любишь до слез или безумно?

 

Января 46.

Галя уже вернулась из больницы. Миновал карантин и для Сашки: она не заболела. Я пока нахожусь на Сретенке, так как ухитрилась заболеть тут воспалением легких. Пришла навестить папу и Галю, помочь маме в уходе за больными и свалилась сама.

Галя веселая, хорошая, каждый день готовит уроки, которые приносит ей школьная подружка.

Галка много читает. Сегодня я услышала из ее комнаты страшный лающий кашель.

– Что с тобой? – спрашиваю я испуганно.

– Тут в книжке сказано, – пояснила она, – что «кашель соседа походил на собачий лай», – вот я и хочу попробовать, как это получается.

 

* * *

 

Был у нас еще один любопытный разговор.

– Мама, – сказала она. – Я не могу понять, хороший был Колумб или плохой? И его жена – хорошая или плохая? (Галка прочла О. Гурьян «Христофор Колумб».)

– А почему ты сомневаешься?

– Ну конечно, Колумб храбрый, мужественный, – ответила Галя, – но вот он был очень груб с матросами. Или вот его жена. Когда он ей сказал, что хочет перерезать море Тьмы, она ему запретила. А когда он согласился не ехать, она закричала на него и даже упрекнула в трусости. (!)

Это был сложный разговор. Я довольно коряво объяснила, что это только в сказках одни – очень хорошие, а другие – очень плохие. А в жизни, дескать, не так. И даже у Колумба были свои недостатки. А потом подумала, что не в этом дело. Бедняге приходилось так худо, что в его положении любой бы стал грубить матросам.

 

* * *

 

Саша очаровательно разговаривает по телефону. Сегодня подробно доложила мне, как живет без меня, как скучает.

Саша дружит с Леной и замучивает ее до потери сознания своей нудной просьбой:

– Почитай, почитай!..

 

Января 46. Ермолаевский.

Сегодня я вернулась на Ермолаевский. Саша встретила меня целой серией молчаливых глубоких вздохов. А Галя провожала плачем. Может быть, это объяснялось тем, что я не успела дочитать ей отрывок из «Странствия во мраке» Мартина Флавина. Я прочла ей главу «Ему было всего 9 лет и ему очень нужны были санки». Она превосходно понимала, слушала с наслаждением. А когда я начала читать о велосипеде, за мной приехал Шура, и пришлось чтение прервать.

Я, было, хотела объяснить ей, что означает слово «шериф», но она торопливо сказала:

– Читай, читай. Я знаю, это милиционер.

Января 46.

Саша:

– Мама, ведь я не слушаюсь, почему же ты меня целуешь?

 

– Я знаю, что делают волки с плохими девочками: они их бьют и терзают…

 

– Суп – изумительный!

 

* * *

 

Саше купили воздушный шар. Проснувшись на следующее утро, Саша чуть не расплакалась, потому что большой шар превратился в маленький, с кулак величиной.

– Что ты с ним сделала? – воскликнула она с возмущением.

– Он просто похудел! – ответила я.

На днях Ян Сашин принес Саше шоколадку. Я дала ей кусочек, остальное положила в ящик. Вечером, когда Саша уснула, я несколько раз приложилась к шоколаду сама, да еще угостила Шуру. Утром Саша первым долгом помчалась к ящику. У меня сердце замерло. Но взглянув на шоколад, Саша сказала вполне добродушным тоном:

– Мама, посмотри, шоколадка похудела…

 

Января 46.

Галя поет Саше (невероятно перевирая мотив):

– Рыбки уснули в пруду‑у‑у…

– Почему в пруду? Лучше бы они спали на песочке, – возражает Саша.

 

* * *

 

Галя говорит:

– Лену я люблю, она хорошая. А Милу не люблю и играть с ней не буду.

– Почему? Чем же она тебе не нравится?

– Она неправдивая. Подлиза. И надоеда.

Этот разговор мы продолжим. Интересно мне, что она имеет в виду.