Декабря 44. Саше 2 года 7 месяцев.

Саша рассказывает сказку (лежа в кровати перед дневным сном):

«Ирочка, Ирочка! Я тебя застрелю!» Меняя интонацию: «А за что ты меня застрелишь? Ты меня не любишь? За что же ты меня не любишь?» Опять басом: «Потому что не люблю! Просто – не люблю!»

И он ее съел. Пузо у него стало большое – боль‑шо‑о‑ое. Потом пришла мамочка с ножом и разрезала ему пузо.

 

* * *

 

Шура собирается уходить: надевает пальто, шляпу. Саша некоторое время наблюдает за ним и, наконец, произносит следующую фразу – тоном удивления и упрека:

– А сидеть и работать?

 

* * *

 

Когда Шура целует Сашу, она всегда спрашивает: «А маму?»

Слыша по радио музыку, кричит мне: «Мамочка, давай тинтовать!»

 

11 января 45.

Каникулы Галя провела очень весело. Была на елке в Доме Ученых, у Кены[20], в Колонном зале Дома Союзов, в Союзе писателей. Кроме того, была елка у нас. Мы пригласили Эллу, Аленушку, Эдду[21], Вову, Вадика[22]. Пели, танцевали, читали стихи, играли. Галя вела себя очень хорошо, была настоящей хозяйкой – внимательной и гостеприимной. Не кривлялась, читала стихи и пела.

В Доме Ученых читал стихи какой‑то противный маленький вундеркинд. Я отвернулась. Галя посмотрела с любопытством и спросила: «Ты от стеснения, да?»

За Аленушкой Галя ухаживала по‑сестрински, старалась предупредить каждое ее желание. Очень любит Эдду, с нетерпением ждет встреч с нею. Во время каникул занималась – читала, писала, решала примеры. Мне сказала: «По радио сообщили, чтоб двоечники выделили по два часа в день на занятия. Я хоть и не двоечница, но заниматься все равно буду».

Елена Петровна сказала, что Галя отличница (несмотря на ее грязные домашние тетради): хорошо решает задачи, отвечает толково на вопросы, прекрасно читает. Все это очень приятно.

 

* * *

 

Саша говорит:

– Я рассердюсь.

или:

– Мама, папа спит?

– Да.

– Почему же он не храпит?

У Саши приступ навязчивой добродетели. Она с утра до ночи вопит: «Я не плачу, я не плачу!» или: «Я хорошая, я пью лекарство!», «Я не бью Вадика!», «Я не карябаю Гале щечку!» и прочее.

Внешне – день ото дня становится смешнее: настоящая Топси[23].

Выучилась у охальника Вадика разным гнусным словам и охотно употребляет их. Подражает Вадику во всем: читает стихи с его интонацией, даже плакать стала так, что не отличишь: он или она.

 

* * *

 

Елена Евгеньевна подарила Гале «Хижину дяди Тома». Сегодня Галя стала читать ее и заявила мне, что «не может оторваться».

 

* * *

 

У Саши большой популярностью пользуется сказка‑быль об обжоре Алике, который съедал в день по шесть ташкентских бубликов – норму рабочей карточки.

Итак: «Вот садится Алик кушать. Вместе с ним садятся дети. Дети кушают картошку, каждый мальчик по картошке, Алик сразу шесть картошек. Дети кушают хлеб с маслом, каждый мальчик по кусочку, Алик сразу шесть кусочков» – и т. д. до бесконечности. Затем у детей заболевают животы. Приходит доктор, прописывает лекарство – каждому мальчику по лекарству, а Алику – шесть лекарств.

 

* * *

 

Саша отчетливо произносит свой адрес. На вопрос «Как твоя фамилия?» отвечает: Вигдорова (Видалава), Раскина и Морис Слободской[24]!

Стала менее жадной: делится мандаринкой, яблочком, конфетой. Со скрипом, конечно.

 

* * *

 

Забыла сказать: Саша была на елке у Юры Галлая. Вела себя там очень достойно – не верещала, не ругалась. Облюбовала себе мальчика Мишу: увидев у него на костюме брошку‑слона, все приставала к нему с вопросом: а он тебя не кусает? Когда играли в каравай, этот мальчик тоже не подкачал и выбрал Сашу: «Я люблю, признаться, всех, но вот эту больше всех». Шура был польщен.

 

* * *

 

Галя на елке получила много сластей. Я сказала:

– Смотри, не ешь все сразу, ты ведь это умеешь.

Она мягко возразила:

– Ты тоже умеешь.

 

* * *

 

Шура объявил Сашу больной, и бедная девочка вот уже больше недели ни за что, ни про что сидит на диване без ботинок. Мечтательно глядя на окружающих, она говорит, немножко растягивая слова:

– Когда я вырасту большая, я надену ботиночки и буду ходить по полику…

Папа Аба, войдя в стиль, подхватывает:

– Где это видано, чтоб дети ходили по полу! Детям надо сидеть на диване и кашлять!

 

* * *

 

Садясь за стол, Саша говорит деловито:

– Сейчас будем кушать.

В еде стала разборчива. Пшенной каши не любит, требует рисовую. Очень любит мандарины. Однако, на днях проявила широту натуры: вынула изо рта последнюю дольку и протянула мне.

 

Января 45 года.

Перед сном Саша долго разговаривает сама с собой. Сама спрашивает, сама отвечает, иногда воспроизводит слышанные за день телефонные разговоры.

– Алло, это магазин? Мясо есть? А водка? Сегодня? А зайчики есть? А синие штанишки?

 

Февраля 45.

– Саша, мама идет спать, Вадик идет спать, все идут спать. Иди и ты.

– Нет, я не пойду.

– Что же ты будешь делать?

– Я буду любить Галочку.

 

Марта 45.

Саша видит, как папа обнял маму (или наоборот было: точно установить трудно), и говорит: «Я сама его люблю…»

У Саши была повышена температура. Ночью она жалобно плакала, вскрикивала, говорила, что боится звездочки и птички. Папа ее уговаривал, что ни звездочки, ни птички – нет. Тогда она возразила страдальческим голосом:

– Я боюсь кого‑нибудь!

 

Марта 45. Запись А.Б.

– Папа, дай колбасу‑у‑у…

– Тебе нельзя.

– Почему?

– Потому, что ты маленькая, будет болеть животик. Вот вырастешь большая, будешь кушать колбасу.

– Папа, купи мне репку, я вырасту большая‑преболь‑шая и буду кушать колбасу!

Видно, хитрый младенец думает примазаться к репке и расти с ней. И запоминает сказки.

(А.Б.)

 

* * *

 

Галя начала по совету бабушки Вали вести дневник. Первая запись от 19 марта гласила: «Сегодня я получила 5 с минусом и 5 с плюсом. 5 с минусом это за арифметику. А 5 с плюсом по чтению. И еще 4 за письмо. Потом я пришла домой и сделала уроки. Уроков нам задали немного. Потом написала письмо Изе. Это мой дядя. (Курсив мой! – Ф.В.)

У меня есть сестренка. Ее звать Саша. И еще мы прозвали ее Топси. Саша очень похожа на негра».

Запись вторая от 22 марта:

«У нас в школе много девочек. Но больше всего я дружу со старостой и ее помощницей. Елене Петровне очень трудно ладить с 55 девочками. 54 ничего ведут. Но 55‑я ужасно мешает. Елена Петровна хочет выключить ее из школы. Но не удается. Все учителя ее знают. Она в урок бегает как в перемену. Ну и все. На сегодня хватит».

Фраза‑пояснение: «Это мой дядя» напомнила мне вот что: как‑то один литературовед, удрученный однообразными и слишком олитературенными рассказами‑воспоминаниями о Есенине, решил обратиться к отцу поэта, ожидая от него по‑настоящему наивного и непосредственного повествования. И старик начал свой рассказ следующей вполне литературной фразой: «Была темная осенняя ночь. Шел дождь».

Мне казалось, если восьмилетняя Галка примется за дневник, то станет писать без всякого расчета на читателя. Однако – нет.

– Зачем ты пишешь, что Изя твой дядя? Разве ты забываешь об этом? – спросила ее Елена Евгеньевна.

– Нет, это для чужих, – откровенно ответила Галя.

 

* * *

 

На днях за столом у меня произошел острый разговор с одним нашим гостем.

– Выпьем, Фрида, – сказал он, – и забудем все!

Я ответила:

– Обиду утопить в вине нельзя.

Галя, присутствовавшая при этом, заметила мечтательно:

– А в шоколаде можно…

 

* * *

 

Мама Соня сгоряча сказала Саше:

– Не ломай посуду, а то я тебе голову сломаю!

Саша ответила с большой обидой:

– Если сломаешь мне голову, я тебя любить не буду!

Очевидцы утверждают, будто при этом она еще погрозила кулаком.

Восприняла у Вадика гнусную манеру плеваться и произносить нецензурные слова. И еще одна отвратительная привычка: кто бы ни сидел за столом, что бы ни ел – в любое время дня, даже тотчас после еды, Саша начинает клянчить: «Дай! дай! Картошечку! Колбасу!» А если еще не успела разглядеть, то просто: «Дай это!»

 

11 апреля 45. Запись А.Б.

Я работаю, Саша лежит, но спать не хочет. Ей скучно. Изобретает разговор:

– Пап, а папа?

– Что тебе?

– Мне не больно.

(А.Б.)

 

Апреля 45.

Рассказывать про Галку становится трудно. Тут уж не отделаешься перечнем забавных словечек. Уже совершаются поступки. И довольно сомнительного свойства притом.

Со стола учительницы Галя взяла свою классную тетрадь и вырвала оттуда страницы с отметкой 3.

Когда Елена Петровна спросила, кто это сделал, – она заплакала, но ответила:

– Не знаю.

У меня, когда я стала спрашивать, созналась мгновенно, но тоже кроме слез я из нее ничего не выжала. Из уст вырывались отдельные, довольно бессвязные слова:

– Там было грязно… тройки… кляксы…

Поклялась больше не повторять такого.

Завели новые тетради (домашние), выполняем домашние задания совместно, т. е. я наблюдаю.

 

Апреля 45.

Саша угрожает Шуре:

– Если не дашь картошечки, я буду говорить такие слова!

 

* * *

 

– Саша, гадкая девчонка, не бей Вадика.

– Я не девчонка, я Сашенька, я хорошая девочка!

 

Мая 45.

– Саша, вот банка, тут сгущенное молоко, а вот на банке мальчик нарисован, видишь?

– А мальчик тоже сгущенный? – спрашивает Саша.

 

* * *

 

– Галя, какую отметку ты получила сегодня?

– Четыре с минусом за письмо.

– Вот пробка! Вот дура старая! – восклицают одновременно мама Соня и папа Аба по адресу учительницы.

Заметим при этом, что папа Аба кандидат педагогических наук.

Я строго‑настрого запретила Гале вырывать из тетради листы. На днях увидела, что из тетради по письму вырван лист. Объяснение последовало неслыханное:

– Это папа Аба вырвал. Я ему сказала, что ты не разрешаешь, но он ответил: ничего, мы потихоньку от мамы Фриды. А то очень уж грязный листок – лучше вырвать!

Папа Аба был допрошен и сознался. Поставлю в соответствующих инстанциях вопрос о снятии с него звания кандидата.

 

* * *

 

Галя очень много хнычет, чуть что – начинает разго‑варивать плаксивым тоном. Это очень раздражает, но я все вспоминаю рассказ Гарина‑Михайловского «Исповедь отца». Если разыщу его, перепишу сюда целиком.

Он говорит: бывает, что у ребенка нервы болят. Надо переждать, пока они переболят. И не сердиться, не кричать… Только это трудно. Особенно, когда у самой нервы болят.

 

* * *

 

Шура натренировал Сашу, и она поет:

 

– Бом, бом, тили‑тили,

Папе пьесу разрешили.

 

А если спросить: «Кто разрешил?», Саша отвечает: «Наш славный лепертком»[25].

– А кто будет ставить? – Акимув.[26]

 

* * *

 

– Мама, дай я скажу тебе на ушко! – и при этом прикладывает свое ухо к моему.

 

Мая 45.