Неудавшееся контрнаступление республиканцев

 

29 октября, на заре, республи­канцы перешли в наступление. На­кануне войскам, перед которыми стояла задача прорвать правый фланг войск генерала Варелы, был зачитан приказ Ларго Кабальеро, в котором он заявлял следующее:

«После долгого марша на Ма­дрид фашистские банды на исходе сил. Настал час нанести им смер­тельный удар... Наши ряды превос­ходят их численностью и сплочен­ностью. Наша ударная мощь воз­росла...

Слушайте меня, товарищи! Завт­ра, 29 октября, на рассвете, наша артиллерия и бронепоезда откро­ют огонь по врагу.

Наша авиация вступит в бой, за­сыпая противника бомбами и по­ливая пулеметным огнем. Как только взлетят наши самолеты, на­ши танки ударят по самым уяз­вимым точкам в обороне против­ника и посеют панику в его рядах.

Для всех бойцов, как только они получат приказ своих командиров, это будет час яростно атаковать врага и разбить его наголову...

Народ, наконец, покарает преда­телей...

Теперь у нас есть танки и само­леты. Вперед, боевые друзья, ге­роические сыны трудового народа! Победа за нами!»

Этот приказ Ларго Кабальеро, переданный по мадридскому ра­дио, должен был вдохновить насту­пающих. Но в нем были допущены два промаха.

Во-первых, объявляя всем и ка­ждому, что республиканцы распо­лагают теперь «танками и самоле­тами», он в зародыше уничтожил эффект внезапности, который ис­пользование этой техники, столь желаемой и ожидаемой республиканцами, могло произвести в лаге­ре противника. А ведь с тех пор, как существуют войны, абсо­лютный закон любого наступле­ния: хранить в глубокой тайне его дату и средства.

Итак, в порыве наивного энту­зиазма Ларго Кабальеро точно на­звал не только день и час, но и средства наступления.

Второй промах заключался в его бахвальстве. Провозглашая: «По­беда за нами!», глава правитель­ства делил шкуру неубитого медве­дя.

Замысел боя состоял в том, чтобы атаковать правый фланг войск Варелы, перерезать их линии коммуникаций и таким образом за­ставить противника либо отсту­пить, либо взять его в окружение.

Для достижения этой цели было предусмотрено провести одновре­менно две операции. Одна должна была развернуться вдоль дороги, ведущей из Сесеньи в Ильескас, а вторая — вспомогательная — север­нее, в направлении Торрехон-де-Веласко.

Основная задача возлагалась на 1-ю смешанную бригаду под ко­мандованием Листера, которую должны были поддерживать части Пятого полка и колонны, возгла­вляемые двумя высшими кадровы­ми офицерами — подполковником Бурильо и майором Урибарри.

В целом эти силы насчитывали около 12 тысяч человек. Им было придано 15 советских танков Т-26 под командованием офицера, только

Русский летчик возле советского истребителя. Советские истребители появились в мадридском небе в начале ноября 1936 года.

что прибывшего из СССР — По­ля Армана (его подлинное имя — Пауль Тылтинь).

Вспомогательный удар должны были нанести колонны под коман­дованием Сиприано Меры, Буэно и Хуана Модесто при поддержке бронепоездов. Помимо бронепоез­дов в этой группе насчитывалось около 4500 человек.

В коллективном труде «Под зна­менем Испанской республики», по­священном советским доброволь­цам-участникам гражданской вой­ны в Испании, один из авторов, будущий маршал Воронов, в 1936 году принимавший участие в защи­те Мадрида под псевдонимом Вольтер, указывает, что «к концу октября прибыла советская по­мощь — танки и самолеты. Здравый смысл и оперативная целесообраз­ность требовали применять их вме­сте с другими видами военной тех­ники..., а также одновременно с вводом ударной группы из форми­руемых новых бригад. Но обста­новка на фронте требовала активных действий».*

Эта первая операция окончилась поражением не по причине ли свое­го импровизированного характе­ра?

Или потому, что мятежники, встревоженные неосторожной ре­чью Ларго Кабальеро, переданной по мадридскому радио в полночь 28 октября, где заявлялось о при­менении танков и штурмовой авиа­ции, приняли контрмеры против этих «новых средств»?

Должно быть, имело место и то и другое.

Однако первые часы наступления внушали надежду.

«Катюши», советские бомбарди­ровщики, чей «потолок» был очень высок для того времени, успешно атаковали аэродромы Ла-Таблады и Севильи. Их сопровождали «на­тащи», штурмовики, чья скорость превосходила скорость итальянских и немецких истребителей. По­этому им удалось на несколько ча­сов нейтрализовать авиацию про­тивника.

Пользуясь этим преимуществом, советские танки Т-26 (весившие 8 тонн и снабженные 45-мм орудием и двумя спаренными пулеметами) прорвали правый фланг армии Варелы.

Ворвавшись в Сесенью и продви­нувшись еще на двадцать киломе­тров вперед, они посеяли панику во вражеском лагере. Но отсутствие координации действий между авиа­цией и 1-й смешанной бригадой, которая не устремилась в таким образом открытую брешь, вынуди­ло танки вернуться на исходные позиции.

На обратном пути их встретили перегруппировавшиеся части мя­тежников и, как рассказывает в вы­шеупомянутой книге генерал ар­мии Павел Батов, атаковали, пу­стив в ход бутылки с зажигатель­ной смесью.

Из-за отсутствия у мятежников противотанковых орудий, которые появились лишь несколько недель спустя, они использовали против республиканских войск средства, которые те сами применяли, чтобы остановить продвижение итальян­ских и немецких танков в предыду­щие недели.

То были средства, которые ре­спубликанцы широко пропаганди­ровали, демонстрируя в Мадриде известный советский фильм «Мы из Кронштадта», где в нескольких эпизодах, воскрешающих знамени­тое сражение под Петроградом, было показано, как красные моря­ки останавливали немецкие танки (которые получила белая армия для удушения Октябрьской рево­люции) с помощью бутылок с во­спламеняющейся смесью.

Несмотря на свою неудачу, ре­спубликанское наступление 28 ок­тября (которое не продлилось и су­ток) прославлялось мадридскими газетами как «блестящее контрнаступление»

Н. Н. Воронов, один из советских военных советников.

__________

* «Под знаменем Испанской республи­ки». М., 1965, с. 82 — Прим. ред.

176

и как «сдерживающий удар по фашистскому маршу на Мадрид».

Это было несколько смелое предвосхищение событий. Так как даже если бы вслед за своим прика­зом о наступлении Ларго Кабалье­ро объявил на следующий же день о мобилизации всех способных но­сить оружие мужчин в возрасте от 19 до 40 лет, республиканцам все равно было бы далеко до победы.

Действительно, войска Варелы, возобновив 31 октября свои атаки, поддержанные итальянскими тан­ками, еще больше сократили ди­станцию, отделявшую их от сто­лицы, где с этого дня стал слышен орудийный гром.

В течение следующей недели, в то время как республиканские войска день за днем отступали, а крупнейшие зарубежные газеты со­стязались в точности прогнозов от­носительно дня и часа падения Ма­дрида, Ларго Кабальеро, вместо того чтобы во всеуслышание за­явить о тяжелейшей ситуации, в ко­торой оказался Мадрид, и при­звать его жителей подняться на его защиту, хранил молчание.

Что же происходило в глубине его души?

Поскольку мы не располагаем обстоятельными объяснениями са­мого главы правительства, перей­дем к фактам.

О чем они говорят?

По существу, следующее. Несмо­тря на ежедневные настоятельные просьбы со стороны партий и орга­низаций Народного фронта и в первую очередь КПИ, призывав­ших, даже требовавших от Ларго Кабальеро прервать молчание, уже нестерпимое, поскольку оно поро­ждало у населения столицы состоя­ние тревоги за их ближайшее буду­щее, глава правительства неизмен­но отвечал, что призыв к общей мобилизации всех жителей Мадри­да вызвал бы панику среди населения.

Относительно поведения Ка­бальеро в эти дни существует мно­жество свидетельств, которые вы­зывают в памяти классический об­раз страуса, перед лицом опаснос­ти зарывающего голову в песок.

В своем «Испанском дневнике» Михаил Кольцов отмечал:

«Ларго Кабальеро боится всеоб­щей стихийной народной мобили­зации, он не может допустить, что появятся какие-то сержанты и ка­питаны, не им лично назначенные, что расхватают какие-то винтовки или одеяла без его визы.

У дверей его кабинета адъю­танты сдерживают толпу команди­ров, комиссаров, интендантов, го­сударственных чиновников. Он си­дит, запершись со своим любимым генералом Асенсио»*.

Коммунисты, понимая, что «ста­рик» так и не нарушит своего мол­чания, приняли решение еще уси­лить призывы к мобилизации всех сил, не скрывая крайней опасно­сти, которая отныне угрожала Мад­риду.

1ноября, в то время как генерал Варела заявил аккредитованным при его штабе иностранным во­енным корреспондентам, что он нанесет последний удар по Мадри­ду, двигаясь по дорогам, ведущим из Эстремадуры, Толедо, Авилы и Сигуэнсы (а внутри силами «пятой колонны»), и пригласил их в каче­стве гостей присутствовать при вступлении в столицу, Коммуни­стическая партия Испании пред­приняла две акции, столь же впе­чатляющие, сколь и смелые. Одна касалась мадридских женщин, дру­гая — наиболее видных активистов мира труда.

Мобилизация женщин, которую возглавила Долорес Ибаррури (Пасионария), член Политбюро КПИ, собрала на главных мадрид­ских улицах многие десятки тысяч

Долорес Ибаррури во время посещения ею защитников Мадрида.

матерей, жен, девушек и даже под­ростков.

Работницы, служащие, домохо­зяйки — все эти женщины, которые требовали отстоять Мадрид и не оставлять его (к чему, по-видимо­му, готовились), — могли сыграть значительную роль при отражении

Женщины-бойцы народной милиции участвовали в боях за Мадрид.

__________

* КольцовМ. Испанский дневник, с. 220. — Прим. ред.

177

уже неизбежного штурма столицы.

А на собрании рабочих-активи­стов, состоявшемся в кинотеатре «Монументаль» (там собралось почти шесть тысяч человек), про­звучала речь генерального секрета­ря КПИ Хосе Диаса, который только что потерял дочь, павшую в бою.

Он остановился на двух момен­тах:

Первый: неправда, что оборона Мадрида — дело безнадежное. Вто­рой: необходимо организовать за­щиту столицы.

Собрание проходило в настора­живающей тишине, а завершилось пением «Интернационала» среди холодной ночной темноты, в кото­рой лишь вспыхивали огоньки си­гарет мужчин, которые, быть мо­жет, в последний раз возвращались домой.

Активисты расходились по до­мам под грохот вражеских орудий, обстреливающих столицу, они бы­ли символом близкого перелома, на который я надеялся, пусть без­рассудно, но всем своим суще­ством, неспособным примириться с мыслью, что все потеряно.

Быть может, атмосферу этого ве­чера лучше всего передает та наэлектризованность воли  и духа самопожертвования, которую из­лучали эти мадридцы всех возра­стов.

Это состояние участников собра­ния должно было передаться дру­гим жителям столицы, готовым сражаться за свой город.

Происшедший перелом, о кото­ром Франко, Мола и Варела, в хме­лю сплошных удач утратившие здравый смысл, не могли и помыс­лить, сначала расстроил их планы сражения, а затем и сорвал их окончательно к немалому удивле­нию тех, кто прислушивался толь­ко к пророчествам врагов Испан­ской республики.

 

Штурм

 

4 ноября 1936 года, через неделю после провала наступательной опе­рации, которая, как о том было за­явлено, должна была положить ко­нец неудачам республиканцев и по­мешать генералу Вареле взять Ма­дрид в клещи, Ларго Кабальеро, глава правительства Испанской ре­спублики и верховный главноко­мандующий ее вооруженных сил, являл собой зрелище старого чело­века, внутренне уже сломленного. И было от чего.

Передовые отряды противника, пройдя за месяц те семьдесят кило­метров, которые 6 октября отделя­ли их от Мадрида, находились уже в предместьях столицы.

К югу и западу от нее линия фронта походила скорее на дыря­вое решето, чем на боевые рубе­жи. В этом образе нет преувели­чения.

Анализируя позднее в своей кни­ге «Героическая Испания» реаль­ную военную ситуацию тех дней, генерал Висенте Рохо, на которого была возложена тяжкая обязан­ность навести порядок в существо­вавшем беспорядке, писал:

«В действительности фронта больше не существовало.

Колонны, сдерживавшие врага на Толедской и Эстремадурской дорогах, в беспорядке отступали. В одной из них, в которой на бумаге числилось 3500 человек, было не более 300 бойцов.

Различные группы бойцов, ко­торые продолжали сражаться, бы­ли отделены друг от друга немалы­ми расстояниями, за которыми да­же не велось наблюдения... неболь­шие группы под командованием решительных командиров еще преграждали подступы к столице, но многие отряды народной милиции, одни в беспорядке, другие — еще со­храняя относительную целост­ность, уже откатывались к городу более или менее значительными группами.

Отступление наших бойцов, ко­торое началось под Талавера-де-ла-Рейной и лишь ненадолго задер­жалось у Македы, Олиаса и Ильескаса, теперь близилось к концу».

Каковы бы ни были ошибки, совершенные Ларго Кабальеро с сентября по конец октября, возла­гать только на него вину за создав­шееся положение вещей означало бы видеть в этом перегруженном работой человеке некоего демиур­га, способного превратить в победу поражение, обусловленное двумя факторами.

Первый из них — значительное техническое превосходство афри­канского экспедиционного корпу­са, оснащенного боевой техникой, танками и самолетами, которые Гитлер и Муссолини заблаговре­менно отправили генералу Франко.

Второй фактор — это отсутствие или крайняя малочисленность ко­мандного состава у республикан­цев, нехватка опытных, закаленных в боях офицеров и сплоченных ча­стей, а без этого было бы иллюзией надеяться на иной результат.

Конечно, были и другие при­чины, приведшие к этой катастро­фе.

В первую очередь политические, такие, как неравный вклад разных провинций в борьбу против мятеж­ников, внутренняя слабость самого Народного фронта, от участия в котором упорно отказывались анархо-синдикалисты и баски. Все это нельзя не принимать в расчет.

Одним словом, Мадрид, стояв­ший на краю пропасти, довольно верно отражал внутреннее и ме­ждународное положение Испан­ской республики через три месяца после победы, которую она одер­жала над июльским мятежом, по­беды, сошедшей на нет в силу ее внутренних противоречий и беспеч­ности.