Ночь всеобщей мобилизации и перестройки фронта

 

Ночью 6 ноября десятки тысяч мужчин всех возрастов решительно покинули свои жилища, чтобы в Мадриде защищать Мадрид.

Сколько их было в целом? 25 ты­сяч? 50 тысяч?

Никто не смог бы ответить. Но можно с уверенностью сказать одно: даже если эти добровольцы не все участвовали в боях, они ока­зали огромную помощь в возведе­нии намеченных оборонительных сооружений. И еще: сам их посту­пок свидетельствовал об их воле к борьбе.

Франкистские историографы, да­же принадлежащие к новой школе, которую возглавил Рамон Салас Ларрасабаль, автор исследования «Народная армия», исходя из своих целей, всячески преумень­шают значение этого события. Но ни одно из их утверждений или от­рицаний не способно превратить то, что было, в то, чего не было.

Феномен возникшего в критиче­ский час массового подъема на­всегда останется историческим фактом. Никто и ничто не сможет исключить его из мадридской эпо­пеи.

Ночь с 6 на 7 ноября была не только ночью народного порыва: в это же время новая группа высших офицеров, отобранных Миахой, расположилась во дворце Буэнависта, который был занят военным министерством, и тотчас приступила к работе.

Аккредитованный в качестве во­енного корреспондента, я множе­ство раз бывал в этом здании, окруженном садом и высокой кова­ной железной оградой. У меня там было немало друзей, звавших меня «французом». Мне там были хоро­шо знакомы все углы и закоулки.

Увидев то, что происходило в на­иболее угрожаемых районах горо­да, я решил «измерить температу­ру» военного министерства. Позд­но ночью мне удалось туда проник­нуть. В залах, где окна выходили в сад, все занавеси были опущены или задернуты; дворец гудел от го­лосов, военные и гражданские лица ориентировались в его бесчис­ленных коридорах при помощи электрических фонариков и даже свечей.

Воспоминание, которое я сохра­нил об этих людях, разных по воз­расту, было двойственным. Они были и серьезными, и деловитыми, взвешивали каждое свое слово, го­ворили кратко и негромко, словно время и самообладание стали вдруг показательными факторами.

Яркое впечатление от одного из этих людей не померкло во мне до сих пор — я говорю о Висенте Рохо.

Назначенный генералом Миахой на должность начальника штаба Хунты обороны Мадрида, подпол­ковник Висенте Рохо был в ту ночь мозговым центром реорганизации фронта, проходящего теперь по южным и западным кварталам столицы.

В свои сорок четыре года он был, возможно, самым компетентным старшим офицером Испанской ре­спублики. Кадровый штабист, пре­подаватель военной академии, он опубликовал в специализирован­ных военных журналах множество теоретических работ, посвященных вопросам стратегии и тактики.

Это был человек хладнокров­ный, сдержанный, страдающий ко­соглазием, которого не могли скрыть очки. Скупой на слова, он действовал молниеносно и эффек­тивно. Исключительно работоспо­собный, он собственноручно со стенографической быстротой соста­влял инструкции и приказы, над которыми постоянно размышлял, а спал лишь три-четыре часа в сутки.

Эти инструкции и приказы по­казывают нам редкостное мастер­ство анализа и обобщения, проник­новение в самую суть дела. Все они после поражения республики попа­ли в руки франкистов и были пере­даны в военные исторические архивы Мадрида и Саламанки, где их классифицировали и распределили по бесчисленным папкам.

По правде говоря, в плане поли­тическом ничто не предвещало, что Висенте Рохо сыграет столь значи­тельную роль в координации всеобщей мобилизации мадридцев и проведении инженерных работ. Вместе с сотрудниками, кадровы­ми офицерами, быстро подоб­ранными им самим, он разработал эти меры, целью которых было остановить военную машину гене­рала Варелы, готовую на заре во­рваться в столицу.

186

У него никогда не было склонно­сти к политической деятельности. Он не принадлежал ни к одной из политических группировок. Этот ревностный католик был поистине человеком чести.

Присягнув на верность республи­ке, он скорее дал бы изрубить себя на куски, чем стать клятвопреступ­ником.

Когда в сентябре в Толедо он от­правился в Алькасар на перего­воры с полковником Москардо, тот предложил Рохо перейти на сторону мятежников — и услышал в ответ убийственную отповедь. Подполковник Рохо напомнил ему о военных традициях, согласно ко­торым взятие заложниками гра­жданских лиц считалось бе­счестным поступком.

Что говорить, Миаха не мог сде­лать лучшего выбора, назначив его на пост начальника штаба обороны Мадрида.

Приступив к выполнению своих обязанностей в десять часов вече­ра, Висенте Рохо этой же ночью приложил все усилия, чтобы, как говорил он сам, «попытаться вы­браться из состояния общей не­разберихи».

Каким же образом взялся он за это дело?

Прежде всего, он попытался установить непосредственный кон­такт с передовыми частями, чтобы выяснить, где точно они находятся, какова их численность и вооруже­ние.

Ему удалось получить информа­цию только от пяти колонн: колон­на Галана находилась в Умере, ко­лонна Эскобара — где-то в районе Эстремадурской дороги, колонна Меры — на Карабанчельской доро­ге, колонна Буэно — в районе Ла-Мараньосы и колонна Листера находилась на Хетафской до­роге.

Установить местонахождение остальных частей было невозмож­но по разным причинам: одни от­ступали по второстепенным доро­гам, другие распались на мелкие группки.

Рохо выяснил также, что главное командование не располагает ре­зервами и что артиллерийский парк Мадрида и запасы боеприпа­сов могли обеспечить ведение огня не более чем на трое суток.

Но и эта цифра была чисто тео­ретической, поскольку через два ча­са после вступления в должность Рохо располагал только 120 тыся­чами патронов для винтовок (то есть по 3-4на бойца в предстоя­щем назавтра сражении).

Перед своим поспешным отъез­дом штабные офицеры Ларго Ка­бальеро не позаботились даже о том, чтобы сообщить своим преем­никам, где и в каком состоянии на­ходятся боеприпасы. Рохо удалось узнать это уже поздно ночью, до­звонившись в Валенсию.

Подобных нелепостей хватало и даже с избытком.

Не позволяя трудностям и неуда­чам вывести себя из равновесия, Рохо действовал с замечательной методичностью, спешно устраняя их и руководствуясь следующим принципом: чтобы разработать тот или иной вариант плана сра­жения, необходимо исходить из имеющихся, пусть и недоста­точных, данных, не теряя ни ми­нуты.

Распределив дела по их значимо­сти, Рохо начал с того, что пере­формировал колонны, находящие­ся на передовой, перевел форми­руемые в ополченских казармах части на те позиции, где они оказа­лись бы необходимыми при первых проблесках утра; поставил опы­тных офицеров во главе различных секторов обороны и боевых частей; отдал приказ собрать все оружие, находящееся в тылу, и отправить его на передовую; переформиро­ванные части направил на самые опасные участки; придумал систе­му связи, предназначенную для централизации и общего руковод­ства боевыми операциями.

 

Душа метаморфозы

 

Если Рохо, избавленный от опе­ки Ларго Кабальеро и Асенсио и облеченный необходимыми полно­мочиями, был в эту ночь мозговым центром, благодаря которому силы обороны столицы были пра­вильно размещены (и притом за несколько часов), то душой метамор­фозы, происшедшей в политически наиболее сознательных слоях насе­ления, была Коммунистическая партия Испании. Нет ни одного серьезного историка, даже среди идейных противников Народного фронта, который отрицал бы это.

Оставшись на политической сце­не одна, когда ей впервые с начала войны не мешали и не сковывали ее инициативы ее соперники и против­ники по Народному фронту, КПИ смогла осуществить на деле свои идеи и решения, за которые ратова­ла уже не первую неделю. В дан­ном случае она проявила замеча­тельные во всех отношениях хлад­нокровие и действенность.

Однако подлинный талант пар­тии заключался в ее способности понять в этот решающий момент, что, хотя она может наверняка рас­считывать на самоотверженность своих членов (из 23 тысяч мадрид­ских коммунистов 21 тысяча находилась на передовой), в предстоя­щем сражении следует объединить свои усилия с усилиями тех партий и организаций Народного фронта, которые оставили в Мадриде своих представителей, уполномоченных принимать решения, чтобы привести весь город в боевую готов­ность.

С этой целью партия сразу же установила нужные контакты, и ре­зультат подобных мер не замедлил сказаться в последующие дни.

Во-первых, в объединении всех усилий, направленных на максимальное

187

использование воли к со­противлению различных классов и социальных слоев, поддерживаю­щих Народный фронт. А в Мадри­де, не будем этого забывать, их численность достигла сотен тысяч людей.

Во-вторых, в более спокойных взаимоотношениях партий и орга­низаций, входящих в Народный фронт, которые перед лицом опас­ности, грозившей им всем, сделали главный упор на объединение своих сил.

В ночь 6 ноября и в течение четы­рех последующих дней руководя­щее «ядро» КПИ, в данном случае члены ее Политбюро, оставшиеся в столице: Хосе Диас, генеральный секретарь, Пасионария, Чека, Михе, Деликадо, — непрерывно заседа­ли в помещении своего Централь­ного Комитета. Поочередно кто-нибудь один направлялся в тот или иной сектор, где оборонительные

Одна из баррикад, построенных в южном и западном секторах Мадрида в первой половине ноября 1936 года.

рубежи занимали войска, которым предстояло сразиться с врагом.

Как тут не вспомнить одного из них — Педро Чеку, изможденное ли­цо которого, казалось, сошло с по­лотен Эль Греко. Человек исклю­чительного самообладания, он умел утихомирить страсти в самых взрывоопасных ситуациях, всюду принося с собой спокойствие, со­бранность и организованность — достоинства, довольно редкие у ис­панцев с их вулканическим темпе­раментом.

На него была возложена особая миссия — поддерживать постоян­ную связь с провинциальным комитетом КПИ в Мадриде и со­вместно с ним отбирать самых закаленных бойцов, чтобы в ре­шающий момент бросить их в предстоящую битву.

Для выполнения этой задачи, требующей одновременно и рассу­дительности, и решимости, Педро Чека привлек многих руководящих деятелей провинциального комите­та, таких, как Антон, Диегес, Хирон, которые играли немаловаж­ную роль на фронтах столицы и в самой Хунте обороны Мадрида. (Страдая болезнью желудка, Пе­дро Чека недолго прожил после Испанской войны, среди участни­ков которой он был одним из самых деятельных и человечных.)

Они пришли к совместному ре­шению: чтобы устранить всякую случайность, разделить Мадрид на четыре сектора и во главе каждого из них поставить политического и военного секретаря.

Они назначили восемь ответ­ственных лиц, обязанных наблю­дать за тем, как проходит мобили­зация всех мужчин в возрасте от 19 до 48 лет, начавшаяся 29 октября; за их военной подготовкой; инже­нерно-оборонительными работа­ми, которые должны принять та­кой размах, чтобы за несколько недель превратить Мадрид в не­приступную крепость; за эвакуацией в Левант и Каталонию мало­летних детей и стариков; за поли­тической работой на заводах и в учреждениях, а также среди населе­ния.

Союз объединенной социалисти­ческой молодежи тоже сыграл в эту ночь значительную роль. Его руко­водители, оставшиеся в Мадриде, принимали участие в организации всеобщей мобилизации и сделали немало для перегруппировки от­ступавших воинских частей. (В мо­мент крайней опасности, кстати сказать, многие сотни молодых ак­тивистов вступили в ряды КПИ, в которой они видели, по выраже­нию Сантьяго Каррильо, «веду­щую партию Революции» и «глав­ного вдохновителя» обороны Ма­дрида.)

С утра 6 ноября у входа в поме­щения некоторых первичных орга­низаций Союза объединенной со­циалистической молодежи можно

188

было увидеть объявления, выве­денные большими буквами: «За­крыто! Все ушли на фронт!»

Незабываема ночь с 6 на 7 ноя­бря, когда под сложным воздей­ствием самых различных факторов в Мадриде крепла воля к сопроти­влению. Рассказать об этом в рам­ках одной главы невозможно.

Несомненно одно: для республи­канцев эта дата была поворотной в развитии войны.

В своей книге «Битва за Мадрид» американец Роберт Колодный так характеризует этот поворот собы­тий: «На заре 6 ноября Мадрид не имел мозгового центра, вождя, верящего в возможность отстоять город, воли к сопротивлению... За два часа до решающего мо­мента Мадрид располагал уже всем этим».

К сожалению, эта блестящая формула грешит одним — автор умалчивает о том, что центром, ко­торый синтезировал все вышена­званные элементы, стала Хунта обороны Мадрида.

Она начала действовать только в субботу, 7 ноября, но 6-го ночью все ее члены (и их заместители) бы­ли уже утверждены своими партия­ми и организациями, которые они представляли.

Большинство из них посетили ге­нерала Миаху, который взял на себя обязанности председателя хунты.

Поскольку все члены хунты были командирами войсковых частей, они тотчас вернулись на фронт (что было мудрым в данных обстоя­тельствах), предварительно приняв ряд принципиально важных мер военного характера. На следую­щий день они целиком посвятили себя выполнению своих новых обя­занностей.

Хунта обороны состояла из председателя (Миаха), секретаря (Фраде), принадлежавшего к ИСРП, восьми советников и во­сьми их заместителей.

Плакат, адресованный защитникам Мадрида: «Ни шагу назад!»

Эти восемь советников, которым надлежало заняться названными ниже сферами деятельности, были представителями всех партий и ор­ганизаций, входящих в правитель­ство Ларго Кабальеро.

Советник по делам фронта: Антонио Михе (КПИ), заместитель — Исидоро Диегес (КПИ).

Советник по вопросам обще­ственного порядка: Сантьяго Каррильо (ОСМ), заместитель — Хосе Касорла (ОСМ).

Советник по военной промышлен­ности: Амор Нуньо (НКТ), заме­ститель — Энрике Гарсиа (ОСМ).

Советник по снабжению: Пабло Ягуэ (ВСТ), заместитель — Луис Ньето (ВСТ).

Советник по транспорту, почте, телеграфу: Хосе Карреньо (левый республиканец), заместитель — Херардо Саура (левый республика­нец).

Советник по вопросам эвакуации гражданского населения: Франсиско  Каминеро  (синдикалистская партия), заместитель — Антон Прексес (от той же партии).

Советник по вопросам финансов: Энрике Хименес (Республиканский союз), заместитель — Луис Руис (от той же партии).

Советник по вопросам информа­ции и прессы: Мариано Гарсиа (Анархистская молодежь), заме­ститель — Антонио Оньяте (Анар­хистская молодежь).

 

Соотношение сил

 

Каково же было соотношение сил на юге и на юго-западе от Ма­дрида (где должны были развер­нуться бои), когда 7 ноября над го­родом занялась предрассветная за­ря?

В коллективной работе «Респу­блика и гражданская война в Испа­нии» под редакцией английского историка Реймонда Карра Рамон Салас Ларрасабаль посвящает это­му вопросу немало страниц.

189

Соотношение сил он определяет следующим образом:

«Миаха располагал 25 тысячами пехотинцев, которых поддержива­ли вначале [то есть утром 7 ноя­бря. — Ж. С.] 80 орудий и 30 танков. Согласно оценкам генерала Рохо, а они были точными, Варела намере­вался начать штурм силами 29 батальонов и 26 батарей — в целом около 30 тысяч солдат».

Но вот о чем историк не упоми­нает: к этому времени авиация, на­ходившаяся в распоряжении Варелы, превосходила по своим бое­вым качествам авиацию, которой располагали защитники Мадрида, поскольку советская военная техни­ка, доставленная в Картахену и другие средиземноморские порты, еще не была приведена в полную боевую готовность. (Это произой­дет неделю спустя, и тем самым будет положен конец превосходст­ву итало-германской авиации.)

Что касается танков, то все во­енные специалисты признают, что советские танки Т-26 (вес 8 тонн, вооружение — 45-мм орудие и два сдвоенных пулемета) и БТ-5 (вес — 20 тонн, вооружение — 45-мм орудие и четыре сдвоенных пулемета) превосходили как по толщине брони, так и по количеству немец­кие танки (вес — 6 тонн, 2 пулемета) и итальянские танки («Фиат-Ансальдо», вес — 3,3 тонны, один пуле­мет), но эффективность советских машин снижалась, если бой шел на небольшом пространстве.

Боевые порядки республикан­ских войск, непосредственно под­чиненные командованию в Мадри­де (не путать с расположением войск за пределами столицы и на востоке и юго-востоке от нее, которые находились в ведении гене­рала Посаса, командующего ар­мией Центра), были обеспечены согласно штатному плану (после реорганизации, проведенной Рохо ночью) восемью колоннами, со­ответственно размещенными с юга на запад под командованием сле­дующих офицеров:

Сектор Вильяверде-Энтревиас: майор Листер.

Сектор Вальекас: подполковник Буэно.

Мост Принцессы: полковник Прада.

Сектор Карабанчель: майор Ровира.

Эстремадурская дорога: полков­ник Эскобар.

Каса дель Кампо и мост Респу­блики: полковник Клерак, который из-за ранения был заменен подпол­ковником Франсиско Галаном.

Каса дель Кампо: майор Энсисо.

Французский мост: майор Ромеро.

Рота защитников Мадрида, состоявшая из студентов и молодых преподавателей Мадридского университета.

190

К этим восьми секторам (геогра­фически четко определенным) до­бавили еще два: сектор Хумера-Посуэло (на запад от Мадрида), находившийся под командованием майора X. Галана, и сектор Боадилья-дель-Монте, под командованием подполковника Барсело. (Они должны были обеспечить воссоеди­нение вышеназванных войск с ар­мией Центра, расположенной ог­ромной дугой с северо-запада на юго-восток.)

В тот момент штаб обороны Ма­дрида мог рассчитывать только на свои собственные силы и возмож­ности.

Было строжайше запрещено, да­же в случае крайней опасности, прибегать к помощи четырех бри­гад, формируемых к юго-востоку от столицы в районе реки Харамы, поскольку те должны были всту­пить в бой позднее, чтобы нанести удар по правому крылу франкист­ских войск.

Войскам был отдан приказ обо­роняться, «не уступая ни пяди земли».

Каким же был боевой порядок франкистских войск в тот момент?

Рамон Салас Ларрасабаль гово­рит об этом достаточно лаконич­но:

«Для последнего штурма Мола организовал девять колонн. Для этого он вернул из Астурии афри­канские войска, участвовавшие там в операциях... Согласно боевому приказу шесть из девяти новых ко­лонн должны были принять уча­стие в штурме; что касается трех других, то одной из них предстояло быть в резерве, а двум другим при­крывать правый фланг наступаю­щих, защищая линию обороны по реке Хараме».

Мола осуществлял общетактиче­ское руководство, а ответствен­ность непосредственно за штурм Мадрида была возложена на гене­рала Варелу, под командовани­ем которого находилось 30 тысяч солдат. Их моральный дух не вы­зывал ни малейших сомнений: они были уверены в своей победе.

Рамон Салас Ларрасабаль на­стойчиво подчеркивает это:

«Они [войска] надеялись, что их последний штурм будет триум­фальным... Розовый оптимизм ца­рил в рядах националистов, закан­чивавших приготовления для за­хвата города, считавшегося уже завоеванным».

Рано утром 7 ноября после ин­тенсивной артподготовки началась атака франкистов, и вся дуга от Вильяверде (на юге) до Боадилья-дель-Монте (на северо-западе) бы­ла охвачена огнем. Впервые после длительной пассивной обороны республиканцы ответили на враже­ские действия сильными, ожесто­ченными контратаками, показав первые признаки начавшегося по­ворота событий.

Третья смешанная бригада (ре­спубликанцев), расположенная на правом фланге, силами своего авангарда, дав пока еще нереши­тельный отпор противнику, с уди­влением отметила, что франкисты, вместо того чтобы рваться вперед, как это было раньше, пришли в за­мешательство и сами перешли к обороне.

В секторе Каса дель Кампо враг захватил часть территории, но ре­спубликанцы, закрепившись в леси­стой зоне, неожиданно остановили его продвижение.

В юго-западном предместье сто­лицы разгорелся яростный бой, но благодаря оборонительным соору­жениям защитники города сдержи­вали наступательный порыв фран­кистов.

Поступающие в центральный штаб донесения как будто указыва­ли, что противник запланировал фронтальный штурм Мадрида, то есть одновременные удары по цен­тру и флангам.

Но благодаря одной из случай­ностей, которые не редки в истории войн, общий план сражения, заду­манный Франко и осуществляемый Молой и Варелой, попал в этот день в штаб обороны Мадрида. После отражения вражеской танко­вой атаки в бумагах убитого офи­цера патруль нашел «Боевой при­каз о наступлении на Мадрид».

Этот бесценный для республи­канцев документ состоял из двух частей. В первой, озаглавленной «Боевые действия», в 13 пунктах излагались суть, основная цель, средства и т. п. боевых действий. Вторая часть содержала список ко­мандиров и войсковых частей, ко­торым предстояло осуществить план сражения.

С трудом сдерживая радость перед столь неожиданной удачей, Рохо и его штабные офицеры изучили дактилографированные листки и пришли к выводу, что они подлинные.

Найденный план открыл им, что вопреки утренним отвлекающим действиям противник не будет про­водить на юго-западе ни фронталь­ную, ни правофланговую атаку, а нанесет удар на западе своим левым крылом и затем повернет на север.

Подлинный смысл операции был изложен в параграфе 4 первой ча­сти «Боевого приказа»:

«Атаковать с целью блокировать противника в секторе между Сеговийским и Андалусским мостами, затем переместить центр боевых действий на северо-запад и занять зону между Университетским го­родком и площадью Испании, со­здав таким образом плацдарм для дальнейшего продвижения в глубь Мадрида».

Эта операция, порученная ко­мандиру Иностранного легиона, базировалась на весьма четких по­литических соображениях.

Атакуя с запада и северо-запада, а не с юга, Франко, Мола, Варела и иже с ними выбрали путь, проле­гающий через богатые кварталы

191

Советский военный атташе при республиканском правительстве В. Е. Горев.

города, населенные буржуазией. Южные и юго-западные районы, как правило многолюдные, не вну­шали им никакого доверия, и пото­му было решено захватить их с ты­ла, не увязая в уличных боях.

Начальник штаба Висенте Рохо тотчас же сообщил о находке гене­ралу Миахе, а затем советскому во­енному атташе В. Е. Гореву, ко­торый поверил в это, только взяв в руки «Боевой приказ».

 — Сумасшедший! — воскликнул он. — Раздать офицерам-танкистам, участвующим в бою, такой доку­мент! Эти люди обезумели!