Положение в лагере мятежников

 

В зоне, контролируемой мятеж­никами, старые традиционные об­щественные структуры остались нетронутыми и стали главной опо­рой буржуазии, аристократии, церкви и армии.

23 июля в Бургосе была создана Хунта национальной обороны. Эта хунта осуществляла всю государ­ственную власть. Ее возглавлял ди­визионный генерал, выдававший себя за прореспубликанца, Кабанельяс (в последнюю минуту оказавшийся изменником: это он при­казал расстрелять генерала Нуньеса дель Прадо). В состав хунты вошли генералы Саликет, Понте-и-Мансо де Суньига, Мола, Давила и два полковника генерального шта­ба.

В своей программе хунта провоз­гласила, что она «против марксиз­ма и анархии, за Испанию» и же­лает «национального объединения под твердой властью».

Она назначила генерала Франко командующим африканским экспе­диционным корпусом и Южным фронтом, а генерала Молу — коман­дующим Северным фронтом, но обошла генерала Кейпо де Льяно, который овладел Севильей. Он ответил ей такой же любезностью и заявил, что Андалусия будет его личным и исключительным полем действия.

Чтобы объединить по возможно­сти наибольшее число консерва­тивных республиканцев, противни­ков Народного фронта, хунта вна­чале заявила, что сохранит «респу­бликанскую форму» государствен­ного управления (речь Кабанельяса 28 июля), и даже отправила через французскую границу Хуана де Бурбона, сына бывшего короля Альфонса XIII, который тайно перешел через Пиренеи с фаль­шивыми бумагами на имя Хуана Лопеса.

(Инициатором этого решения, утвержденного хунтой, был гене­рал Мола. Он не желал играть вторые роли и весьма недоброже­лательно встретил этого кандидата на испанский престол.)

Бургосская хунта очень скоро установила беспощадную военную диктатуру, передав бразды правле­ния в руки нескольких генералов.

Она достигла этого, во-первых, развязав белый террор и сосредо­точив все силы на военных опера­циях, а во-вторых, играя на опреде­ленных интересах — классовых и ре­гиональных.

Федерико Гарсиа Лорка, один из самых великих поэтов Испании XX века, расстрелянный мятежниками в августе 1936 года.

Что касается классовых интере­сов, то они лежали в основе всего. Гибель, грозившая коалиции соб­ственников и благомыслящих в случае, если весь полуостров будет охвачен победоносным наступле­нием Народного фронта (то есть, в тот момент, вооруженного наро­да), привела к тому, что, несмотря на соперничество, консерваторы, монархисты, традиционалисты и фашисты сомкнули свои ряды.

Прибрав к рукам уже существо­вавшие социальные и администра­тивные структуры, они использова­ли их наилучшим образом в своих общих интересах и были готовы взяться за их формальную пере­стройку несколько позже в рамках национал-синдикалистского госу­дарства — словесный камуфляж, обозначавший новый фашистский строй, основанный ими весной 1937 года.

Что касается региональных инте­ресов, то они полностью использо­вали их в Старой и Новой Касти­лии, а также в Наварре.

Если присоединение этих обла­стей к восставшим генералам про­изошло почти без всякого насилия, то лишь потому, что в коллектив­ном сознании большинства жите­лей Кастилии и Наварры тради­ционализм пустил глубокие корни. И они присоединились к мятежни­кам (за исключением Мадрида, где была иная ситуация) во имя ценно­стей старого монархического по­рядка.

Кастильский национализм, с на­чала века препятствовавший подъ­ему национального движения ката­лонцев и басков, оказал заметное влияние на решение, принятое те­ми, кого он вдохновлял, или теми, кто испытывал его давление.

Думая, что они спасают един­ство Испании, и те и другие стали на сторону мятежников, чтобы по­мешать восстановлению автоно­мии Каталонии и ее утверждению в Стране Басков.

137

Картина Ренато Гуттузо «Расстрел», изображающая расстрел Гарсиа Лорки. Картина написана в 1938 году.

138

Именно потому, что мятежни­кам удалось сыграть на классовых и региональных интересах, мил­лионы испанцев из городов и дере­вень (и даже некоторое количество рабочих), которые во время фев­ральских выборов 1936 года проголосовали за Национальный контр­революционный блок, после недол­гого колебания взвалили на себя двойной гнет армии и церкви.

Характерно, что эта коалиция власти «мирской» в ее самой же­стокой форме и «духовной» в фор­ме самой нетерпимой была поста­влена под сомнение католическими массами, сторонниками старого строя, только в Стране Басков.

Повсюду в зоне, занятой мятеж­никами, католические массы впол­не сознательно выполняли дирек­тивы высших военных и церковных инстанций, слившихся в некую двуединую власть. Покорности от остальных (то есть левонастроенных слоев) добивались с по­мощью террора или пользуясь их обычной пассивностью. Однако все же было немало случаев дезертир­ства и отказа повиноваться. В про­тивоположность развалу тради­ционной общественной структуры, происшедшему в республиканской зоне, система управления у мятеж­ников, почти нетронутая во время бурной интермедии Второй респу­блики (двухгодичных реформ, дав­ших довольно слабый итог, и затем «черного двухлетия» с кровавыми репрессиями), тотчас вновь укрепи­лась.

В первую очередь мятежные ге­нералы использовали традицион­ную армию. В противоположность тому, что произошло в лагере ре­спубликанцев, мятежные генералы на подвластной им территории имели в своем распоряжении постоянные воинские части и стреми­лись к усилению их взаимодей­ствия.

Хотя фактически единое коман­дование на всей территории, заня­той мятежниками, стало действо­вать только с того дня, когда генерал Франко был назван своими соратниками «генералиссимусом» (1 октября), тем не менее в отличие от республиканцев мятежники уже с 23 июля опирались на трех ак­тивных командующих: Мола на се­вере, Кейпо де Льяно на юге (до приезда Франко) и Франко в Ма­рокко.

Что касается добровольцев, при­шедших из Фаланги, «зеленых ру­башек» и военных отрядов типа рекете, то они вошли в состав регио­нальных военных частей. Они ни­когда не создавали проблем, даже отдаленно похожих на бесконечные сложности, которые вызывали у республиканцев тысячи мелких от­рядов народной милиции.

Наконец, бесспорно, что неко­торые военачальники мятежников (особенно Мола) в конце июля и в начале августа порой приходили в отчаяние, считая, что проиграли задуманную военную кампанию, какой они себе ее представляли: быстрый захват Мадрида и жиз­ненно важных провинций. Тогда как Франко и Кейпо де Льяно игра­ли ва-банк в надежде спасти свою голову и удовлетворить честолю­бие.

Тяжелые потери, понесенные ре­спубликанцами в начальный пе­риод гражданской войны, — резуль­тат этой решимости Франко и еще двух дополнительных факторов. Эти два фактора таковы: с одной стороны, немедленная военная ин­тервенция фашистских сил, с дру­гой-то, что выдавали в то время за «антиинтервенцию», — «невмеша­тельство», а в действительности страшная военная машина, пущен­ная «западными демократиями» в ход против законной власти, избранной всеобщим голосованием в феврале 1936 года.

Вот при каких обстоятельствах произошел гибельный для Испан­ской республики резкий поворот в положении дел летом 1936 года.

139

 

Интервенция держав «оси»

 

Если первое неравенство в рас­становке сил при столкновении ре­спубликанцев с мятежными генера­лами характеризовалось тем, что в республиканской зоне сразу рухну­ли классические устои власти, тог­да как в мятежной зоне они укрепи­лись, то в чем же заключалось второе неравенство?

На это можно ответить одно­значно: в немедленной военной ин­тервенции фашистских держав.

Вначале это были крупные по­ставки военной техники, но очень скоро за ними последовала высад­ка значительных экспедиционных корпусов, которые своей мощью воздействовали на развитие во­енных операций в первые месяцы гражданской войны.

Эти факты теперь уже никто не оспаривает, но тогда потребова­лось много месяцев, прежде чем за­падные министерства, особенно ан­глийское, не только признали, но и оценили их значение в плане евро­пейской безопасности.

Итак, уже в конце июля 1936 го­да имелись бесспорные доказатель­ства военной интервенции Третье­го рейха и фашистской Италии в гражданскую войну.

Великобритания делала вид, что ничего не знает, так как стоявшие у власти консерваторы с некоторых пор уже начали заигрывать с Гит­лером и Муссолини. Их авансы предвосхищали создание основ до­ктрины «умиротворения», которая привела «западные демократии» к капитуляции в Мюнхене (в 1938 году).

Те, кто не пережил тех лет, не мо­гут себе представить, до какого ци­низма и безответственности дошли летом 1936 года политические дея­тели, когда изобрели эту военную машину, в конце концов обратив­шуюся против самих «западных демократий».

Однако читатель, интересую­щийся тем, что тогда произошло, несомненно, все же знает, что в ре­зультате этого «умиротворения» Европа была ввергнута в пропасть.

Но это уже другая страница ис­тории подготовки второй мировой войны, а мы ставим себе задачу лишь воспроизвести первые этапы военного вмешательства стран «оси» в гражданскую войну в Испа­нии.