Народная милиция и традиционная армия

 

Было бы неправильно считать, что в развале традиционной армии повинны только декреты, при­нятые 18 июля; этот распад был в большой степени вызван напря­женностью отношений между ар­мией и народом, возникшей еще в XIX веке и обострившейся в первой трети XX века из-за недоверия на­рода к унаследованной от монар­хии военной системе.

В его глазах армия была ору­дием гражданских репрессий и ко­лониальных войн, а кризис летом 1917 года и поражение при Анвале в 1921 году в Марокко давали тому убедительные доказательства.

У армии, несмотря на реформу Асаньи (1931 года), не было ника­ких шансов сохранить свое прежнее положение в обстановке 1936 года.

До того как в ходе летних и осен­них поражений 1936 года образова­лась новая армия, получившая на­звание Народной, именно на от­ряды народной милиции легло тя­желое бремя сражаться с марок­канскими частями и Иностранным легионом, с хорошо обученными, натренированными и подчиненны­ми железной дисциплине солдата­ми под командованием опытных кадровых офицеров.

В критические дни 17, 18, 19 и 20 июля наспех собранные партийны­ми и профсоюзными организация­ми Народного фронта отряды на­родной милиции одержали победу над мятежниками лишь благодаря своему порыву и энтузиазму их командиров.

Беззаветная отвага, готовность пожертвовать собой, презрение к смерти — вот что бросило их в бой.

Таким был «вооруженный на­род».

Само по себе это было значи­тельное событие, но, прежде чем из него выросла настоящая военная сила, нужно было время и единство действий.

На следующий же день — 22 июля 1936 года — на всех территориях, остававшихся под контролем ре­спублики, народная милиция взяла в свои руки запасы оружия, еще хранившиеся в казармах и на во­енных складах.

Каждая партия, каждая проф­союзная организация имела свой отряд милиции, и все они сохраня­ли это оружие для себя про запас, не позволяя другим использовать его в военных операциях. А между тем на вновь создающихся фронтах в нем испытывали острую нужду.

Мало было отрядов, которые пытались бы получить какие-либо инструкции для совместных дей­ствий.

Исключением был мадридский Пятый полк, организованный Ком­мунистической партией Испании, который вскоре стал центром воен­ного обучения для ополченцев и школой для командного состава, откуда вышло немало крупных военачальников, возглавивших На­родную армию. Тогда же в Барсе­лоне были созданы первые школы командиров под руководством ФАИ и НКТ, но выпуск офицеров там шел значительно медленнее.

В дни мятежа отряды народной милиции, надо сказать прямо, не всегда оставались хозяевами поло­жения в больших городах Испании, как того требовали стратегические или тактические правила, запи­санные в руководствах военных штабов.

Как в Барселоне, так и в Мадри­де взятие приступом крупных зда­ний, занятых мятежниками, были редкими удачами маленьких групп смелых и решительных людей.

Только гражданская и штурмо­вая гвардии, силы безопасности и карабинеры, оставшиеся верными республике, действовали в то вре­мя целеустремленно и сохраняли порядок. Лишь мало-помалу и це­ной дорого оплаченного опыта отряды народной милиции приобре­ли сплоченность, научились сра­жаться и стали реальной боевой си­лой.

Вот почему в первых битвах гра­жданской войны республиканцы, несмотря на большие военные и людские ресурсы, оказывались в крайне  невыгодном  положении

132

перед своим противником. Они не могли концентрировать свои силы и вооружение вдоль путей, по которым двигался неприятель, имев­ший единое командование, не уме­ли вести маневренной войны. Не могли они также опираться на по­литические и административные органы, подчиняющиеся централь­ной власти. Власть верховного ко­мандования была раздроблена, распылена.

Ликующие бойцы народной милиции после того, как они выбили противника с захваченных им позиций (во время битвы за Леон).

133

Знаменитый певец той эпохи Ортега поет своим товарищам в момент затишья на фронте.

134

У каждого отряда милиции были свои планы, каждый действовал по своему усмотрению, не считаясь с тем, что делали другие отряды, ко­торых они считали своими полити­ческими или профсоюзными сопер­никами. Таким образом, любая значительная операция оказыва­лась бессильной, если не гибла в зародыше.

Тысячи свидетельств подтвер­ждают, что сложившееся положе­ние было следствием внутренних разногласий в самом Народном фронте. И если ответственность за это положение лежала на отрядах народной милиции, то большая ее доля падала на анархо-синдикалистские отряды, где в первые не­дели войны отсутствие всякой дис­циплины приняло поистине смехо­творный характер. Полная нераз­бериха во всем укладе их жизни была как бы узаконена.

Такое отношение к укладу бое­вой жизни и военным действиям сохранялось до конца осени и на­шло свое выражение в лозунгах, которые могут поразить современ­ного читателя своей бессмыслен­ностью, например: «Организуйте дезорганизацию!» — плакат, выве­шенный на стенах всех городов, где большинство стояло за НКТ.

Они считали отказ от всяких со­вместных действий с другими отря­дами по ранее задуманному плану «золотым правилом» и выполняли его буквально. Даже в сражениях на фронте анархо-синдикалистские отряды отрицали пользу какого-либо заранее подготовленного пла­на борьбы и героически бились в одиночку; так было, например, в Арагоне, где им удалось свои­ми силами остановить организо­ванные полки противника. Они утверждали, что рыть окопы — зна­чит показать, что у вас не хватает мужества, или «доказать свою тру­сость». Пожалуй, так лучше всего доказать свое безумие.

В то время как коммунисты первые заявили о необходимости организовать из многочисленных отрядов милиции народную армию нового типа во главе с единым верховным командованием и вели активную кампанию в своих газе­тах, на собраниях и митингах за объединение всех партий и органи­заций Народного фронта, анархо-синдикалисты (и троцкисты) уст­раивали день за днем в Барселоне и многих городах Каталонии де­монстрации своих отрядов мили­ции, скандировавших лозунг: «Милисьянос - да! Солдаты - нет!»

Такая точка зрения, такое пове­дение разжигали в массах смелых людей естественное стремление померяться силами с противником в кровопролитных схватках. А это только тормозило создание на­стоящей боевой армии.

Анархо-синдикалистские лидеры оставались противниками созда­ния Народной армии и крайне не­охотно примыкали к ней. Они со­гласились включить некоторые из своих отрядов в смешанные бри­гады, сформированные сразу после прихода к власти правительства Ларго Кабальеро (4 сентября), только в середине зимы 1937 года. Более того, анархо-синдикалистская милиция не поддерживала до­брых отношений с сельским насе­лением, среди которого размеща­лась.

Например, отряд «Железная ко­лонна» в каталонских деревнях не­редко занимался реквизициями (то есть грабежами) всего, что принад­лежало крестьянам. Каталония бы­ла не единственной провинцией, где применялись такие порочные методы. Особенно пострадал Ара­гон.

Сесар М. Лоренсо в своей книге «Испанские анархисты и власть» (ее можно назвать гимном в честь анархо-синдикалистов НКТ и ФАИ) писал по этому поводу:

«Отряды милиции, прибывшие из Каталонии [в Арагон — Ж. С], часто вели себя отнюдь не безу­пречно и вызвали резкое недоволь­ство населения».

Рассмотрев поведение различ­ных отрядов милиции, троцкист­ских, коммунистических и каталон­ских (эти последние особенно «воз­мущали арагонцев своими патрио­тическими песнями в честь Катало­нии и развернутыми каталонскими сепаратистскими флагами»), он пи­сал о милиции НКТ:

«На юге Бельчите, в Монтальбане, члены колонны «Сур Эбро»... не могли устоять против искушения и не раз занимались грабежами и творили поспешные расправы. На Северном фронте, против Уэски, отряды «Красное и черное» и «Ор­лята», за которые прямая ответ­ственность лежала на Гарсиа Оли­вере [одном из самых видных анар­хо-синдикалистов — Ж. С], и отряд «Аскасо»... лишь изредка допуска­ли злоупотребления или жестоко­сти...»

Видный лидер анархо-синдика­листов Орасио Прието, игравший значительную роль во время гра­жданской войны, в своей книге «Либертарный посибилизм» не от­рицает, что Каталония «занима­лась монопольной торговлей с со­седней, менее развитой экономиче­ски, сельскохозяйственной провин­цией и вывозила ее продукцию за границу, где основала несколько коммерческих агентств... с крестья­нами расплачивались обесцененны­ми песетами, а сами получали ино­странную валюту».

Однако Прието забывает упомя­нуть, что некоторые из этих ком­мерческих агентств находились под контролем самой НКТ, которая хотела получать валюту, чтобы за­купать оружие для собственных нужд.

Присутствие в Арагоне анархо-синдикалистских

135

отрядов милиции позволило сторонникам так назы­ваемого либертарного коммуниз­ма установить в этой области режим, который Хосе Пейратс (тео­ретик анархизма) описывает в книге «НКТ в испанской революции» следующим образом:

«В начале коллективисты [анар­хисты — Ж.С] не получали никако­го жалованья. Они производили по способностям, а потребляли по по­требностям. Затем их стали стиму­лировать чем-то вроде жалованья, выплачиваемого бонами... Нако­нец установили семейную оплату труда».

Эти эксперименты в утопическом духе принесли наибольший вред военным усилиям. Они были тяжелым тормозом, задерживав­шим мобилизацию материальных и людских ресурсов.

Сложив все рассмотренные нами факторы, мы можем сказать, что летом 1936 года они действовали на всей территории, контролируе­мой республиканцами, и привели к постепенной утрате ее первона­чальных преимуществ.

В конечном счете главным отли­чительным признаком двух проти­востоящих враждебных лагерей было структурное различие двух типов общества, которые они пред­ставляли.

Основой республиканского лаге­ря были рабочий класс (в своем подавляющем большинстве), сель­скохозяйственные рабочие, мелкое крестьянство (жаждущее земель­ной реформы, много раз обещан­ной, но ни разу не проведенной), мелкая буржуазия (особенно в от­даленных от центра провинциях, мечтавших об автономии) и боль­шое число интеллигенции, стремя­щейся вывести Испанию из тупика экономической и культурной от­сталости. Но костяк этот образо­вался лишь после длительного пе­риода бездействия исполнительной власти. Только едва не погибнув, республике удалось объединить свои военные усилия и удовлетво­рить нужды как классов, так и

Франкистские мятежники ведут арестованных крестьян на расстрел.

136

разношерстных социальных слоев, оставшихся верными Народному фронту.