День восьмой. 21 июля, понедельник. Необъявленная война.

День начался мощным аккордом в миноре по моим нервам.

В девять у дяди была встреча на другом конце города. Я в приподнятом после болезни настроении с удовольствием погрузилась в мир цифр и отчетов. Давно со мной не случались приступы трудолюбия, но нынче выдалось спокойное, без посетителей, утро, погода была ясной, в окошко дул ветерок, и именно здесь и сейчас я чувствовала воодушевление. Мне хотелось ударно поработать днем, а вечером – пойти купаться на городской пляж. Вода там по вечерам бывала парн о й, но август уже не за горами, так что надо ловить момент, пусть даже сразу после болезни.

Гармония продолжалась недолго. В конце первого часа работы, когда я допила кофе и закончила вторую страницу, в коридоре раздались решительные шаги. Я думала, может, нашему снабженцу Семену снова что-то нужно, но нет, это оказался Валентин. Дверь была открыта, но он прикрыл ее за собой, чем заставил меня насторожиться. Как переменилось его отношение ко мне за выходные! Не только от пятничной скромности, но и от всегдашнего культурного, цивилизованного человека не осталось и следа. Он успел обдумать свое отношение ко мне и сменить тактику на «бурю и натиск». Как-то особенно вкрадчиво и жеманно здороваясь и интересуясь моими делами, он облокотился на стол, прогнулся в самой фамильярной позе, выставив в потолок попу, и уставился на меня соблазняющим, таким тошнотворно сладким взглядом, что мне стало дурно. В горле пересохло, да, впрочем, я не только не хотела ему отвечать, но и, отбросив всякую вежливость, хотела бежать, настолько меня ужаснула эта перемена.

Господи, видел бы он себя в этот момент! Всегда собранный и динамичный, он как бы расклеился и превратился в пошляка обыкновенного. Когда я училась на о чке, у нас таким был препод по английскому, лысоватый дядечка средних лет. Чтобы сдать ему хотя бы проверочную, нужно было прийти в мини-юбке и ослепительно улыбаться в ответ на скабрёзные замечания. Или еще напомнил мне Валентин тех дедушек в парке, которые чмокают губами вслед, когда, бывает, по весне совершаешь пробежку.

Я покраснела до такой степени, что едва не свело уши. Он еще приблизил свое лицо к моему. Я в отчаянии отвернулась. Выражение у меня было обиженное и растерянное, как у котенка, которого макнули носом в напруженную лужу. «Привет», - очень тихо пробормотала я, пряча глаза. Складывалось ощущение, будто он был нетрезв: расширенные зрачки и повадки маньяка. Хорошо, что в продолжение всей «беседы» между нами был стол. Хотя, когда он делал поглаживающие движения по столу, стол казался мне продолжением меня самой, и нервы болезненно отзывались на каждое движение подушечек пальцев.

Он навис над столом, сердце его колотилось так, что частота пульса передалась мне, кровь застучала в ушах. В открытое окно сквозило, и я почувствовала запах его кожи, отчего воздух всё еще казался спертым. Он нагнулся так, что под рубашкой стала видна капелька пота на груди. Я заставила себя отвести взгляд, меня мутило. В душе пустила ростки обида. С чего вдруг он позволяет себе намеки на что-то? Я не давала повода! Куда подевался воспитанный субъект, с которым мы мило беседовали в среду? Наверное, его съело то чудовище, которое я вижу перед собой сейчас.

Всё, что я помню, - это то, что он меня куда-то звал. Сначала – в столовую, ходить обедать вместе. Просто смехотворно, но именно на этом он с особой силой настаивал. Потом – купаться и на прогулку под луной, после в списке появились бильярд, бар и другие уже совсем непривлекательные для меня места. На каждое предложение я сдавленно шептала: «Нет», - но он слышал только себя. Вроде бы у него не было цели получить мое согласие на что-то конкретное. Он почему-то не сомневался, что я пойду с ним куда угодно, как коза на веревочке, не думая о том, какая мне в этом польза и удовольствие.

Он третировал меня, наверное, минут двадцать. Потом положил лицо на локти и просто без слов томно смотрел. Тут стало слышно романтическую музыку, игравшую тихонько у меня на компьютере, мне очень хотелось ее переключить, но было как-то не с руки. Я ничего не могла делать, депрессивно сжавшись в комок. Это была неловкая ситуация, то есть еще хуже, чем открытый конфликт. Валентин зачарованно гипнотизировал меня до крайней степени плотоядным, сексуальным взглядом, весь находился на своей волне и не замечал, что со мной творится неладное. К сожалению, не обратил на это внимания и дядя, который зашел в приемную.

При виде Валентиновой позы дядя поменялся в лице. Он посмотрел на меня как на преступницу или – что еще хуже – как на поставщика, который нарушил договор. Заметив Юрия Николаевича, мой ухажер немного потерялся и тут же вытянулся по стойке «смирно». Пару секунд они смотрели друг на друга – дядя свирепо, а Валентин с каким-то кривым промежуточным выражением. Затем «гость» возвел глаза в потолок и молча вышел, видно было, что ему это нелегко – поступить полностью наперекор своей воле. Дядя помотал головой, стряхивая из памяти неприятную сцену.

- Света! Предупреждаю тебя во второй раз!

- Но Юрий Николаевич!

- Просто пе-ре-стань с ним заигрывать! И оставь меня в покое. Ты меня огорчаешь и сбиваешь с рабочего ритма.

На обед коварный ухажер, кстати, все-таки меня заманил. Я пришла в столовую, решив, что нечего бояться, взяла суп, пюре, котлету и компот, поставила поднос на один из столиков в центре зала… Вообще, не люблю сидеть на месте, которое хорошо просматривается со всех сторон, но сейчас как раз был свободен только центр. Первая смена сотрудников уходила, вторая только начинала стекаться в помещение. Я поднесла ложку ко рту и чуть не поперхнулась. Рядом сел Валентин. Он протянул мне салфетку и стал о чем-то непринужденно болтать.

Спазм настиг меня при попытке проглотить суп. Я отодвинула тарелку в сторону. Жаль, не люблю ходить голодной. В компоте что-то дернулось. Ой, а я и не заметила, что плачу. «Слезы капают в чай, но чай нам горек без слез», - зазвучали в голове слова хорошей, но тоскливой песни. Да, почти наша ситуация, только я не стремлюсь быть с ним.

Я еще некоторое время попыталась поковырять вилкой второе, но, несмотря на голод, так и не смогла проглотить ни кусочка.

- Извини, у меня нет аппетита, - просипела я, отодвигая стул. Я вышла стремительно, даже не убрав за собой. Нужно заговорить с кем-нибудь, чтоб не спятить и чтобы он не преследовал меня. Срочно, иначе завою волком. На выходе из столовой меня подхватила Карина из отдела продаж, невыносимая девица… Как хорошо она выглядит сегодня! Приятно ее встретить, не виделись целых полнедели!

Мы улыбнулись друг другу «крокодильими» улыбками, она подхватила меня под руку и защебетала:

- Ой, Светка! Ты что, встречаешься с ним? Вот ты успела! А я сама с ним хотела, но ты меня опередила…

Я встрепенулась:

- Что, все наши уже так думают?

Карина лукаво проверещала:

- Ну, все уже всё видели! Теперь не отвертишься. Поздравляю, подружка!

К сожалению, на первом этаже Карина свернула в кабинет. Валентин догнал меня у лестницы.

- Пойдем туда! – он показал на четыре ступеньки ниже, которые вели к черному ходу. Распахнул дверь черного хода, пытаясь затолкать меня в предбанник.

- Почему ты плакала? – я даже не могла дернуться, потому что иначе порвала бы свою белую рубашку из тонкого хлопка, за которую он пригвоздил меня к стене.

- Пусти, пусти, так еще хуже! – отчаянно прошипела я, не желая объясняться.

- Что я могу для тебя сделать? – спросил он.

- Ничего. Просто перестань меня преследовать.

- Я еще раз спрашиваю, что мне нужно для тебя сделать? – он начинал закипать, хотя, судите сами, злиться должна была только я.

- К-к-кхлючи дать от квартиры, где деньги лежат! – произнес пропитой голос. На нас смотрел небритый сантехник дядя Вася, добрейшее существо. Обычно «в завязке» он весьма душевно разговаривал с каждым, кто попадался ему на жизненном пути, очаровывая всех подряд, собирая жизненные истории и внушая людям чувство собственной значимости. Но, выходя на работу нетрезвым, он строжайшим образом держал рот на замке, наивно думая, что тогда о нарушении трудовой дисциплины никто не догадается. Только чрезвычайная ситуация могла заставить его прервать обет молчания. Сейчас дядь Вась был явно недоволен.

- Отпусти барышню! Ты, лапушка, не хочешь ведь тут стоять? Иди себе, иди с Богом, поговорим в другой раз. А ты, касатик, кто таков, неужто у Юрия Николаича давно не бывал? – он грозно повысил голос.

Валентин картинно оторвал руки от моей кофточки, прошагал к сантехнику и обнял того рукой за рабочие плечи. Ушли они вместе, в направлении дядьвасиной подсобки, не оглядываясь.

М-да, не знаю как дядь Васе, но Валентину лишние сто грамм на работе на пользу не пойдут. Ему еще дописывать промежуточную смету.

Жаль только, что на блузке остались серые пятна, и теперь до конца дня мне придется поворачиваться к людям только лицом и выглядеть неестественно. Вот медведь! Ну, хоть на какое-то время о нем можно забыть. Два следующих часа я радовалась просто тому, что живу и дышу. Но потом дядя, к моему удивлению, послал за сметой меня.

- Я надеюсь, мне не придется за тебя краснеть, - строго добавил дядя, сдвинув брови. Какой он смешной, когда сердится! Только вот идти туда – не смешно. С замиранием сердца я спустилась на второй этаж. В кабинет, который ему дали, вел узенький неосвещенный коридорчик. Не дай Бог там с ним столкнуться! К счастью, в этот момент из «сеней» выходил высокий молодой человек, больше всего похожий на средневекового мастерового. Темно-русые волосы пару месяцев назад были острижены под горшок, теперь же отросли и торчали во все стороны. Карие глаза в опушении черных ресниц казались необоснованно добрыми.

- Простите, - обратилась к нему я, - вы не знаете, он уже доделал смету?

Человек остановился, разглядывая меня, как лаборант подопытную мышь.

- Если этот нахал вам заявит, что это он доделал смету, кольните его от меня иголочкой в бок. Я разрешаю, - он подмигнул, не улыбаясь, и прошел мимо, почти столкнувшись со мной плечами. Я отдышалась, как перед прыжком в воду, и вошла.

Кажется, он дремал за столом, подобно хищнику, ослабившему внимание в засаде. Но едва я робко ступила на порог, он просиял навстречу во все тридцать два зуба. Затем картинно вскинул руки в приветственном жесте, как римский император, приподняв бровь и желая, чтобы я упала в его объятья.

- Я знал, что ты все-таки придешь.

- Мне некогда, – я нахмурилась, уставив руки в бока.

Он вскочил из-за стола и принялся медленно, смакуя, наворачивать вокруг меня круги, забавно поворачивая шею в самый последний момент. Правда, мне было не до смеха. Боже, только бы он не посмел до меня дотронуться. Тогда бы мне осталось, наверное, лишь зарыдать в голос, хотя негодяй все равно не понял бы моих страданий.

- Голова не закружилась? – мрачно осведомилась я.

- Я могу дышать твоим воздухом бесконечно, - я содрогнулась, на секунду поймав этот лучистый взгляд, ведь при всей своей наивности, не зная мужских уловок, еще несколько лет назад я приняла бы такие слова за чистую монету. Я потянулась к документам, лежащим на столе. Он опередил меня, хлестким движением схватив смету, потряс ею над головой, а потом стал дразнить меня, как маленькую, удерживая бумаги то высоко, то низко, так что мне не оставалось ничего, кроме как неловко пытаться поймать их. Я избегала прикосновений к нему, будто он был ядовитой жабой. Видя мои неудачи, он весьма счастливо и непринужденно смеялся. Вот подлое создание, ну ничего, сейчас справлюсь с отвращением и обману тебя!

Я поймала момент, когда он отвернулся, ткнула его под ребра и, пока он непроизвольно прижал к себе руки, я резко напрыгнула, обняла его сзади и вырвала документ. Он отскочил от меня, неожиданно смущенный. Странная реакция. Так значит, для некоторых людей приемлемо, только если инициативу проявляют они, а со стороны другого человека они понимают ее как агрессию. Недоумевала я только мгновение. Звонко выкрикнув: «Пока!» - выбежала из кабинета, дав повод к сплетням девушкам, сидевшим по соседству – у них была открыта дверь. Уф, скоро конец дня, а значит, на сегодня мытарства окончены.

После работы я все-таки поела в ближайшем кафе и махнула на пляж. На полпути меня вдруг осенило, что он видел мое полотенце, а значит, тоже мог пойти на городской пляж. Я развернулась и села на троллейбус, который привез меня на противоположный берег реки. Там пляж был немного каменистый, зато и народу отдыхало меньше.