Можно ли верифицировать смерть?

(В связи с работами С.А.Борчикова «ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ С ВИРТУАЛЬНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ» и «ПО ТУ СТОРОНУ БЫТИЯ И НЕБЫТИЯ»)

В данных заметках оспаривается, в основном, утверждение С.А.Борчикова об абсолютной неверифицируемости феномена смерти, выраженное им в работе « ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ С ВИРТУАЛЬНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ» (при цитировании – 1), а также в работе « ПО ТУ СТОРОНУ БЫТИЯ И НЕБЫТИЯ» (при цитировании – 2). Обсуждение ведется с точки зрения разрабатываемой мною «интегральной теории» (см. на сайте kastalia.narod.ru).

В настоящей весьма сжатой статье я не имею возможности даже кратко охарактеризовать такие важные понятия «интегральной теории» как полнота, краевая схема, коммуникативный резонанс и некоторые другие. Для лучшего понимания этой статьи требуется также хотя бы поверхностное знакомство с основными положениями и общей структурой «интегральной теории». Все эти сведения можно найти на указанном выше сайте – kastalia.narod.ru.

СОДЕРЖАНИЕ:

 

О страхе перед смертью

О верификации мыслью

Душа души

Верификация через коммуникативный резонанс (КР)

Осознание смерти и коммуникативный резонанс

Черепаха смерти

Замечание о виртуалистике

О «жизни после смерти»

Заключение

О страхе перед смертью

 

С.А.Борчиков (далее – С.Б.): «Я знаю, что многие люди боятся смерти. Оттого они создают сами или с легкостью принимают предлагаемые им отовсюду учения о бессмертии и жизни после смерти. Все эти учения берутся на веру, и ни один человек не может ни доказать, ни с необходимостью утверждать, что так оно и будет, как он думает. Ибо смерть – абсолютно неверифицируемый феномен». (1)

Комментарий с точки зрения «интегральной теории» (далее – И.Ш.):

Легкое принятие на веру учений о бессмертии и жизни после смерти, конечно же, не может являться хоть сколько-нибудь серьезной «верификацией». Однако расхожие мнения интересны тем, что под ними скрывается нечто глубоко сокрытое, являющееся при этом константным для способа мышления, господствующего в данную эпоху или вообще присущего человеку.

Эту константу можно назвать «страхом перед смертью», но сам такой страх является неотъемлемой особенностью сознания, обладающего модусом самосознания. Сознание как краевая, полная сущность возможно только при «соприкосновении» с такими же краевыми сущностями. Для наличия полноты самосознания необходимо большее – необходимо «соприкосновение» со смертью, в которой «край» достигается в общечеловеческом, физическом бытие человека, определяющем его существование именно Сейчас и именно Здесь. Вот и сам С.А.Борчиков замечает (1), что сознание возможно только при обращении человека к представлению о смерти. Сам «…смысл жизни предопределяется тем смыслом, который они (люди) вкладывают в свои представления о смерти» (1)

Исключая из этих моих рассуждений промежуточные звенья, можно сказать, что

1)полнота веры в собственное «сверхфизическое» бессмертие является необходимым условием полноты самосознания;

2)полнота знания о неизбежности физической смерти в «этом мире» является необходимым условием наличия сознания.

Представление об абсолютной неверифицируемости феномена смерти является результатом попыток «обойтись» возможностями привычной «одномодельной» логики (исключая имманентную краевым сущностям парадоксальность).

Такие попытки ведут к действительному преодолению страха перед смертью только у людей, не обладающих полнотой самосознания. Люди же, обладающие полнотой самосознания, при «одномодельном» подходе обречены на бесконечные уговоры самих себя в том, что у них этот страх перед смертью отсутствует.

 

О верификации мыслью

 

С.Б.: «Быть верифицируемым – значит быть подтвержденным в опыте человеческого бытия. Верифицировать смерть или бессмертие – значит умереть, обрести опыт смерти или жизни после смерти, а затем ожить и засвидетельствовать обретенное, увязав его с фактами наличного бытия. К сожалению, таких экспериментов в истории не зафиксировано. А то, что зафиксировано, либо касается пограничных феноменов умирания, либо представляет некорректную интерпретацию фактов жизни в свете все тех же априорно принятых учений о смерти» (1)

И.Ш.: Почему обычно считают верифицированным то, что подтверждено на физическом опыте? Разве интеллектуальный и духовный опыт менее реален? Разве интеллектуальные и духовные сущности не столь же (если не более) значимы и устойчивы, чем физические?

Умереть физически – тогда и впрямь преимуществом обладает верификация на физическом уровне. Но можно ли смерть считать чисто физическим феноменом?

С традиционной точки зрения все физические предметы для нашего взгляда явлены в своем прошлом. Звезды – в далеком прошлом, лист бумаги на столе – в ничтожно близком прошлом. Часто мы видим то, чего уже нет «на самом деле». Также и с нетрадиционной, интегральной точки зрения: физическое относится к прошедшему времени.

Но ведь наша собственная смерть для нашего собственного взгляда находится не в прошлом, а в будущем!

Так много ли должен значить для предполагаемой С.А.Борчиковым «абсолютной верификации» конкретный, «физический» вид чужих могил или конкретное чужое мнение, основанное на физическом опыте?

Модус времени смерти – будущее. А будущее – абстрактно, туда проникает только наша мысль. Физическое же, как только «достигает» будущего, тут же превращает его для нас в свое прошлое. С интегральной точки зрения все это несколько по-другому, но суть та же – мыслительный опыт о смерти даже более значим, чем опыт физический.

 

С.А.Борчиков так же, как и в «интегральной теории», считает, что модус времени смерти – будущее: «В отличие от множества истин, предмет которых так или иначе находится в настоящем, объект истины “Я умру” существует в будущем. Поскольку смерти для Я сейчас нет, постольку и по ее поводу может возникнуть сомнение. Однако такой скепсис будет ложным: смерть есть и есть абсолютная будущая истина». (2)

Однако понимание времени С.А.Борчиковым является (или являлось на момент написания им цитируемой мною работы) одномодельным; при таком подходе будущее принципиально недостижимо. При этом игнорируется, что в будущее можно «попасть» мыслью. Вместо «научной» верификации у С.А.Борчикова остается только своего рода «волюнтаристическая верификация»: смерть есть, и всё тут! Индуктивный перенос на Я неизбежности факта смерти каждого другого человека не совсем правомерен: эти неизбежные факты смерти наблюдаются на физическом уровне, в то время как «скепсис» по поводу собственной смерти – на психическом уровне.

Без допущения о правомерности верификации мыслью мы вступаем в область голословных утверждений и путаницы в наших рассуждениях.

 

Наша мысль, в принципе, свободна, но и совершенно свободное развитие заканчивается несвободой: либо осуществляется замкнутость (мысль возвращается к самой себе), либо открытость (мысль устремляется вовне себя). В обоих случаях в конечном счете наблюдается нечто ставшее, конкретное, т.е. уже не свободное. Другими словами, наша мысль не совсем произвольна.

Среди наших мыслей имеются устойчивые, ставшие «мыслеформы», являющиеся «элементарными кирпичиками» наших мыслей и в то же время пределом для их свободного развития (ср. с «абсолютным минимумом» и «абсолютным максимумом» Николая Кузанского).